скачать книгу бесплатно
Дивлюсь я на небо… Роман
Галина Альбертовна Долгая
В каждой семье есть тайны, которые свято хранятся, и лишь в конце жизни кто-то решается рассказать о них своим потомкам. Так случилось и в семье героев романа – Анны и Александра. Жизнь простых людей в годы репрессий, Великой Отечественной войны, размышления автора о смысле жизни, о преемственности поколений, о любви и прощении – обо всем этом в романе, основанном на реальных событиях. Действие происходит на Украине, на Дальнем Востоке России и в Узбекистане в 1929—1950-х годах.
Дивлюсь я на небо…
Роман
Галина Альбертовна Долгая
Светлой памяти родителей посвящаю.
Иллюстратор Галина Долгая
© Галина Альбертовна Долгая, 2022
© Галина Долгая, иллюстрации, 2022
ISBN 978-5-0056-2313-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Предисловие
Мы еще многого о прошлом не сказали.
Б. Окуджава
Зеленый островок покоя в десяти минутах езды от центра города – старое православное кладбище Ташкента. Первые могилы появились здесь еще в конце девятнадцатого века, когда в Туркестанский край хлынули потоки русских эмигрантов. Город рос, и вот уже первая улица пролегла рядом с кладбищем. Ей дали имя известного клинициста, врача Боткина Сергея Петровича, а кладбище стали называть просто Боткинским.
Я прихожу сюда давно, сколько себя помню. Сначала с родителями к бабушке Анне, а теперь вот к ним, к маме и папе. Дорожка к закутку с нашими могилами идет от ворот в дальний край кладбищенской карты, несколько раз поворачивая и петляя между массивными мраморными памятниками, под которыми похоронены богатые цыгане. За старыми металлическими оградами – заброшенные в большинстве своем могилы русских. Еще сохранились совсем старые памятники из серого гранита с надписями на немецком языке. Поистине – пути господни неисповедимы! Как попали в наш край те люди, чей прах остался в этой земле, а имена едва угадываются на шершавой поверхности камня?..
Я рассматриваю надгробия, читаю имена, даты и думаю о жизни. Что она есть на самом деле? Какой она была у тех, от кого остался только прах, сокрытый землей?
Сколько могил, столько судеб. Все мы идем своим путем, проходим свой отрезок нескончаемой спирали жизни, один из витков которой замкнул на мне прошлое и будущее нашего рода, стал связующим звеном между судьбами отцов и дедов и детей и внуков.
Иногда ушедшие родные – те, кого я не знала, не видела – вдруг оживают в моей памяти, и я отчетливо представляю себе не только их образ, но и то, как они чувствовали, мыслили, что их тревожило, что радовало. Оставаясь наблюдателем, я, как в немом кино, вижу эпизоды их жизни и пытаюсь понять ее смысл, смысл жизни, промелькнувшей искрой во времени или протянувшейся чередой долгих дней в истории семьи.
Храня свои тайны, от которых, возможно, зависела судьба следующих поколений, они унесли многие из них с собой в могилу, тем самым оставив потомкам неразрешимые загадки. Но они – те, кто давно спит вечным сном под двухметровым покрывалом земли, когда-то были такими же жизнерадостными, как мы, так же, как мы, любили и боролись за жизнь.
Наши предки достойны памяти и возвращения из небытия хотя бы потому, что они просто БЫЛИ, и мы обязаны им своей жизнью.
Глава 1
Начало пути
О дни, где утро было рай,
И полдень рай, и все закаты!
Где были шпагами лопаты
И замком царственным сарай.
Марина Цветаева
Предчувствие чего-то нового, что должно изменить жизнь, не покидало Анну с самого утра. Управившись с домашними делами, она побежала к старшей сестре, которая обещала дошить к воскресенью ее новое платье.
В городе гуляла весна тысяча девятьсот двадцать девятого года. Сладкий запах цветущих акаций обострял чувства, а ожидание веселого воскресного вечера опьяняло.
Анна застала сестру за работой.
– Федор обещал в воскресенье прийти со своим другом, – наклонившись над машинкой, сообщила она.
Покрякивающий звук опускаемой иглы затих, и Мура, закрепив шов, оторвала нитку.
– Вот, готово!
Платье, облаком взметнувшись над головой, падая, заскользило по фигуре. Голубые цветы с тонкими зелеными листочками, разбросанными по белому полю ткани, словно осыпали Нюру, собираясь в букеты на рукавах-фонариках. Юбка-восьмиклинка прошелестела по бедрам и, прикрыв колени, расправилась фалдами. Аня рассматривала себя в прямоугольном зеркале, поворачиваясь то одним, то другим боком. Ее полная грудь, поддерживаемая ситцевым лифчиком с широкими бретелями и обтянутая полупрозрачной тканью, возвышалась над тонкой талией, а красивый фигурный вырез приоткрывал декольте.
– Ничего, что так открыто? – спросила Аня, расправляя неприметные складки у проймы.
– Самое то! – не задумываясь, ответила Мура. – Глаз не отвести! Какая же ты у нас красавица, Аннушка!
– Ой, Мурка, я такая счастливая!
Аня закружилась по комнате; легкая юбка поднялась, оголяя ноги, и вновь упала, обволакивая их ситцевой нежностью.
– Ладно, снимай, – любуясь сестрой, нарочито строго, сказала Мура, – завтра вечером оденешь, на танцы.
– А что за друг? – как бы невзначай спросила Аня, высвобождая руку из платья.
Мура помогла ей. Аннушке уже исполнилось восемнадцать, и сестра подумывала, как бы выдать ее замуж. Хоть и некуда торопиться, как казалось, но озорство непоседливой сестренки, ее кокетство и невероятно веселый нрав, привлекали к ней парней. Мура, как старшая и замужняя, беспокоилась, чтобы кто непутевый не увлек Аню. Вот она и попросила мужа познакомить ее с кем-нибудь с завода.
– Саша, – Мура сложила платье и завернула в газету, – работает с Федей в одной бригаде. Петр его тоже знает. Недавно пришел из армии, танкист. Поляк, между прочим. Красивый парень!
Аня уже сидела на подоконнике и посматривала на улицу. Мимо дома пробежали мальчишки, догоняя собаку.
– Тебе не интересно? – Мура подошла к сестре.
– Интересно, интересно! Поляк, красивый… а он танцевать умеет? – поворачиваясь, игриво спросила она.
– Посмотрим. Бери свое платье и иди домой, а то у меня еще дел полно. Скоро Федя придет. На, купи по пути чего-нибудь Вовчику и Коле.
Мура протянула деньги и сверток.
– Спасибо, родная! – Аня поцеловала сестру и, помахав на прощанье, убежала.
Предстоящая встреча сулила новые приключения. Красивый поляк рисовался в воображении статным молодцем с загадочной улыбкой. Мысленно Анна представляла, как он пригласит ее на танец, и они вместе закружатся в вальсе под мелодию «Амурских волн».
Следующий день пролетел незаметно. Аня помогла матери со стиркой, разобралась с упражнением по русскому, которое никак не давалось младшей сестренке Наде, сбегала в магазин отоварить карточки и, наконец, достала из шкафа новое отутюженное платье. Пока Аня одевалась, пришла Мура.
– Нюра! – окликнула она, заглядывая в комнату. – Ты готова?
– Все, все, бегу, – тряхнув короткими волнистыми волосами, отозвалась Анна и, кинув последний взгляд на свое отражение в зеркале, выбежала из комнаты.
Старые парусиновые туфли, тщательно натертые мелом, скрывающим темные пятна, слегка поскрипывали при движении. Аня степенно шла рядом с Мурой, невпопад отвечая на ее вопросы и украдкой поглядывая на свои ноги. Белые носочки, белые туфли, белое платье… ее наряд оттенял загорелую кожу. Аня в отличие от сестры, которая пряталась от жаркого украинского солнышка под летним зонтиком, стараясь сохранить естественный цвет кожи, с удовольствием подставляла лицо под ласковые лучи.
– Ты бы хоть шляпку надевала, – поучала Мура, – а то станешь как сапог: черный и сморщенный.
Анна рассмеялась:
– Сапог! Ну, что ты такое говоришь, Мурка. А плавать, бегать, с парашютом прыгать тоже в шляпке? Или, нет, с зонтиком!
– Ты все смеешься! Потом вспомнишь мои слова, да поздно будет!
Аня отмахнулась. Ее жизнь только начиналась. Молодость бурлила горячей кровью, заставляющей сердце гулко стучать от возвышенных чувств; упругое тело требовало активных движений; сладкие мечты прикрывали розовой дымкой все неурядицы.
Мура легонько толкнула Аню локтем в бок.
– Вон, смотри, видишь, Федя стоит с парнем? Это Саша.
Сестры подошли к парку, в котором с открытой площадки яхт-клуба уже слышалась музыка. У входа под раскидистым старым каштаном стоял муж Марии – черноволосый, высокий, под стать ей. А рядом с ним, боком к девушкам, другой парень: чуть пониже ростом, с зачесанными назад непослушными русыми волосами. Он проводил по ним рукой, поправляя упругие пряди растопыренными пальцами. При этом открывался его высокий чистый лоб.
Федор заметил приближающихся сестер и помахал им рукой. Саша обернулся. В его необычайно светлых глазах застыл восторг. Он не мог оторвать взгляда от Аннушки, словно плывущей в белом облаке. Их взгляды встретились. Сердце Анны забилось чаще. Она потупила взор, стараясь не выдать своего интереса, но зарумянившиеся щеки и часто вздымающаяся грудь предательски обнажали чувства.
Федор представил Александра. Аня протянула ему руку. Пожимая, он задержал ее в своей чуть дольше, чем надо бы при первом знакомстве. Аня ощутила тепло его ладони, которое обожгло сердце.
– Какая у вас рука горячая, – высвобождая свою, проговорила она, мельком взглянув в глаза Саши.
Он улыбался.
– Мороженого хотите, девчата? – Федор, сглаживая затянувшуюся паузу, обнял жену и Анну за плечи, заглядывая под зонтик своей Муры.
Она легонько отстранилась от него, взяла под руку, и, оглядываясь на сестру, повела в парк.
– Можно и мороженое, да, Аннушка?
Рука Федора соскользнула с плеча Ани и он, словно извиняясь за это, виновато улыбнулся.
– Анна… какое у вас красивое имя, – Саша пошел рядом с ней, покусывая сладкий стебелек сорванной травинки.
– Имя, как имя, – пожимая плечами, ответила Аня, справившись с волнением и игриво приосанившись.
– Мою сестру тоже зовут Анна, – сознался Александр.
– Правда?! И мою!
Пришла очередь удивляться Саше.
– Как так? Вы Анна и сестра Анна?
– Ты знаешь, сколько у них сестер? – Федор сообщил, как открытие: – Пять!
– И все такие красивые? – Саша окинул взглядом фигуру Аннушки.
– Все, все, не сомневайся! – Федор балагурил, а Мура сжимала его руку и поводила глазами в сторону, намекая, что пора бы и оставить молодежь наедине. – А мороженое? – не поняв ее намек, озадачился Федор.
– Вон там продают! – Аня кивнула в сторону тележки с мороженым, что стояла под зонтиком около клумбы с розами. – Мне сливочное!
– Вы, парни, идите за мороженым, а мы здесь в тенечке постоим, жарко что-то, – Мура достала платочек и замахала им у лица.
– Пошли, Саня!
Как только мужчины отошли, Мура спросила:
– Ну как?
– Что? – Аня смотрела вслед Саше, с удовольствием отмечая про себя, какой он широкоплечий.
– Я вижу, Саша тебе понравился, а?
– Ничего, симпатичный, – Аня улыбалась во весь рот, – понравился, понравился, а я ему, как ты думаешь? – заговорщически зашептала она.
Мура одарила сестру теплым, ласковым взглядом.
– Да он глаз с тебя не сводит! Ладно, тихо, возвращаются.
Сестры переглянулись и застыли в ожидании.
Довольно быстро прохладный ветер с лимана прогнал дневной жар. Солнце окрасило воду золотом и пурпуром; краски, то смешивались в набегающих волнах, то разделялись штрихами ряби, создавая волшебство, окутавшее туманной дымкой лиман, парк яхт-клуба и Аню с Сашей, жизнь которых с этого вечера обрела единый смысл. Теперь каждый день проходил в предвкушении встреч, а, встречаясь, они не могли расстаться, подолгу стоя у палисадника перед домом Ани. Саша любовался Аннушкой, как драгоценной вазой, не решаясь прикоснуться к ней, словно от прикосновения его крепких рабочих рук она могла расколоться и рассыпаться. Но его неудержимо влекло к ней, он тонул в золоте ее глаз, терял голову от дурманящего запаха свежести и молодости ее тела.
В один из вечеров, Саша решился и привлек к себе Аннушку, обвив рукой ее талию. Аня не оттолкнула его, напротив, трепетно прижалась к нему грудью, тая в объятиях и чувствуя, как ослабли ноги и закружилась голова. Саша легонько прикоснулся к ее губам. Их дыхание слилось в поцелуе. Весь мир превратился в сказку. Душа ликовала. Любовь вырвалась на свободу и закружилась в радужном танце, прославляя жизнь.
– Нюрка, шасть до дому! – голос отца опрокинул сказочный мир вверх тормашками.
Аня отпрянула от Саши и, смущаясь, пробежала мимо отца в распахнутую дверь, закрывая ее за собой.
Семен Николаевич Деркаченко – высокий, худощавый, моряк, с пышными седоватыми усами, долгое время проработал на торговом флоте в Одессе, откуда ушел с семьей в Николаев еще в начале девятисотых годов. Родом он был из черногорского города Котор. А жена его – Екатерина Терентьевна Гнённая родилась в селе Варваровка, близ Николаева. Ее отец – запорожский казак из Миргорода, что на Полтавщине, – женился на турчанке. В воспоминаниях внуков – детей Екатерины – осталась бабушка, поражающая воображение сказочной внешностью: черноволосая, строгая, одетая в многочисленные яркие юбки, со звенящими на шее монисто и с неизменной трубкой во рту. Екатерина унаследовала от матери черный цвет волос, глубокий задумчивый взгляд бархатных, как беззвездная ночь, глаз и восточную стать. И дети у Деркаченко, что мальчики, что девочки, рождались красивыми. Каждый из них получил хоть какую-то черту от матери и от отца.
Семен Николаевич присел на лавку, закрутил «козью ножку», чиркнул спичкой и, прикурив, позвал Сашу.
– Садись, погутарим.
– Здрасьте, дядь Семен, – садясь, Саша протянул руку.
– Будь здоров! – Семен ответил рукопожатием. – Куришь?
– Нет.
