скачать книгу бесплатно
Катька набросилась на Леру, пытаясь обнять её. Мешали этюдник и раздутая сумка, повешенные крест-накрест на плечи.
– Валерка! – Катька скулила, словно резвящийся щенок, и всё норовила заграбастать Леру в свои объятия. – Что я тебе скажу!
Точно, мужа с собой привезла…
В этой возне у Катькиной торбы оборвался ремень, она запнулась за упавшую сумку, больно придавила Леру болтающимся этюдником, они обе чуть не грохнулись на рыжий чемодан, но тут их подхватил Катькин муж.
Лера стала извиняться, а Катька, согнувшись пополам от смеха, простонала:
– Лер, дай три рубля.
Когда Лера вынесла в прихожую три рубля, долговязого уже не было, а Катька скакала вокруг бабы Марины, пытаясь стащить с себя этюдник и запутавшись в его ремнях:
– Баба Мариночка! Додоша!
Лерин вестибулярный аппарат немедленно напомнил ей о своём несовершенстве – её укачало.
В дверях соседней квартиры стояла Пижама.
– Ах, Лорочка, у вас преле-е-естная сестричка. Здравствуйте, Катюша.
Но Катюша не слышала – она тискала Бабу Марину и голосящего басом, вырывающегося Додо.
Ну вот и вернулось милое моё землетрясеньице! Ждали – извольте.
* * *
Катька свернулась в кресле и едва не мурлычет от удовольствия. Раскраснелась после ванны и Чу-Мая. Её тёмно-песочные волосы, подсыхая, закручиваются в крупные кольца – прадедово наследство. И глаза – серые с фиалковым оттенком, его же – мерцают лукаво и загадочно. Дедушка, папин папа, как только внучку увидел, сказал: батины глаза, буря будет, а не девка!
И вот сидит эта буря с блаженной физиономией. За прошедшие два часа она успела нареветься, насмеяться, назадавать кучу вопросов, ни на один не выслушав ответа, и не ответив толком ни на один Лерин.
Единственное, что Лере удалось выяснить достоверно, что долговязый – вовсе не её муж, а просто таксист, оказавшийся соседом по дому. Он улизнул, не взяв три рубля, поскольку ещё по дороге сказал, что с удовольствием выполнит благотворительный рейс в пользу нищих свободных художников. Правда, недолгими попутчиками у неё были двое азиатов с дынями в соломенных оплётках, которые вышли у гостиницы в центре, дали десятку «без сдачи» водителю за работу и дыню Катьке. За красивые глаза, разумеется.
А глаза эти уставились на телефонный аппарат…
* * *
Пурпурный сафьян. Гранатовые бусины.
Пламя свечи.
Виолончель самозабвенно ведёт свою партию.
Вдруг на самом взлёте, неожиданно, но в лад,
с той же страстью вступает флейта.
На миг виолончель смешалась.
Но лишь на краткий миг,
как бы забыв, что играет дуэт.
Белая атласная лента.
порывом ветра брошена на сафьян.
На неё скатилось несколько жемчужин.
– Валер… – Глаза под пушистыми ресницами засверкали. – Валер, я остаюсь… В Питере.
Лера сплюнула три раза через левое плечо, постучала по деревянному подлокотнику и встала.
– Пойду поставлю чай.
Катька пружиной взвилась с кресла и закружилась по комнате.
– Я остаю-у-у-усь в родном Петербу-урге-е, мне так надое-е-ело уже кочева-а-ать… – Получалось нечто вроде романса. – Лер! Ты слышала? – Она пропела снова эту фразу, задумалась ненадолго, замерев на одной ноге и раскинув руки, и продолжила: – Детей нарожа-а-аю я целую ку-у-учу, – опять замерла на миг, – и буду борща-а-ами муженька ублажа-а-ать… Ля-ля-ля-ля-ля-а-а-ля…
Господи, ты услышал меня!.. – Только и подумала Лера.
– Валер, иди сюда!
Катька сидела в своей комнате у раскрытого чемодана и выворачивала из него содержимое: свёртки, книги, несколько каких-то каменьев:
– Смотри, какая красота!
На дне лежали листы картона с этюдами.
– Ой, чуть не забыла! – Она полезла рукой под картонки, пошарила там и достала газетный свёрток. – Внимание! – Взялась за угол, взмахнула рукой, и из свёртка выпорхнули сиреневые бумажки.
Лера не сразу сообразила, что это.
– Здесь – тыща. Без одной бумажки.
Это были четвертные.
– Катька, ты ненормальная! Это ты вот так через полстраны везла тысячу?!
– Вот ещё! Везли паровозики, а таскали джентльменчики.
– А из Москвы? Ты что, в багаж так и сдавала?..
– Из Москвы я тоже на паровозике. Я остаю-у-усь…
– А в телеграмме – прилетаю…
– Ты, Валерка, всё слишком буквально понимаешь. Я на крыльях счастья летела, а ты – самолёт… Я остаю-у-усь в родном Петербу-у-урге… – Она кружилась, вальсируя, по шелестящим бумажкам, словно это были опавшие листья.
– Кать, давай соберём.
– Успеем. Можно подумать, у тебя всю жизнь полы были устелены деньгами. Ля-ля-ля-ля-а-аля…
– А кому ты собираешься нарожать кучу детей?
Катька вскочила на тахту, задрала полы махрового халата:
– Да разве с таки-и-ими траля-ля нога-а-ами я мужа себе-е-е тря-ля-ля не найду-у-у?..
Вдруг она осела, замолчала и словно увяла. Послышалось всхлипывание.
Вот так всегда. Лера подошла к ней и погладила её по голове.
– Ну что ты, Катюш?..
Раздался телефонный звонок. Катька вскочила, как от удара током. Широко раскрытыми зарёванными глазами, приоткрыв рот, она смотрела в дверь на телефонный аппарат, висевший в прихожей на стене.
Лера сняла трубку.
– Да? … Сонечка, привет! … А что такое? … Ой! Прости, запамятовала, поздравляю! … Ну разве так можно – врасплох? … Нет, не смогу, Катька прилетела, то есть, приехала… Завтра? … Хорошо, завтра на объедки! … С Катькой. … Хорошо, Сонечка. Спасибо. Всем привет. … До завтра.
Катька уныло сметала в кучу деньги носком тапка.
– Сколько нашей Сонечке? Ах да, мы же ровесницы. У неё по-прежнему двое? Или четверо уже?
– Пойдём чай пить.
Катька остановилась в прихожей перед зеркалом. Долго рассматривала и растягивала лицо. Потом взяла Лерину помаду, нарисовала себе рот от уха до уха и два пятна на щеках. Села на тумбочку, свесив руки между колен.
– Лер… Гарри Анатольевич не звонил?
– Что ты говоришь? – Крикнула Лера из кухни, хотя прекрасно слышала вопрос.
– Да так, ничего.
– Чай где будем пить, Катюш?
– Можно на кухне.
– Тогда неси бутерброды.
Катька потащилась в комнату. В прихожей она вдруг хлопнула себя по лбу.
– Лерка! Что я привезла! Чуть не забыла!
Через некоторое время она появилась в дверях с бутылкой вина и тарелкой с бутербродами. В этот миг раздались первые аккорды пинкфлойдовского "Вишь ю…"
Катька, забыв про свою размалёванную физиономию, рассказывала:
– Где, ты думаешь, я ЭТО взяла? – И дальше, перебивая саму себя. – Я оформляла клуб геологам. Под Красноярском… Я, кстати, там и тыщу заработала… Там дед был. Ой, он, конечно, не дед, но так его все зовут – дед Бен, В смысле – Вениамин… Лерка! У него глаза!.. Ладно, потом… Так вот, у них в этом клубе был Новогодний бал. Меня – умрёшь! – Снегурочкой сделали. А деда Бена – естественно, Дедом Морозом… Они мне, между прочим, и за этот бал заплатили – довольные были!.. Я им ещё галерею их портретов сделала. Тридцать восемь человек! Представляешь? И за них хотели заплатить. Но я не взяла… Так они, когда я уезжала, мне провизию всякую совали: сгущёнку, тушёнку… Но я же не вол. Там в сумке, или в чемодане что-то лежит… Ой! А о чём это я тебе?.. А! Я говорю им: не нужны мне сокровища земные, подарите мне одну пустяковину. А дед Бен сразу: стоп, Котик! – он меня Котиком звал – я щас, говорит. И приносит мне… Свою любимую. Запиленная, правда, но – фирма! Я говорю: дед Бен, а что ж вы слушать будете?.. Он пил раньше страшно, от семьи ушёл… Я тебе потом расскажу… и вдруг раз! – и бросил. А как крутить его начинает – идёт в рубку и Пинк Флойд ставит, раз за разом, раз за разом… А он мне говорит: найдём, Котик, что-нибудь, найдём… Лерка! Какие у него глаза!.. А ты где Рабингранат нашла?..
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
