Ярослава

Дмитрий Сергиевский

Ярослава

Глава 1.Ярослава

Глава 1. Ярослава

Сны, яркие цветные или черно белые, она помнила. Все до одного.Но до поры до времени. Иногда, проснувшись перебирала их, как большие белые жемчужные бусины в ожерелье и с каждым разом, их становилось меньше,потому что она их сортировала. Некоторые она откидывала в сторону, как бесполезный хлам, чем они и являлись, прям через плечо и мысленно провожала их удивленным взглядом. «Как такая дурь может присниться?» соболезнуя и удивляясь своему мозгу. «Удивительно и несуразно, невозможно бестолково». Вот эпитеты, которыми она их награждала. Бывали и покрепче словечки, но не сегодня утром. Сегодня она проснулась и не помнила ничего.

Рано, не было и четырех. Птицы.Вот что ее разбудило. Они долбили в раму, стуча и ругаясь между собой.Язык она их не знала, но шум разносился по всему периметру парка, окаймлявшего огромную территорию «зоны», как она ее называла. Зона состояла из нескольких зданий. Учебный корпус, в котором обучались все девочки интерната, находилcя в самом центре лесопарковой части, и к нему вели все пешеходные дорожки, там же находились администрация и руководящий состав школы-интерната. Два спальных корпуса были размещены в стороне от главного здания, на расстоянии двухсот метров, стоящие друг за другом, в одном из которых находилась она. Помещение было огромное, больше походившее на больничную палату с рядами коек по обе стороны жгуче-зеленых стен без намека на какие-либо отверстия в виде окон.

«Все, надо вставать», – окончательно проснувшись и откинув одеяло, она встала, потянувшись и окинув взглядом стройные ряды коек со спящими девочками, накинула шорты и майку.

«Надо покормить мою белку», – подумала она. Белка жила в глубине парка, на единственном находящемся среди всего многообразия деревьев, растительности и кустарников многострадальном дубе, как она его называла. Его кора была сплошь испещрена разными надрезами и надписями, сделанными множеством бестолковых недорослей, которые обучались в данном учреждении, большей частью с отрицательным результатом для них и окружающих.

– Белка, – позвала она, подойдя к дереву и пытаясь разглядеть сквозь зеленоватую крону пушистый комок, похоже, единственное существо на этом клочке земли, которого она действительно любила.

Сверху полетел желудь, и следом высунулась морда белки, которая, хитро поводив носом и свистнув, наконец мелкими перебежками начала спускаться с верхушки многовекового дерева.

Она достала из кармана заранее припасенное лакомство, кусочек морковки, и протянула в раскрытой ладони, пытаясь как можно ближе дотянуться до мордочки зверька. Она не успела понять, как это произошло, как в одно мгновение морковь исчезла с ее руки, и белка, взмахнув хвостом, моментально скрылась из вида.

«Ладно, надо идти, скоро завтрак», – подумала она, с тоской еще раз посмотрев наверх и увидев только зелень листвы, которая удивительно была похожа на цвет стен в их спальне, развернулась и бодро зашагала в сторону спального корпуса.

Глава 2."Лохушка"

Глава 2. «Лохушка»

Это случилось во время завтрака. Ничего не подозревая, как всегда вся в своих мыслях, она машинально зашла в общую столовую и двинулась к раздаче. Взяв поднос, она успела только посмотреть на тарелку с кашей, как сквозь ход ее мыслей услышала противно писклявый голос:

«Ты куда лезешь, лохушка», – раздался голос сзади, и она почувствовала, как ее поднос вместе с кашей подлетел кверху, тарелка, сделав пару оборотов, грохнулась об пол, измазав остатками каши пространство в радиусе двух метров.

Когда-то давно, когда еще родители были живы, мать принесла стопку книг, среди которых был философский трактат Сенеки «Нравственные письма к Луцилию». Она, как всегда, с жадностью и нетерпением принялась поглощать новую книжку, и что удивительно, она ей понравилась, хотя была написана несколько мудреным языком и описывала различные простые ситуации в жизни, как возможное понимание времени и воздействие его на человека, смерть, как абсолютно вечную вещь в мироздании и никуда не уходящую из века в век, что ее больше всего бесило, но более всего в книге ее восхитило отношение так называемых стоиков к множественным негативным действиям и их последствиям на окружающие вещи, людей, животных, природу и мир. Так вот, по их философии, на любой негативно презрительный выпад в свою сторону в виде криков, оскорблений, словесных ударов и других мерзко выглядящих для нормальных людей поступков нужно было застыть, как египетская мумия, умершая тысячу лет назад, и никак не реагировать. В этом, конечно, что-то было здраво позитивное по отношению к своей психике, даже можно сказать, жизнеутверждающее и философски превозносящее себя над истеричным объектом, но не в этот раз, подумала она и, оценив ситуацию за долю секунды, видя парящий пластиковый поднос, словила его одной рукой и с разворота плашмя влепила обидчице, мысленно попросив прощения перед стоиками за свой необдуманный поступок.

После этого начался бедлам – крики, визг и болезненный вопль, который относился к ней: «Конец тебе, Обухова!».

«Ну все, – подумала она, приготовившись отражать следующую атаку, – надо стоиков перечитывать». Внезапно шум в столовой перекрыл более резкий металлический визг, переходящий в, можно сказать, пожарную сирену, если бы по периметру столовки находилась звуковая и всячески предупреждающая различного вида сигнализация, то вся она, наверно разом сработала бы, мигая и предупреждая о явно критической ситуации.

– Обухова, к директору! – Все крики разом затихли, на входе стояла замдиректора интерната собственной персоной, пожалуй, самый последний человек, которого она бы хотела увидеть в данной ситуации. Она представляла собой пародию на старуху Шапокляк из знаменитого на всю страну мультфильма «Крокодил Гена», такая же худоватая, низкорослая, как будто Бог подразумевал и рассчитывал использовать ее совсем в другом месте, никак не на месте высокообразованного и педагогически подкованного преподавателя учреждения высокого звания школы воспитания подрастающего поколения в духе заветов товарища Макаренко. Очки ее, занимавшие большую половину ее морщинистого лица, висели на ее островатом, как клюв у орлана, носу. Все остальное, включая торчащие в стороны уши, вздыбленные седые волосы и завершающий, как окончательный итог всему этому недоразумению, черный костюм, похоже, на два размера больше, чем требовалось, окончательно подводил отрицательную в плане внешнего образа черту под обликом второго человека в руководящем составе данного образовательного учреждения.

– Иду, – перешагнув через лежащую с ошарашенным видом обидчицу и зло окинув презрительным взглядом двух ее подруг, разом от нее отпрянувших в обе стороны, она с гордо поднятой головой и ликованием в душе, потому как краем глаза заметила возбужденное перешептывание девочек за столами, двинулась к замдиректора.

– Ты что устроила, Обухова? – дернув ее за рукав и буквально волоча за собой к выходу, зло прошипела она. – Драку в столовой устроила, девочку покалечила ни за что, завтрак сорвала, – практически в одно предложение выпалила она, тяжела дыша от неимоверных физических усилий, которые прикладывала, таща ее за собой, скорее всего, по направлению к административному зданию.

Глава 3.Потеря сознания.

Глава 3. Директриса. Потеря сознания.

Расстояние в несколько сот метров до него они преодолели как спринтеры, бегущие стометровку, друг за другом, с максимальным ускорением на последнем этапе перед входными дверями. Мысленно Ярослава была спокойна, хотя понимала, что впереди ожидает встреча с директрисой, и принимая во внимание, что, скорее всего, со стороны стычка в столовой выглядела, мягко выражаясь, мерзко, она была спокойна, можно сказать, умиротворена внутренне и в гармонии с собой, в принципе, как всегда. Пролетев по лестнице на второй этаж, на ходу чуть не сбив пару мирно спускающихся девушек, они наконец добрались до финальной цели в виде коричневых двустворчатых дверей, на одной из которых красовалась металлическая табличка «Красильникова Ольга Николаевна – директор интерната», выполненная золотым тиснением на черном матовом фоне.

– Жди здесь, – зло прошипев ей, бросила вполоборота Агриппина Эдуардовна, нужно сказать, что ей всегда хотелось посмотреть на ее родителей, которые, видимо, были еще те люди старой коммунистической закалки, которые просто не рассматривали в принципе нормальные имена для своих детей, хотя ее имя тоже не ахти какое, прямо переносящее всех, кто его слышал, в светелку какого-нибудь князя Олега, с мечами, развешанными по стенам, иконами и другими разными атрибутами двенадцатого века. Она хихикнула про себя, представив себя с кучей детей и женой какого-нибудь князя в осаждаемой крепости, но весь ее романтическо-мелодраматический поток мыслей был грубо прерван распахнувшейся дверью и появившейся злой и метавшей молнии во все стороны Агриппины.

– Заходи, – процедила она сквозь зубы, пропуская ее внутрь прямоугольного кабинета с длинным деревянным столом, в конце которого сидела миловидная женщина лет тридцати пяти.

– Вы свободны, Агриппина Эдуардовна, мы поговорим с Ярославой, – спокойным мелодичным голосом проговорила, обращаясь к своей коллеге, женщина, сидящая в мягком кресле директора интерната.

После того как дверь захлопнулась с громким недовольным стуком, воцарилось напряженное молчание, каждый из них посмотрел друг на друга, и наконец, Ольга Николаевна начала с едва видимым неудовольствием:

– Доброе утро, Ярослава.

– Здравствуйте, Ольга Николаевна.

– Я всегда считала тебя уравновешенной и спокойной девочкой, что случилось, объясни, пожалуйста?

– Знаете, Ольга Николаевна, – начала она, – я всегда считала, что существует несколько архетипов человека, и для себя я выделила Смирнову и ее подруг в отдельный вид, с которыми абсолютно бесполезно разговаривать, да и бессмысленно по сути.

– Ты хочешь сказать, что все это безобразие в столовой – дело рук самой Смирновой и ее подруг?

– Вы знаете, что я не начинаю первой, меня интересуют более прозаические вещи в виде математических формул или возможности понимания сущности и структуры материи как основы мироздания, но никак не склоки и драки, – ответила она.

Ольга Николаевна пристально посмотрела на нее, и взгляд ее чуть потеплел – перед ней стояла высокая и стройная девушка с несомненно незаурядными способностями, хотя ей было около 16 лет, но спектр ее интересов был до такой степени широк и многогранен, что периодически она воспринимала и разговаривала с ней как с более высокообразованной и эрудированной личностью, чем воспринимала себя сама.

– Но несмотря на это, я не думаю, что требовалось распускать руки.

– Может быть, вы и правы, – вслух сказала девушка с ярко-рыжими волосами, а про себя добавила: «но не в этот раз».

В этот момент она ощутила приступ тошноты, как будто она съела что– то крайне омерзительное и скользкое, вроде серо-бурой овсянки, которую постоянно готовили на завтрак, и не сказать, что она ее терпеть не могла, но уж то, что она ее не любила, это было абсолютно точно. А дальше начали происходить совсем уж странные вещи, которые с ней до сегодняшнего дня никогда не происходили – воздуха ей стало не хватать от слова совсем, параллельно с этим в ее сознание вихрем ворвался гудящий и мигающий всеми огнями поезд, он дудел изо всех своих сил, не в силах остановиться и притормозить в глубинах ее мозга, а потом один за одним с небольшими голубоватыми хлопками вагончики начали взрываться и пропадать в голубовато серой дымке ее сознания, цепляясь из последних сил за уплывающую действительность в виде таявшей на глазах Ольги Николаевны, в конечном итоге она провалилась в темноту.

Глава 4.Старая ведьма.

Глава 4. Старая ведьма

– Ярка, подь сюды! – Старуха сидела в глубине избы и что-то толкла в миске, сидя за столом, волосы ее спадали длинными серебряными прядями вдоль сгорбленных плеч, и сама она была тощая, как кобыла, которую не кормили, наверное, пару недель и нещадно лупили, заставляя пахать не одну хозяйскую делянку. – Дырку на печи протрешь и провалишься в преисподнюю, там тебя черти да и зажарят.

И она засмеялась глухо и жутко, заходясь кашлем и плюясь, чуть ли не затушив единственный огарок свечи, освещавшей небольшую часть убогой, практически без какой-либо утвари, комнаты.

Мозг Ярославы возмутился, взвизгнул и метнулся в разные стороны, пытаясь выбраться из западни, которую ему преподнесла реальность, более подходящая под настроение в сумасшедшем доме.

– Что визжишь, как поросенок недорезанный, подь сюды, сказала, а не то повешу вниз головой, будешь весь день головой вниз висеть, кровью изойдешь.

Она лежала под какими-то огрызками, похожими на сшитое из разных лоскутов одеяло, воняло оно дымом, мышами и еще чем-то, неуловимо заполняющим и обволакивающим всю комнату невообразимым запахом, похожим на смесь трав, старости, дыма и черт знает чего еще, создавая невыносимую атмосферу зловония. Пытаясь защититься от этого запаха, Ярослава с брезгливостью отшвырнула подобие одеяла в сторону и тут же услышала шипение и почувствовала острую боль в ноге. Из-под одеяла вылезла злая морда черного лоснящегося кота, с утробным злым рыком уставившегося на нее со злостью.

– Васька, а ну брысь отсель, – старуха гаркнула на него, – а то Ярка-доярка сбежит от нас, – и опять зашлась ледяным замогильным смехом, плюясь во все стороны.

– Вы кто? – с трудом выдавила Ярослава, пытаясь совладать со смесью ужаса и страха, накатывающих на нее волнами и не отпускающих ее ни на секунду.

– Конь в пальто, – прошамкала она, видимо, зубов у нее тоже было минимальное количество, если не сказать совсем не было. – Ведьма я, не видишь, что ли, спускайся уже, вечерять будем, – добавила она, не прекращая тереть что-то в ступке.

Ярослава пыталась обуздать свои бешеным аллюром несущиеся в разные стороны мысли, но в связные предложения они не складывались, да и к тому же сердце билось так, что готово было выскочить и умчаться от хозяйки куда угодно, лишь бы не находиться в этом богом забытом месте.

«Дыши, – приказала она себе, – глубже, раз, два, три» – и продолжая считать, медленно начала свой спуск с обмазанной глиной, потрескавшейся со всех сторон печи.

Наконец, кое-как спустившись и пытаясь проскользнуть мимо старухи, вполоборота сидящей к ней, она боком, тяжело дыша, уселась на последний скособоченный стул недалеко от ведьмы.

– Я умерла? – только и нашлась, что спросить Яра.

– Нет еще, но если будешь дурацкие вопросы задавать, то скорее, чем ты думаешь, помрешь, уж я с косой завсегда сговорюсь, – ответила бабка.

«Все, – подумала она, – надо молчать, сама расскажет», – справедливо рассудила она и затихла на своем стуле, обдумывая непростую ситуацию.

Получался какой-то бред, раздумывала она про себя:

«С утра произошла крайне неприятная стычка с однокурсницами в столовой, потом разговор с директрисой, после чего она, похоже, потеряла сознание, а сейчас она находится в какой-то вонючей избе с крайне неприветливой старухой, которая, к тому же, назвалась ведьмой».

– Иди воду принеси из колодца, зелье надо сварить до утра, утром в село пойдешь, главе села отдашь, – надтреснутым голосом проговорила бабка, оставив без ответов еще целую кучу вопросов в ярко-рыжей голове девушки.

– Не пойду, – ответила она.

– Ты дура, что ли, безмозглая совсем, пацан умрет, змея его укусила, – молвила старуха и махнула головой в сторону двери. – Вот там ведра, и дрова не забудь, в сенях они, печь надо разжечь, а то зябко стало совсем.

«Да уж», – подумала про себя Яра, холод в избе стоял такой, что она начала мелко подрагивать все больше и больше, но справедливо заметила про себя, что двигаясь, она хотя бы согреется, встала со стула и направилась в сторону деревянной скособоченной двери, но даже не холод ее погнал из вонючей избы, а любопытство, которое разгоралось в ней изнутри, поглощая внутренний страх и слабость.

Глава 5.Колодец

Глава 5. Колодец

Толкнув полуразвалившуюся дверь одновременно плечом и ногой, она ввалилась в такого же вида сени, чуть не грохнувшись через высокий порог, заставленные всякой разного вида утварью, включая ухваты, палки, метлы разной длины и вида, глиняные горшки и прочую ерунду, которую она видела в лучшем случае в каком-нибудь старом кинофильме, и наконец, разглядев среди всего этого хлама ведра, подхватила их и чуть ли не пробив лбом последнюю на ее пути преграду, выбежала на волю, жадно глотая свежий воздух широко открытым ртом.

Она как будто нырнула в заходящий диск красного солнца, он был огромный и бесконечно разливался во все стороны впереди нее до горизонта, подсвечивая красноватыми отблесками дома близлежащей деревни, находящейся примерно в паре километров от того места, где она находилась.

В памяти нахлынули воспоминания, когда они вместе с отцом ходили в уютный кинотеатр, пахнущий старыми креслами, впитавшими в себя запах множества рассказанных удивительных историй с экрана. После просмотра «Фанфана-тюльпана» она готова была вскочить вместе с главным героем на коня и ринуться в бой с мошенниками и проходимцами, защищая обездоленный народ, и раздавать деньги всем жаждущим направо и налево, но сейчас, когда она с удивлением рассматривала пейзаж впереди себя, то мимолетно он ей напоминал первые кадры «Неуловимых мстителей», где бесстрашные юные борцы с контрреволюционной нечистью скакали навстречу ярко-багровому солнцу и приключениям.

Но в данную минуту Яре бороться было не с кем, разве что с двумя ведрами и колодцем, маячившим впереди нее сероватым несуразным прямоугольником неизвестности. Прошмыгнув вдоль небольшого частокола из разного рода срезанных и сплетенных в подобие забора среднего размера веток, она наконец пробралась к колодцу сквозь влажную и холодную траву, нужно сказать, что она была бы приятная на ощупь, если бы не промочила ей насквозь уже и так заледеневшие ноги.

Сбоку торчал металлический штырь, на котором находился серый всюду потрескавшийся от времени и эксплуатации деревянный барабан и металлическая цепь, свисавшая вниз в колодец, что говорило о том, что ведро, похоже, находилось внизу, в колодце.

«Ладно, все бывает в первый раз», – подумала она, с глухим скрежетом начав вращать ручку, внезапно сзади нее послышался глухой вой, и от неожиданности или испуга она выпустила из рук ручку, цепь с металлическим лязгом понеслась вниз, раскручивая деревянный барабан, и ведро, видимо пустое, с глухим стуком ударилось внутри колодца.

«Что же это такое?» – с замиранием сердца она начала поворачиваться, одновременно пытаясь успокоиться.

Перед ней раскинулся лес, метрах в ста, темный и непроглядный, в каком-то сером тумане или дымке, деревья тянулись к небу, похоже, превозмогая весь этот бледный покров, который не давал им дышать, пытаясь высвободиться из этих пут, деревья рвались вверх к небу. Вой повторился снова, он шел из леса, глухой и злой, он заполнял собой все свободное пространство, мешая нормально мыслить и чувствовать, думать, что это просто звуки леса и не более того.

«Надо действовать быстро», – подумала она про себя, параллельно с этим руки ее начали повторно крутить барабан, хорошо еще, что от удара ведро было заполнено, и за две минуты она набрала оба ведра холодной водой и почти бегом пронеслась по заросшей тропинке к ее теперь единственной защите, которая и выглядела неуютно, и в плане защиты тоже не казалась таким уж неприступным бастионом.

Гл

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.