Nexus: тишина после разума

Дмитрий Власов

Nexus: тишина после разума

ПРОЛОГ. ТИШИНА В ДЖУНГЛЯХ

Ночь была густой, как нефть, и такой тёмной, что деревья казались живыми существами, затаившими дыхание. Влажный воздух висел между стволами, пропитанный запахом плесени, перегноя и прелых фруктов. В темноте шевелились тысячи живых существ – крылатых, ползущих, шуршащих. Но их привычный тропический хор вдруг оборвался, словно невидимая рука сжала горло самой жизни.

Житель деревни Салиму стоял посреди узкой улицы из утоптанной глины. На нём была промокшая от пота рубаха, а глаза отражали неровный свет керосиновой лампы. Воздух казался тяжёлым, почти осязаемым, давящим на грудь. Он чувствовал, как капли пота стекают по шее, но не мог пошевелиться – его взгляд был прикован к жене, сидящей перед хижиной.

Она не двигалась уже третий день. Её кожа приобрела сероватый оттенок, а глаза, обычно яркие и полные жизни, теперь были покрасневшими и влажными. Кашель, который сначала был едва заметным, теперь рвал её грудь, заставляя содрогаться при каждом приступе. Салиму знал, что это не обычная лихорадка. В деревне не было ни врача, ни шамана – старейшина умер месяц назад, а его преемник ещё не прибыл из соседнего племени. Традиционные средства, которые использовали раньше, не работали. Не помогали ни корни, ни травы, ни обряды.

Когда Салиму позвал её по имени, она не ответила. Её взгляд был устремлён в пустоту, словно она смотрела на что-то, невидимое для других. Он осторожно положил ладонь ей на плечо, пытаясь привлечь внимание.

И тогда она вдруг повернулась – рывком, как марионетка, управляемая невидимыми нитями, – и вцепилась зубами ему в предплечье. Крик эхом ушёл в лес.

Спустя час мужчина уже не кричал. Он лежал под навесом, глаза его были открыты, а дыхание – едва заметным. Кожа вокруг укуса потемнела, покрылась липким потом. Его тело покрывали укусы – не от насекомых, а от собственной жены, будто она пыталась вырвать из него что-то невидимое. Из кровоточащих ран медленно, словно мёд, вытекала густеющая кровь.

Затем он почувствовал, как в жилах что-то изменилось. Не боль, не страх – нечто более глубокое. Словно его мысли замедлились, а вместо них в голове возник ритм, простой и неотвратимый, как биение сердца. Он попытался встать, но ноги не слушались. Руки двигались сами по себе, будто кто-то управлял ими изнутри.

Через мгновение он поднялся – без слов, без цели, без себя. Он не чувствовал боли от укусов, не слышал криков других жителей деревни. В его сознании остался только ритм, который проникал в каждую клетку тела. Он шёл, не замечая, как вокруг него рушится мир. Взгляд был пустым, движения – резкими, но целенаправленными.

А к вечеру уже вся деревня шепталась, что души покинули тела, мертвые восстают, боги прокляли их. Так началась «Лихорадка Молчания» или как ее назовут потом репортеры «Лихорадка Безумия».

На другой стороне планеты, в биомедицинском центре Бостона, доктор Артур Ван Хорн рассматривал под электронным микроскопом изображение нового штамма вируса, выделенного из крови африканских летучих мышей. Его лаборатория находилась на двадцатом этаже, за стеклянными стенами, отгороженная от мира, но именно здесь, в стерильной обстановке, рождались открытия, способные изменить ход истории.

– Прекрасно, – прошептал он, глядя на симметричные белковые спирали на экране. – И смертельно.

Дверь в лабораторию приоткрылась, и вошла доктор Клара Ли – молчаливая, собранная, с вечным планшетом под мышкой, личный ассистент и коллега доктора Хорна. Она не стала здороваться, сразу взглянув на экран.

– Ты опять не ел, – заметила она без приветствия.

– Я кормлюсь открытиями, – сухо ответил Артур, не отрывая взгляда от микроскопа. – И они гораздо питательнее.

Клара закатила глаза, но подошла ближе. На экране перед ним были кристаллические фрагменты вируса, напоминающие геодезические купола – идеально симметричные, почти искусственные.

– Это очередной энцефалит?

– Возможно. Хотя… – он сделал паузу, – возможно, нечто большее.

Его глаза блестели, как всегда, когда он стоял на пороге важного открытия. В этом взгляде было то, что Клара уже знала – смесь фанатизма и восторга, граничащая с одержимостью.

– Ты слышала о «Лихорадке Молчания»?

– Это байка из научных форумов. Псевдонаука. Фейк. Называй как хочешь!

– Байка, которую почему-то обсуждают три независимые лаборатории в Цюрихе, Найроби и Боготе. И ни одна не публикует результаты.

Он вывел на экран спутниковую карту: участок джунглей на границе Перу и Бразилии, где спутниковые снимки показывали аномальное снижение теплового следа – деревни будто вымерли за считанные дни.

– Здесь, – указал он лазерной точкой. – По данным ВОЗ, вспышка неизвестного вируса. Местные больницы переполнены, симптомы – апатия, мутизм, когнитивная блокада, а потом… – он щёлкнул следующую фотографию, – поведенческие вспышки. Агрессия, укусы, гиперактивность двигательных центров.

На снимке – мужчина с застывшим оскалом и стеклянными глазами, в рваной одежде. Руки у него в грязи и крови, а на лице – выражение не боли, а странного спокойствия, будто он наблюдает за собой со стороны.

Клара нахмурилась.

– Это… психоз?

– Всё указывает на инфекционную природу. Я почти уверен, что это биология, а не психиатрия.

Он нажал ещё одну кнопку – и на мониторе появилось увеличенное изображение из лабораторного отчёта: странная вирусная структура, окружённая фрагментами нейронных клеток, соединённых тонкими протоплазматическими нитями.

– Они назвали его Nexus. Вирус связывает нейроны в сетевые кластеры, блокируя тормозящие пути и усиливая примитивные центры.

– Грубо говоря, – сказала Клара, – превращает людей в животных.

– Не в животных. В то, что предшествовало человеку. В состояние, где нет «я».

Молчание повисло между ними. Артур выключил монитор и сел на край стола, проводя рукой по лицу. Усталость проступала в морщинках у глаз, но в них всё ещё горел огонь.

– Я хочу туда поехать.

– Ты с ума сошёл. Это карантинная зона.

– Именно поэтому. Там то, чего мы никогда не видели. Мутация, возможно, древнейшая форма вируса с нейротропными свойствами.

– Или очередная афера.

– Нет. Я видел нейроскан зараженного. У него почти полностью погашена активность в префронтальной коре. Но стволовые и гипоталамические центры – сверхактивны. Он не думает. Он действует.

– И кусается, судя по новостям – мрачно добавила Клара.

Артур усмехнулся.

– Клара, ты ведь знаешь: прогресс всегда кусается.

Она отвернулась, не желая поддаваться на его иронию.

– Тебе всё мало? После двадцати лет исследований, после всех грантов и патентов?

– Мне мало ответов. Я хочу понять, как работает природа, когда она решает перестроить разум.

Его голос стал тихим, почти благоговейным.

– Представь, если этот вирус можно перепрограммировать. Использовать в нейрорегенерации, для лечения деменции, Альцгеймера…

Клара покачала головой.

– Или использовать, чтобы стереть волю. Чтобы создавать управляемых существ, убийц. Ты не первый, кто об этом мечтает.

– Я не мечтаю, – холодно ответил он. – Я исследую.

Тишина вновь воцарилась в лаборатории. Только приборы тихо гудели, фильтры шептали воздух. За стеклом окна вечерний свет рассеивался по стерильным поверхностям, делая всё нереально чистым.

Наконец Клара сказала:

– И всё-таки ты поедешь.

– Да.

– Кто профинансирует?

– У меня остались связи в DARPA1. Им всегда интересны нейровирусы.

Она подняла взгляд.

– Это уже не наука. Это оружие.

– Разница – в намерении, – сказал Артур. – А намерение у меня одно: понять.

Он повернулся к микроскопу, но взгляд его уже был далеко – в туманных джунглях, где, возможно, скрывалась живая разгадка эволюции. За его спиной Клара тихо сказала:

– Когда ты смотришь в бездну, Артур… помни, что она может ответить.

Он улыбнулся, не оборачиваясь.

– Надеюсь на это.

ГЛАВА 1. ОБНАРУЖЕНИЕ

Два месяца спустя Артур стоял на взлётной полосе в Лиме, вжавшись в жаркое марево перуанского солнца. Воздух дрожал, пах керосином и пылью. Рядом гудел мотор небольшого грузового самолёта – старый De Havilland Twin Otter, облупленный, но надёжный. На борту – его команда и оборудование, собранное из лучших остатков прошлых грантов и пары «неофициальных» поставок.

Клара проверяла списки на планшете, её пальцы скользили по экрану с нервной точностью.

– Ты взял вакцины?

– Против жёлтой, малярии, брюшного… да. Против неизвестного – нет, – ответил Артур.

Она бросила на него раздражённый взгляд, но промолчала. Она знала: он не верит в вакцины против того, что ещё не понял. К ним подошёл мужчина в выцветшей униформе – высокий, худощавый, с короткой бородой и татуировкой якоря на шее.

– Капитан Йорген Салль, – представился он, пожимая руку. – Вёл экспедиции на реке Пурус, возил исследователей и контрабандистов. Не делаю различий, если платят вовремя.

– Мы не контрабандисты, – заметила Клара.

– Я тоже не моралист, – ответил Йорген с кривой усмешкой.

Он скользнул взглядом по контейнерам с маркировкой N-3X / Neurological Samples.

– Что в них?

– Исследовательское оборудование, – коротко ответил Артур.

– Ага. Все так говорят, пока не начинается утечка и кто-нибудь не вырастает третьей рукой.

Клара фыркнула, но Артур только улыбнулся – ему нравились такие люди. Практичные, грубые, не задающие лишних вопросов. Чуть поодаль стоял доктор Мигель Рамос – биохимик, младший сотрудник проекта. Молодой, худой, с вечной тревогой в глазах. Он проверял инвентарь: шприцы, герметичные пакеты, переносной ПЦР-сканер.

– Доктор Ван Хорн, – окликнул он, – если температурный режим нарушится, образцы РНК деградируют.

– Не нарушится, – спокойно сказал Артур. – Это не образцы. Это начало новой главы.

Рамос хотел что-то сказать, но в этот момент над головой рявкнул двигатель, и пилот жестом пригласил их к посадке.

Самолёт поднялся над Лимой, оставляя под собой хаос города, переходящий в зелёное море Амазонии. Сквозь иллюминатор Артур наблюдал, как бесконечные кроны деревьев образуют живое полотно – пульсирующее, тёмное, будто скрывающее под собой нечто древнее. Он чувствовал – там, внизу, ждёт ответ.

Посёлок Сан-Хасинто не был отмечен на большинстве карт. Несколько десятков хижин, вздыбленная глина дороги, маленькая миссионерская клиника и выжженное солнцем поле, служившее взлётной полосой. Жара ударила сразу – вязкая, гниющая. Воздух пах рыбой, дымом и потом. Клара смахнула пот со лба.

– Здесь можно сойти с ума за сутки.

– Или найти бессмертие, – ответил Артур.

Они шли по деревне – тихой, словно затаившей дыхание, тропической деревушке, приютившейся на самом краю мира, где жаркие джунгли Бразилии незаметно перетекают в густые, влажные леса Перу. Воздух был густым от влаги и аромата прелых листьев, смешанного с дымком тлеющих очагов и терпким запахом специй, забытых на кухонных плитах. Солнце, уже клонящееся к закату, пробивалось сквозь пальмовые ветви и банановые листья, отбрасывая длинные, дрожащие тени на глиняные стены хижин и потрескавшиеся деревянные настилы.

Людей почти не было. Ни детей, гоняющих босиком по узким тропинкам между домами, ни женщин, смеющихся у колодца, ни рыбаков, возвращающихся с реки с корзинами, полными сверкающей чешуёй добычи. Лишь изредка где-то вдалеке слышался приглушённые звуки тропических животных, будто предупреждающее о чём-то невидимом.

А те немногие, кто остался, прятались за ставнями и занавесками из грубой ткани, выглядывая наружу с тревогой в глазах. Их лица – смуглая кожа, обожжённая солнцем, глубокие морщины от жизни под тропическим небом – были напряжены. Кто-то держал в руках обереги, кто-то шептал молитвы на языке предков, а кто-то просто молча следил за чужаками, не зная – несут они помощь или смерть, и стоит ли им бежать, пока не стало слишком поздно.

Деревня будто ждала чего-то… или кого-то. И каждый шаг путников по её пыльным улочкам эхом отдавался в этой напряжённой тишине, как удар в барабан перед грозой.

Маленькая деревенская больница – если её вообще можно было так назвать – ютилась в конце узкой тропы, между банановыми рощами и зарослями гибискуса, будто сама природа пыталась скрыть её от посторонних глаз. Это было одноэтажное строение из выцветших досок и гофрированного железа, крыша которого скрипела под тяжестью тропических дождей, а стены покосились от сырости и времени. Из нее вышел местный врач – мужчина лет пятидесяти, в льняном халате, с усталыми глазами. Он представился:

– Доктор Мендоса. Я просил помощи, но не ожидал, что пришлют целый научный десант.

Он повёл их внутрь. Внутри царила тяжёлая, липкая духота, несмотря на открытые окна, в которые вползали звуки джунглей – крики птиц, жужжание насекомых и далёкий рокот реки.

В помещении пахло дезинфекцией и смертью – резкий, химический запах хлорки едва маскировал сладковатую вонь разложения и пота, пропитавшую стены, простыни и даже воздух. На деревянных койках, покрытых потрёпанными матрасами с прорехами, лежали больные. Все до одного привязаны к кроватям по рукам и ногам. Они не стонали, не просили воды – просто лежали, вялые и безвольные, словно тряпичные куклы, забытые в углу после игры. Их тела были обмякшими, будто душа уже начала покидать их, оставляя лишь оболочку.

Кожа у некоторых приобрела сероватый, почти земляной оттенок – признак лихорадки, что не отступала ни днём, ни ночью. Глаза – мутные, без выражения, будто смотрели сквозь стены, в никуда… А у других они были красными, налитыми кровью, будто вот-вот лопнут от внутреннего давления болезни, что точила их изнутри.

В углу, за занавеской из мешковины, на табурете сидела пожилая медсестра в выцветшей униформе. Она молча перематывала бинты, время от времени бросая взгляд на вход – не появился ли кто с лекарствами, с помощью… или хотя бы с вестью. Но помощь, как и надежда, запаздывала. А джунгли за окном продолжали дышать – глубоко, влажно, безразлично.

– Они не реагируют? – спросила Клара.

– Пока в таком состоянии – нет, —ответил Мендоса.

– Тогда зачем привязали их? – удивилась Клара.

– Потому что они опасны и никто не знает, когда следующий обезумеет – медленно проговорил он.

– То есть мы ничего не знаем о процессе заражения и симптомах?

– Сначала теряют речь, – ответил Мендоса. – Потом перестают есть, пить. В течение нескольких дней или даже недели – вспышка ярости. У всех инкубационный период разный. Взаимосвязи не выявил. Они нападают на всех, кто рядом. После этого снова затихают… до следующей фазы.

– Фазы? – уточнил Артур.

– Да. Кто только заразился у них краснеют глаза, —он указал на койки справа. – После некоторого времени глаза мутнеют. Странно, но стандартные тесты не выявили привычных патогенов: кровь отрицательна по известным штаммам, хотя в тканях и окружающей среде обнаруживаются аномальные вирусные маркеры. Мы отправляли образцы в Лиму – никто ничего не смог определить.

Артур осторожно ступил ближе, будто боясь нарушить хрупкую грань между жизнью и тем, что уже начало её поглощать. Перед ним, на узкой деревянной койке, лежал мальчик – лет десяти, не больше. Его тело казалось слишком маленьким для этой болезни, слишком хрупким для всего того, что с ним происходило. Грудь едва вздымалась под тонкой, пропахшей потом рубашонкой, а руки, тонкие, как веточки мангрового дерева, лежали на одеяле, будто забытые.

Глаза его были открыты – широко, неподвижно, без моргания. Но во взгляде не было ни страха, ни боли, ни даже осознания. Он смотрел сквозь Артура, сквозь стены, сквозь саму реальность – глаза, мутные и стеклянные, как у мёртвой рыбы, выброшенной на берег в знойный полдень. Ни души в них. Ни света.

В одной руке мальчик сжимал деревянную игрушку – грубо вырезанную птицу, возможно, тукан или попугай, когда-то яркий, а теперь потемневший от пота и времени. Он поднимал её с механической, почти гипнотической регулярностью и опускал на край кровати: «тук… тук… тук…».

Звук был тихий, но в этой звенящей тишине больницы он отдавался, как удары в пустой барабан – монотонные, безжизненные, будто отсчитывающие последние секунды чего-то невозвратного. Каждый тук эхом разносился по комнате, смешиваясь с хриплым дыханием других больных, с жужжанием мух над подоконником, с далёким стоном ветра в пальмовых листьях.

Артур замер. Он не знал, стоит ли прерывать этот ритуал – ведь, может, именно в этих ударах мальчик ещё чувствовал себя живым. Или, наоборот, именно так уходил – шаг за шагом, тук за туком, в ту тишину, откуда нет возврата.

– Адаптация, – пробормотал Артур. – Паттерн поведения. Повторение звука, как простейшая нейронная петля.

Клара бросила на него тревожный взгляд.

– Ты говоришь, будто любуешься.

– А разве можно не восхищаться тем, как природа переписывает мозг и адаптация его под себя?

Мендоса тихо покачал головой.

– Вы не понимаете. Они… возвращаются. Те, кто умирает. Мы хороним их – через день-два находим пустые могилы. Земля взрыхлена.

Клара побледнела.

– Вы хотите сказать…

– Я ничего не хочу сказать. Просто рассказываю, что вижу.

Артур, напротив, оживился.

– Это невозможно. Без сердечной активности ткани должны распадаться.

– А может, вирус стимулирует базальную активность ствола мозга, – тихо предположил Рамос. – Если он действует как катализатор, усиливающий электрическую проводимость нейронов…

– Это гипотеза, – сказал Артур. – Но мы её проверим.

Когда они вышли из больницы, солнце уже клонилось к горизонту, окрашивая небо над джунглями в багрово-оранжевые тона, будто сама природа кровоточила. Воздух стал тяжелее – насыщенный влагой, запахом гниющих фруктов и далёких костров. Артур молча застегнул верхний карман рюкзака, где лежали пробирки с кровью больных, а Клара, не оглядываясь, направилась вдоль тропы, ведущей к старому складскому ангару на окраине деревни – единственному месту, где ещё оставалась хоть какая-то тень цивилизации.

Ангар когда-то служил для хранения бананов и кофе, но теперь его ржавые стены и провисшая крыша хранили лишь пыль, обломки ящиков и призраки былой торговли. Они быстро привели его в порядок: расставили складные металлические столы, подключили переносной генератор – он тут же ожил глухим, утробным гулом, будто разбуженный из долгого сна. От его вибрации по полу пошли мелкие дрожания, а в воздухе запахло горячим маслом и озоном.

Над столами загорелись лампы на штативах – их свет был неровным, жёлтым, мерцающим, как пламя керосиновой лампы. Он отбрасывал длинные, пляшущие тени на стены, делая пространство вокруг ещё более замкнутым, почти подземным. На столах выстроились ряды пробирок, центрифуга с тихим жужжанием начала раскручивать образцы, а вдоль краёв – строго, почти как в музее – выстроились герметичные контейнеры с чёткой, чёрной маркировкой: NEXUS EXP-01. Ни этикеток, ни пояснений – только этот код, будто печать тайны, которую они сейчас пытались расшифровать.

Клара уже сидела за микроскопом, её лицо освещалось тусклым кругом света от налобного фонаря. Пальцы, привычные к точности, осторожно регулировали фокус. Артур стоял рядом, опершись на край стола, затаив дыхание. На стекле под объективом медленно проступала первая проба крови – тёмная, вязкая, с подозрительными вкраплениями, будто что-то внутри неё… шевелилось.

За стенами ангара джунгли налились ночью. Где-то крикнул попугай, ответил ему далёкий вой – или это был ветер в лианах? Генератор продолжал гудеть, лампы – мерцать, а в этой жёлтой, дрожащей тишине двое людей смотрели вглубь капли крови, надеясь найти ответ… или боясь увидеть правду.

– Коагуляция нормальная, – сказала она. – Но посмотри: количество лейкоцитов в норме, а вот глиальные клетки – сверхактивны. Как будто вирус заставляет их вырабатывать собственные белки.

Артур придвинулся ближе.

– Белки-переносчики. Возможно, они создают мосты между нейронами.

– Мосты, которые ведут к чему?

– К утрате «я», – ответил он тихо. – Когда все связи в мозге становятся общими.

Рамос, сидевший за ноутбуком, поднял голову.

– Вы говорите об изменении сознания?

– Именно, – сказал Артур. – Nexus может быть не паразитом, а архитектором. Он не разрушает разум – он изменяет его, переписывает под себя.

Клара встала.

– Объединяет в безмолвие. В толпу тел, движимых одной волей.

– Возможно, – улыбнулся Артур, – это просто новая форма симбиоза.

В этот момент за стеной послышался глухой звук. Сначала один, потом второй. Кто-то стукнул в металлическую обшивку.

Йорген выглянул наружу.

– Всё нормально, – сказал он. – Проводники вернулись.

Но в голосе его слышалось сомнение. Ночь опустилась быстро. Влажный воздух лип к коже, свет ламп тянул на себя рой насекомых. Артур сидел за журналом наблюдений.

Запись №1:  

Nexus проявляет уникальную способность к слиянию нервных сетей. Возможно, его белковая структура – древний механизм, предназначенный не для уничтожения, а для изменения. Что, если вирус – первичный язык природы?

Он отложил ручку на край потрёпанного блокнота – медленно, почти осторожно, будто боясь нарушить хрупкую тишину, повисшую в воздухе. Чернильное пятно на последней строке ещё не высохло, дрожало, как живое. На мгновение он замер, прислушиваясь – не к своим мыслям, не к стуку собственного сердца, а к тому, что было снаружи.

И там – ничего.

Ни шелеста листьев под лапами ночных зверей, ни стрекота цикад. Даже ветер, обычно неугомонный в этих местах, будто затаил дыхание. Тишина лежала над лагерем тяжёлым покрывалом, плотным и липким, как тропический туман. Слишком тихо. Неправдоподобно тихо. Так бывает только перед бурей… или перед чем-то гораздо худшем.

Йорген, державший ночное дежурство, сидел у входа в ангар, прислонившись спиной к ржавому косяку. В одной руке он сжимал тусклый фонарь с треснувшим стеклом, его луч дрожал на земле, выхватывая из темноты обрывки сухих листьев и следы чьих-то недавних шагов. Вторая рука лежала на колене – напряжённая, с выступающими жилами, пальцы слегка подрагивали, будто готовы в любой момент схватиться за рукоять пистолета.

Его лицо – обычно спокойное, даже грубовато-добродушное – сейчас было напряжено до предела. Брови сведены, челюсть сжата, глаза – прищурены, будто он пытался разглядеть нечто невидимое в глубине джунглей. Капля пота медленно скатывалась по виску, оставляя блестящий след на загорелой коже. Он не шевелился. Не кашлял. Даже дышал тише обычного – будто боялся, что самый лёгкий звук может разорвать эту зловещую тишину и вызвать то, чего все ждали… и чего никто не хотел видеть.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

DARPA (Агентство перспективных исследовательских проектов Министерства обороны США) – это агентство Министерства обороны США, отвечающее за разработку новых технологий для вооруженных сил