Малиновый пиджакъ. или Культурная контрреволюцiя

скачать книгу бесплатно


– Ну ладно, офицеры, они не знали, каким должен быть герб Иркутска, но вы-то, парни, знали! Почему же не подсказали-то им?

– Ну… – мялись матросы, – тут дело такое… Во-первых, они и сами могли спросить… А когда мы увидели флаг, представили, какой у них выйдет конфуз, и решили молчать. Да и «кот Бабр» у них сильно прикольный получился…

P.S. В канун юбилея Иркутска в городе заговорили о том, что пора-де, уже, наконец, поставить точку в этой полуторовековой путанице: вернуть на иркутский герб фигуру тигра, а непонятное чёрное существо с плоским хвостом, перепончатыми лапами, кошачьей мордой и красными глазами с герба убрать. Скажу честно, я не в восторге от этой идеи. Конечно, тигр – это тигр, но… но это непонятное чёрное существо с плоским хвостом за более чем полтора века настолько «прижилось» на гербе Иркутска, что его будет не хватать. Исчезнет ещё одна тайна, ещё одна городская легенда, ещё одним мифическим животным станет меньше. Ведь этот самый Бабр тем и уникален, что другого такого Бабра нет ни на одном гербе мира. Драконов, морских коней, русалок, грифонов и прочих всяких единорогов хоть отбавляй, они что по европейским, что по остальным гербам табунами ходят, а вот Бабра больше нет нигде.

Давайте не будем эту зверюгу с нашего герба прогонять, ладно?

Ода Настоящему Капитализму

Из цикла «Повести о Настоящих Человеках»

Давно, ещё в начале девяностых среди моих столичных знакомых был один банкир. Серьёзный банкир, хотя, в ту пору ему, кажется, ещё и тридцати не исполнилось. Позже, уже к концу девяностых его имя стало достаточно хорошо известно в России, а потом я вообще перестал о нём слышать. Жив ли сейчас, а если жив, то где и как поживает, я не знаю. Ну, а имени его я называть не буду, скажу только, что благодарен ему за то, что с его помощью, я успел в юности немного посмотреть мир. Спасибо ему за это.

В 1991 – 92 годах, я и не знал, что Игорь (назовём его так) – владелец банка. Вернее, знал, что он крупный предприниматель, да и общие знакомые за глаза называли его «банкиром», но всё это как-то не встраивалось в образ этакой «акулы Уолл-Стрита», толстяка с сигарой в зубах, одетого в смокинг и белоснежную манишку, с высоким цилиндром на голове. Но в один прекрасный день мне суждено было, что называется, открыть Игоря для себя заново, и случилось это в тот день, когда он попросил меня заехать к нему непосредственно в офис. Я и заехал, и там, в его кабинете, собственно, и состоялось наше «второе знакомство».

Надо сказать, в то время я ещё очень плохо представлял себе, что такое «офисный дизайн» и прочий евроремонт. В родном городе тогда ничего подобного и в помине не было, а среди моих московских и питерских друзей банкиры и владельцы концернов-заводов-газет-пароходов явно не преобладали. Поэтому, попав в его кабинет, причем уже после холла, коридоров и приёмной, я был слегка шокирован. Кабинет был какой-то неправильной формы: не то, пяти, не то шестиугольная комната, в которой не было, кажется, и двух стен, параллельных между собой. В придачу белоснежные стены, чёрное ковровое покрытие на полу, чёрный зеркальный потолок… чёрная офисная мебель… Минимализм и хай-тек, которым через несколько лет все были сыты по горло. Но моё внимание сразу же привлекла своеобразная инсталляция, что возвышалась в углу кабинета за рабочим столом его владельца. Там стоял огромный, почти в человеческий рост воронёный старинный сейф: на львиных лапах, с мощной бронзовой ручкой-«штурвалом», с ажурной «короной» по верху. Подобные украшения почти всегда имеются на старинных буфетах и напольных зеркалах, но сейф с «короной» я видел впервые. Но этого мало, на сейфе стоял старый ржавый пулемёт «Maxim», тот самый, что все поколения советских людей прекрасно представляют по фильму «Чапаев».

– Вот это да-а! – вырвалось у меня.

– Ребята нашли на Дону, в Ростовской области, – с гордостью стал рассказывать Игорь, – привезли и подарили! Ржавый, конечно, но думаю, и починить можно!

– А зачем? – задаю глупый вопрос.

– Как это «зачем»? – усмехается банкир, – чтобы работал! Если снова случится какая-нибудь революция, и ко мне придут экспроприаторы какие-нибудь банк национализировать, я сам за него лягу, и отстреливаться буду! До последнего патрона!

Сказано было вроде бы шутливым тоном, но по глазам Игоря было видно: если что случится, точно, ляжет за пулемёт.

– А сейф такой откуда? – снова спрашиваю я.

– О, сейф! Сейф здешний, мы его в этом особняке и нашли, когда ремонт стали делать. У него, правда, замок не работал, ключей, естественно, не было, так и стоял открытый. Я и распорядился, чтобы его от краски очистили, подреставрировали, да сюда поставили. Для мебели, – Игорь смеётся, – ну, а потом уже он стал вполне рабочим. Дело было так…

Игорь подвёл меня вплотную к сейфу, и указал на верхнее украшение, «корону», на которой был изображён старый габсбурговский герб – двуглавый австрийский орёл, и шла какая-то надпись на немецком языке.

– Видишь? Вот это – название фирмы-производителя. Пока сейф здесь стоял и я на него каждый день любовался, и надпись эту выучил наизусть. И вот полгода назад поехал по делам в Вену, а там на одной из улиц вижу вывеску этой же самой фирмы! Я зашёл: так, мол, и так, есть у меня сейф, который вроде бы ваша фирма изготовила. Мне отвечают, что да, мол, они делают сейфы, и спрашивают, какие у меня к их продукции есть претензии? Объясняю им, что никаких претензий нет, что их «продукции», которая находится в моей собственности, уже больше ста лет, так просто стоит в кабинете для украшения, ключей ведь всё равно нет. Тогда они говорят мне, что не может такого быть, ибо все ключи, от каждого, выпущенного ими сейфа хранятся у них, и если я сообщу им индивидуальный номер, они выдадут мне дубликат ключа! Я не поверил, но звоню в Москву секретарю: посмотри, мол, на внутренней стороне дверки сейфа, какой там номер, да и пришли факс на туда-то… Через пять минут приходит факс из Москвы. Они смотрят номер, звонят куда-то, и ещё через пять минут в кабинет служащего, с которым я разговаривал, приносят папку с документами на наш сейф! Оказывается, он изготовлен летом 1878 года, мастер такой-то, а заказчик московский купец такой-то! Но этого мало, в папке лежит дубликат ключа! Клерк даёт мне бумаги, показывает, как их заполнить, а пока я заполнял их, они изготовили и принесли мне ключи от сейфа! Но и это ещё не всё! Где-то через неделю после моего возвращения в Москву, мне звонят из Вены и говорят, что фирма отправила специалиста, который осмотрит мой сейф, и, если есть какие-то дефекты в его работе, устранит их совершенно бесплатно. Что-то, вроде гарантийного ремонта, вернее, оный самый и есть! Представляешь?

Игорь достаёт ключ, вставляет его в скважину, поворачивает, затем крутит запорный «штурвал», и сейф с мелодичным звоном распахивается, демонстрируя содержимое своего нутра. А банкир радуется, как школьник:

– Ай, да австрийцы, ай, да капиталисты! Ведь после этого 1878 года чего только у них не было: и революция была, и первая мировая война, и вторая, и немцы их оккупировали, и Сталин, а все документы уцелели! И ключ этот уцелел! И не только этот, ВСЕ ключи от ВСЕХ сейфов, которые они когда-либо делали! Ай да капиталисты!

Я часто в последние годы вспоминаю этот разговор, этот рассказ про сейф и австрийских «ай да капиталистов». И вот что я думаю: тот ключ, который банкир Игорь с гордостью демонстрировал мне тогда, не просто ключ – символ. Символ нормального капитализма. Действительно, революция, две мировых войны, германский аншлюс, последующая совецкая оккупация, а небольшая частная фирма не растеряла ни одного ключа, и готова заботиться о своих клиентах, даже если прошло больше ста лет. И хочется, вслед за банкиром, повторить: «Ай, да австрийцы, ай, да капиталисты!»

Только вот очень обидно, что с момента нашего разговора прошло уже двадцать лет, а символом «капитализма» российского для меня остаётся… знаете, что? Тот самый пулемёт «Maxim», установленный на сейфе.

Хроники Иркутского насобачного гусарского полка

Из цикла «Истина где-то рядом…»

Каких только историй не услышишь в пригородных электричках! За это-то я их и люблю, скрашивают, знаете ли, такие истории монотонную дорогу под перестук колёс. А если интересный собеседник подвернулся, или рассказчик-оригинал – красота! Совсем недавно, двигаясь в сторону моей любимой Старой Ангасолки, услышал я совершенно феерическую историю. Немолодой дядька-дачник с пышными бакенбардами «a-la Император Александр II», погрузился в события двухвековой давности и рассказал историю создания Иркутского гусарского полка, который, как известно, «до самого Парижа дошёл и узурпатора Буонопартия пленил». Нет, я всё знаю, на самом-то деле всё вовсе не так было! Иркутский полк был не гусарским, а драгунским. Гусарским он стал называться только после того, как его объединили с недоукомплектованным Московским гусарским полком, который на свои средства формировал граф Салтыков. Повторю, я всё это знаю, но версия моего случайного попутчика кажется мне заслуживающей того, чтобы познакомить с ней читающую публику, ибо рассказ этот просто великолепен.

– …Ни фига не знаем мы своей истории!

Мой попутчик пристально на меня поглядел. Мы с женой только что обсуждали какой-то эпизод Отечественной войны 1812 года, который в лучших своих традициях передёрнул граф Лев Николаевич Толстой в своём знаменитом четырёхтомнике. Я думал, что беседуем мы достаточно тихо, но вот, поди ж ты, услышал нас попутчик и вступил в разговор.

– Вот вы, например, что-нибудь слыхали про Иркутский гусарский полк?

Я уже было собирался блеснуть эрудицией, но дядька не дал мне этого сделать.

– Конечно же, не слыхали! Ну, так я вам сейчас расскажу!

Он удобнее устроился на жёсткой скамье, подвинул к себе стоявший на полу алюминиевый горбовик и начал свой рассказ:

– Значит, так! Как только началось военное вторжение французов, Царь Александр I объявил общую мобилизацию! В его Указе говорилось, что каждая губерния должна снарядить и отправить к театру военных действий свой гусарский полк! А что такое гусарский полк и кто такие гусары? – рассказчик хитро подмигнул нам, – это ж, братцы мои, лёгкая кавалерия! И не просто лёгкая кавалерия, а чисто дворянское формирование. Не элитное, конечно, именитые наши нотабли от века в Кавалергардском Отдельном Его Величества полку служили, но, тем не менее… А теперь смотрим, что представляла собою тогда наша Иркутская губерния?

Рассказчик снова хитро подмигнул и продолжил:

– Судите сами: территория от Енисея до Аляски включительно, а населения – с гулькин нос! В Иркутске к 1917 году дворян было раз, два, и обчёлся! У нас даже и Дворянского собрания не было за неимением нотаблей. Общественным собранием обходились! А уж в 1812 году и подавно никакого полка из иркутских дворян не наберёшь, разве что, роту… Ну, и что делает наш Генерал-Губернатор?

– Что? – спрашиваем мы. Этот мужик с горбовиком и бакенбардами бесцеремонно врубился в нашу беседу, атаковал нас с наскока, чисто по-гусарски! Но его не хочется перебивать, его хочется слушать дальше. И мы слушаем.

– А вот что! – дачник-краевед поднимает вверх палец, – Генерал-губернатор был голова! И он издаёт указ, в котором объявляет, что в формируемый гусарский полк принимаются не токмо дворяне, но все желающие без различия племён и сословий! И вот, когда этот указ зачитали в каждой деревне, то в деревнях началось – что?

Рассказчик направил указующий перст на меня, и стал похож на знаменитого красноармейца с плаката.

– Что – слегка опешив, спрашиваю я.

– Да пьянка! – он раскатисто захохотал, и остальные пассажиры, повернувшись к нам, тоже стали прислушиваться к рассказу. – Пьянка началась на радостях! Мужики так поняли, что их теперь с дворянством в правах уравняли! Вот и пошёл по деревням праздник: пьют, да гуляют! А тут… Буряты!

Здесь чудной мужик понижает голос и продолжает уже заговорщицким тоном:

– Буряты смотрят, что у русских праздник и ничего понять не могут. «Однах-то, чего у вас за праздник?» – спрашивают у русских буряты. «Так война началась, храмцуз на нас напал!» – радостно отвечают мужики. «И – чего, однах-то теперь?» – не понимают буряты. «Чо-чо! – отвечают им мужики, – Царь-батюшка таперя нас в гусары служить зовёт! В элитные конные войска! Будем теперь все, как дворяне, как господа! Вот чо!» Буряты призадумались, а потом и говорят: «А мы, однах-то, тоже хотим в гусары!», а мужики им отвечают: «Нет! это – токмо с разрешения губернатора!»

Здесь рассказчик вновь подмигивает нам.

– Теперь представьте, выходит Его Высокопревосходительство утром на балкон Сибиряковского дворца и видит, что вся набережная запружена бурятскими конниками! Набережную же представляете? Так там парка-то раньше не было… Так вот: вся набережная конниками бурятскими запружена! Ну, Генерал-губернатор вестового посылает: сгоняй, мол, узнай, чего им надо. Вестовой возвращается, и докладывает: так, мол, и так, приехали буряты из улусов, в гусары записаться хотят! Губернатор обрадовался, зовёт полковника, который из Петербурга приехал: вот, дескать, тебе войско, принимай под свою команду! А полковник, как увидел эту туземную рать, так чуть заикаться не начал: «Я, – говорит, – этих степняков под свою команду брать не буду! Они ж ни строя не знают, ни Устава, да и куда их столько?! Нам полк сформировать надо, а тут их на целую дивизию! Нет и нет!» Ну, Губернатор тут, конечно же, возмутился: «Бери, – говорит, что есть! А что много их, так мы им скажем: пусть промеж собой самых лучших выберут!» Сказано – сделано: позвали во дворец самых знатных из тех, что под губернаторский балкон съехались, да и говорят им: вы, мол, сами выберете из своих воинов тех, что самые лучшие! И что, вы думаете, сделали буряты?

– Что?! – в третий раз спрашиваем мы у удивительного нашего попутчика. А он опять хохочет, и продолжает:

– Они соревнования устроили! Прямо здесь же, под балконом у губернатора! Навроде олимпийского многоборья: борьба, джигитовка, стрельба из лука, скачки, прямо Сурхарбан! Победителей выстроили в шеренгу: вот, мол, самые лучшие! Губернатор на это дело смотрит, и опять полковнику: «Ну, что скажешь? Принимай полк!» Полковник смотрит и чуть не плачет: буряты-то эти один к одному, здоровяки! А на своих маленьких лошадках сидят, ногами чуть земли не касаются! Полковник – губернатору: «Это ж стыд! Они ж – будто на собаках сидят! Насобачный полк какой-то!» Тут Губернатору это надоело: «Бери, – рыкнул он на полковника, – таких, какие есть! Других нету! И завтра же выдвигайтесь в поход, бить Буонопарта! Всё!» – а бурятам и говорит: «Всё, братушки! Поздравляю! Вы теперь гусары Его Величества!» А они, как услышали, так давай кричать «Ур-р-ра!!!»

Переведя дух после громового, прогремевшего на весь вагон «ур-р-ра!», рассказчик продолжил:

– Губернатор в тот вечер приказал, чтоб во всех городских кабаках новопожалованным гусарам чарку водки бы подносили, а денег не брали. И всем горожанам приказал, чтобы защитникам Царя и Отечества наливали. Ну, а буряты те пошли по городу угощаться, да загадку тут же придумали: почему у Бонупарта лица нет? Горожане ту загадку в тот вечер уже тысячу раз слышали, но всё равно подносили новопожалованным гусарам чарку и только когда те выпьют до дна, спрашивали: почему, мол, нет лица у Бонупарта?» А потому, – отвечали новопожалованные гусары, – что лицо, однах-то, не голове растёт! А раз Бунопарт этот на нас напал, то у него, стал быть, и головы нет, а вместо головы ж*па! А раз ж*па, значит, пороть пойдём!» – здесь наш спутник вновь расхохотался, и его добрый раскатистый смех подхватили и многие пассажиры, – вот такой вот наивный степной патриотизм!

Отсмеявшись, он продолжил:

– Выдвинулся новый полк к театру военных действий. Был он сформирован из бурят, примерно, на две трети. Вахмистры сплошь русские, службу знают. Им был приказ: пока полк двигается, обучить новобранцев всему, что должен знать гусар. Вот вахмистры и объясняют всё по дороге, да на привалах: как строй держать, да как атаковать, да кого атаковать, а от кого гусару хорониться. Кто первый враг гусара? – рассказчик снова пристально смотрит на меня, и сам себе отвечает: – Улан! Потому, что улан вооружён пикой! Буряты, как услышали слово «улан», так испугались. Слово-то тюркское, означает на всех тюркских языках «красный»! А красного человека эти новобранцы видели и знали только одного, городского палача, вот и испугались. Ну, вахмистры им стали объяснять, что улан это не палач, а всадник с пикой. Для гусара с саблей – первый враг! Тут они давай смеяться, буряты, то есть: «Он с пикой, однах-то, ну, и мы пики возьмём!» А вахмистры говорят: «Не положено!» – «Почему?» – спрашивают новобранцы, – а вахмистры опять: «Не положено – и всё! Гусару положено с саблей быть, а если он возьмёт пику, то он уже улан, а не гусар. А гусару уланом быть НЕ-ПО-ЛО-ЖЕ-НО!» Я не знаю, – продолжает наш собеседник, – поняли те буряты или не поняли, почему гусару уланом не положено быть. Но они по-другому сделали. Раз им пики не положены, они вспомнили некоторые приёмы сабельного боя, которые ещё их прадеды против пик и копий применяли, да и показали их русским вахмистрам, да гусарам! Вахмистры в шоке: вроде, нигде в уставах таких правил конного боя нет, но ведь против пики действует! А значит, так тому и быть!

Мужик взглянул в окно и засобирался.

– Моя станция скоро, поэтому заканчиваю. Короче, слава про этот Иркутский гусарский полк, в котором гусары улан с их пиками саблей сбивают и из седла выкидывают, по всему русскому фронту пошла! А полк, к слову, так «Насобачным» и прозвали, как полковник говорил. Правда, их уже на Урале на нормальных, высокорослых коней переседлали, но кличка осталась!… Ладно, ещё короче: из других полков к иркутским гусарам стали посылать учиться сабельному бою: езжайте, мол, к этим насобачникам