скачать книгу бесплатно
– Объявите, чтобы к Льву Яковлевичу явились все, включая тех, кого уже успели допросить, – распорядился Егор.
Глава 5
Примерно через полчаса, влив в Светлану литр крепкого кофе с сахаром, мы выяснили, что произошло.
Вчера, когда зазвенел звонок для артистов, Мускатова поспешила в свою гримуборную, чтобы надеть сценический костюм. Света играет кормилицу, та появляется не в первой картине, время у актрисы было. Она вошла в свою гримерку и увидела, что штанга, на которой должно висеть платье, пуста.
Костюмерша Оля по неизвестной мне причине невзлюбила Свету и всячески старалась ей нагадить. Незадолго до начала спектакля актриса заглянула в уборную Розалии Марковны, застала там меня, убиравшую раздавленные примой палетки, и пожаловалась на Таткину. Та на премьере «Ромео и Джульетты» принесла костюмы всем артистам, забыв про наряд кормилицы. А когда Мускатова высказала свое возмущение, закатила истерику и воскликнула:
– Сама иди за нарядом, если недовольна моей работой.
Пожаловавшись на Таткину, Света пошла переодеваться. Она надеялась, что Ольга образумилась и приготовила костюм кормилицы. Но, как уже говорилось, его в гримерке не обнаружилось – костюмерша объявила актрисе бойкот. Мускатова разозлилась и решила отчитать нахалку. Однако от стресса ощутила спазмы в желудке, захотела пить и тут увидела у зеркала чашку капучино. Сразу опустошила ее, а потом отправилась в туалет. Когда вернулась, на столике у зеркала стояла новая порция обожаемого ею напитка. Актриса, подумав, что о ней позаботилась Софья Борисовна, выпила и ее.
Та, увидев коллегу, спросила у нее:
– Почему ты такая бледная?
– Всю ночь под одеялом провертелась, бессонница напала, – вздохнула Светлана. – А сейчас глаза слипаются, самое подходящее состояние для спектакля.
– Я попрошу Витю сделать тебе кофейку, – засуетилась Иратова.
– Не надо, – поморщилась Мускатова, – в нашем буфете редкостная растворимая гадость.
Иратова улыбнулась:
– Нет, по моей просьбе он тебе настоящий кофе сварит, из зерен.
Понятное дело, увидев первую чашечку, Светлана вспомнила эту беседу и с удовольствием выпила капучино.
Услышав Светины слова, Иратова смущенно забормотала:
– Ох, не очень красиво я поступила… Ведь пообещала принести Свете хорошего кофе и забыла. Пошла в буфет, но по дороге встретила Обоймова, и тот потребовал, чтобы я немедленно зашла к нему поговорить об «Отелло». Вот и запамятовала про кофе!
Мускатова пожала плечами и продолжила рассказ.
Напившись капучино, она направилась в вотчину Таткиной. В коридоре ей неожиданно стало дурно – закружилась голова, задрожали ноги. Света испугалась, что упадет в обморок, и, чтобы попросить о помощи, толкнула первую попавшуюся дверь. Поняла, что очутилась в костюмерной, хотела позвать Олю, но не смогла произнести ни слова. Дальше ее воспоминания были весьма отрывочны. Вроде она прошла в глубь комнаты… увидела диван за штангой, где висели кринолины… упала на него, затем темнота…
– Так, кто где был, когда объявили о пожаре? – сурово спросил Егор Бочкин, обводя присутствующих тяжелым взглядом.
– Я был на сцене, – занервничал Ершов. – Ваня выбежал из-за кулис, опоздал на выход. Розка от злости посинела.
– А тебе понравится, если твой партнер вовремя не появится? – огрызнулась Глаголева.
– Иван повернулся к залу лицом, улыбнулся. Зрители увидели клыки и со стульев попадали, – вещал Григорий Семенович. – Мне Ванькина хохма не понравилась, глупо он пошутил. Сам, правда, понял, что сыдиотничал, и живо за кулисы смылся. А Розалия ржать принялась.
– Не сдержалась, – призналась наша Джульетта. – Очень уж у Клюева кретинский вид был!
– Глаголева следом за ним удрала, – перебил ее Ершов, – я остался один. Стал вызывать кормилицу. Ей полагалось чуть позже появиться, но спектакль надо было спасать. Я боялся, что Светка еще в гримерке, она всегда опаздывает, в последнюю секунду выскакивает. Безответственный человек!
– А ты лысый дурак! – обиделась Мускатова. – Думаешь, хорошо сейчас в берете смотришься? Какого черта его нацепил?
– Моя голова, что хочу, то и ношу, – надулся Ершов.
Полицейский повернулся ко мне:
– Где находились вы?
– За центральным задником, вместе с Софьей Борисовной, – ответила я.
– Я к ним со сцены подошла, – подхватила Розалия. – Но более ничего не помню, потому что никак не могла успокоиться, перед глазами Иван стоял со своими вампирскими клыками. Анекдот просто!
– А где в тот момент были другие исполнители? – напрягся Егор.
– Ведь мы уже объяснили вам, – с высокомерием вдовствующей королевы вымолвила Глаголева. – Я подошла к Соне и Степаниде. Я самая главная, другие вас не должны интересовать.
Я удивилась. Надо же, мадам, оказывается, помнит мое имя!
– Гриша был на сцене, – продолжала Розалия Марковна, – Ваня психанул и помчался к Леве в кабинет. Непрофессионально он поступил. Что бы ни случилось, артист обязан продолжать спектакль. Вот у меня в начале мая пропала любимая зажигалка, подаренная президентом. И что? Я не дрогнула, отработала пьесу. А погоревала потом. Ваня же полетел Обоймову жаловаться, наплевал на зрителей. Ему надо объявить выговор, так актеры себя не ведут. Наш девиз: умирай, а спектакль спасай.
– Для тех, кто не в курсе, уточню: огниво госпоже Глаголевой преподнес не президент России, а глава компании «Лучшие доски для забора», – захихикал Ершов.
– Какая разница? – всплеснула руками прима. – Это был мой любимый аксессуар из чистого золота с бриллиантами!
– Железка со стекляшками, – вновь не удержался от замечания Григорий Семенович.
– Твой берет натуральное уродство, – парировала Розалия. – Выбрось его.
– Спокойно! Пожалуйста, не отвлекайтесь! – попросил следователь. – Насчет вас я понял. А остальные? Я не очень разбираюсь в Шекспире, но вроде в «Ромео и Джульетте» полно народа: слуги, например, друзья Ромео, родители, король…
– Герцог, – поправила я.
– Лева сократил количество действующих лиц, – пояснила Софья Борисовна, – в его постановке остались Ромео, Джульетта, Лоренцо, кормилица и Меркуцио.
– Да? – удивился полицейский.
– Современная трактовка, – ухмыльнулась я.
– Хорошо, – кивнул Егор. – Я не понял, где стоял Меркуцио.
– Он мяукал в клетке! – воскликнула Розалия Марковна.
– Меркуцио – кошка, – я поспешила ввести Бочкина в курс дела. – Если хотите допросить животное, его можно принести. Извините, у меня вопрос. Вернее, несколько.
– Задавайте, – сквозь зубы процедил Егор Михайлович.
Я повернулась к Светлане:
– Все в театре знают, что вы постоянно пьете кофе.
Мускатова моментально ощетинилась.
– Ничего дурного в этой привычке нет. Кому плохо от моей любви к арабике?
Я спросила:
– Уйдя вчера от меня, вы направились в свою гримерку?
– А куда еще? Не в баню же! – вспылила Мускатова.
– В буфет за кофе не забегали? – продолжала я.
– Хотела, но времени слишком мало оставалось, – ответила Света.
– Откуда тогда в вашей гримуборной взялся капучино? – выпалила я. – Иратова сказала, что она вам ничего не приносила.
Сразу стало тихо. Потом Ершов демонстративно хлопнул в ладоши:
– Браво, девочка! Светка, тебя поймали на вранье.
– Я не лгу! – возмутилась Мускатова. – Никогда!
Розалия Марковна закатила глаза:
– Смешно это слышать! Ты вроде хвасталась, что на майские летала в Париж?
– Верно, смоталась на три дня, – вздернула подбородок Мускатова, – на шопинг.
Глаголева прищурилась:
– Да ну? А кого же я второго мая в дисконт-центре на МКАДе видела? Наша Светочка, которая якобы всегда говорит правду, покупала там вышедшее из моды барахло по бросовой цене. Твой Париж, милочка, неподалеку от кольцевой автодороги находится.
Лицо Светланы вытянулось, она растерянно заморгала.
– Поймали лису за хвост, – заржал Ершов. – Роза, скажи на милость, а что ты сама в аутлете делала?
Розалия Марковна порозовела.
– Я не приобретаю вещи на помойках, если ты на это намекаешь. Отправилась понаблюдать за людьми, как велел гениальный Станиславский. Ты, Григорий, алмаз из народа, на сцену прямо из таксопарка попал, не слышал о тонкостях актерской профессии. А я обучалась в лучшем театральном институте Москвы, нам читали лекции великие люди – Серафима Бирман, Алла Тарасова, Михаил Яншин. Они советовали студентам: «Идите в народ и там напитывайтесь эмоциями». То же велел и Альберт Вознесенский, в труппе которого я имела честь служить искусству, играла Катарину в «Укрощении строптивой».
– Я никогда не скрывал, что подрабатывал извозом, – фыркнул Григорий Семенович. – И я, кстати, имею диплом театрального училища. Но, Роза, дорогая, Бирман и Яншин скончались в одна тысяча девятьсот семьдесят шестом году, а Тарасова ушла из жизни на три года раньше. Как же ты, если тебе намедни исполнилось тридцать пять, могла сидеть у них на семинарах?
Теперь Софья Борисовна закатила глаза.
– Господа, хватит! Подумайте, какое впечатление вы производите на Егора Михайловича!
– Степанида обвинила меня во лжи! – закричала Света.
– Нет, я имела в виду совсем иное. Если вы не брали в буфете кофе, то кто его принес? Вам стало плохо вскоре после того, как вы его выпили. Вдруг в него подсыпали снотворное? Или какое-либо другое лекарство?
– Зачем? – растерялась Мускатова.
– Понятия не имею, – пожала я плечами. – Например, кто-то хотел, чтобы вы заснули.
– Бред! – решительно отрезала Розалия. – Кому Мускатова нужна?
– Где пустая чашка? – наконец-то подал голос полицейский.
– Наверное, все еще там, в моей гримерке, – ответила Света. – Я ее не уносила, а наша новая уборщица фантастическая лентяйка.
– Нормальная женщина, – неожиданно встала на защиту труженицы метлы и тряпки Розалия Марковна, – кстати, моя фанатка.
– Пойду поищу чашку… – сказала Оля и вышла из кабинета.
– А где Иван Сергеевич? – запоздало удивилась Глаголева. – Почему его нет?
– Клюев поехал к дантисту, ему срочно надо рот в порядок привести, – зачастила Софья Борисовна.
– До сих пор ты за него грудью встаешь, – неодобрительно заметил Григорий Семенович. – Даже несмотря на то, что Ванька тебя бросил и на молоденькой женился.
– После развода можно и нужно оставаться друзьями, – возразила Иратова.
– Чашки нет, – сообщила костюмерша, появившись на пороге.
Розалия Марковна всплеснула руками.
– Куда же она делась? Хотя… Может, никакого кофе и не было вовсе?
– На что ты намекаешь? – нахмурилась Светлана.
– Ну… может, капучино тебе приснился, – сладко пропела Глаголева.
Глаза Мускатовой превратились в щелки, нос заострился, губы сжались. Я сообразила, что сейчас разразится скандал, и подняла руку.
– Есть еще один вопрос!
– Надеюсь, последний, – буркнул Егор.
– Да, – пообещала я. – Светлана жива…
– Девочка, не глупи, – перебил меня Ершов, – в твоем вопросе нет смысла.
– Так я еще не задала его, – смиренно продолжала я. – Если Мускатова с нами, то кто погиб в гримвагене?
Присутствующие уставились на меня, затем одновременно повернули головы в сторону Бочкина.
– Ой, я еще одного не понимаю! – воскликнула я. – Почему все решили, что сгорела именно Света?
Полицейский с шумом выдохнул и хмуро глянул на Софью Борисовну.
