скачать книгу бесплатно
Лишь мама в углу, под иконой хранит
его черно-белый портретик.
И, взявшись за ручки, уходят в зенит
убитые русские дети.
«Я тоскую по северу, по холодным заливам…»
Снова в России, как раньше в СССР, появились предложения о повороте северных рек.
«Рассудку вопреки, наперекор стихиям…»
Я тоскую по северу, по холодным заливам,
где родился я русским, где бывал я счастливым,
где прошло мое детство, где встречались нередко
родники ключевые – наши давние предки,
где великие реки, словно матери наши,
овевали прохладою, милой, домашней…
И не зря узнавал я по весенним протокам,
как прекрасна Россия, как она синеока…
Только стало возможно в нашем рыночном веке
продавать нашу воду, истязать наши реки.
Вновь возникли идеи – это невероятно! —
прекратить наши реки, повернуть их обратно.
Чтоб текли они вспять – им поставить запруду,
чтоб текли они к югу, к незнакомому люду,
где сегодня иные и молитвы, и танцы,
где живут не родные, а вполне иностранцы.
Так, отринув от нашей, от российской опеки,
арестуют былые полноводные реки,
и невольные волны, навсегда полоненные,
задыхаясь, в пустыни повернут раскаленные, —
не на день, не на два, а, возможно, на веки.
Это будут не реки, а доходные чеки.
…А в безлюдной Сибири, как в разбитой посуде,
ни полей плодотворных, ни деревьев не будет.
И потопленный храм никогда не воскреснет,
как могучие избы, как народная песня.
Потекут наши реки в непонятном бессильи,
потекут они в общем-то против России,
против нашей природы, против Господа Бога.
Это будет в России часть ее эпилога…
«Так тяжко на сердце, и хочется плакать…»
Так тяжко на сердце, и хочется плакать.
И надо бы душу готовить к зиме.
Такая повсюду разруха и слякоть.
Так быстро темнеет в стране…
Мы больше пощады у неба не просим.
Пророческий глас утопили в вине.
Такая настала промозглая осень!
Так быстро темнеет в стране…
Кривые усмешки, прямые угрозы,
а сердце родное – увы! – не в броне…
На скользкой дороге такие заносы…
Так быстро темнеет в стране…
На пастбищах жизни все пусто и гибло.
Не велено думать о завтрашнем дне…
Как быстро и память, и совесть отшибло!
Как быстро темнеет в стране…
Ограблен трудяга. Застрелен невинный.
Кто вовремя сподличал, – тот на коне.
Такие заборы, что неба не видно!
Как быстро стемнело в стране…
Такой телевизор пустой и веселый!
На кой нам учиться в сплошной кутерьме…
Потушат огни деревенские школы…
Так страшно темнеет в стране…
Мы верили: будет и легче, и лучше,
и новое счастье придет по весне…
Но вновь собираются черные тучи.
Как быстро стемнело в стране…
Господь свои брови седые нахмурил.
Так трудно живется народу во тьме.
Затишье. Быть может, оно перед бурей?
Возможно, к войне – не по нашей вине…
«В этом крае действительно Ясные Зори…»
Т. Крайкиной
В этом крае действительно Ясные Зори.
Голубые березы и святой монастырь.
Есть высокая стать в ярославском просторе,
где хорошие люди и приволжская ширь.
Я везде сам не свой. Я везде неприкаян.
Только здесь мне заутреня с неба слышна…
Здесь прекрасны и снег, и жара… Но какая
в этом все-таки северном крае – весна!
Так любил я все эти чудотворные весны.
И работалось здесь, как нигде, никогда.
Ну, а в этом году неожиданно поздно
Туношонка-река отошла ото льда.
Я на берег подтопленный вышел спросонок.
Только-только закончился здесь ледоход.
Вдруг увидел, как юный смешной лягушонок
по реке в одиночестве гордо плывет!
Он плывет против ветра и против теченья.
Волн волненье навстречу и водоворот…
Но в неравной борьбе, как в последнем сраженье,
он, забыв все на свете и отринув сомненья,
неокрепшими лапками все гребет и гребет.
Я же вижу: ему не хватает силенок…
Лучше б мирно он спал в недалеком пруду…
Но плывет и плывет несмешной лягушонок.
Он последний, кто бьется за любовь и мечту!
Я все думал: когда же, когда он устанет?
Я все видел: движенья его не легки…
Но еще он плывет! Вот он скрылся в тумане
за крутым поворотом Туношонки-реки.
Что он ждет впереди? Он мечтает, наверно,
что в то утро рассветное только его
во дворце из кувшинок ждет лягушка-царевна
в рясном аква-ква-тории на свое торжество!
Он плывет что есть силы. Он доподлинно знает:
все прекрасное нам достается с трудом.
Пусть волна набегает, пусть ветер крепчает,
скоро будет он с нею, с царевной вдвоем!
…Если б ты, лягушонок, заране предвидел,
что все меньше в природе беспечальных минут,
что любви и надежде уготована гибель,
что закончились в мире и тепло, и приют,
что разрушили все, все снесли и убили,
и упрятали в мутную воду концы,
и царевну-лягушку давно отменили
и отдали шакалам золотые дворцы.
И не надо за сказками прыгать вдогонку.
Не сбылись в нашем крае надежды и сны.
А заплыв лягушонка на реке Туношонка
лишь привет от навечно погибшей весны.
Подмосковье
Какая здесь родная красота!
И шепот трав, и птичьи переклички…
Дождями теплыми омытая листва.
Летящие сквозь время электрички.
Я помню тот послевоенный день,
как даже мы, мальчишки, были рады,
когда в кругу российских деревень
вставали под Москвой наукограды.
А покоренье первых звездных трасс
сравнимо только с первою любовью.
Дорога к дальним звездам началась
в моем родном недальнем Подмосковье.
Теперь – увы! В фаворе сорняки.
И я молю, чтоб хоть у нас в округе
роскошные дворцы-особняки
не заслонили б хижины науки!
Пусть побеждает не сорняк, а труд
во имя жизни и всего святого.
Пусть и друзья и недруги поймут,
что к новым взлетам Родина готова!
Пусть к нам придут и свет, и волшебство,
и теплый дождь, и птичьи переклички,
и мимо окон детства моего
в грядущий день несутся электрички!
На перевале
Мы знали Россию в годину лихую.
Застали страну в ее каторжный срок —
голодную, нищую, полуживую
Россию, которой никто не помог.
И мы не рванули в далекие страны.
Мы вынесли все. Мы сумели, смогли
очистить от скверны и вылечить раны,
кровавые раны российской земли…
Врачуют недуг не спеша, терпеливо,
по крохам зарю вызволяют из тьмы…
О, как мы хотели увидеть счастливой
Россию, в которую верили мы!
Колеса истории забуксовали.
Казалось, мы все под колеса легли…
И вот мы увидели на перевале
Россию, которую мы сберегли.
Но снова – печали от края до края.
И снова солдаты домой не пришли.
Не плачь, умоляю, не плачь, дорогая,
