Чародей. Часть первая

скачать книгу бесплатно


– Если надо, я отвечу за это разрушение, – твердо вымолвил он.

Видя кроткий взгляд молодого симпатичного командира, юная монахиня немного успокоилась, но глаза ее еще пылали обидой.

– Что же это такое, барин, среди бела дня разрушают обитель?

Яков не мог выдавить из себя ни слова, так сразили его простые доходчивые слова девушки. Она заметила его смущение и уже смотрела на него сочувственно:

– Вижу, что вам совестно, барин, – продолжала она и теперь была похожа на ласкового ангела, стыдившего за необдуманный детский проступок.

– Не беспокойтесь, барышня, мы все восстановим, – опустил он глаза.

Поведение молодого человека было ей по душе. Она даже непроизвольно улыбнулась ему.

Группа священнослужителей и монахинь через минуту повернулась и удовлетворенная направилась к воротам обители. Яков, будто ведомый кем-то, пошел за ними. Молодая красивая монахиня оказалась рядом.

Немного робея, Яков посмотрел на нее, и вновь молния женской красоты пронзила его:

– Как вас зовут, милая барышня?

– Я не барышня, – пересиливая улыбку, ответил «ангел «во плоти»… – А, зовут меня Марфа… Я здесь послушница…

– Могу я еще видеть вас?

– Нам не положено… Если только матушка-настоятельница позволит, – ласково произнесла Марфа, входя последней и прикрывая врата.

Яков словно проснулся ото сна, так завороженно смотреть на женщин ему еще никогда не приходилось. Было здесь что-то неповторимо нежное от взгляда его матери, и одновременно – волнующий кровь тревожный зов всепобеждающей любви.

Весь день Яков был сам не свой. На это даже обратили внимание сослуживцы. В эту ночь ему приснились увиденные накануне милые черты, и наутро он твердо пошел в обитель и попросил аудиенции у настоятельницы.

Пожилая, строго одетая, со светлым взглядом настоятельница встретила его доброжелательно. Он увидел, что она была одной из вышедших вчера из монастыря монахинь. Она тоже вспомнила его, но спросила настороженно:

– Что вам угодно, молодой человек?

– Могу я, матушка, просить о свидании с послушницей Марфой?

– С какой целью вы собираетесь тревожить ее?

Яков не знал, что ответить и настоятельница добавила:

– Здесь нет места для игр в войну…

– Вот я принес деньги для ремонта, – протянул он монахине несколько червонцев. – Я чувствую свою вину и мне хотелось еще раз объяснить этой девушке…

– Это хорошо. Я вижу, что вы человек кроткий и искренний… Приходите в воскресенье на службу в церковь… Я скажу Марфе, чтобы она вас выслушала… Проповедь и назидание отцов всегда помогут… сын мой…

– Спасибо, матушка… Но я не православный…

Пожилая женщина немного задумалась и улыбнулась.

Она поняла молодого человека и тотчас приняла решение на следующей неделе отправить Марфу в дальний монастырь от этих целенаправленных глаз и бурных проявлений воли.

– Марфа – необычная послушница… У нее большая духовная дорога впереди… и глубокая миссия, – тихо промолвила вслед настоятельница.

На воскресную службу Яков пришел с необычным трепетом в душе. Чтобы увидеть Марфу, он даже решился на минуту заглянуть в церковь. Так было немало народу, кругом в объятиях нежной музыки певчих торжественно горели свечи.

Увидев знакомый профиль, он тут же вышел во двор.

«Я не сказал о времени встречи!» – с досадой подумал он, выходя из храма, и тут же почувствовал неожиданный свет сзади.

Он повернулся и увидел эти неповторимые страждущие глаза и вновь онемел.

– Здравствуйте, барин, рада вас видеть…

– Не зовите меня барином, Марфа… Мне хочется вам сказать… – он опять замолчал.

– Вы можете ничего не говорить… Я все чувствую… и буду молиться за вас…

– Мне очень приятно быть рядом с вами…

После небольшого молчания Марфа добавила:

– Нам суждено быть рядом…

– Так я могу надеяться?

– Будьте покойны, Яков… Моя жизнь и мои молитвы будут с вами…

– Вы знаете мое имя?.. Но оно не совсем такое.

– Нет, оно ваше исконно! – она опять ласково посмотрела на него. – Мне надо идти на службу… Прощайте.

– Почему прощайте?

– Я скоро покину это место… Меня отсылают в другой монастырь… Так надо, Яков… – она повернулась и пошла к храму.

Молодой человек, как во сне, долго смотрел на удаляющийся стройный силуэт. Яков ничего не мог понять, но больше никогда в жизни не видел ангельский облик Марфы, лишь только в воображении или во сне. Она осталась для него ликом православия, истинного понимания и даже душевного благоговения к русским людям, хотя остался он до конца жизни убежденным лютеранином. Только неугомонный ритм военной службы, постоянные ее тяготы и заботы помогли Якову со временем немного забыть неповторимый образ и первое чувство истинной любви.

Кожуховский поход

В молодости воспитывают не наставления, а реальные люди, кажущиеся героями, с которых хочется писать себя. Среди этой молодой поросли Петр не являлся идеалом, но у него была власть, и все это чувствовали, немного завидовали, хотели по-своему быть при этой власти и помогать ей своими действиями и, естественно, продвигаться по службе.

Отстранив от власти царевну Софью, с 1689 года Петр начал лично управлять государством. Он приблизил к себе людей, доказавших ему свою преданность и верность. Среди них были в первую очередь Федор Ромодановский, управлявший Преображенским приказом и бессменный начальник всех потешных, а также начальник регулярных войск шотландец Гордон. Были и молодые сподвижники, почти ровесники, иностранного происхождения: Франц Лефорт, Меншиков, Роман и Яков Брюсы и многие другие, которые, имея опыт и будучи уже на командных должностях, на деле заявили о своей преданности царю.

Теперь уже от потешных войск осталось только название, а на самом деле это были первые зарождающиеся подразделения новой русской армии.

Начиная с 1690 года, во время импровизированных походов разыгрывались примерные сражения. В дневнике Гордона упоминается такое сражение между потешными и стрельцами от 4 сентября 1690 года: «Мы бились партиями и целыми корпусами до темной ночи, и с такой запальчивостью, что многие были ранены и обожжены порохом».

Тогда же при штурме Семеновского потешного двора пострадал сам Петр. Он неудачно обошелся с ручной гранатой, которая, разорвавшись в руках, обожгла ему лицо. Однако после нескольких месяцев лечения от ожогов Петр тут же, как встал на ноги, продолжил занятия и походные сражения.

Так молодой царь устраивал активные учения своей будущей армии. Одним из таких итоговых сражений «Марсовой потехи» был, так называемый, Большой Кожуховский поход осенью 1694 года на правый берег Москвы-реки у Симонова монастыря (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A1%D0%B8%D0%BC%D0%BE%D0%BD%D0%BE%D0%B2_%D0%BC%D0%BE%D0%BD%D0%B0%D1%81%D1%82%D1%8B%D1%80%D1%8C). По существу, это были первые крупные военно-инженерные маневры по взятию крепостей. Пётр принимал в них самое деятельное участие в звании бомбардира (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%91%D0%BE%D0%BC%D0%B1%D0%B0%D1%80%D0%B4%D0%B8%D1%80_(%D0%B2%D0%BE%D0%B8%D0%BD%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%B5_%D0%B7%D0%B2%D0%B0%D0%BD%D0%B8%D0%B5))Преображенского полка (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9F%D1%80%D0%B5%D0%BE%D0%B1%D1%80%D0%B0%D0%B6%D0%B5%D0%BD%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9_%D0%BF%D0%BE%D0%BB%D0%BA). Полученный опыт учений использовался позднее в Азовских походах (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%90%D0%B7%D0%BE%D0%B2%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B5_%D0%BF%D0%BE%D1%85%D0%BE%D0%B4%D1%8B) 1695–1696 годов и последующих военных кампаниях. Движение войск к месту импровизированного сражения проходило торжественно через Москву, процессия прошла по Мясницкой через Боровицкие ворота и Каменный мост.

На берегу Москвы-реки спешно соорудили крепость, огороженную высоким земляным валом и глубоким широким рвом, вдоль вала тянулся плотный плетень с проделанными в нем бойницами. Оборону крепости поручили шести стрелецким полкам с конницей. Во главе этого войска был поставлен капитан Преображенского полка Иван Бутурлин, который по этому случаю получил шуточный титул «царя Ивана Семеновского».

Другой отряд, который должен был осаждать крепость, состоял из двух потешных полков и двух полков новой организации с конными частями, гранатометчиками и артиллерией. Командование этим отрядом Петр поручил своему любимцу Федору Ромодановскому, который выступал как «царь Федор Прешбурский».

Общее руководство маневрами Петр возложил на Гордона как на знатока военного дела, а сам царь, в звании рядового бомбардира Преображенского полка Петра Алексеева, определился в потешную артиллерию, назначенную для осады крепости. Вместе с Петром сюда вошли и все его сотоварищи-бомбардиры: Меншиков, Лефорт, Брюсы, Хабаров, Корчмин, Воронин, Лукин, Третьяков и другие.

Бомбардиры, среди которых были Меншиков и младший Брюс, несмотря на то, что служили в кавалерии, были одеты одинаково с пушкарями, и выделялись среди бородачей своими юношескими задорными лицами.

28 сентября осаждающие подошли к крепости, перешли реку вброд и начали подготовку к штурму. По замыслу предстояло в намеченных местах засыпать ров, устроить удобные подъемы на крутой земляной вал и проделать проходы в плетеной изгороди подобно пробиванию брешей при штурме крепостной стены. Эти подготовительные работы обеспечили своими силами бомбардиры.

Стрельцы всеми мерами старались помешать работавшим внизу у рва, бросая в них из-за укрытий ручные гранаты и зажигательные снаряды. Бомбардирам удалось подтащить к самому рву телегу с прикрепленным к ней длинным железным копьем; на ней имелись зажигательные и горючие материалы – сера, смола, а на стержень копья были нанизаны пучки соломы. Телегу раскатили так, что копье врезалось в плетень; после этого ее подожгли. Огонь быстро перекинулся на плетень. Стрельцы бросились тушить пожар, но потешные отгоняли их от места пожарища. В результате всей этой операции часть плетня сгорела, и в нем образовался широкий проход для штурмующих. Отдельные смельчаки из потешных перебрались через ров и, вскарабкавшись на вал, начали лопатами расширять проход, сбрасывая землю в ров. Однако эту работу до конца довести не удалось, так как стрельцы отогнали их палками с горящими пучками соломы.

Молодые бомбардиры во главе с Петром искали новые способы для начала штурма. Оказавшийся рядом Яков крикнул Петру:

– Государь, этот грозный вал можно обрушить подкопом.

– И то верно, Якушка!.. Ребята, засучивай рукава, бери поддоны, тяпы и лопаты… начинай быстро работу! – распоряжался Петр Алексеев.

Стрельцы, увидев это, начали забрасывать потешных землекопов ручными гранатами.

– Разреши, государь, пустить в ход отделение пушкарей, – опять появился рядом Яков.

– Валяй, с Богом! – с радостной улыбкой сверкнул очами Петр.

Потешные пустили в ход свою артиллерию. Они открыли огонь из пушек по валу и крепости, прогоняя с него стрельцов. Теперь можно было продолжать беспрепятственно осуществлять подкоп. Туда заложили ящики с горючими материалами, а в ров сбросили телегу, наполненную масляным тряпьем, и подожгли ее.

Подкоп удался, и вал обрушился, засыпав в этом месте ров. Это позволило начать окончательный штурм. Потешные с молодыми командирами бросились на приступ, но стрельцы встретили их градом ручных гранат. Атаковавшие имели и пострадавших. Даже Лефорт получил ожоги лица и уха от брошенного огненного горшка. После нескольких минут сопротивления потешные все же взобрались на вал, и тут произошла ожесточенная схватка: стрельцы отчаянно защищали проделанный в изгороди проход. Только к вечеру закончился рукопашный бой. В результате нападавшие сломили сопротивление стрельцов и овладели крепостью, взяв в плен весь ее гарнизон. Так «царь Федор Прешбурский» разбил «царя Ивана Семеновского».

При первом штурме крепость была взята открытой силой, роль артиллерии свелась только к подготовительным работам для штурма. Такой способ в реальности допускал большие потери наступающих. Поэтому 8 октября применили второй более распространенный способ взятия крепости с помощью длительной бомбардировки артиллерией, которая уничтожала артиллерию противника, разрушила крепостные стены, вызвала пожары и нанесла большие потери гарнизону крепости.

В один из моментов захватывающей битвы Яков вдруг почувствовал, что ядро противника летит ему прямо в сердце. Страха не было, так быстро пришла эта мысль. И тут же он будто увидел отводящую снаряд руку прекрасной Марфы, словно с небес. Когда ядро упало недалеко и разорвалось, он еще долго смотрел на это место. Вреда причинено не было, только пороховой дым застелил глаза и растревожил душу. Видение тут же прекратилось, и в пылу боя он моментально забыл об этом, как будто ничего и не было вовсе. В этот раз падавшие в крепость бомбы, по словам Петра Алексеева: «Великий ужас в осадных людях учинили».

Во время этого похода петровские бомбардиры хорошо освоили практику навесной стрельбы, вызвав многочисленные пожары и разрушения. Так вторично пала крепость, на этот раз при деятельном участии артиллерии. При этом войска ознакомились с устройством крепостных сооружений и овладели приемами ведения осадной войны. Они на практике убедились в значении артиллерийского огня, и с какими трудностями приходится сталкиваться в обороне и при осаде. Бомбардиры же получили практику не только в артиллерийской стрельбе, но и в производстве разнообразных инженерных работ.

Хотя оружие, применявшееся обеими сторонами, не было боевым – штыки у ружей деревянные, ручные гранаты и бомбы, наполовину заполненные порохом, – но обе стороны понесли чувствительные потери: 24 убитых и свыше 50 раненых. Даже сам генерал Гордон был ранен. Яков Брюс участвовал в походе в качестве поручика второй роты рейтарского полка в составе лагеря князя-кесаря Федора Юрьевича Ромодановского.

После Кожухова двумя армиями научились теперь воевать по всей науке. Про полки Лефортов и Бутырский, преображенцев и семеновцев, именованных теперь лейб-гвардией, иностранцы отзывались, что не уступят шведам и французам.

После полученного опыта и реальных навыков взятия крепостей в народе, и сама московская знать начала подумывать о завоеваниях Нижнего Дона и степях далекого Крыма: «Были бы степи наши – в зерне бы купались… Бусурманы проклятые не пускают… Сколько нашего брата в Крым угнали…»

Имели место споры о будущей войне и в Немецкой слободе. Многие не очень одобряли: «Черное море нам не надобно, к туркам, в Венецию лес да деготь не повезешь…» Но прошедшие Кожухов военные, в особенности молодые, уже горячо стояли за любую войну.

Но славой Кожуховского похода гордиться можно было разве что на пирах под заздравные речи при звуках литавр. Офицеры, в париках, шелковых шарфах до земли и при огромных шпорах, не раз слыхивали вдогонку: «Кожуховцы! – храбры бумажными бомбами воевать… а ханских пулек попробуйте…»

Сомневались многие – предприятие казалось рискованным: «А вдруг – провал?.. Не спастись тогда никому, всех захлестнут возмущенные толпы холопов… А не начинать войны – того хуже, царя опутали немцы – душу подменили, денег уйма идет на баловство, люди страдают, а дел больших не видно».

Петр помалкивал. На разговоры о войне отвечал двусмысленно: «Ладно, ладно, пошутили под Кожуховым, к туркам играть пойдем…» Только приближенные Лефорт и Меншиков знали, что Петр постепенно освобождался от страха памятного бегства в Троицу. Понимали сердцем, что воевать он все же решится.

Неповторимый Лефорт

Лефорт был неповторим не только в компании молодых военных и на паркетах светской жизни. За что он ни брался – удавалось, становилось явью и преумножалось с лихвой. Именно по его рекомендации когда-то в потешные войска был приглашен тезка – Франц Тиммерман, который впервые объяснил Петру, как обращаться с астролябией, и старика Картена Брандта, хорошо понимающего морское дело. Брандт увлек молодого царя строить суда в селе Измайлове с первого удивительного ботика Петра, ходившего под парусом против ветра.