скачать книгу бесплатно
Боже, как это оказалось интересно!
Когда первые любопытные дуралеи из уцелевших в последней тектонической катастрофе людей двинулись на Юг её чудом не опустившегося под воду Острова, некогда являвшегося небольшим участком суши между двумя гигантскими континентами, она не стала просто маскироваться, как она делала тысячелетиями, засыпая себя многометровым слоем грунта, уходя далеко под землю со своими людьми. Нет! Она пошла им навстречу, она сама сделала первый шаг: выслала вперед ораву только что клонированных близнецов с единственным отпечатанным в их мозгу приказом – убить! Она создала прецедент, этой агрессией она расширила границы своего легального существования, она обозначила территорию.
Так у людей, населяющих Остров, возникла легенда о жестоких язычниках, населяющих пустыню. Когда разведчики донесли, что кто-то на ещё в то время допотопных лодках пошёл на Юг её, Гидриного, Острова по морю, она поступила ещё красивее, как бы демонстрируя, пусть даже и самой себе, степень своего могущества – она подняла рифы!
Способами воздействия на низших животных она владела в совершенстве. На этот раз кораллы, обычно размножающиеся раз в году, под воздействием созданных Гидрой специальных генно-модифицированных вирусов в считанные месяцы многократно размножились, совершив последовательно тысячи циклов своих примитивных жизней и выстроив по всей акватории южной части Острова гряду совершенно непроходимых для кораблей молодых рифов.
В принципе Гидра могла бы вообще уничтожить людей – ей это ничего не стоило. Например, организовать биологическую катастрофу, изменив генетические структуры микроорганизмов, наслать на людей мор, эпидемии – всё это было в её силах. Но она не хотела этого. Отчасти потому, что люди были индикаторами жизнеспособности всей планеты, само их существование, а тем более их развитие, свидетельствовали об экологическом равновесии, временно установившемся на Земле.
А кроме того, – И это было мучительнее всего, – несмотря на затаённую злость и раздражение, несмотря на бесконечное ожидание проблем и чувство угрозы, она порою даже любила этих баловней природы. И главное, какая-то часть её многомерной души хотела вернуться к ним, в их окружение. Она ещё помнила свою мать и первый опыт жизни среди людей, обитающих в её лаборатории…
И Гидра однажды поняла, что возможны несколько сценариев её взаимоотношений с главным биологическим видом на этой планете – или уничтожить их, или интегрироваться с ними. Последнее ей представлялось возможным только через полное и безусловное порабощение Человечества.
Но как это сделать? Ясно только одно, это займет уйму времени. А уж этого добра у Гидры было предостаточно. Люди ещё слабы, до электричества, по её прикидкам, им было ещё несколько веков. Есть время подготовиться. Но где найти инструменты интеграции, инструменты безопасного внедрения в человеческую среду?
Гидра долго искала и однажды нашла – да это же сами люди! Она создаст свой собственный народ! Нет, не этих её собственных послушных зомби, далёких потомков тех, кто обслуживал её когда-то в древние времена и уже утратил собственное Я. А новых, настоящих и самых лучших! Да, она создаст их сама для себя и населит ими Землю. Она заменит один вид другим. Просто подсадит в гнездо своего кукушонка, и выкинув всех остальных, он вырастет ей на радость – сильный, желанный, послушный.
Новые люди заживут по её законам и под её контролем. И она будет с ними, она будет среди них, в каждом из них, она будет над ними! Вот это будет цивилизация – никаких войн, никаких случайных открытий, всё по плану, по сценарию! Всё будет крутиться вокруг неё, и только она одна станет настоящей хозяйкой планеты. Но для этого нужно сначала ослабить то, что есть у людей сейчас, расшатать систему изнутри.
Многое уже удалось. Следующий шаг – уничтожить старых людей, но только их, только людей, только этих дурацких Homo sapiens. Чтобы не нарушить равновесие в природе. А на их место внедрить своих – поштучно, эквивалентно. Вот это Цель! Вот это Идея!
Додумавшись до этого, Гидра несколько дней радовалась гениальности своей идеи и даже не могла сосредоточиться для дальнейших размышлений.
Вскоре эйфория прошла, и Гидра начала готовиться. Она стала работать, потихоньку, из подполья, играя в человеческие игры, оперируя человеческими категориями.
Первый шаг был удачным – она оградила себя от них.
Теперь весь юг Острова безраздельно принадлежал ей одной. Никто, абсолютно никто больше не пытался углубиться в пустыню по суше. Никто не плавал в её морях. Никто не летал над ней – они, эти глупые муравьи, ещё не научились летать, а ведь это так просто!
Зато она, всезнающая и всеумеющая, частенько наведывалась к ним на своём построенном на подземном заводе воздушном корабле, не она, конечно, сама, а группа её разведчиков, преданных рабов. Гидра как бы наблюдала за людьми их же глазами, изучала человеческую жизнь изнутри и снаружи – везде. И она видела, что и на её Острове, и на ближайших островах и архипелагах было одно и то же – люди постепенно и не везде синхронно, но последовательно и неотвратимо приближались к началу той самой фазы своей цивилизации, которую она назвала предтерминальной. Пора было вмешаться!
К сожалению, Гидра не могла знать и не могла оценить того, что происходит за тысячи и десятки тысяч километров от её Острова, но она надеялась, что на Земле всё примерно одинаково и недоступные ей уголки планеты развиваются так же, как человеческая цивилизация на её Острове.
Гидра развивала свои технологии и в своих подземных лабораториях достигла огромных успехов в клонировании, генной инженерии и биотехнологиях. Она изучала людей и постепенно всё больше и больше внедрялась в их жизнь.
Она даже научилась говорить с людьми в реальных децибелах, не мысленно, а по-настоящему – через лептонный звукосинтезатор. Например, так она общалась со стадом этих малолетних городских вояк, поставляемых ей Городом в качестве экспериментальных экземпляров, из которых она выбирала лучших, сильнейших и забирала их для своих опытов.
Гидра как бы играла теперь в их человеческие игры, режиссируя незаметно, тайно, и это было великолепно! Она очень заботилась о красоте игры, о подлинности бутафории. Даже монетки, которые она передавала в городскую Казну за эти игрушечные, ненастоящие войны, она делала по-настоящему, из золота высокой пробы, ещё кое-где сохранившегося на огромных глубинах старого карьера. А ведь ей ничего не стоило бы, например, убедить городские власти провести денежную реформу и ввести в обращение новые деньги, ну хотя бы бумажные. Подделать их они сами не смогут, у них ещё нет полиграфии, так что всё равно – приоритеты за ней. Но Гидра любила антикварный стиль, она по молодости увлекалась чтением и перечитала, наверное, все книги человечества – И бумажные, и электронные, на всех языках, всех времён и народов. И больше всего ей импонировали так называемые средние века так называемого второго тысячелетия. Города, войны, холодное оружие, роскошь элиты и нищета черни, простые отношения. Простая предсказуемая жизнь.
Но теперь человечество уже опять подошло к порогу нового золотого века – вот-вот начнутся изобретения, революции, развитие технологий. Пора было вмешаться.
И Гидра начала свои таинственные перестановки, свои поштучные замены, подсаживая в гнездо ещё не окрепшего от последней катастрофы человечества своих верных рабов – биологических акселерированных клонов тех, кто был у руля, или тех, кто мог повлиять на ход истории или технического прогресса.
Кроме того, одной из основных задач она видела клонирование настоящего сверхвоина. А это совсем не просто. Нужно сначала отобрать среди тысяч естественно рождённых человечишек одного или нескольких естественно мутировавших уникумов, а уж затем клонировать их, создавая армию универсальных бойцов.
И ещё – их надо всему научить. Чтобы они были готовы. Ведь в любой момент даже в самой мирной и самой идеально подготовленной операции могут быть сбои. И тогда нужно будет применять силу. Но силу экологически чистую и не выходящую за рамки режиссуры – никаких бомб, никакой химии, никаких вирусов. Только человек! Только он может и уничтожить себя, и возродить.
Ему и карты в руки!
Крапленые Гидрины карты…
9
Или оттого, что у него самого кожа была такая мягкая, или оттого, что рубцы на её теле были такими твёрдыми, ему вдруг показалось, что эта женщина сделана из железа.
Пловцу повезло, его не били и не пытали, его вообще не тронули. Женщина-командир приказала ему встать. Он поднялся, сутулясь, опасаясь ударов солдат, которые смотрели на него снизу вверх враждебно и наверняка при малейшем его движении просто зарубили бы как скотину.
– Ты кто, шпион? – резко спросила женщина. – Что ты здесь делал?
Она смотрела на него с прищуром, разглядывая это голое чудо, переминающееся перед ней с ноги на ногу.
– Это Пловец! – крикнул кто-то из толпы. – Они все такие убогие!
Прокатился смешок.
– Боже, что это за штуки такие у него на ногах? а этот запах? Вонь! – воскликнула женщина и усмехнулась совсем по иному поводу. – А ведь симпатичный, гадёныш! и попался мне как раз кстати, всё равно собиралась познакомиться с этим народцем. Вот и познакомимся! – женщина по-мужски гоготнула, видимо, забавляясь какими-то своими собственными мыслями.
– Подойди ближе! – скомандовала она и сделала повелительный жест рукой.
Кто-то сзади больно подтолкнул Пловца. Он выпрямился, оказавшись на голову выше любого из окружавших его солдат, сделал пару шагов навстречу командирше и споткнулся, зацепившись ластами.
– Чем это ты обмазался, красавец? Дерьмом, что ли? – издевательски поинтересовалась женщина и брезгливо провела указательным пальцем по его животу, ногтём собирая жирную смазку с его кожи. Пловец отпрянул. Все заржали.
– Молчать! – рявкнула женщина, и всё вмиг стихло.
– Помыть, одеть и накормить! – приказала она отрывисто и ринулась вперед, больно задев Пловца по рёбрам своим острым мускулистым плечом. Солдаты поспешно уступили ей дорогу, она взбежала по трапу и, уже оказавшись на борту, крикнула команде:
– Черномазого на борт! Собаку в воду! Кто тронет мальчишку – накажу! Уходим!
Она обернулась на крепость и, щурясь от яркого Солнца, махнула наверх рукой. Пловец посмотрел туда же – со строящейся стены им помахали в ответ юноша и девушка в белых одеждах, издалека они показались Пловцу двумя белыми тонкими цаплями…
Так Пловец оказался на борту.
Никогда ему ещё не приходилось плавать на лодках, а тем более на такой громадине. На нижней из трёх палуб, сумрачной и освещённой только коптящими масляными фонарями, двое солдат, весело переговариваясь на неизвестном ему наречии, усадили Пловца в деревянную лохань и принялись драить кусками какого-то душистого вещества, которое образовывало много пены и действительно быстро очистило кожу от слоя жира. Делали они это грубо, но ловко, очевидно, это были вовсе и не солдаты, а, скорее всего, обслуга.
– А красавца своего помоешь сам, да как следует, а то Хозяйке, ни дай Бог, не понравится! – сказал один из них почти без акцента. Банщики, веселясь, удалились.
Пловец домылся, ещё раз прополоскал свои длинные светлые волосы, которые всю почти жизнь держал туго скрученными на затылке, теперь оказалось, что они отросли ниже поясницы.
Не обтираясь, потому что было нечем, юноша вылез из неудобной бадьи и впервые в жизни, долго возясь со штанинами, влез в коротковатые свободные шаровары неопределённого цвета, которые были оставлены для него на лавке.
Дощатый пол под ногами несильно и плавно покачивало, очевидно, корабль был уже в пути. Слух раздражало непрекращающееся гудение и рокотание, источник которого Пловец пока что не мог определить. Стукнувшись о край притолоки и пригнувшись, вышел из банного помещения, оказавшись перед крутой лестницей, по которой спустился сюда. Когда он уже собрался подниматься, люк наверху с грохотом отлетел и кто-то начал спускаться вниз.
– А, шпион! – приветливо осклабился солдат. – Поднимайся, погуляй пока, жрать будешь со всеми, наверху.
Голос его Пловец оценил как вполне дружелюбный, осторожно посторонился, пропустил солдата и полез наверх.
Вся команда гребла. Это была средняя палуба, освещаемая из весельных отверстий. Она была перегорожена – гребной отсек был отделен от какого-то другого помещения обшитой металлом стенкой, снабжённой металлической дверью. Оттуда, изнутри, слышался равномерный грохот и шипение. Команда гребла дружно, солдаты теперь были без экипировки, многие без рубах. Пловец удивился их широким плечам и невероятно рельефной мускулатуре, вздувающейся шарами и валиками при движении. Видимо, гребля была их основным занятием. Такие фигуры Пловец видел издалека только у разбойничающих в этих морях галерщиков.
На этой палубе было очень жарко, гребцы обливались потом, но выглядели вполне довольными и дружелюбными. Перед каждым из них был закреплен кувшин с водой. В проходе на скамейке сидел один, который на чужом языке выкрикивал что-то в ритм движениям вёсел. Все уставились на Пловца; он, смущенный, поспешил уйти и по следующей – более пологой и широкой – лестнице поднялся на верхнюю палубу.
Здесь можно было расправить грудь, ветер окатил Пловца свежей волной, подхватил несобранные мокрые волосы.
Судно шло полным ходом. На верхней палубе кипела работа: кто-то возился с оружием, кто-то что-то мастерил, на носу у входа в обшитое деревом помещение несколько человек ловко рубили головы извлекаемым из корзин белым курам и тут же ощипывали их. Посередине, над огнём, весело пляшущим в огромном металлическом коробе, прямо на стальной решетке уже жарилось с десяток тушек, роняющих в пламя капли аппетитно шипящего жира.
Пловец развернулся и пошёл в другую сторону, задевая людей, спотыкаясь с непривычки, ударяясь то и дело о станины гарпунных пушек, смотрящих своими хищными клювами в бойницы высоких бронированных бортов. На юношу никто не кричал, не толкал его – как будто он был здесь всегда. Один раз, когда сильно качнуло, его даже поддержали, больно прихватив за локоть.
Теперь судно, и без того кажущееся большим, Пловец смог оценить по-настоящему. Оно было не просто большим, оно было огромным! и прекрасно оборудованным.
Добравшись до середины палубы, Пловец опёрся руками о высокий борт, перегнулся через него и засмотрелся на вращение гигантских колёс. Корабль шёл с невероятной скоростью, вёсла взлетали как крылья, ритмично и величественно, колёса вращались, неистово отбрасывая назад воду, в мареве мелких брызг мерцали многоцветные радуги.
Вся центральная часть палубы представляла собой огромные ящики-ёмкости, гружённые углём. Трое перепачканных солдат, цепляя уголь широкими деревянными лопатами, подавали его в отверстие металлической трубы, под углом уходящей в пол. Работали они, стоя на самих ящиках, проход между бортами корабля и их площадкой был отгорожен деревянными щитами. Ещё дальше от пола до потолка посередине палубы громоздилась черная металлическая колонна – очевидно, та самая труба, из которой шёл дым. «Каково её назначение?» – всё раздумывал Пловец. Всю же палубу от носа до кормы покрывала металлическая крыша с загнутыми вниз краями, опирающаяся на толстые металлические опоры. «Сколько железа!» – подумал Пловец.
Он отправился дальше, миновал ещё ряд гарпунов и в самом конце палубы увидел великолепный шатёр, наподобие тех, которые используют Песчаные кочевники, но только значительно больше и красивее. Здесь по бокам шатра пространство от крыши до бортов было затянуто цветными тканями, шелестящими и будто поющими на ветру, что создавало и тень, и ощущение уюта. Дощатая палуба была приподнята на три ступеньки и выстлана толстыми коврами. Кое-где стояла массивная мебель с мягкой обивкой – диваны, кресла, пуфики, сундуки. Такую он видел только однажды – среди товара, привезенного Галерщиками на продажу в одно из поморских поселений.
Два солдата сидели на скамье, один расположился в кресле у входа в шатёр. Здесь были и женщины – пожилая чернокожая в белых длинных одеждах и светлокожая толстуха помоложе, одетая по-солдатски – шаровары, рубаха с кожаным поясом, сандалии.
Женщины накрывали на стол, красующийся посередине.
Пловец было развернулся чтобы уйти, но его окликнули. Толстуха поманила его рукой и указала на шатёр.
– Иди, везунчик, – криво усмехнулась она, – тебя ждут!
Один из солдат поднялся со скамьи.
– Давай, давай! – подбодрил и одновременно приказал он. – Проходи, не бойся.
Пловец прошел мимо стола, отодвинул полог и, пригнув голову, вошёл в шатёр. Хозяйка сидела в кресле, поджав ноги крест-накрест под себя. Она была почти голая, если не считать шёлковой почти прозрачной рубашки, что ничуть не смутило юношу, привыкшего к наготе своих соплеменников. Женщина, напротив, всматривалась хитро и внимательно ему в глаза. От этого взгляда Пловцу стало как-то не по себе.
– Садись! – указала она ему на ковёр. Голос её звучал низко и отрывисто. Пловец присел неловко.
– Рассказывай! – приказала она тоном, не терпящим возражений, спустила одну ногу с кресла, поставив её юноше на колено. У него перехватило дыхание от страха. Он вперился в маленькую загорелую ножку и выше, глядя исподлобья на шрамы, покрывавшие икры, колено и подъём стопы.
– Что рассказывать? – выдавил он из себя.
– Всё рассказывай, да поподробней. Так ты шпион? Ведь шпион же! – повысила она голос.
Она пододвинулась вдруг вплотную, и схватив Пловца за подбородок, развернула его лицо к себе.
Невольно он посмотрел ей в глаза и отпрянул в испуге – В её черных, как угли, огромных глазах он увидел пламя огня. Он не сопротивлялся, он только прошептал:
– Я не шпион. Я пловец. Я просто живу в этом море. Я добываю его дары.
Он почувствовал прикосновение её тела и в испуге оттолкнул женщину.
Она, падая назад, с неожиданной силой, не соответствующей её росту и сложению, потянула Пловца за собой и, упав на спину, обездвижила его в своих объятиях.
– Пловец, пловец, пловец… Ты будешь моим лучшим рабом, – прошептала она ему прямо в лицо. – А я – самой лучшей твоей добычей. Страшно? – неожиданно тихим голосом спросила она. Он промолчал. Она взяла его руку и опустила себе на плечо. Через тонкий, почти прозрачный шёлк пальцы коснулись шрамов.
– Боже мой, сколько шрамов, – произнёс он и почти не услышал собственного хриплого голоса.
– Я, дорогуша, боец… По иронии судьбы я когда-то была Воином в нашем проклятом Городе, под видом мальчишки, конечно… Лет пятнадцать назад. Но я смогла улизнуть со своим маленькими братом… И сестрой… – прошептала она ему прямо в глаза, почти прикасаясь губами к его переносице. – Теперь я сама себе хозяйка. И твоя хозяйка тоже…
От неё сильно пахло вином. Грудь её коснулась его живота.
Горячая волна вдруг обдала Пловца, как никогда раньше с ним ещё не было. Страх исчез, но дрожь, идущая изнутри, охватила всё тело. Женщина прильнула к нему, прижалась плотнее. Он ощутил упругое прикосновение её мускулистого живота. Это ощущение, как открытие, бешено застучало в сердце, вскружило Пловцу голову, обожгло изнутри…
Потом, когда они молча лежали на толстом шерстяном ковре, она, улыбаясь, задремала, раскинувшись бесстыдной морской звездой, а он отодвинулся от неё и сумел украдкой разглядеть её тело.
Или оттого, что у него самого кожа была такая мягкая, или оттого, что рубцы на её теле были такими твёрдыми, ему вдруг показалось, что эта женщина сделана из железа. Как и весь её грозный корабль.
Пловец задумался о чём-то, разулыбался и так вскоре и заснул, уютно пристроившись головой на животе своей первой женщины.
И снилась ему давно покинувшая его мама, снилась деревня, какие-то песни, то ли из раннего детства, то ли услышанные где-то в морских просторах, снились дельфины, такие весёлые и добрые, что даже во сне он засомневался, на них ли он охотился с товарищами совсем недавно. Дельфины не отбивали своих малышей у напавших на них Пловцов, а кружились в немыслимом танце и пели какие-то песни… Добрые и простые. О море, о солнце, о свободе.
10
Огромная чёрная тень стремительно взмыла вверх – летающий дом поднимался, быстро уменьшаясь в размере и набирая скорость, и вскоре улетел в южном направлении. Небо сияло звездами.
На последней утренней летучке в Управлении сам Первый секретарь отмечал, что старики стали нерасторопны, работают хуже, чем раньше, недвузначно предупредил, что, мол, не дай Бог, будут ошибки в работе! Ясно было, куда он клонит! Старики никому не нужны. Даже в таком элитном подразделении. Вернее, тем более в таком элитном подразделении.
Теперь все мельком посматривали на Возницу – тот был самым старшим в команде. Небось, злорадствовали!
А пошли вы все к чёрту! Под этим предлогом старый служака отмежевался от компании, наорал на кого-то и ушёл к своей телеге. Вскоре, когда солнце покатилось вниз и первая звезда вынырнула из небытия, Возница демонстративно отмолился в одиночестве и залез на телегу, якобы устраиваться на ночлег. Он укрылся тряпицей и натянул её на голову, спасаясь от злющих комаров, обитающих в здешних зарослях на левом берегу. Десятники тем временем что-то перекусывали, весь обоз был занят своими делами, кто-то по соседству уже устраивался отдыхать.
Вскоре подвернулся ещё один повод отогнать от себя товарищей, Водовоз, проходя мимо Возницыной лошади, хлопнул её от нечего делать по крупу. Она, конечно, дёрнулась вместе с телегой. Возница, который якобы спал, вскочил как ошпаренный и бросился на парня с кулаками. Их с трудом разняли, но вечер, чего и требовалось, был испорчен для всех, а один из Надзирателей пригрозил, что оштрафует зачинщиков. Ясно было, что теперь никто даже не приблизится к этому взбалмошному старику. Все, бранясь, разошлись и занялись другими делами.
Возница снова улёгся и, как только темнота сгладила все краски вокруг, а луна ещё не успела подняться из-за холмов высоко на небо, тихонько выбрался из телеги, подсунул вместо себя укатанный рулон тряпок и, крадучись, отступая и хоронясь, покинул стоянку. Никто, очевидно, ничего не заметил.
Возница вскарабкался на обвалившийся в этом месте берег и углубился в заросли кустарника, держа перед собой руки для защиты глаз. Ободрался весь в темноте, но выбора не было. Стараясь сделать полукруг, он отдалился от берега, забрал вправо и снова вправо.
К тому времени, когда Возница снова вышел к руслу, луна в полную силу уже осветила холмистые окрестности. Тихонько подкравшись к скалистому краю, Возница обнаружил, что весьма удачно обогнул расположение обоза и теперь оказался уже далеко впереди, как и рассчитывал. Он прошёл ещё немного, прекрасно освоившись в темноте, и, когда река сделала поворот, безбоязненно спустился вниз, чтобы идти по пересохшему потрескавшемуся дну – так и легче, и быстрее.
Он шёл долго, даже очень долго и, по его разумению, давно уже должен был что-то услышать или увидеть. Но расстояние до поля боя всё не сокращалось, и не было поблизости никаких признаков битвы – криков или ещё чего-нибудь…
Тем неожиданнее для него была увиденная картина.
Он обогнул мыс, где русло делало резкий поворот и начинало спускаться с чуть большим уклоном, зимой река здесь, видимо, огибала естественную преграду – каменистый холм, а с другой стороны её поджимали не менее устойчивые породы. Там-то он вдруг увидел ярко освещённое пространство.
Все звуки боя обрушились на него разом: лязг металла, лай собак, крики, стоны. И запах – жуткий запах свежей, совершенно свежей крови. Впереди, буквально в сотне метров от Возницы, громоздясь до неба, возвышался великолепный сетчатый купол, сверкающий металлическими бликами. Он был похож на клетку для попугаев, такие висят на окнах у зажиточных горожан. С наружной стороны этой клетки рвались с цепей бронированные собаки, чуть поодаль гарцевали на лошадях Десятники и Ротник, внимательно наблюдающие за тем, что происходит внутри.
А внутри, видимо, уже шёл к развязке бой. Во всяком случае всего несколько Воинов ещё рубились, падая и еле поднимаясь, вкладывая последние, уже иссякшие, силы в неточные удары, спотыкаясь о трупы товарищей. Кое-где раздавались ещё приглушённые стоны. И конечно же, как и ожидал Возница – никаких иноверцев, никаких врагов!
Яркий белый свет бил из-под купола, он как бы поджигал сам воздух, не оставляя места даже для теней. Отсюда, со стороны, Возница вдруг разглядел, что вся эта клетка не что иное, как сеть, сплетённая из металлических канатов, подвешенная к чему-то огромному, чёрному, висящему прямо в ночном небе. Возница шарахнулся назад, боясь быть замеченным. Выбрав полегче подъём, он вскарабкался на холм и укрылся за валунами там, откуда было видно всё как на ладони. Он наблюдал.
Всадники иногда поглядывали и в его сторону, зорко всматриваясь в окружающий ландшафт, будто это вовсе была и не ночь. Старик вжимался в землю, пригибал голову. Если заметят, догонят в два счета и убьют на месте!
Картина внутри клетки особенно не менялась – там ещё кто-то дрался. Но вот наверху – это было, действительно, интересно! Возница даже на некоторое время забыл об осторожности. Оказывается, в воздухе на высоте, примерно равной полутора-двум высотам башни Городского Управления, висел огромный шар, то там, то сям периодически вспыхивающий неясными голубыми огоньками, матовая его поверхность не отражала ни света Луны, ни даже этого яркого света, падающего на землю из самого шара.
