скачать книгу бесплатно
– Лотерея, – пожала плечами Лика, – как повернется, так и получится. Редко кто миллион забирает. Обычно к восьмому туру не больше двух человек остается.
– Сколько же их надо пройти? – вдруг заинтересовалась Елена.
– Десять, – засмеялась Лика.
– Ужасно, – заохала Зайчевская, – торт, баранья нога, яйца… Так питаться нельзя.
– Наборы у них разные, может печень оказаться, морепродукты, икра, а потом бах – молоко, за ним зеленый огурец, селедка, – вещала экскурсовод. – Или что-то экзотическое, типа тараканов в глазури.
– Фу… – передернулась Елена. – Это же какой удар по здоровью!
– Зато радость для кошелька, – заржал Саша. – Я за миллион что угодно могу сожрать.
– И собачьи какашки? – хихикнула Лика.
– В легкую, – кивнул Саша. – Ам – и нету.
– Отвратительно, – простонала Елена. – Вы пищевой монстр.
– Вау! А вы смотритесь угарно, – не остался в долгу Саша. – Зачем так вырядились? Боитесь, что изнасилуют? Не беспокойтесь. Во-первых, я тут, прогоню маньяка, во-вторых, на улице светлый день, кругом народа полно, а в-третьих, вы уже по возрасту неликвид сексуального рынка. Снимайте ерундень, а то задохнетесь.
– Молодой человек, отстаньте! – фыркнула Зайчевская.
– Неудобно, наверное, в очках для плавания, – сказала я.
– Это антиаллергический набор, я привезла его из Японии, – снизошла до объяснений Елена. – Очки и платок от пыли, бумажная маска – защита от невидимых паразитов и микробов, перчатки, чтобы на кожу чего не попало. У меня аллергия!
Анжелика подняла зонтик.
– Внимание. Мы находимся на стартовой точке. Посмотрите друг на друга и запомните лица.
– Зачем? – бодро спросил Шурик. – На вечную память?
– Не смейте шутить на тему смерти! – взвизгнула Елена. – Она услышит и заберет вас.
Шурик согнул руку в локте.
– Я боксом занимаюсь. Хотите бицепс пощупать?
– Нет, – фыркнула Зайчевская.
– Как дам старухе с косой в нос, она тут же с копыт свалится, – пообещал Саша. – Бабы, я тут у вас один мужик, всегда можете рассчитывать на мою защиту.
Анжелика открыла сумку и добыла оттуда плоские пакетики.
– Получите одноразовые отличительно-привлекательные курточки. Их необходимо надеть. Итак, начинаем, я первая…
Анжелика разорвала пакет, вытащила оттуда что-то яркое, красное, энергично встряхнула, и у нее в руках оказалась ветровка из тонкой клеенки. Лика живо нацепила ее и завертелась в разные стороны.
– Ну как? Отличная вещица! И вам она досталась даром.
Я уставилась на наряд. Спереди его украшала надпись «Осторожно на дороге», сзади были нарисованы череп, кости и красовалось сообщение «Внимание, человек на трассе».
Глава 7
– Зачем это надевать? – удивилась Фаина.
– Чтобы к нашей группе никто бесплатный не присоединился, – объяснила Лика. – Вы кровные денежки заплатили. А полно людей, которые готовы на халяву меня послушать. Увидят, что вам что-то интересное рассказывают, и примкнут без приглашения. Подумают, будто никто не заметит, как они задарма развлекаются. Разве это честно по отношению к вам, отдавшим собственные деньги? Поэтому наденьте курточки. К одинаково наряженной компании нельзя примазаться, вмиг вычислят.
Все молча надели ветровки.
– Какие вы у меня красивые… – умилилась Анжелика. – Ну, слушаем, растопырив ушки. Мы находимся в Подмосковье. Много лет тому назад, в тысяча семьсот втором году, у графа Милова, которому принадлежала куча земель под Москвой, занедужила жена Марфа. Все вроде нормально у женщины, ничего не болит, а сил, аппетита и настроения нет. Лечили бедняжку лучшие врачи тех лет, но толку было ноль, несчастная графиня продолжала чахнуть. Милов понял, что от докторов толка нет, и обратился к знахарке Авдотье. Та пообщалась с Марфой и поставила диагноз: черная тоска, горькое уныние. То есть на современном языке – депрессия.
– Это от большого количества свободного времени, – заметила Фаина. – По себе знаю: бегаешь белкой в колесе, дел невпроворот, и времени на глупые мысли об одиночестве не остается. Но если заказов нет – все, начинает в голове всякая ерунда кипеть.
– Милов решил, что надо как-то веселить супругу, – повысила голос Анжелика, – и построил для нее театр. Вон там круглое здание видите?
– Да, – хором ответили мы.
– Муж по всей России искал актеров, музыкантов, – щебетала Анжелика, – выписал из Германии доктора, который знал чудодейственную гимнастику. Не стану вас утомлять долгим рассказом, главное, что через год княгиня…
– Графиня, – поправила телезвезда, – вы так сначала назвали Марфу.
Анжелика моргнула.
– И то и другое правильно. Отец ее был князем, муж графом.
– Повезло бабенке, – вздохнул Шурик. – Выздоровела она?
– Да, – кивнула Лика. – Даже родила пятнадцать детей и восемь собак.
– Круто! – захихикала Фаина. – Младенцы, понятное дело, от мужа. А псы от кого?
– Женщина не могла произвести на свет щенят, – отрезала Ольга Викторовна. – Глупое вранье, следовало придумать нечто, хоть отдаленно похожее на правду.
Личико Анжелики покрылось розовыми пятнами. Мне стало жаль приветливую девушку, скорей всего студентку, которая зарабатывает на жизнь, водя экскурсии, поэтому я сказала:
– Трудно говорить, когда тебя постоянно перебивают. Лика имела в виду, что графиня завела кучу собак.
Гид посмотрела на меня с благодарностью.
– Точно. А к Милову стали обращаться другие дворяне, у которых жены беспричинно лили слезы. К началу девятнадцатого века имение Миловых превратилось в больницу для страдающих, как тогда говорили, от «черной меланхолии». Огромное здание имело форму буквы «П». В левом крыле располагались палаты, где печаль изгоняли врачи, а в правом разместилось то, что мы сейчас именуем СПА, там недужные принимали всякие ванны, массажи, занимались танцами, рисованием, пением, разными ремеслами. Здесь по помещениям беспрепятственно ходили кошки-собаки, кроме того, были оранжерея и контактный зоопарк. Антидепрессанты в таблетках тогда еще не придумали, но в этой лечебнице успешно избавляли пациентов от дурного настроения. Вокруг клиники образовалась деревня Захаркино, в ней жил обслуживающий персонал, врачи, медсестры. После коммунистического переворота в больнице устроили госпиталь, затем сделали центр реабилитации для членов большевистской партии, который просуществовал до начала перестройки. Бесплатные путевки сюда выдавал лучшим работникам профсоюз. Двадцать четыре дня – и человек снова огурчик. Методы психологической реабилитации использовались те же, что и при графе: бальнеолечение, физкультура, прогулки по парку, хорошее питание. В середине восьмидесятых заведение закрыли, а в девяностых усадьбу приобрел Валерий Борисович Милов.
– Родственник графа или однофамилец? – заинтересовалась я.
– Прямой потомок, – улыбнулась Анжелика. – К тому же прекрасный врач. Сейчас в Захаркине один из лучших медцентров мира. Вы помните мои слова, что здание выглядит как буква «П»? Теперь в правом флигеле находится многопрофильная клиника, а в левом отделение для тех, кто борется с депрессией, ожирением, реабилитируется после операций. Оборудованы и палаты для бесплатных больных. Валерий Борисович милосердный человек, он понимает, что у некоторых людей нет денег на лечение, и помогает малообеспеченным. Нынешний владелец восстановил больничный храм, создал музей, рассказывающий о роде дворян Миловых, первыми придумавших, как лечить «черную меланхолию». Что ж, пойдемте гулять по территории. Осмотрим оранжерею, контактный зоопарк…
– Я не буду трогать грязных животных, – перебила экскурсовода Елена.
– …Парк, фонтан, библиотеку, увидим разные здания, программа у нас насыщенная, – не обращая внимания на заявление Зайчевской, договорила Лика. – Ну, вперед!
Примерно час мы бродили по окрестностям и наконец оказались перед запертыми коваными воротами, над которыми висели две видеокамеры.
– А там что? – полюбопытствовал Шурик. – Вроде в глубине сада виднеется дом.
– Это бывший дворец графов Миловых, – ответила Анжелика, – сейчас частное владение, зайти туда без приглашения хозяина мы не имеем права.
– И кто у нас обладатель сей постройки? – снизошла до вопроса Ольга.
– Валерий Борисович Милов, – после короткой паузы ответила экскурсовод.
– Ну ваще! – позавидовал Саша. – Мне бы такую халабудку… Почему одним достается однокомнатная квартира на первом этаже дома, который прямо на МКАД построили, а другим дворец? Не хилое бунгало доктор себе отжал. Сколько там народа живет?
– Он женат? – задала новый вопрос дама из телевизора.
– Простите, но ни малейшими знаниями о частной жизни владельца клиники я не располагаю, – призналась Лика, – я с ним лично не знакома. Пойдемте, покажу нечто интересное.
– Шоколадно мужик устроился! – не успокаивался Шурик.
– Вон там вдали стоит полукруглое здание. Пошли, зайдем в него, – предложила Анжелика.
– Оно такое старое, – разочарованно протянула Фаина, – просто развалюха.
– Тут все древнее, – возразила Ольга.
– Но остальное чистое, аккуратное, отремонтированное, – парировала Фая, – а это прямо фу какое.
– Вы правы, – согласилась с ней Анжелика. – Бывший роддом снаружи оставили таким, каким он был в советские времена. При графах здесь появлялись на свет незаконнорожденные дети. Аборт в царской России никто делать не брался, соблазненные незамужние девушки приезжали сюда, производили на свет малышей и потом отправлялись в монастырь замаливать грех. Крошек отдавали на воспитание в хорошие семьи. Мы сейчас зайдем внутрь. Вообще-то группы в бывший роддом пока не водят, но вы все мне так нравитесь, что я сделаю для вас исключение. У нас будет, так сказать, эксклюзивный визит. И если повезет, мы увидим призрак одной из тех мамаш. Они ведь до сих пор бродят по зданию.
Я ухмыльнулась. Ну вот, добрались и до привидений. А я-то все ждала, когда же гид сообщит о фантоме, который разгуливает по ночам по коридорам, бряцая цепями и завывая на разные голоса.
– Мне страшно… – кокетливо протянула Фаина.
Шурик приосанился.
– Я с тобой.
Девушка взяла его под руку.
– Да, так мне спокойнее. Можем идти.
– Дом крепкий, рухнуть не может, в нем сохранилась прежняя обстановка, смотрите под ноги, чтобы не споткнуться, – заботливо предупредила Анжелика, отпирая с помощью карточки электронный замок. – Обратите внимание на входную дверь, ее украшает дивная резьба.
– Посередине что-то написано, – прищурился Шурик. – По-старинному. Буквы как на иконах моей бабки.
– «Ведь каждый, кто на свете жил, любимых убивал», – продекламировала Лика. – Помните чьи это стихи?
– Пушкина, – уверенно ответил Шурик. – Он все написал, потому что Пушкин – наше все.
– Оскар Уайльд, – поправила я, – баллада Редингской тюрьмы. «Ведь каждый, кто на свете жил, любимых убивал. Один – жестокостью, другой – отравою похвал. Коварным поцелуем – трус. А смелый – наповал».
– Вау! Во дает! – восхитился Шурик. – Шпарит, как по-написанному!
– Браво! – зааплодировала Лика. – Всегда спрашиваю у экскурсантов, кто автор, и редко слышу правильный ответ. Все называют Пушкина, которого вряд ли читали, разве что «Евгения Онегина» в школе проходили.
– Оскар… как? – спросила Фаина. – Не знаю такого.
– Я видела фильм «Портрет Дориана Грея» по его книге, – вставила Елена.
– Знаю творчество литератора наизусть, но не считаю нужным демонстрировать свою эрудицию, это неприлично, – разозлилась Ольга, которой не понравилось, что не она является центром вни-мания.
Анжелика открыла дверь.
– Пошли.
Мы вошли в круглый холл. Гид щелкнула выключателем, под потолком вспыхнула люстра.
– О! Какая лестница! – восхитилась Елена. – Резные перила, ступеньки с орнаментом…
– Пятнадцатый век, – затараторила Анжелика, – здесь ничего никогда не реставрировалось. Сейчас дом пустует.
Я опустила глаза. Лике надо бы поработать с датами. В начале экскурсии она говорила, что Милов построил комплекс в тысяча семьсот каком-то году, а тут вспомнила о временах дедушки Ивана Грозного.
– Почему? Такое шикарное помещение! – удивилась Елена.
– У дома плохая репутация, – заговорщицки понизила голос экскурсовод. – Да, оно прекрасно, на потолке сохранилась чудесная роспись…
Все подняли головы.
– Ангелы очень смешные, – сказала Фаина.
– Тут красиво, но аура ужасная… – протянула Анжелика. – Ощущаете холод?
– А мне жарко, – возразил Шурик.
– По спине озноб прошел, – передернувшись, объявила Фая, похоже, она легковнушаема. – Прямо по позвоночнику.
– А все потому, что некоторые несчастные матери, когда у них забирали младенцев, бросались с лестницы вниз, – проухала совой Лика. И показала рукой: – Вон оттуда, с площадки второго этажа. Ее стали называть «бельэтаж Офелии» по имени первой несчастной горничной, спрыгнувшей с этого места в тысяча триста сорок пятом году.
Я, обозревавшая скульптуру у стены, прикусила губу. Однако Анжелика уж слишком небрежно обращается с датами и фактами. Прислуга никак не могла лишить себя жизни в четырнадцатом столетии, до постройки здания оставалось еще много-много лет. И очень сомнительно, чтобы самоубийца откликалась на имя Офелия, скорей уж на «Прасковья» или «Евдокия».
– Мама-а-а! – истошно заорал женский голос.
Я вздрогнула, оторвалась от созерцания мраморной статуи и поняла, что вопли издает Фаина.
– Мама-а-а-а! – визжала она. – Там… на перилах…
Я посмотрела на балкон Офелии и… увидела висевшую на перилах балюстрады женскую фигуру.
