скачать книгу бесплатно
«Всё, мы договорились» «Точно? Я могу в рекламу написать?». Через три часа она звонит: «Все, блин, нет билетов вообще. Хотите, на 6-ое договоритесь, но перед хохлами как-то неудобно будет. Мало того, Олежек, с вас еще дополнительные 300 рублей». Я говорю: «За что?» «У вас расходы появятся. Вам нужна будет обязательно милиция, оцепление дополнительное, потому что я знаю, что говорю… У нас был Розенбаум, тут все чуть ли не разнесли».
Сейчас я уже не помню: то ли я за Цоем ездил на такси, то ли он сам приехал. Но я помню, что творилось что-то страшное. В зале народа в два раза больше, чем продано. А ведь просто приехал человек с гитарой. Давайте, – говорит, – я первый спою, потому что тем пацанам не дадут сыграть. В общем, я уже не помню, как мы это все развели. Но действительно было такое, что орали: «Цоя! Цоя!»…
Потом, когда пришли к нам какие-то «Манго-манго», Юрик говорит: «Убери их отсюда. Что это, зачем пришли?!».
К нам же все просились выступить. Даже бесплатно, лишь бы засветиться. Рокеры многие приехали.
Вот этот вот «Хирург», Александр Залдостанов приехал – тогда публике неизвестный, но в тусовке то раскрученный.
Одного аншлага благодаря Цою хватило… естественно, мы с ним сплотились. Представляешь, вот этот 1200 мест зал, билеты проданы за час. Ну что мы должны были? Аренду отдать. Алле там какой-то гонорар заплатить. Мы с Юриком заработали тогда по 3,5 тысячи на двоих. Рублей. Каждый.
Я это хорошо запомнил, потому что с того первого концерта купил маме люстру. Ведь она мечтала, и я ее купил за 800 рублей. Принёс:
«Вот, мам, ты хотела люстру».
И стенку. Она хотела стенку. Я ей стенку купил. До сих пор помнит».
***
В одном из последних интервью сам ЮША вспоминал:
«Я познакомился с Цоем за два года до его смерти. Тогда я хотел вернуться к тому, чем занимался в молодости – продюсировать рок-группы. Знакомство с Виктором было приятно. Приятно вдвойне, потому что мы сразу нашли общий язык. Знаете, ведь настоящая слава к Цою пришла, когда мы стали работать вместе.
Нас познакомил общий товарищ Саша Липницкий. Группа "Кино" была известна только в музыкальной тусовке, была членом Ленинградского рок-клуба. Я даже не сомневался, что только телевидение и радио сделают "Кино" популярным. Но в то время не было коммерческих радиостанций, только государственные. Не было телевидения, которое бы широко освещало музыкальные события.
Существовало только две музыкальных телепрограммы – "Утренняя почта" и "Огонёк". Попасть в эфир было невозможно, тогда считалось, что "Кино" – это самодеятельность.
Я начал с того, что стал популяризировать "Кино". С помощью своих связей сумел продвинуть группу в популярную тогда программу "Взгляд", а потом в "Утреннюю почту".
Ну и прессу потихоньку подключил.
При мне Виктор записал два альбома, при мне погиб. Я принимал непосредственное участие в организации похорон. И выполнил его желание – выпустил последний "Чёрный альбом" группы КИНО».
***
Однако тот эпизод вовсе не стал стартовой точкой сотрудничества Айзеншписа и КИНО. Артистов было много, всем нужно было где-то выступать, а институт директоров (aka «продюсеров») только создавался.
И Юрик организовывал мероприятия, а не планировал деятельность отдельных исполнителей. Да и сотрудничать предпочитал с руководителями, а не артистами. Мир был тесен, круг узок, слой тонок, поэтому не было в шоу-бизнесе тех лет знаковой фигуры, которая так или иначе не пересеклась бы с Айзеншписом.
Толмачев говорит:
«Помню появляется Стас Намин, уговаривает Юрика заняться фестивалем «Против наркотиков». У Стаса – как всегда –никаких директоров нету.
«У меня все бездари, никто ничего не потянет, никто ничего не сделает. Все, давайте, приходите со всем своим штабом. У меня будешь – директором Центра Стаса Намина».
Юрик согласился и мы начинаем плотно заниматься этим фестивалем. Я сам Moscow Music Peace Festival этот не так помню, сколько помню подготовку: представляешь, вот эти все группы привезти, эти гостиницы, эти площадки. 15 дней они только сцену готовили. Каждый день мы с Юриком ездили, чего-то делали. И, в общем, вот этот фестиваль провели.
Вот тогда, кстати, купили машину, «девятку» бежевую – первая его машина. Мы покупали у бандитов, «кемеровских». Они нас хотели кинуть. Ну, машину эту сюда привезли, деньги взяли. Машина осталась здесь, а документы мы должны были ехать, там оформлять. И там, в принципе, они нас могли… В общем, мы могли бы не получить эти документы. Но когда они с нами ближе сдружились, все наладилось… это черта Юрика, кстати: контакты налаживать… Специально, помню, летали в Кемерово, все переоформили и приехали сюда».
***
Немногие помнят, что жил в те времена Айзеншпис более чем скромно. У него (вернее у его матери) была маленькая трехкомнатная квартира в панельном доме недалеко от метро «Речной вокзал». И никаких шансов решить пресловутый квартирный вопрос.
На «Белорусскую» Юрий Шмильевич перебрался много позже, а пока покупка подержанной машины отечественного производства было мега-событием. Сейчас в это трудно поверить, но вплоть до середины девяностых слово «достаток» понималось нашими людьми совсем не так, как ныне.
А что касается КИНО, то поначалу контакты Айзеншписа с Цоем заключились лишь в том, что Олег периодически предлагал группе концерты, ну а все общение шло через Юрия Белишкина, который был на тот момент менеджером группы.
Со временем эта инстанция отпала, и организацию всех концертов и гастролей «киношников» Юрий взял на себя.
Тесное сотрудничество с коллективом продлилось всего полгода – после гибели Виктора Цоя Юрий Айзеншпис выпустил «Чёрный альбом», после чего занялся собственными, теперь уже по-настоящему продюсерскими проектами.
Сам он вспоминал:
«Все-таки «Кино» – это единственный случай в моей творческой биографии, когда я начал работать с уже зрелыми музыкантами. В такой форме сотрудничества есть свои плюсы и свои минусы, но после Цоя моим единственным продюсерским кредо стало развитие артиста с нуля. Именно поэтому я в свое время отказал и Макаревичу, и Киркорову, и многим другим уже сформировавшимся исполнителям, стремившимся ко мне под крыло».
IV. «Голубой аспект»
Есть в биографии ЮША один аспект, о коем умолчать с точки зрения летописца –непрофессионально, а с позиции товарища говорить об этом – не вполне с руки.
Можно, конечно, спрятаться за дипломатичной формулировкой «молва о бисексуальности», но это лукавство, право.
Это в случае, например, с Бари Алибасовым может прокатить. Молва, которую сам Бари Каримович не без удовольствия культивировал. Помню, когда в начале 90-х договаривался с ним, что, мол, пришлю начинающего корреспондента Отарика Кушанашвили на предмет записи интервью, продюсер усмехнулся: «Только скажи ему, чтобы хорошо подмылся», в презумпции того, что передача сего пожелания наведёт ужас на неопытного журналюгу, живущего слухами богемной поп-тусовки.
Юрий, который оказался в возрасте гипер-сексуальной активности на зоне, естественно, реализовывался в привычном там формате. Замечу, что в уголовном мире не считается зазорным употреблять «пидоров» по прямому назначению; «активный» в принципе не рассматривается как гомосексуалист; просто в контексте дефицита женского внимание удовлетворяет потребности, как может.
Ещё нюанс. В СССР гомосексуальная связь каралась: норма была введена Сталиным в Уголовный кодекс РСФСР в 1933 году и оставалось в нём до 1993 года.
Это сейчас причастность к «голубому» лагерю становится в шоу-бизнесе типа «айс» (на «Евровидение», согласно легенде,
так и вовсе не пускают певцов традиционной sex-ориентации), а в советские времена даже деятели богемы типа Виталия Вульфа лишь ближайшим друзьям могли поведать о связи с любящими «мужьями» (в случае Вульфа – с Борисом Львом-Анохиным, которому, к слову, довелось отсидеть по 121-й статье «Половое сношение мужчины с мужчиной наказывается лишением свободы на срок до пяти лет. Мужеложство, совершённое с применением физического насилия, угроз, или в отношении несовершеннолетнего, либо с использованием зависимого положения потерпевшего, наказывается лишением свободы на срок до восьми лет»).
Короче, слухи о пристрастиях Юрика с его освобождения и до момента, когда он взял под крыло Сташевского – формально могли стать поводом для третьего срока, хотя эта норма не работала на всю мощь (в 1991 году по ней было осуждено 462 человека, в первом полугодии 1992 года – 227 человек).
Да и после отмены статьи в 1993 году «реабилитация» не предусматривалась, например, знаменитому тенору Вадиму Козину было оказано в звании Заслуженного артиста именно на основании судимостей за мужеложство + совращение несовершеннолетних.
Разговоры о юриных предпочтения, конечно, рикошетили по его подопечным. И сели «Мазая» и музыкантов его «Морального кодекса» заподозрить в постельном баловстве с продюсером просто невозможно (и не потому что кодекс моральный), то про Сташевского и тем более Билана болтали много, хотя «свечки никто не держал» ©.
Знаменитый музыкальный критик Артемий Троицкий вспоминал:
«Почему-то последние годы Юра начал раскручивать каких-то субтильных мальчиков из каких-то своих соображений. Выбирал миловидных пацанов с сексапильными данными, как ему представлялось… Я не поддерживал его в этом направлении и говорил ему об этом, он огорчался. Отчасти из-за этого мы с ним почти прекратили общение. Часто спорили, даже из-за Билана…
Слухи о нетрадиционной ориентации «Шписа» до меня доходили. Но упрекнуть в чем-либо конкретном его не могу. У него были жена, сын. Почему развелись, не знаю. Когда он зачем-то покрасил свою благородную седину в иссиня-черный цвет, мне это показалось дикостью».
В качестве коды – Фрагмент из книги Dj DAO. Глава «Как я отказал Айзеншпису»
«Не секрет, что друзья не растут в огороде. Звездами тоже не рождаются. Эти две непреложные истины я решил совместить в далеком 19** году, когда позвонил на домашний телефон Юрию Шмильевичу Айзеншпису. На том конце провода вкрадчивый голос недолго сопротивлялся моей саморекламе (дескать, талантлив, креативен, харизматичен) и забил мне «стрелку» в р-не Сокола. Сказка долго сказывается, дело быстро делается. Драные на коленках джинсы, грива волос на полспины, пакистанская рубашка оранжевого цвета и наивный блеск серо-голубых глаз – таким я выплыл из дверей троллейбуса. Через пару минут, словно из ниоткуда, появился продюсер «всех времен и народов» – ЮША и принялся в упор разглядывать мою дисконгруэнтную фигуру.
После осторожных расспросов с его стороны и восторженных приветствий с моей Юра пригласил меня в гости.
Квартира в старом сталинском доме поразила своей широтой, глубиной и роскошью, мы прошли в огромную комнату и расположились на диване. Поток сознания, который я излил на многострадальный находчивый мозг продюсера, лился хрустальной чистой рекой, и ничто не предвещало беды. После того, как я изложил свой «гениальный» план по захвату и порабощению российского музыкального рынка шоу-бизнеса, Айзеншпис, доселе ковырявшийся в зубах зубочисткой и не произнесший ни одного слова на протяжении всей моей эскапады, вдруг сказал фразу, заставившую меня посмотреть иначе на цель моего визита: «А ты красивый! В тебя влюбиться можно».
Решив, что это законная дань моему природному очарованию, я находчиво ответил, что, дескать, не жалуюсь, девчонок достаточно, бла-бла-бла и все такое. Далее разговор пошел в плоскости более-менее музыкальной, типа «Витя Цой был моим большим другом, «Технология» – говно, если очень захочу и Луну я раскручу». Последовала демонстрация редких кадров из жизни ЮША и его многочисленных протеже, во время которой продюсер многозначительно поднимал то один, то другой указательный палец и со значением смотрел мне в глаза.
Все это было крайне увлекательно и местами свежо. По окончании «гипнотического сеанса» Юра победоносно откинулся на кожаном диване и стал молчаливо в упор ощупывать глазами мою свободолюбивую натуру. Видимо, его терзали какие-то смутные сомнения, потому что спустя пару минут он задал риторический вопрос: «А как у тебя с ориентацией?». Услышав в ответ что-то вроде «Я трансексуал, люблю переодеваться в Чебурашку», он сочувственно загрустил и тоном вновь обретенного отца стал мне читать лекцию о пользе гомосексуальных отношений. Мол, ничего такого в этом нет, все великие был педиками, тут тебе и Меркьюри
