скачать книгу бесплатно
И тут Собачкин кинулся грудью на амбразуру:
– Выяснились некоторые подробности биографии Василия Петровича, отца Филиппа.
– Рассказывай скорее, – попросила я, косясь на толстяка, который молча сел в свое кресло.
У нас существует договоренность: мы стараемся не обсуждать рабочие вопросы в столовой большого дома. Все стараются забыть о работе, когда садятся есть. Но сейчас, кроме нас, никого нет. Маша и Дунечка улетели в Париж, Нина уехала на рынок. В столовой лишь сотрудники агентства, стая собак и ворон Гектор. К тому же Дегтярев сейчас похож на большой огнетушитель, еще секунда – и полковник впал бы в страшный гнев, потому что жена решила сказать ему, что тот неправильно посчитал время на приобретение вязаной жути. Спасибо, Сеня, за то, что ты спас нас всех.
– Старший Марин – зомби! – объявил Кузя.
– Не поняла, – удивилась я.
– Оживший мертвец, – уточнил Сеня.
– Ага, – подтвердил наш человек-компьютер. – При первой проверке не возникло никаких изумлений. Вася воспитывался в детдоме. Дети из приютов редко поступают в вузы. Но не следует думать, что они глупы!
Леня поднял руку.
– Говори, – кивнул Дегтярев.
– Среди ребят, которые живут в интернатах, много умных, талантливых детей. Но сиротам не нанимают репетиторов, никто их с трех лет не учит иностранным языкам. И воспитатели не дают взяток членам приемных комиссий. Нельзя забывать и о наследственности. Порой отказники – плод пьяного зачатия, им просто не повезло еще до появления на свет.
– Верно, – согласился Кузя. – Но Вася попал в интернат в возрасте тринадцати лет из-за гибели родителей. Пара возвращалась из театра. Информацию об их походе на спектакль сообщил милиции сын: «Папа и мама любили музеи, лектории, консерваторию. Папа умел доставать билеты, они с мамой пересмотрели весь репертуар московских театров. Меня на вечерние представления не брали. Я остался дома, как всегда, зубрил алгебру, потому что на следующий день была городская контрольная. Готовился к ней, хотел получить медаль». Соседи, которых опросили, в один голос повторили: «Прекрасные люди, интеллигентные, скромные, всегда готовы помочь. Не пили, не курили, шумных застолий не устраивали. Вася замечательный ребенок, вежливый, если увидит, что кто-то из жильцов несет тяжелую сумку, сразу поможет». Со всеми Петр и Надежда были в дружеских отношениях, правда, в гости к себе никого не звали. Все считали Мариных бесконфликтными. А вот Ирина Юрьевна Борисова, которая жила на первом этаже, стала свидетельницей скандала Марина-старшего с каким-то человеком. Дело происходило летом, на дворе стояла теплая, если не сказать жаркая, погода. В палисаднике у дома на лавочке устроился посторонний мужчина.
Кузя оглядел нас.
– Ну представьте! Борисова одинока, ей скучно, не хватает общения, нет у тетушки каких-то ярких событий в жизни. Телевизор пенсионерке не по карману, в те годы «волшебный ящик» стоил дорого. Поэтому Ирина Юрьевна в теплое время года жила с открытыми окнами, мимо ее взора не мог проскользнуть даже самый тощий таракан. А когда наступали холода, пожилая дама вынимала из чехла старый театральный бинокль. Конечно, весь местный люд был осведомлен о привычках бабушки. Жильцы дома быстро пробегали мимо ее окон. А вот посторонние, те, кто заглядывал в зеленый двор отдохнуть, посидеть на лавочке, понятия не имели, что их сейчас внимательно изучают глаза местной КГБ. По словам старушки, около двадцати часов в садике устроился мужчина. Похоже, он кого-то ждал. Незнакомец определенно нервничал, все время чесал то ухо, то шею, то нос. Когда появилась чета Мариных, мужчина вскочил, подбежал к ним, начал что-то говорить, размахивать руками. Ирина слышала лишь обрывки беседы: «Пожалуйста, дайте», «верну точно в срок», «не задержу долг», «мое гениальное изобретение»… Потом у Борисовой засвистел чайник, женщина поспешила на кухню, а когда вернулась на свой наблюдательный пункт, увидела, что Надежда рыдает на скамейке, а Василий сидит рядом. Перепуганная Ирина выбежала на улицу, бросилась к Петру с вопросом: «Что случилось? Вам помочь?» – «Спасибо, – ответил сосед. – Жена обо что-то споткнулась, упала лицом прямо на лавку». Надя опустила руки, и Борисова увидела, что у соседки прямо на глазах распухает нос. «Мужик! Тот, который сидел здесь! – осенило владелицу бинокля. – Он требовал у вас деньги! Услышал отказ и ударил Наденьку!» – «Нет, – возразил Марин и повторил: – Жена обо что-то споткнулась, упала лицом на скамейку. Человек, который к нам обратился, похоже, болен, называл меня Иваном Николаевичем. Вы правы, он просил в долг деньги, руками размахивал, угрожать начал. Наденька испугалась, решила отойти в сторону и упала. А несчастный сумасшедший удрал». Через неделю после этой беседы чета Мариных скончалась. Петра Николаевича сбросила под электричку толпа пассажиров. Как это произошло, никто объяснить не мог. Мужчина свалился с платформы подмосковной станции в тот момент, когда мимо пролетал скорый поезд. Те, кто ожидал посадку, решили, что подходит электричка, и бросились к краю перрона. А там стоял Петр… Надежда, узнав о внезапной гибели супруга, угодила в больницу с инсультом. Не прошло и недели как она ушла вслед за мужем. Васю определили в интернат. Кончина женщины не вызвала никаких подозрений. А вот по поводу несчастного случая с Петром затеялось разбирательство.
Кузя со вкусом чихнул.
– Будь здоров, – хором произнесли мы.
– Не жалуюсь на самочувствие, – улыбнулся Кузьмин. – Вас может удивить, что из-за мужика, которого толпа смела на рельсы, стартовало расследование. Но в советские годы к таким случаям относились очень даже серьезно.
Глава седьмая
Кузя оперся локтями о стол.
– Районные сыщики опросили соседей, выслушав показания дамы с первого этажа, и сделали простой вывод. Некто просил у Петра денег в долг, мужчина не дал ни копейки, вот ему и отомстили. Марин уверял Ирину, что его с кем-то перепутали. Но разве Петр мог сообщить посторонней любопытной бабе правду? Рассказать ей, кто является ростовщиком? Следователь поинтересовался у Василия: «Твой отец давал деньги под процент?» – «А что это такое?» – изумился школьник, который еще не успел познакомиться на уроках литературы с произведением Федора Достоевского «Преступление и наказание». Мужчину, который скандалил, не нашли, Василия определили в интернат. Мальчик, несмотря на юный возраст, понял, что помогать ему никто не станет, продолжил учиться на одни пятерки, заработал золотую медаль, поступил в вуз, окончил его с красным дипломом, затем направился в аспирантуру, несколько лет писал кандидатскую диссертацию, а потом исчез с радаров.
– Не понял, – остановил докладчика Дегтярев.
– В те годы существовало так называемое распределение, – решил объяснить Кузя. – Выпускники институтов были обязаны…
– Да знаем, – отмахнулся Дегтярев, – требовалось отработать несколько лет там, куда тебя отправили. Юноша из Костромы, имея в кармане диплом МГУ, мог оказаться в Норильске, и наоборот.
– Василию выпало улететь в Грузию, – сообщил Кузя.
– Ух ты! – восхитился Леня. – Мечта жизни прямо! Теплый климат, фрукты, овощи, почти нет зимы, женщины красивые. В Грузии отлично, и море там есть.
– Солидарен с твоим мнением об этой прекрасной стране, – кивнул Кузьмин. – Но наш обладатель диплома с отличием имел другие планы. Он, как я только что сказал, поступил в аспирантуру, начал писать диссертацию, а потом вдруг отправился в Тбилиси. Не завершил кандидатскую, не защитил. Василий улетел, и все.
– Не понял, – прогудел полковник. – Уточни.
Маршал компьютерного войска агентства «Тюх» развел руками.
– После сообщения об отлете Марина в Грузию никаких сведений о нем нет. Поскольку речь идет о семидесятых годах двадцатого века, информацию сразу получить сложно. Попросил помочь приятеля, который в ФСБ служит. Эта структура славится трепетным отношением к любым документам. Как ни назови ее – ЧК, ГПУ, НКВД, КГБ, МГБ, ФСБ… Вывеска меняется, но архивы-то остаются, не выбрасывается ни одна бумажка. Во время Великой Отечественной войны сотрудники НКВД, понимая, что в город, где они служат, вот-вот войдут фашисты, уносили на себе архивные документы, вытаскивали сумки тайком, бросали продукты, но бумаги берегли. В Ленинградскую блокаду сотрудники хранилища документов переехали жить на рабочие места. В зданиях царил адский холод, люди один за другим умирали от голода. Но ни одной папки не сожгли. Я попросил Юру пробить Марина по их базе. Я могу в нее влезть, однако не в каждом закоулке сумею порыться. Но никаких данных на мужчину нет. Можно предположить, что он вел тихий образ жизни простого учителя. Этакий аккуратный простой человек. Подобные люди – золотой фонд России. Честно работают, живут в хороших семьях, не пьют, не скандалят, не воруют, не совершают преступления, воспитывают детей, внуков. Радуются, что смогли приобрести дачу, квартиру, машину, копят деньги на отпуск, справляют праздники вместе с друзьями. К счастью, таких граждан в нашей стране большинство, но о них не пишут в газетах, их не зовут регулярно в телепрограммы. У СМИ нынче другие герои, поставщики скандалов. Василий ни разу не попал в поле зрения КГБ, о нем ничего нет. Из мрака неизвестности Марин выныривает в конце восьмидесятых. Он женат на Авдотье, у них есть младенец Филипп, местом рождения которого указана Москва. Семья обладает скромным жильем, и муж, и жена работают, оклады у них невелики. Есть маленькая нестыковочка. В анкете Василий указывает, что является учителем математики, данное заявление подтверждается копией его диплома. В МГУ с архивом порядок, как в ФСБ, ничего не утеряно. Я поинтересовался студентом Василием Мариным. Обмана нет, он окончил флагманское учебное заведение России с отличными отметками. Но…
Кузя сделал паузу. Когда она превратилась в мхатовскую, Сеня не выдержал:
– Послушай, мы сейчас смотрим не постановку «На дне», продолжай!
– Марин учился на историческом факультете, – объявил Кузя. – Мне это показалось странным.
Я не поняла проблему.
– Полно людей, которые слушали лекции по химии, а потом стали журналистами.
– Если журналистами, то неудивительно, – неожиданно согласился со мной Кузя. – Но математика! У тебя диплом преподавателя французского языка?
Я кивнула.
– Семью восемь сколько? – не отстал Кузя.
– Сорок восемь, – быстро ответила я.
– Садись, Васильева, два, – засмеялся Сеня. – Извини, но результат – пятьдесят шесть. Кузя прав, выпускник исторического факультета может оказаться хорошим математиком. Он даже сумеет научить младших школьников делению, умножению в столбик, вероятно, объяснит дроби, но…
– В гимназии с математическим уклоном вряд ли сможет работать, – перебил Кузьмин. – И по какой причине Василию захотелось вбивать в головы учащихся алгебру с геометрией, если он писал диплом по Древнему Египту? Историки в средних учебных заведениях тоже нужны.
– Может, перекусите? – крикнула из кухни Марина. – Обед готов. Салат «Коломбина», куриные котлеты с шампиньонами, к ним рагу из капусты.
– Перерыв, – объявил полковник.
– Саша, – улыбнулась Марина, – думаю, тебе надо снять свитер.
– С какой стати? – пробурчал ее муж.
– Ты вспотел.
Полковник молча вышел за дверь. Марина поспешила следом.
Мне стало смешно. Александр Михайлович – один из лучших специалистов на своем поле, в остальном он подросток, который активно бунтует против всех взрослых. На службе Дегтярев собирает совещания, внимательно выслушивает каждого участника, никогда не настаивает на своем мнении. Справедливости ради замечу, что полковник почти всегда оказывается прав. Став частным сыщиком, он не изменился, всегда внимателен к версиям, которые выдвигают сотрудники бюро, не спорит, обсуждает все вопросы. Но как только полковник перестает работать полковником, он вмиг превращается в человека, который нетерпим ни к чьему мнению, требует поступать только так, как он велит. Если Дегтярев в двадцатиградусный мороз собрался отправиться во двор в шортах, футболке и во вьетнамках, ни в коем случае не следует восклицать: «Оденься потеплее, ты простудишься!» В ответ раздастся рык не вовремя разбуженного медведя: «Сам знаю, в каком виде мне дышать свежим воздухом!» Поведение Александра Михайловича, когда он не руководит расследованием, проходит под девизом «назло маме отморожу уши» или «чтобы наказать кондуктора, не сяду в автобус, пройду двадцать километров пешком».
Вот и сейчас он почему-то не пожелал вымыть руки на первом этаже, пошагал на второй. Иногда мне кажется, что Александру Михайловичу тринадцать лет!
И тут на мой телефон прилетела СМС от Марины: «поднимись скорее к А.М.». Я поняла, что что-то случилось, испугалась и ринулась вверх по лестнице.
Глава восьмая
Влетев в комнату толстяка, я увидела Марину и выдохнула. Похоже, ничего ужасного не произошло.
– Небольшая проблемка, – сдавленным голосом произнесла подруга.
Я окинула взглядом Дегтярева. Полковник стоял у входа в гардеробную. На нем по-прежнему был дурацкий свитер со слоном, но выглядел наш борец с преступностью нормально, разве что лицо его было чуть краснее, чем обычно.
– Он не хочет снимать пуловер, – продолжила Марина.
– Нет, – отрезал Дегтярев.
– Ты весь потный! – возмутилась жена. – Похож на вареного рака! Я имею в виду лицо.
– И что с ним? – побагровел полковник.
– Рак превратился в свеклу, – констатировала жена. – Сними свитер.
– Нет, – уперся муж и громко чихнул.
Я услышала тихий звон, прищурилась и лишь сейчас увидела, что к хоботу пришиты крохотные колокольчики.
Александр Михайлович схватил бутылку минералки, которая стояла на тумбочке, открутил пробку, вмиг выпил все ее содержимое и выдохнул. Марина уперла руки в бока.
– Что-то здесь не так! Тебе жарко, хочешь пить, а пуловер не стаскиваешь!
– Нет, – зарычал полковник.
– Почему? – с упорством, достойным лучшего применения, уже в который раз поинтересовалась Марина.
– Не хочу, – объявил полковник.
– Думаю, вещь тебе мала, – засмеялась жена, – поэтому ты просто не можешь из нее вылезти. Сядь в кресло, подними руку.
– Зачем? – процедил Дегтярев.
Я решила присоединиться к их диалогу.
– Снимем с тебя обновку.
– Не хочу, – пробубнил Александр Михайлович.
– Саня, – ласково пропела Марина, – мы никому не расскажем, что ты купил фигню, в которой похож на сардельку в особо тесной упаковке. Правда, Дашуля?
– Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу, – кивнула я. – Едина в трех мартышках.
– Дайте попить, – прохрипел полковник.
– У тебя небось давление зашкалило, – вкрадчиво произнесла супруга.
Я сообразила, что жена решила сейчас наступить на педаль мужского ужаса заболеть насморком и умереть мгновенно от этого страшного неизлечимого недуга, поэтому бойко соврала:
– Знаю одного парня, который целый день носил рубашку на два размера меньше, да еще и воротник застегнул. Бедняга.
– Что с ним случилось? – неожиданно поинтересовался Дегтярев.
– Умер наутро, – рявкнула Марина.
В толстяке мгновенно ожил следователь.
– Откуда у тебя сведения?
– Так от Даши, – живо перевела на меня стрелку супруга. – Сорочка мужика задушила.
– Правда? – насторожился Александр Михайлович.
Меня понесло по ухабистой дороге вранья.
– Звали его Петя. Парень купил обновку. Захотел стройнее выглядеть, взял на пару размеров меньше. Застегнул на все пуговицы. Через пять минут стало ему жарко.
– Петя густо покраснел, – добавила свою деталь Марина, – но не захотел расстегнуться.
– Да-да, – кивнула я, вынула телефон и начала быстро писать сообщение Кузе.
– Весь день он проходил в тугой одежде, – исполняла свою арию наша кулинарка, – спать лег в ней. И – упс! Инсульт. Правда, Дашуля?
– И инфаркт в придачу, – сгустила я краски.
– Ужасная история! – всхлипнула Мариша. – Жаль дурака! Ему бы снять идиотскую сорочку, так нет же! Настоял на своем и помер!
– Кошмар, – прошептала я, – бедный Петя.
Мой телефон мигнул, и я поняла, что Кузя выполнил просьбу. Пару раз всхлипнув, самым скорбным тоном произнесла: «Вот, смотри, вчера на его могилу родные ездили, прислали фото». Дегтярев взял мой мобильный, мы с Мариной встали за спиной полковника и увидели творение рук нашего хакера.
Кладбище. За железной оградой – памятник. Скульптура мужчины, который раздирает на себе рубашку. На груди у него надпись: «Спи спокойно, дорогой Павел. Мы никогда не забудем, как тебя задушила одежда».
Глаза полковника приобрели форму и размер советских пятикопеечных монет.
– Встречаются дураки, которые не расстегивают воротник рубашки? – пробормотал он.
– Ой, еще есть те, кто впихивает ноги в тесные ботинки, – защебетала жена. – Побегают день-другой в туфельках не по размеру, поспят в них – и гангрена! Отрезают идиотам нижние конечности.
Полковник положил телефон на столик.
– На памятнике имя Павел, а вы говорили, что он Петр.
– Родители никак договориться не могли, – тут же выдала новую историю Марина. – Мама хотела, чтобы мальчик откликался на Петю, а отцу нравился Павел. Вот и обозвали Петром-Павлом.
– Как крепость, – добавила я.
– Ты о чем? – не сообразил Дегтярев.
