скачать книгу бесплатно
Б.-Х. Миних
П. М. Еропкин
С 1741 г. Невская першпектива в документах Комиссии стала упоминаться как самая значительная и важная улица столицы. Именно вдоль нее развернулось наиболее интенсивное строительство, которое велось по разработанным М. Г. Земцовым «образцовым чертежам». При этом все фасады домов выводились по так называемой «красной линии» (по линейке), а сами дома строились вплотную друг к другу (сплошной фасадою»).
В 1746 г. Комиссию о Санкт-Петербургском строении упразднили. Вместо нее в 1762 г. учредили Комиссию о каменном строении Санкт-Петербурга и Москвы, которая находилась в ведении Сената и первоначально занималась вопросами определения границ города и его предместий. Первым главным архитектором Комиссии назначили А. В. Квасова, которого в 1772 г. сменил И. Е. Старов. Именно этой Комиссией в 1765 г. принято решение о застройке четырех первых кварталов четной стороны Невского проспекта обывательскими домами, а проект застройки подготовил сам А. В. Квасов.
Времена Елизаветы Петровны и Екатерины II
Указом от 10 мая 1745 г. всем, имевшим участки на Невской першпективе, предписано немедленно приступить к строительству на этих участках домов, к 1750-м гг. насчитывалось уже около тридцати зданий. Многие из них построены либо по проектам входившего в Комиссию архитектора М. Г. Земцова, либо под его руководством.
Для оформления фасадов строившихся по типовым образцам домов характерно наличие слегка выступающего портика, завершенного фронтоном (обычно треугольным), пилястр и наличников вокруг окон. Здания окрашивались в два или три цвета (например, стены кирпично-красные, а пилястры белые). Все это придавало застройке Невской першпективы некий как бы давно устоявшийся и законченный вид, достойный главной улицы столицы империи.
Застройка погорелых мест, дворец Елизаветы Петровны
На месте сгоревшего дома К. И. Крюйса и Морского рынка в 1740-х гг. построил свой дом богатый портной И. Нейман. Этот дом занимал целый квартал – от Большой Морской улицы до реки Мойки. Довольно плотно застроили к этому времени и отрезок Невской першпективы напротив Гостиного двора. Рядом с мостом через Фонтанку в 1751 г. возвели Аничков дворец, в 1755 г. напротив И. И. Шувалов построил себе дворец. Между Гостиным двором и церковью Казанской Божьей матери поставил свой большой дом А. Милютин. Застроили и участки между церковью и домом барона С. Г. Строганова. Впрочем, строгановский дом в 1752–1754 гг. превратился уже в роскошный дворец.
Тогда же заново устроили освещение улицы. 7 ноября 1745 г. было предписано «…для лутчаго по першпективе плезиру и чтоб во время темных часов удобнее свет был, зделать вновь фонари».
Однако погорелые места на месте бывших Морских слобод пока оставались пустыми и отмечены еще и на плане 1753 г. Только в 1755 г. на месте сгоревшего Гостиного двора архитектор В. В. Растрелли построил временный деревянный дворец для императрицы Елизаветы Петровны. Его возвели на время строительства нового (пятого) Зимнего дворца, который сейчас стоит на Дворцовой площади, выходя своим северным фасадом на набережную Невы.
Вообще строительство деревянных, раскрашенных, как правило, под камень дворцов тогда было обычным делом. Их быстро строили и так же быстро разбирали. О таком строительстве с юмором повествует в своем романе «Пером и шпагой» В. Пикуль: «На пути следования Елизаветы дворцы возводили в 24 часа (это исторический факт). А кто? Мужики. А чем? Да топором. Тяп-ляп, и готово. Оттого-то не раз и дверьми ошибались. Иногда даже забывали двери сделать. Кто это там прямо из окна по доске лезет? Не удивляйся, читатель: это камер-фрейлина, прекрасная княжна Гагарина, спешит до кустов, чтобы нужду справить».
Парадный портрет императрицы Елизаветы Петровны. Худ. В. Эриксен
И там же он пишет, имея в виду, в частности, и деревянный зимний дворец Елизаветы Петровны, поставленный у реки Мьи: «В одну только ночь имперские дворцы, бывало, загорались по три раза кряду. Ели на золоте – это верно, но у столов не хватало ножек, и вместо них подставляли сбоку поленья. Висели повсюду шедевры мирового искусства, а сидеть было не на чем. И в стенах дворцов – вот такие щели, суй палец! В спальню к императрице загоняли по зимам взвод солдат с приказом: „Дыши жарче!“ – и дружным дыханием выгревали комнату, чтобы императрица не закоченела».
Невская першпектива при Екатерине II
Заново застройку проспекта на участке от Адмиралтейства до реки Мойки с южной (нечетной) стороны преимущественно осуществили уже в начале XIX в. К этому времени его северную сторону уже давно всю застроили вплоть до нынешнего начала Невского проспекта. А первые дома по северной стороне на месте бывшего Адмиралтейского луга построили в период 1760–1770-х гг.
Уделялось большое внимание и внешнему виду улицы. Когда заметили, что жители развешивают вдоль першпективы белье для просушки, то в мае 1754 г. последовал следующий указ (приводится по книге Р. А. Соминой «Невский проспект». Л., 1959 г.): «Понеже по Невской першпективой против разных домов березки посажены для увеселения, а ныне усмотрено, что между теми березками развешено белое платье, того ради ее императорское величество соизволило указать о том обывателям объявить, чтоб они никогда платья не вывешивали, а ежели впредь кто по той Невской между березками будет платье развешивать, оное отбирать в казну».
В 1760-х гг. Старо-Невскую першпективу, в конце концов, все же соединили с Невской першпективой в районе Знаменской площади (ныне – площадь Восстания). При этом возник единственный излом на всем более чем четырехкилометровом протяжении улицы от Адмиралтейства до Александро-Невской лавры. Он образовался в том месте, где близко к Старо-Невской першпективе подходила тогда не соединявшаяся с ним, Средняя, или Слоновая, улица (ныне – Суворовский проспект).
В конце XVIII в. велась довольно интенсивная застройка Невской першпективы. К этому времени на ней построили Большой Гостиный двор (1785 г.) и помещения Серебряных рядов и городской Думы (1784 г.). На другой стороне заново перестроили здание католического доминиканского костела (1783 г.) и построили армянскую церковь (1780 г.).
Императрица Екатерина II Великая. Худ. И. С. Саблуков, 1770-е гг.
Правила этажности, установленные еще в 1730-х гг. Комиссией о Санкт-Петербургском строении, к этому времени уже не придерживались. Зато строго соблюдался высотный регламент. Ни одно здание не должно было превышать уровень верхнего карниза Зимнего дворца. Карнизы всех домов всегда должны образовывать единую линию. Кроме того, застройка должна вестись по одной линии (по «красной линии») и, как тогда говорили, «сплошною фасадою». Исполнение этих правил при строительстве придавало облику проспекта строгость и композиционную завершенность.
В 1780-е гг. деревья, высаженные еще при Петре I по обеим сторонам проспекта, спилили, поскольку они стали мешать его застройке. Мостовую вымостили булыжником и проезжавшие по улице телеги и кареты производили немало грохота. Для того чтобы уменьшить этот шум, из плит путиловского камня выложили полосы. Теперь экипажи могли двигаться по ним без прежнего грохота и без тряски. Однако тротуаров на проспекте не было еще долгое время. Лишь местами имелись деревянные мостки вдоль обочин. Известно, что в 1772 г., когда Екатерине II потребовалось совершить пешее паломничество в Александро-Невской монастырь, от Екатерининского канала до монастыря в срочном порядке пришлось сделать деревянный тротуар.
Невский проспект у Гостиного двора. Раскрашенная гравюра Б. Патерсена. 1799–1800 гг.
Перспектива Невского проспекта от Мойки в сторону Фонтанки. Картина М.-Ф. Дамам-Демартре. Конец XVIII в.
К 1770 г. число фонарей в городе возросло до 2257, а к середине 1790-х гг. – до 3400. Особенно хорошо освещался Невский проспект на участке от Адмиралтейства до Фонтанки. Здесь число фонарей было в 8 раз больше, нежели на всех других улицах. Изменился и внешний вид светильников. Теперь они стали сборными – несколько плоских листов стекла крепились на металлическом каркасе, образуя перевернутую усеченную пирамиду. Причем одна из граней светильника являлась дверцей, облегчающей фонарщику доступ к огню. Фонарь подвешивался на изогнутом кронштейне, который крепился к деревянному столбу, выкрашенному в светлые и темные полосы. Впрочем, в начале XIX в. деревянные столбы стали заменять чугунными торшерами. На мостах через Мойку и Екатерининский (Грибоедова) канал фонари крепились к кованым металлическим опорам с кронштейнами, стоящими на гранитном основании.
Переименование першпективы в проспект
В 1783 г. Невская першпектива официально получила привычное нам название – Невский проспект. К этому времени проспект фактически стал уже главной магистралью столицы. Его проезжую часть замостили булыжником, а по краям устроили тротуары из каменных плит из путиловского камня (тогдашние дворники именовали их «плитуарами») с чугунными тумбами на углах. До этого по обеим сторонам проспекта имелись только деревянные мостки.
Тумбы же ставили для того, чтобы заворачивающие кареты, возы и экипажи не заезжали на тротуары и не задевали углы домов и прохожих. Для сбора дождевой воды мощение проспекта было произведено с небольшим уклоном от тротуаров к центру улицы. Там вода поступала в подземную трубу и стекала по ней в пересекающие проспект реки и каналы.
Формирование облика проспекта и его обустройство в XIX в.
Завершающий этап формирования облика Невского проспекта пришелся на первую треть XIX в. Именно в этот период построены здания Публичной библиотеки (1801 г.), Кабинета его Величества рядом с Аничковым дворцом (1805 г.), Казанского собора (1811 г.), Александринского театра (1832 г.), комплекс зданий голландской реформатской церкви (1833 г.), нынешнее здание церкви Св. Петра (1838 г.).
Для этого времени характерна ансамблевая застройка проспекта. Это ансамбли нынешней площади Островского и Казанского собора, вид на Михайловский дворец, открывшийся в перспективе специально проложенной в 1830 г. Михайловской улицы. С этого же времени начали проводиться и систематические работы по инженерно-техническому улучшению проспекта. Многие технические новшества применялись впервые именно на Невском проспекте.
Большую проблему в городе представлял поиск того или иного дома по его адресу. Дело в том, что номера присваивались не домам, а участкам, на которых могло стоять по нескольку домов. Кроме того, группа участков (до 100 и более) составляла квартал, за который отвечал квартальный надзиратель. На него возлагалась и обязанность нумерация участков в пределах квартала. Поскольку в большую улицу могло выходить по несколько кварталов (на Невский проспект выходило 8 кварталов), то на такой улице можно было встретить несколько участков с одинаковыми номерами.
Только в 1834 г. вышло распоряжение об упорядочении нумерации на Невском проспекте. Теперь ее следовало вести последовательно от Адмиралтейства до конца улицы. С 1846 г. четные номера стали присваивать участкам по правой стороне проспекта, а нечетные – по левой стороне. Этот порядок нумерации сохранился до наших дней. К этому времени количество административных частей города значительно увеличилось, по сравнению с первоначальными пятью частями. Только Адмиралтейских частей стало четыре, а кроме них имелись Нарвская, Каретная, Московская, Рождественская, Литейная, Васильевская, Петербургская, Выборгская и Охтинская части. Невский проспект теперь проходил через первую, вторую и третью Адмиралтейские части и разграничивал Литейную и Московскую части и Рождественскую и Каретную части.
Посадка деревьев, устройство освещения и мостовой
По указу Павла I в марте 1800 г. посередине Невского проспекта произведена посадка берез, отделенных от проезжей части оградой, а также поставлены скамейки для отдыха гуляющих жителей. Однако деревья не прижились, и их заменили липами. От Казанского до Аничкова моста деревья высадили на специально устроенной насыпи.
В 1819 г., в ходе мощения мостовой брусчаткой, деревья из центра улицы пересадили по краям проспекта, а к 1841 г., при расширении тротуаров, все деревья по распоряжению Николая I и вовсе убрали.
Вдоль проспекта также установили масляные фонари, представлявшие собой полосатые столбы с подвешенными на железных кронштейнах шарообразными масляными светильниками. Позже их заменили 50 фонарями на чугунных столбах. Эти столбы отлили по рисункам Базена на заводе Кларка и установлены по краям Невского проспекта на гранитных пьедесталах.
По тем временам это выглядело довольно роскошно и заслуженно вызывало восхищение горожан. Правда, стоять под этими фонарями не рекомендовалось. Капающим маслом можно было легко испортить свою одежду. Да и свет по нынешним меркам был тускловатым – газету не почитаешь. Н. В. Гоголь по поводу масляных фонарей в своей повести «Невский проспект» писал: «Далее, ради Бога, далее от фонаря, и скорее, сколько можно скорее, проходите мимо. Это счастье еще, если отделаетесь тем, что он зальет щегольской сюртук ваш вонючим маслом».
Невский проспект у Аничкова дворца. Гравюра с рис. И. Теребенева. 1814 г.
Невский проспект у Аничкова дворца в конце 1830-х гг. Литография Беземана
Газовое освещение Невского проспекта у Гостиного двора. Хромолитография И. Жакотта и И А. Регами с рис. И. Шарлеманя, середина XIX в.
Обслуживающую фонари команду из 200 фонарщиков в 1804 г. вновь передали в ведение полиции. Они подчинялись непосредственно петербургскому брандмайору, а сигналом к началу их работы служил красный фонарь, вывешиваемый по вечерам на пожарной каланче. Теперь на каждого фонарщика приходилось уже не по 15, а по 50 светильников. В два часа ночи все фонари гасились. На время белых ночей фонари снимались и отвозились на ремонт.
Хотя конструкцию масляных фонарей в начале 1800-х гг. и усовершенствовали, добавив посеребренные рефлекторы, света они давали мало. Кроме того, огонь часто задувал ветер, да и запах горящего масла малоприятен. Поэтому в 1820-е гг. в Петербурге начали проводить успешные опыты с газовым освещением. Но замена масляного освещения на газовое произошла только в середине XIX в., хотя в Париже и Лондоне газовое освещение улиц применялось уже с конца XVIII в.
Причина заключалась в том, что устройство газового освещения требовало строительства заводов по получению из каменного угля светильного газа, устройства хранилищ этого газа – газгольдеров, прокладки газопроводной сети и других значительных затрат. Только в 1835 г. акционерное «Общество освещения газом Санкт-Петербурга» построило завод по выработке светильного газа, работавший на привозном угле. Получаемый газ проводился сначала только в отдельные частные дома, и лишь в 1839 г. загорелись первые уличные газовые фонари.
Первые 204 фонаря газового освещения установили на Дворцовой площади и на Невском проспекте, на участке от Адмиралтейства до Литейного проспекта. К концу 1870-х гг. газовые фонари стояли уже на всех центральных улицах и площадях, на части улиц Петроградской стороны, на линиях и проспектах Васильевского острова, в Петропавловской крепости. Остальная часть города освещалась преимущественно фонарями, работающими на спирто-скипидарной смеси.
Оформление газовых фонарей стало значительно разнообразнее. Некоторые оформлялись в виде канделябров с несколькими горелками, закрытыми стеклянными колпаками различной формы. К их оформлению нередко прикладывали руку известные архитекторы. Так, например, фонари у Александровской колонны на Дворцовой площади выполнили в 1876 г. по рисункам архитектора К. К. Рахау, а фонари на Александринской (Островского) площади около памятника Екатерине II в 1873 г. выполнили по проекту архитектора Д. И. Гримма. Отливали фонари из чугуна на машиностроительном заводе Ч. Верда, на Александровском чугунолитейном заводе, в слесарно-жестяничной мастерской Ф.-К. Сан-Галли (позднее чугунолитейном заводе), на бронзолитейном и чугунолитейном заводе Ф. А. Шопена, в художественно-слесарной мастерской К. И. Винклера, на гальванопластическом и литейном предприятии герцога М. Лейхтенбергского и на ряде других крупных петербургских предприятиях.
Конка и первые электрические фонари на Невском проспекте. 1880-е гг. Электрические фонари стоят вдоль линии конки, а по краям проспекта еще стоят газовые фонари
Укладка торцовой мостовой на Невском проспекте около магазина Елисеевых
В 1884 г. на Невском проспекте устроили уже электрическое освещение. Причем первое время электрические фонари мирно соседствовали с газовыми светильниками. В 1832 г. предложен способ мощения проспекта шестигранными деревянными шашками. Их вырубали по шаблону из напиленных кругляшей, скрепляли специальными металлическими шпильками, промазывали смолой и посыпали сверху крупным песком.
Уложенные на деревянный (позднее на бетонный) настил, они обеспечивали мягкость и бесшумность езды, но были крайне недолговечными и негигиеничными. Деревянная мостовая впитывала в себя навозную жижу, а во время дождя становилась чрезвычайно скользкой. Тем не менее, этот способ мощения долгое время применялся на важнейших улицах города, выделяясь среди прочих. Именно таким способом тогда вымостили и Невский проспект на участке от Адмиралтейства до Фонтанки.
За Фонтанкой тогда начинались уже городские предместья, и характер застройки здесь был, разумеется, совершенно иной. Наиболее крупными сооружениями того времени на этом участке Невского проспекта являлись Знаменская церковь, здание дворца князей Белосельских-Белозерских, дом Сухозанета. Активная застройка Невского проспекта на участке между Фонтанкой и Знаменской площадью началась только ближе к середине XIX в.
Появление омнибусов, извозчики
В конце 1840-х гг. по проекту архитектора К. А. Тона на Знаменской площади построен вокзал Николаевской железной дороги, что способствовало освоению этого района. В 1847 г. от Знаменской площади, от вокзала начала ходить первая в Петербурге общественная карета – омнибус. Она представляла собой запряженный лошадьми вагончик с расположенными поперек сиденьями. На них помещалось до 16 человек пассажиров. Боковые стенки вагончика были открыты и в плохую погоду закрывались специальными матерчатыми шторами, на стенках имелась надпись – «Карета Невского проспекта».
Организатором нового для Петербурга вида транспорта стал директор Первого кадетского корпуса Шлиппенбах. Справедливости ради надо сказать, что первая попытка пустить по Невскому проспекту общественные кареты состоялась за три года до этого, однако опыт оказался неудачным. А чуть позже Шлиппенбаха на улицы города выпустил общественные «Кареты Бассеиной и Садовой» некий полковник Кузнецов. Затем появились и другие кареты, окрашенные для каждой линии в свой цвет.
Омнибус ходил по Невскому проспекту сначала до Английской набережной, а затем до Тучкова моста. Стоимость поезда в один конец составляла 10 коп. Это, безусловно, было гораздо дешевле, нежели оплата извозчика, но, все-таки, слишком дорого для массового общественного пользования. Из-за тряски на булыжных мостовых, кидающей пассажиров друг на друга, городские остряки называли общественные кареты не «омнибус», а «обнимусь». В связи с тем, что в них часто набивалось гораздо более 16 человек, бытовало и еще одно название омнибусов – «40 мучеников».
Впрочем, начинание имело коммерческий успех, и в 1851 г. в городе имелось уже четыре маршрута, по которым ходили кареты разного цвета. Один из маршрутов, например, проходил по Гороховой улице к вокзалу Царско-Сельской железной дороги. Движение карет по этому маршруту было согласовано с графиком движения поездов. Другой маршрут проходил от Миллионной улицы до Калинкина моста (через Дворцовую и театральную площади, Большую Морскую улицу, Английский и Екатерингофский проспекты).
Но транспортными «королями» улицы продолжали, безусловно, оставаться извозчики. Интересные воспоминания о них имеются в книге Д. А. Засосова и В. И. Пызина «Из жизни Петербурга в 1890–1910 годах»:
«Стоянки извозчиков имелись у вокзалов, гостиниц, на оживленных перекрестках; в прочих местах они стояли по своему усмотрению. Определенной, обязательной таксы не было. Извозчик запрашивал сумму, учитывая общий облик седока, один он или с дамой, какая погода, какое время (день или ночь), торопится седок или нет, приезжий он или местный, много ли у него вещей, знает ли город и, конечно, главное – на какое расстояние везти. Седок, в свою очередь, оценивал ситуацию: много ли на стоянке извозчиков, удобна ли пролетка, хороша ли лошадь и т. д. Торговались, спорили, седок отходил, опять возвращался, наконец садился. При дамах обычно не торговались. В последние годы перед первой империалистической войной извозчикам вводили таксометры для измерения расстояния. Таксометр укреплялся у извозчичьего сиденья, на нем красовался красный флажок. Однако это нововведение не привилось.
Зимой извозчики ездили в санках, очень маленьких и неудобных. Спинка была очень низенькая, задняя лошадь, идущая следом, роняла пену прямо на голову седока; хотя и существовало правило – держать дистанцию не менее двух сажен, но оно не соблюдалось. Поздно вечером и ночью извозчики особенно разбирались.
Извозчики жили обычно на извозчичьих дворах, где была страшная теснота: стойла крошечные, над ними сеновалы. Тут же рядом сложенные одна на другую пролетки или сани, смотря по времени года.
Извозчики ездили обычно „от хозяина“. У каждого хозяина было по нескольку рабочих извозчиков, которых хозяин страшно эксплуатировал. Извозчик должен был сдавать хозяину ежедневно определенную сумму, например три рубля, заработал он их или нет. Это были обычно пожилые люди, нездоровые, которые не могли работать ни на фабрике, ни в деревне. За поломку экипажа или порчу сбруи хозяин вычитал из его заработка. Отвечал извозчик и за здоровье лошади. Он должен был проявлять расторопность в умении использовать разъезд публики из театров, найти удачное место стоянки. Среди обывателей извозчики часто именовались „желтоглазыми“, видимо, из-за частой болезни глаз. Жили они в общежитии, где санитарные условия были скверные – тесно, одежду получали одну на двоих или троих, которая являлась рассадником насекомых.
Были в столице лихачи – извозчики высшей категории. У лихача лошадь и экипаж были лучше, сам он был виднее и богаче. Он был похож не на извозчика, а скорее, на собственный выезд. Лихачи выжидали выгодный случай прокатить офицера с дамой, отвезти домой пьяного купчика, быстро умчать какого-нибудь вора или авантюриста, драли они безбожно, но мчали действительно лихо. Нанимали их люди, сорившие деньгами, и те, которые хотели пустить пыль в глаза. Стоянок их было немного – на Невском, на углу Троицкой, около Городской думы, на Исаакиевской площади.
Особой категорией извозчиков были тройки для катания веселящихся компаний. Зимой они стояли у цирка Чинизелли. Кучер в русском кафтане, шапке с павлиньими перьями; сбруя с серебряным набором, с бубенцами. Сани с высокой спинкой, расписанные цветами и петушками в сказочном русском стиле. Внутри все обито коврами, полость тоже ковровая, лошади – удалые рысаки. В сани садилось 6–8 человек на скамейки, лицом друг к другу. Мы застали уже последние такие тройки. Но изредка можно было на главных улицах видеть тройку, мчавшую веселую компанию с песнями к цыганам в Новую Деревню или в загородный ресторан. Такие катания и в наше время уже казались чем-то отживающим».
Конка
Во второй половине XIX в. в Петербурге появилась конка, первую линию проложили по Невскому проспекту еще в 1863 г., а к 1900 г. по городу проложили уже около тридцати линий.
Первоначально рельсы конки возвышались на 15 см над мостовой, что сильно мешало проезду колясок, подвод и пролеток. Потом их стали утапливать в грунт, да иногда так сильно, что колеса катились прямо по булыжной мостовой. При этом стоял сильный грохот, а пассажиров в вагоне конки, двигавшейся со скоростью около 8 км/час, неимоверно трясло.
Вагоны имели обычно на крыше скамьи для пассажиров попроще (так называемым «империалом»), к которым вела винтовая железная лестница. Здесь проезд стоил только 2 коп. за станцию, а внизу – 3 или 5 коп. (в зависимости от класса мест). Солдатам разрешался проезд только на открытых площадках, имевшихся в начале и конце вагонов.
Конка на Невском проспекте у здания Публичной библиотеки. Фото 1890 г.
«Вагоны были двух типов: одноэтажные и двухэтажные. Одноэтажный вагон везла одна лошадь, и, надо сказать, на подъемах мостов – с большим напряжением, а двухэтажный вагон с высоким империалом везли две лошади. Спереди и сзади вагонов были открытые площадки, а в двухэтажных вагонах с этих площадок наверх, на империал, вели винтовые металлические лестницы. Империал был открытый, проезд там стоил дешевле – две копейки за станцию вместо трех и даже пяти копеек внизу. Внутри нижнего вагона стояли вдоль боков скамейки, а на империале была посередине одна двухсторонняя скамейка, пассажиры сидели спинами друг к другу. Обслуживалась конка двумя лицами: вагоновожатым и кондуктором, обязательно мужчинами. Вагоновожатый правил лошадьми, кондуктор продавал билеты, давал сигналы остановок и отправления.
Нелегко было быть вагоновожатым: лошади впрягались в мягкие ременные постромки, прикрепленные к тяжелому вальку. Никаких оглобель и дышел не было. При малейшем уклоне при съездах с мостов или спусках в отдельных местах улиц вагон мог накатиться на лошадей и искалечить их. Надо было уметь вовремя затормозить и вообще все время чувствовать, как ведет себя вагон.
В правой руке у вожатого были вожжи, а левая все время лежала на ручном тормозе. Медный колокол был насажен на вертикальную ручку, по ней ходил ползунок с приливчиками, при резком движении ползунка вверх последний ударял о внутреннюю стенку колокола. Левая рука выполняла две функции: тормозила, вращая рукоятку тормоза, и поднимала трубку, ударявшую в колокол.
Звонить приходилось часто, так как народ переходил улицу в любом месте, нередко пьяные лезли прямо под вагон.
На конечном пункте вожатый снимал валёк с крючка и вел лошадей к другому концу вагона, прицеплял там валёк, устанавливал колокол с тормозом и был готов к обратному рейсу. На крутых подъемах к мостам, например к плашкоутному мосту у Зимнего дворца, прицеплялись дополнительно две лошади со своим кучером. Вожатые свистели и орали на лошадей, стегая их кнутами. Публика, стоящая на площадке вагона, тоже принимала участие в этом понукании. При спуске с моста в торможении участвовал и кондуктор на задней площадке. После спуска вагон останавливали, отцепляли дополнительных лошадей, которые оставались ждать встречную конку.
Работа кондуктора была также трудна; ему приходилась без счету подниматься на империал, чтобы продать там билеты тем, кто их не взял при проходе мимо него по нижней площадке.
Вечером внутри вагона зажигался керосиновый фонарь, тускло освещавший внутренность вагона. На крыше передней площадки зажигался фонарь побольше, но толку от него было мало – свет едва освещал крупы лошадей. Рельсовый путь для конок был весьма несовершенен, рельсы были без желобков для реборд колес. Междупутье было замощено булыжником вровень с головкой рельса, и реборды колес часто катились прямо по булыжникам, весь вагон содрогался и дребезжал всеми своими расхлябанными частями. Разговаривать внутри вагона было совершенно невозможно от этого ужасного грохотания.
На конках ездил преимущественно народ скромный: мелкие чиновники, служащие, рабочие, прислуга. Солдатам позволялось ездить только на открытых площадках.
Постепенно конки начали заменять трамваем. Первый трамвай пошел в 1907 году, по линии от Александровского сада по Конногвардейскому бульвару, далее через Николаевский мост к Кронштадтской пристани. Чтобы пустить трамвай по тем улицам, где ходили конки, путь перестраивался на более солидный, рельсы заменялись желобчатыми, путь становился на шпалы, укладывался второй путь. Первоначально трамваи ходили без прицепных вагонов, всего один двухосный маленький вагон. Но по сравнению с конкой вагон был очень красив: внутри лакированная отделка, медные приборы. Снаружи низ красный, верх белый, окна большие. Сначала сделали два класса, перегородив вагон внутри: первый класс за пять копеек для „чистой публики“, второй – за три копейки, но это разделение не привилось. Кондуктор и вагоновожатый были одеты в добротную красивую форму. Первоначально публика каталась по этой единственной линии, туда и обратно, у Александровского сада стояла очередь желающих прокатиться. Постепенно трамвай сделался основным видом пассажирского транспорта, связав окраины с центром. Появились прицепные вагоны, моторные постепенно совершенствовались, делались более мощными и быстроходными» (Засосов Д. А., Пызин В. И. «Из жизни Петербурга 1890–1910-х годов»).
Памятник конке у станции метро «Василеостровская»
Как выглядела тогдашняя конка, сегодня можно увидеть около станции метро «Василеостровская», где установлен памятник конному трамваю, копирующий его облик.
Электрическое освещение, телефон
В июле 1873 г. в Петербурге впервые загорелись электрические лампы – в двух фонарях на Одесской улице керосиновые светильники заменили лампы накаливания конструкции инженера А. Н. Лодыгина. Многие любопытствующие горожане принесли с собой газеты, чтобы проверить, насколько ярко новое освещение. Керосиновые светильники явно проигрывали.
В 1879 г., на понтонном Дворцовом мосту, а затем на площади перед Александринским театром, состоялась первая демонстрация электрического освещения дуговыми лампами конструкции инженера П. Н. Яблочкова. Во всем мире такие лампы стали известны как «свеча Яблочкова» или «русский свет». В сентябре того же года компанией «П. Н. Яблочков-изобретатель и К°» на Литейном мосту вместо 112 газовых рожков установили 12 дуговых ламп. Эксперимент продолжался 227 дней, вызвал широкое одобрение в обществе, но затем, в соответствии с контрактом с газовой компанией, на мосту восстановили газовое освещение.
«В сумерках на Невском проспекте». Худ. Н. А. Сергеев, 1892 г.
Через два года основано товарищество «Электротехник», предложившее городской управе устроить на свои средства электрическое освещение Невского проспекта от Большой Морской улицы до Аничкова моста, 38 голосами против 31 приняли это предложение, но тут возникли сложности с местом для строительства электростанции по проекту инженера Ф. А. Пироцкого.
Против ее устройства на первоначально отведенном месте около Казанского собора резко выступило духовенство. Было отвергнуто и предложение о строительстве станции на Марсовом поле, около Мойки. Тогда под руководством инженера-технолога А. А. Троицкого и тогда еще техника А. С. Попова электростанцию соорудили на барже, поставленной в 30 м ниже Полицейского (ныне – Народного) моста на Мойке. Устройство станции постоянного тока мощностью 35 кВт начали в октябре 1883 г. и к концу декабря завершили. В тот же год участок Невского проспекта от Большой Морской улицы до Аничкова моста осветили 32 дуговых фонаря конструкции Яблочкова-Чиколева.
А вскоре появилось еще две электростанции – на барже у правого берега Фонтанки в 30 м выше Аничкова моста и в специально построенном каменном сарае во дворе дома № 27 по Невскому проспекту. В 1885 г. электрические фонари загорелись и на участке от Фонтанки до Николаевского (Московского) вокзала. К 1896 г. на Невском проспекте имелось уже 80 уличных электрических ламп, 367 ламп в магазинах и 960 ламп в общественных зданиях.
Электростанция на барже у набережной Фонтанки. Фото 1880-х гг.
Электрические фонари на Невском проспекте. Фото (фрагмент) К. К. Буллы, начало 1900-х гг.
Операционный зал Петербургской телефонной станции. Фото 1900-х гг.
В начале 1900-х гг. в электрические фонари стали устанавливать посреди улицы на высокой колонне. Но это оказалось неудобным, поскольку стало мешать прокладке линий электрического трамвая, поэтому в 1907 г. вернулись к варианту установки фонарей по обеим сторонам улицы.
На установку электрических фонарей стали проводиться специальные конкурсы. Так, например, для освещения Невского проспекта в 1902 г. архитектор А. И. Гоген разработал проект торшера в стиле модерн. Высокая колонна завершалась завитком с подвешенным к нему светильником в форме бутона. Эти фонари простояли на проспекте вплоть до 1938 г.
К 1916 г. в Петрограде насчитывалось уже 2980 дуговых фонарей и несколько тысяч – с лампами накаливания Лодыгина – Эдисона. Все необходимое оборудование, включая кабель и лампочки, производилось на петербургских заводах. Поставкой энергии для освещения улиц в городе занимались несколько частных акционерных компаний, владеющих 105 крупными и мелкими электростанциями.
В 1997 г. на Одесской улице, где когда-то зажглись первые в городе электрические лампы, установили шесть старинных фонарей. Самый ранний представлен полосатым деревянным столбом с масляным фонарем, а последний – это 10-метровый торшер начала XX в.
В октябре 1882 г. начала действовать телефонная станция, от которой в разные части города протянули 7 магистральных линий. Находилась телефонная станция тогда в доме № 26 по Невскому проспекту. А вскоре для жителей открыли на проспекте переговорные пункты. Стоимость пяти минут разговора составляла 25 коп.
На должность телефонисток принимались только незамужние женщины высокого роста. Рост требовался для того, чтобы телефонистка могла дотянуться до верхних штекерных гнезд соединительного телефонного щита. При поступлении на работу женщинам запрещалось вступать в брак, «…дабы лишние думы и заботы не приводили к лишним ошибкам при соединениях».
Первые трамваи
24 февраля 1899 г. по Невскому проспекту начал движение первый электрический трамвай, построенный инженером бельгийского Общества электрического освещения в Петербурге. Он ходил по рельсам конки и действовал от аккумуляторных батарей.
Хотя стоит вспомнить, что первое испытание электрического трамвая в Петербурге прошло еще в 1880 г. Его изобретателем являлся артиллерийский штабс-капитан Ф. А. Пироцкий. Однако далее опытов дело не пошло из-за сопротивления владельцев конки.
Сначала испытания аккумуляторного вагона проводились на участке конки по Лиговскому проспекту (от парка, бывшего у дома № 40, до Знаменской площади). Они проводились в течение трех дней, были признаны успешными, и вагон выпустили на Невский проспект (от Знаменской площади до Адмиралтейства). Но проходил он по проспекту только до 19 марта 1899 г., пока не наступила оттепель. После этого состояние кое-как проложенных рельсовых путей конки значительно ухудшилось, и движение по ним аккумуляторного вагона пришлось прекратить.
Газета «Новое время» 1 марта 1899 г. писала: «Сегодня на Невском проспекте началось первое движение вагона с электрическим двигателем… Вагон начал рейсы с 11-и час. утра и ходил целый день, к большому удивлению публики, которая брала места в вагоне положительно с бою. Новинка эта, очевидно, понравилась, да и не мудрено, так как разница между этим вагоном и вагонами, запряженными лошадьми, слишком резка… Главное он не производит того давящего, неприятного впечатления, которое дает рядом идущий неуклюжий вагон, влекомый парой несчастных кляч».
