скачать книгу бесплатно
– Это что? – спросила я.
Евгений поинтересовался:
– Помните, какую сумму вы отдали за электричество в прошлом месяце?
Я поежилась.
– Это ужасно.
– Можно сократить расходы вдвое, – заявил Коробко.
– Евгений, недавно вы уже предлагали нечто подобное, – напомнила я, – в тот раз я согласилась с вами, разрешила заменить обычные лампочки в доме на энергосберегающие. И что? Вместо уютного желтого света в особняке появился серо-зеленый. Мало того что все домочадцы стали походить на зомби, так еще Машу стало интенсивно тошнить.
– Верно, – признал Коробко, – поэтому я вернул обычные лампочки, но счетчик крутится с бешеной скоростью, и мне это не нравится.
– Да уж, – согласилась я.
– Полковник никогда нигде не выключает свет, – стал ябедничать Коробко, – в кабинете у него работают люстра, настольная лампа, компьютер. И еще фонарь на балконе горит! А сам Александр Михайлович находится в спальне, там: работают телевизор, потолочный светильник, два бра. Пойдет Дегтярев в столовую чаю попить, свет у себя не выключает. Иллюминация как на первом этаже магазина «Лафайет» под Рождество: елка сияет, шарики летают…
Я улыбнулась. Елка в Галерее «Лафайет», одном из крупнейших магазинов Парижа, местная достопримечательность. Она огромна, почти касается знаменитого стеклянного купола. Новогоднее дерево горит-сияет, вокруг кружатся надувные сердца. Даже если я не планирую покупки, непременно заглядываю в декабре в «Лафайет», чтобы попасть в сказку. Коробко бывал в столице Франции, наверное, летал туда туристом. Женя работает у нас недавно, с его появлением связана одна история, о которой мне не очень хочется вспоминать[1 - Ситуация, о которой вспоминает Даша, рассказана в книге Дарьи Донцовой «Родословная до седьмого полена».]. Но в то непростое для меня время молодой человек вел себя идеально, хотя большинство людей вмиг бы сбежало из дома, где произошло преступление. Коробко теперь стал нашим добрым ангелом. Отныне в Ложкине все вещи разложены по полочкам. Правда, никто, кроме Жени, не знает, где искать одежду и всякие мелочи, но ничего нигде не валяется. Коробко невероятный аккуратист, чистюля, обожает животных, всегда пребывает в хорошем настроении, он встает на рассвете, ложится спать за полночь. Не понимаю, как мы без него обходились? Домашние посмеиваются над его оборотами речи, над торжественным тоном, которым Коробко объявляет: «Ужин подан в столовой. Бланманже сегодня с черносливом». И его красный сюртук веселит всех, и его манера всегда носить при себе крохотную щеточку для обуви и расческу в замшевом чехле… Но если раньше мне приходилось часами бегать по дому в поисках, например, синего платка, то теперь надо просто подойти к Жене и спросить: «Где моя косынка цвета юбочки, которую я надела?»
Коробко откроет толстую тетрадь, полистает страницы и сообщит: «Гардеробная на первом этаже, шкаф два, полка четыре, стопка восемь, платок в ней третий по счету, сейчас принесу…»
– Даже в санузле у Дегтярева все на полную мощность зажжено, – продолжал Женя. – Он по лестнице топ-топ, по дороге все восемь настенных фонарей зажег. В столовой телевизор…
– Понятно, – остановила я Евгения.
Но тот не замолчал.
– Вы тоже про торшер в своей спальне забываете, Маша вечно в гардеробной фейерверк устраивает, Юра в бане дискотеку зажигает. Я иногда ночью встану, в окно гляну… Во дворе прямо северное сияние. Кто последним на участок въехал, тот никогда уличное освещение не гасит. Постоянно по дому бегаю, выключателями щелкаю. А толку? Вы знаете, что Мафи…
– Мафи! – подпрыгнула я. – Где она? Неужели опять к соседям через забор перелезла? Мафи! Мафуся! Мафузорий!!!
Коробко усмехнулся, взял с подоконника банку с собачьим печеньем, вышел через стеклянную дверь на веранду и энергично встряхнул жестянку. Стало слышно, как в ней гремят сухие бисквиты. В ту же секунду на террасу примчались не умеющий бегать Хуч, глухая Черри, хулиганка Мафи, собакопони Афина, меланхоличный кот Фолодя и прилетел ворон Гектор.
– Обжоры! – воскликнула я. – Почуяли, что у Жени вкуснятина, и вмиг забыли про глухоту, шкодство и все прочее!
Коробко снял крышку с банки и стал угощать членов стаи.
– Вы в курсе, что Мафи зажигает свет, если ей надо войти в темное помещение?
– В это трудно поверить, – хихикнула я.
Женя закрыл жестянку.
– Могу продемонстрировать. Сейчас поставлю банку в темную кладовку, всех, кроме Мафи, запру в своей комнате, мы с вами тоже уйдем в гостиную. Безобразница точно решит печенье стащить. Давайте?
Через минут пять мы с Евгением внимательно смотрели в ноутбук.
– О! Мафуша резво шагает по коридору, вид у нее деловой, – засмеялась я, – и…
Слова застряли в горле, я увидела, как собака приблизилась к входу в чулан, ткнула носом в выключатель, затем села у двери, подняла переднюю лапу и нажала на ручку.
– Сезам, откройся! – возвестил Коробко. – Ругать Мафушу мы права не имеем. В Ложкине никто не вырубает после своего ухода электричество и людей не наказывают. У Мафи перед глазами дурной пример. Знаю, как решить проблему. Надо установить хлопковые устройства. Особые такие штуки.
– Как они работают? – поинтересовалась я.
Коробко поднял брови.
– Вы на самом деле хотите изучить схему прибора?
– Конечно нет. Что придется делать нам, потребителям? – спросила я.
Женя развел руками.
– Ничего. Вскоре после ухода домочадцев из помещения свет сам выключается. Чтобы он снова зажегся, нужно хлопнуть в ладони два раза. Оп-оп. И все. Счета за свет точно упадут.
– Отлично, – обрадовалась я, – вызывайте мастера.
– Хорошо, – улыбнулся Коробко, похоже, он был уверен, что я соглашусь. – Дарья, можно вас попросить?
– Конечно, – сказала я. – Вам нужен выходной? Выбирайте любой день.
– Не собираюсь лентяйничать, – возразил Женя. – Целиком отдаюсь работе. Разрешите мне представляться по телефону и при личной встрече с разными людьми как управляющий имением Ложкино. Так солиднее звучит.
Мне стало смешно.
– Женя, управляющий – начальник штата прислуги, а у нас никого нет, кроме вас. И на имение наш дом не тянет. Участок, правда, большой. Но построек маловато. Основное здание, сарай, площадка, где паркуются машины, и гостевой домик, прямо скажем, крохотный.
– «Домработник» звучит странно, – загудел Коробко, – к женскому варианту «домработница» все привыкли, мужской вызывает вопросы. Называться «помощник по хозяйству»… ну как-то… не очень… А вот «управляющий» – достойно и соответствует моему уровню.
– Я не собиралась повышать вам зарплату, – честно сказала я.
– Деньги тут ни при чем, – сказал Евгений, – речь идет исключительно о статусе.
– Хорошо, – кивнула я, – с этой минуты вы получаете звание управляющего.
– Вы очень добры, – обрадовался Женя.
Я села в машину и отправилась в ресторан на встречу с госпожой Павловой.
Глава 3
– Почему я не знала об этом месте? – удивилась Наталья. – Кофе прекрасный, хачапури неземного вкуса.
– Заведение расположено на отшибе, его посещают только местные жители, – ответила я, – но и они не все в курсе. В основном здесь бывают те, кто живет в поселках Голубая Курица, Ложкино и Вилкино. «Папа Сулико» находится не на шоссе, случайно сюда не попадешь.
– Закажу пару хачапури домой, – воскликнула Павлова. – Как вам мое предложение?
Я взяла с блюда кусок пирога с сыром и сделала вид, что поглощена едой. Второй раз за сегодняшний день я выслушала историю Анатолия Митина. Наталья, как и Зоя Игнатьевна, сообщила, что артист лежал в клинике «Человек здоровый», выздоровел, снискал шумную славу и в благодарность за удачное лечение согласился стать послом ее благотворительной программы «Дом человека», которую придумала Павлова. Посол проекта не очень много работает, он проводит аукционы, улыбается журналистам и, главное, агитирует своих богатых приятелей и их друзей раскошелиться. Собранные средства идут на покупку жилья тем, кто остро в нем нуждается. Торги уже подготовлены, вот-вот стартуют. А Митин скончался, замены ему пока нет. В мае начался сезон отдыха, большинство певцов-танцоров поехали в турне по курортным городам. Наташа несколько дней висела на телефоне, но так никого из знаменитостей и не нашла. На крайний случай можно провести мероприятие самой, но владелица клиники знала: на нее богачи не клюнут, да и зажиточных друзей у нее нет.
Во время грустных раздумий Павловой позвонила Зоя Игнатьевна – просто так, чтобы поболтать, Наташа обрадовалась и сообщила ей о своих трудностях. Бабушка Маневина вмиг уладила дело, предложила позвать жену своего внука, пообещала, что Дашенька живо вытрясет из толстосумов солидные деньги, обеспеченных знакомых у нее много. И сама Зоя примет участие в акции, а с ней примчится вся Москва.
– Пожалуйста, помогите, – просила меня Павлова, – если мы добудем денег, то купим жилье семье Полотняновых, у них семеро детей. И ремонт до осени сделаем. Нина постоянно ломает голову, как ребят накормить, одеть. Живут они в двушке, спят буквально на голове друг у друга. Ниночка уборщица, моет подъезды, подрабатывает как поденщица.
Наталья смела ладонью крошки со стола.
– Валера, отец семейства, грузчик, на все руки мастер. Квартиру им самим никогда не приобрести. Деньги, которые мы соберем на аукционе, пойдут им на дом. Я нашла большую избу в деревне в Московской области. Десять комнат, участок, огород, фруктовый сад, корова, куры. Все разом продают, просят недорого, оставляют кухню, мебель, даже заготовки с прошлого года. Хозяйка дома умерла, а ее сын живет в Америке, ему мамино наследство без надобности, он не станет сельским хозяйством заниматься. Я объяснила ему, кому жилье предназначено, Николай цену ниже плинтуса опустил. Спасибо ему.
Я молча слушала Павлову. Многодетные матери вызывают у меня глубокое уважение и восхищение. Мне самой такой подвиг не по плечу. Мне-то и с двумя ребятами непросто пришлось и морально, и материально. Но у меня была просторная квартира и престижная работа. Я преподавала французский язык в разных вузах, имела частные уроки. Да, вставать приходилось в пять тридцать утра и, зевая на ходу, нестись к восьми на основную службу, которая завершалась в три часа дня. Кое-как вбив в головы студентов знания, я начинала носиться по домам. Некоторые репетиторы ухитряются набрать учеников в одном районе, мне, увы, так никогда не везло. Дети жили в разных концах Москвы, я прекрасно знала все станции метро, входы-выходы, автобусные-троллейбусные-трамвайные маршруты. Домой мать семейства вваливалась еле живая, и начиналась третья смена: проверить уроки, постирать-погладить, приготовить еду. Несмотря на большую занятость, денег на расходы катастрофически не хватало, а дети росли как на дрожжах. Помню, один раз купила Маше туфельки на лето и выдохнула: ура! Об обуви можно пока забыть. Через неделю Манюня пожаловалась:
– Большой палец в носок упирается.
Я чуть не зарыдала, но, конечно, приобрела новые туфли, а они дней через двадцать тоже стали малы. В тот год я за июнь-июль-август разорилась на пять пар. Нога у девочки стремительно росла. Но у меня-то было всего двое детей. А у Нины семь! Муж получает мало, она сама бегает с ведром-тряпкой, квартира крошечная. Может, нужно было родить троих, ну от силы четверых? Надо же реально оценивать свои возможности.
– Большинство деток у Нины с проблемами по части здоровья, – продолжала Наталья.
Я вздохнула. Чтобы сесть за руль и выехать на дорогу, необходимо научиться управлять автомобилем, получить права. А вот детей можно производить на свет бесконтрольно, диплома о том, что семейная пара достойна стать родителями, не выдают, на папу-маму нигде не обучают. Если же вы вслух заявите, что семье профессиональных алкоголиков, наркоманов или психиатрических больных нельзя рожать детей, тут же понесутся крики об ущемлении прав любителей бутылки, запрещенных препаратов и членов общества дружбы с инопланетянами. Но почему негодующие не думают о том, как жить больным детям, будут ли их маргиналы-родители лечить и вообще какова судьба любого, даже совершенно здорового младенца, если его отец с утра до ночи пребывает в неадекватном состоянии? Наверное, Валерий из числа таких.
Очевидно, все эти мысли отразились на моем лице, потому что Павлова быстро сказала:
– Валера не пьет, только курит. Нина со всех сторон положительная, но она воспитывалась в детском доме для ребят с проблемами обучения. Девочка очень хотела иметь свою семью и создала ее. Мы купим дом, переселим Полотняновых в деревню. Там есть корова, курочки, огород, сад, все будут сыты.
Я собралась сказать, что на земле надо много работать, корову ни свет ни заря доить придется. И сельским делам научиться надо. Но вовремя прикусила язык.
– Ради голодных милых деток Полотняновой помогите провести очередной аукцион, – просила Наташа. – Я вас познакомлю с Ниной, вы сразу поймете, как ей наша помощь нужна. Она умница, любит…
Наталья вдруг осеклась и уставилась на симпатичную брюнетку, которая только что села за столик у окна. К посетительнице подбежала официантка со словами:
– Дорогая Светлана Федоровна, вам как всегда? Два больших хачапури с куском ананаса?
– Да, Леночка, – кивнула брюнетка, – верно.
– Мне так жаль вашего друга, – продолжала девушка, – когда вы ходить к нам перестали, я думала, вы уж больше здесь не появитесь.
– Я уезжала на некоторое время, – вздохнула брюнетка, – и вот вернулась.
– Мне на секунду мысль в голову пришла, – пробормотала Елена, – что он вас дома ждет.
– Нет, дорогая, мой любимый умер, пресса не врет, – мягко возразила брюнетка.
– Простите, простите, простите, – зачастила официантка, – я веду себя как полная дура.
– Все в порядке, милая, – улыбнулась дама.
– Это из-за ананаса, – начала оправдываться девушка, – Анатолий нашего повара научил такие хачапури делать. Вот я… и… ну…
– Понимаю, – кивнула Светлана Федоровна, – я тоже такие люблю. Будьте добры, принесите заказ к машине, я там посижу, не могу в ресторане находиться, воспоминания одолевают.
– Уже лечу на кухню, не сомневайтесь, вам самые лучшие сделают, – заверила Елена.
Брюнетка удалилась, я перевела взгляд на Наталью и увидела, что она наклонилась под стол.
– У вас все в порядке? – спросила я.
– Я купила красивые ботиночки, а у них постоянно шнурки развязываются, – прокряхтела Наташа и выпрямилась. – Так как, поможете обездоленным людям въехать в новый дом? Очень прошу вас! Умоляю!
Я кивнула.
– Хорошо.
– И расскажете об акции своим друзьям, людям со средствами? – обрадовалась Павлова.
Мне пришлось снова согласиться.
– Да.
Павлова захлопала в ладоши.
– Зоечка Игнатьевна вас так расхваливала, называла добрейшей, умнейшей. Я подумала: Маневина просто любит жену внука. Но сейчас вижу, что вы такая на самом деле! Подпишите, пожалуйста.
– Что это? – спросила я, глядя на стопку бумаг с текстом, набранным мелким шрифтом.
Наталья закатила глаза.
– Государство требует. Оно свой кусок всегда отожрет. Налоги. Не удивляйтесь, вы там названы «ведущая и соорганизатор», внимательно изучите договор.
Я начала читать первый лист. «ООО “Благаукционвесть” в лице генерального директора Натальи Ильиничны Павловой, проживающей: Москва, улица…» Меня одолела зевота, я быстро пропустила адрес и паспортные данные устроительницы и наткнулась глазами на свою фамилию. «…госпожа Васильева, именуемая далее “Исполнитель”, составили договор…» По спине пробежал озноб! Господи, да тут страниц десять. Ну почему мне всегда при виде нудных документов отчаянно спать хочется?
– Дашенька, вы устали. Может, лучше покажете договор своему адвокату? – донесся словно сквозь вату голос Павловой. – Честно говоря, это чистая формальность. У нас с вами финансовых расчетов-то нет. Ни я вам, ни вы мне ничего не должны. Я вас обмануть не могу, нет предмета мошенничества. Наоборот, это вы можете меня вокруг пальца обвести, если сейчас согласитесь помочь, а потом откажетесь. Быстро замену ведущей не найти.
– Не в моих правилах так поступать, – возразила я.
– Тогда не мучайтесь, – сказала Павлова, – подпишите тут, потом здесь.
Я взяла протянутую ею ручку.
– Отлично, – обрадовалась Наталья, глядя на мою подпись. – Ну! Поедем к Нине? Ведущей аукциона нужно увидеть человека, для которого мы собираем средства.
Я украдкой взглянула на часы.
– Далеко ехать?
– Это совсем рядом, – заверила Павлова, – Старое Тушино.
Глава 4
Многодетная семья Полотняновых проживала на первом этаже пятиэтажки, которую давно было пора отправить под снос. Из-за двери, обитой дешевым дерматином, не доносилось ни звука. Наташа постучала в створку кулаком.
