скачать книгу бесплатно
– Толково излагаешь, Ершов. Хочешь в Москву?
– Так точно, товарищ генерал армии!
– Будет тебе Москва, Ершов, – пообещал Воротников. – Я тебя обязательно разыщу.
Увы, через несколько секунд он напрочь позабыл про понравившегося ему полковника медицинской службы, потому что, пройдя до конца коридора и свернув за угол, увидел первый труп. Это был молоденький часовой с таким детским лицом, что его можно было принять за школьника, надевшего военную форму. Его стриженная под ноль голова влипла в лужу цвета загустевшего варенья. Рядом валялся автомат.
– Почему он не стрелял? – глухо спросил Воротников, отводя взгляд от несчастного мальчика. – Ответит мне кто-нибудь, черт подери?
В офицерской толпе произошла короткая возня, завершившаяся тем, что вперед был вытолкнут сверхъестественно румяный капитан в куцем зеленом плащике. Он был здесь единственным, носившим фуражку нормального размера, и явно страдал, терзаемый комплексом неполноценности. Представившись командиром части, несшей боевое дежурство на объекте, он замер, превратившись в бледную восковую фигуру с остекленевшими глазами. Переборов желание двинуть его кулаком в тупую физиономию, Воротников стал задавать вопросы и услышал, что, по всей видимости, часовой Дыбченко не открыл огонь по той причине, что видел перед собой хорошо знакомого человека.
Та же история появилась в самом хранилище № 5, где были обнаружены трупы двух солдат и одного сержанта. Их расстреляли в упор, о чем свидетельствовали обугленные пулевые отверстия на одежде. И до того, как прозвучала автоматная очередь, никто из троих не заподозрил неладного, потому что в руках убитых были ложки, банки тушенки и ломти хлеба.
– Старослужащие, – пролепетал капитан, словно это объясняло тот факт, что парней убили в тот момент, когда они перекусывали на вверенном им объекте.
– Много тут хранилось? – спросил Воротников, обводя взглядом пустые стеллажи, установленные вдоль стены небольшого помещения.
– Десять контейнеров, – ответил капитан
– Большие?
– Размером примерно с флягу.
Последнее слово вызвало у Воротникова определенные ассоциации.
– А ты где был, капитан? Пьянствовал, небось?
– Боже упаси! – ужаснулся капитан.
– Бог у тебя один, – наставительно изрек Воротников. – Главнокомандующий Вооруженными силами России. И херувимы иже с ним, то бишь непосредственное командование.
В свите зашептались, запоминая высказывание, чтобы впоследствии повторять его перед подчиненными. Сдерживая довольную улыбку, Воротников хотел было произнести еще одну крылатую фразу, когда тревожная мысль вспыхнула в его мозгу: «А что, если эти проклятые контейнеры с микробами перевернули или разбили? Что, если он сам и собравшиеся вокруг него офицеры уже получили смертельную дозу, и в их организмах идет необратимый процесс, который завершится летальным исходом?»
– Из чего сделаны эти фляги… контейнеры? – осведомился он.
– Сверхпрочный сплав, – сказал полковник, фамилия которого вылетела из головы Воротникова. – Внутри ампулы из специального стекла.
– А не могли ли злоумышленники распылить ботулин…
– Ботулинический токсин, – поправил командующий округом и запоздало прикусил язык.
– …распылить ботулин здесь? – закончил мысль Воротников, награждая подсказчика испепеляющим взглядом.
Сопровождающие удрученно переглянулись и стали незаметно принюхиваться.
– На всякий случай все помещения были обработаны специальным химсоставом и тщательно проветрены, – доложил капитан в плащике.
Хвалить его Воротников не стал. На объекте погибло семеро военнослужащих, а один бесследно исчез. Капитану светил трибунал, и выгораживать его Воротников не собирался. Трупы ему смотреть тоже расхотелось. На то имелись следователи военной прокуратуры и прочие специалисты. Его интересовало одно: кто расстрелял охранников хранилища и куда делись смертоносные контейнеры.
Устроив оперативное совещание на открытом воздухе под спешно натянутым тентом, Воротников пришел к неутешительным выводам. Скорее всего, преступление совершил Курбатов, командир роты, несшей караульную службу. Во всяком случае, старший лейтенант Курбатов не был обнаружен ни живым, ни мертвым. Между тем посторонний не сумел бы проникнуть в тщательно охраняемый бункер, открыть замки, снабженные секретными кодами, перестрелять часовых и беспрепятственно скрыться. Действовал свой. Хотя какой свой, к чертям собачьим! Это был враг! Коварный, расчетливый, безжалостный.
Старлей Курбатов? Почти наверняка он.
– Искать этого сукиного сына, – распорядился Воротников, завершая совещание. – Объявить перехват, подключить всех, кого можно, включая МВД. Прошерстить все связи до самых дальних родственников и случайных знакомых. Расследование провести в кратчайшие сроки, о выполнении докладывать мне ежедневно.
С этими словами, уставившись в пустоту воспаленными от недосыпания глазами, Воротников зашагал к вертолету. Почему-то он был уверен, что лейтенант Курбатов даст о себе знать раньше, чем его поиски увенчаются результатом. И, как обычно, глава Антитеррористического Центра оказался прав.
II
Президент Манарбек Султанбаев пробудился с первыми трелями соловьев, ощущая неприятный свинцовый привкус во рту. Ему приснилось, будто бы он ел дохлую рыбу, и он знал, что это не к добру.
Лидеру казахского народа, купающемуся в неописуемой роскоши и наслаждающемуся всеми радостями жизни, тоже бывало несладко. Человек, чьим именем были названы улицы в каждом городе Казахстана, не всегда просыпался с улыбкой и уверенностью в завтрашнем дне. Он был немолод, его здоровье ухудшалось с каждым прожитым днем, и он боялся смерти.
Взмахом отослав слугу, заглянувшего в спальню, Султанбаев поднялся самостоятельно, сунул ноги в мягкие туфли с загнутыми носами и вышел в двадцатиметровый коридор, отделанный мрамором, палисандром и слоновой костью. Его дворец являлся настоящим украшением Астаны, привлекая к себе восхищенные взгляды всех, кто оказывался поблизости от «Белой ставки», как была наречена главная резиденция страны площадью сорок без малого километров. Один только монумент Байтерек, символизирующий гнездо сказочной птицы Счастья Завтрашнего Дня, чего стоил! А стеклянный шар, венчающий сооружение и заключающий в себе музей поучительной истории Казахстана? А фасад, украшенный чистым золотом? Во все это великолепие Султанбаев вложил около двух миллиардов долларов и ни разу не пожалел об этом. Если он и жалел о чем-то, то о том, что годы безвозвратно уходят, так что рано или поздно великий казахский народ осиротеет, останется без своего президента, который всем как отец родной.
Не сразу он завоевал всеобщую любовь. Много нужных и важных дел пришлось сделать, прежде чем люди к нему потянулись. А ведь в юношестве Султанбаев считался нелюдимым, никуда не годным парнем. Рубаха у него была одна – прополощет в реке раз в месяц и наденет, пусть сохнет. Его изредка жалели, но чаще называли бестолковым лентяем. Друзей у него не было, замуж за него никто не хотел. Целыми днями просиживал он в полном одиночестве на холме за аулом, размышляя о жизни. И мудрые озарения приходили к нему, когда он смотрел на родную степь, медленно погружающуюся в сиреневые сумерки.
– Что он торчит на горе, полынь караулит, что ли? – смеялись люди.
Султанбаев не обращал на них внимания, сидел себе, обхватив колени руками, и смотрел вдаль задумчивым, невидящим взглядом, вслушивался в недоступные посторонним ушам звуки. И мир, огромный, необъятный мир раскрывался перед ним, как книга.
И ведь прочел Султанбаев эту книгу! Не зря просиживал на холме, пока другие в колхозе горбатились. Постепенно сам достаток приобрел и всю страну из нищеты поднял, пристроил к делу всех родственников и одноаульцев, женился, обеспечил любимых дочерей и внуков баснословными состояниями. Двум первым женам тоже кое-что перепало, чтобы не болтали лишнего. Но любил по-настоящему Султанбаев последнюю, третью, усладу своих глаз и души, луноподобную Айзаду.
Вспомнив о ней, своей ненаглядной певунье, он улыбнулся и зашаркал туфлями энергичнее. Миновав благоухающий зимний сад, проник в спальню супруги, сооруженную в виде юрты. Зная, как любит он предаваться любви на рассвете, Айзада уже не спала и была готова к приходу своего господина. В шароварах и тунике из воздушной лиловой ткани она казалась еще более соблазнительной, чем без одежды. Ее иссиня-черные распущенные волосы падали назад до самой талии. На пальцах сверкали драгоценные камни, а уши были украшены великолепными рубиновыми серьгами. Видно было, что она с особой тщательностью накрасила глаза, и от этого они казались огромными и загадочными.
– Здравствуй, радость моя, – сказал Султанбаев, переступая через атласные подушки, разбросанные по пушистому ковру.
– Здравствуй, господин мой.
Айзада опустилась на колени, склонив голову. Султанбаев поднял ее и поцеловал. Она тут же вернула ему поцелуй, нежно прильнув к его груди. Аромат, исходящий от нее, пьянил. Стоило положить руку на ее вздымающуюся грудь, как она вздрогнула и сладострастно застонала, изгибая спину, как кошка. «Вот какой я замечательный мужчина, – отметил про себя Султанбаев. – Стоит мне чуть-чуть приласкать любую женщину, как она истекает соком, будто спелый персик».
При таком умении было даже не обязательно обладать фантастической потенцией. Достаточно было небольшой утренней эрекции. Главная сила Султанбаева крылась в его сильных, опытных руках с холеными толстыми пальцами.
– Хорошо ли тебе со мной? – ласково спросил Султанбаев.
Айзада, успевшая сбросить одежду, сумела лишь закатить глаза и простонать:
– О, как хорошо!
Нет, было ничуть не жаль пятнадцати миллионов, отданных предыдущей жене за развод. И не зря, не зря Айзада получила титул «Мисс Казахстан». Распаляясь все сильнее, Султанбаев опрокинул ее на ковер. Его неутомимые руки заставляли красавицу вскрикивать и трепетать, то дразня умелыми прикосновениями, то замирая, чтобы возбудить еще сильнее. Волны желания перекатывались по обнаженной фигуре Айзады. Султанбаев зорко наблюдал за ней, чтобы угадать приближающийся пик наслаждения и навалиться на нее всем своим еще не старым, чувственным телом. И он был готов, он был уже готов испытать бурю оргазма, когда телефон заиграл вступление к его любимой песне:
За-ачем на белом свете е-есть безответная любо-овь?
Если до сих пор лицо Султанбаева было просто красным, то теперь оно приобрело свекольный оттенок от резкого прилива крови. Звонил министр внутренних дел Мухамбеков. Звонил, несмотря на строжайший приказ никогда не тревожить господина до десяти часов утра. Только в самом экстренном случае! Неужто такой случай настал?
«Если нет, – решил Султанбаев, – то не сносить Мухамбекову головы».
Голову на плечах министр сохранил. Выслушав его, Султанбаев поднялся с пола и направился к двери.
– Но, господин… – подала голос разрумянившаяся Айзада.
– Отстань!
Использовав вместо этого слова хлесткое, русское, матерное, Султанбаев удалился.
– Старый козел, – прошипела Айзада и отправилась в туалет.
III
Для того чтобы собрать ближайших соратников, времени много не потребовалось. Вся власть страны была сосредоточена вокруг «Белой ставки»: Парламент, Дом правительства, Верховный суд, министерства. Но еще до того, как объявить общую сходку, Султанбаев переговорил с министром внутренних дел без свидетелей.
В отличие от большинства восточных сановников Касим Нурмухамбекович Мухамбеков был сухощав, подтянут и энергичен. Его можно было назвать красивым мужчиной в полном рассвете сил, а близко поставленные, узкие глаза его, почти лишенные ресниц, сверкали магнетическим угольным блеском. Само же смуглое лицо оставалось непроницаемым, даже когда он волновался, а не волноваться этим утром он не мог.
– Беда, господин президент, – произнес он.
– Я согласен с тобой, уважаемый, – сказал Султанбаев. – Беда пришла в наш дом. Нельзя терять ни минуты, поэтому буду краток…
После такого вступления последовала длинная, витиеватая речь:
– Сейчас, – говорил Султанбаев, – век непростой, век термоядерный. Человечество живет под угрозой глобальной войны. Миллионы людей не могут спокойно спать по ночам, опасаясь, что будут уничтожены вражескими ракетами. – Он сделал небольшой глоток чая и отвел пиалу ото рта, держа ее на трех растопыренных пальцах. – Но я и мой народ избавлены от страха перед чужими ядерными боеголовками. Я сплю безмятежно. Слышу о русских ракетах и улыбаюсь. Слушаю американцев, хвалящихся своими ракетами, и тоже улыбаюсь. Никто и никогда не осмелится напасть на мою страну, потому что я принял меры. Помнишь, генерал, сколько ракет у нас осталось после распада СССР? Мы имели тогда четвертый по мощности ядерный потенциал в мире. Было, конечно, разоружение, был подписан Лиссабонский договор, а в девяносто пятом уран и боеголовки были вывезены в Россию и Америку. Но в полном ли объеме?
Не зная, какого ответа ждет от него Султанбаев, министр МВД состроил многозначительную мину и подвигал бровями.
– Этого никто не знает, – продолжал Султанбаев, облизывая липкие после шербета пальцы. – Мировое сообщество подозревает, что некоторое количество бомб и ракет мы припрятали. И очень хорошо, что подозревает. Потому что никто не отважится напасть на нас, рискуя получить ядерный удар в отместку. – Хихикнув, он прищурился так, что его глаза превратились в две хитрые щелочки. – Таким образом, мы стоим на одном уровне со сверхдержавами. И не позволяем совать нос в наши дела. Ни Америка, ни Россия нам не указчики.
– Это благодаря вашей мудрой политике, господин президент, – молвил Мухамбеков, слегка наклонив голову.
Возражать Султанбаев не стал, напротив, кивнул, как бы в такт собственным мыслям. Но лицо его помрачнело.
– К сожалению, – сказал он, – в мире существует другое, гораздо более выгодное оружие. Бак-те-ри-о-ло-ги-чес-кое. – Это не вполне привычное слово было произнесено по слогам. – А у нас его нет. И нам угрожают этим бак… бактериологическим оружием. – Расстроенный Султанбаев отодвинул вазу со сладостями так резко, что едва не опрокинул ее со стола. – Я правильно тебя понимаю, Касим?
– Правильно, господин президент, – уныло подтвердил Мухамбеков.
– И нас шантажируют…
– Еще как шантажируют, господин президент.
– Если бы они хотели денег, я бы их понял, – сказал Султанбаев. – Но требовать моей отставки! Они безумцы! Разве я могу бросить свой народ?
– Мы бы почувствовали себя осиротевшими, – заметил Мухамбеков.
– Они не просто безумцы, они подлые негодяи. Или ухожу я, или будут уничтожены жители Казахстана. Мыслимо ли это?
– Нет, господин президент, немыслимо.
Султанбаев встал и, поплотнее запахнувшись в халат, прошелся по комнате, как стратег, обдумывающий план решающего сражения.
– Я хочу… Нет, я требую, чтобы шантажисты были найдены и уничтожены. – Он остановился, тяжело дыша. – Нет, но какие наглецы! Чтобы я добровольно сложил полномочия! Ни стыда, ни совести нет у этих шакалов!
Мухамбеков тоже встал, одергивая ладно сидящий мундир с орденскими планками.
– Вы совершенно правы, господин президент. Ни стыда, ни совести.
– Должны ли мы объявить о полученном ультиматуме? – задумчиво спросил Султанбаев.
Ход его мыслей был ясен. Он предвкушал, как все станут уговаривать его остаться, если послание шантажистов будет опубликовано. Имея несколько иную точку зрения на сей счет, Мухамбеков поспешил возразить:
– Ни в коем случае, господин президент.
– Но почему? – воскликнул Султанбаев, ожидавший другого ответа.
– Шантажисты только и ждут, чтобы мы предали дело огласке, – пояснил Мухамбеков. – Так им будет легче оказывать на вас давление.
– Но почему? – повторил Султанбаев.
– Они хотят посеять панику.
– Панику? Зачем?
Мухамбеков откашлялся. Он чувствовал себя так, словно готовился ступить на тонкий, предательский лед.
– А вдруг народ испугается и поддержит требования этих мерзавцев? – заговорил он, тщательно подбирая слова. – Вдруг начнется разброд, волнения…
– А армия? – спросил Султанбаев, лицо которого приобрело восковой оттенок.
– У наших ближних и дальних соседей тоже были армии, – напомнил Мухамбеков. – И чем там закончилось?
Побледнев еще сильнее, Султанбаев снова заходил по комнате. Она была настолько обширна, что, удаляясь, его фигура становилась совсем маленькой.
– Сколько у нас времени на раздумье? – спросил он из дальнего угла, когда голос его был уже еле слышен.
– Пять суток. – Министр внутренних дел взглянул на часы. – Уже меньше. Сто восемнадцать часов.
Султанбаев быстро зашагал в обратном направлении. Пояс на его животе распустился, и полы халата развевались на ходу, словно от порывов ветра.
– Своими силами справишься, Касим?
– Конечно, – с достоинством ответил Мухамбеков. – Но мне понадобится помощь.
Только настоящий азиат мог дать столь хитрый ответ, соединив воедино два противоречия. Силясь сообразить, что его смутило в словах министра, Султанбаев наморщил лоб, однако так ничего и не понял.
– Хорошо, – сказал он. – Какую помощь ты имеешь в виду?
Генерал Мухамбеков объяснил. Через десять минут Султанбаев прижимал к уху трубку телефона правительственной связи.
IV
Вызванный к начальнику исполнительного отдела лейтенант Олег Белов прибыл на три минуты раньше и, к превеликому удовольствию секретарши, задержался в приемной. Секретаршу звали Зинуля, ей было сорок два года, но она все еще интересовалась молодыми людьми и верила, что они могут всерьез интересоваться ею. Белов, по ее мнению, был идеалом мужской красоты – весь такой утонченный, голубоглазый, опрятный. Даже не верилось, что он убийца. Ну, не убийца, а, как бы это поделикатнее выразиться, исполнитель. Ведь отдел числился исполнительным только на бумагах. Люди компетентные называли его истребительным. Это было гораздо ближе к истине.
