Очерки Петербургской школы журналистики. К 70-летию Сергея Григорьевича Корконосенко

Впервые обстоятельно вопрос о профессиональном образовании журналистов обсуждался на 3-ем Всероссийском съезде работников печати в начале 1922 года. Съезд констатировал: «Московский институт журналистики прокладывает новые пути в деле профессионального образования в России, вырабатывая в процессе своей деятельности методы преподавания газетоведения»48. На этом форуме была принята развернутая резолюция, в которой ставилась проблема создания высшей профессиональной школы журналистики. Она «должна быть организована в центре по типу специальных практических институтов», задача которых «состоит в подготовке высоко квалифицированных специалистов в той или иной области общественного труда. Высшая школа журналистики должна дать учащимся не только специальные знания, приобретаемые ими в процессе прохождения курса школы в “мастерских газетного дела”, в учебной типографии, в семинариях и практикумах по газетной информации и теории публицистики, но и достаточную общеобразовательную подготовку, без которой не мыслима активная и плодотворная работа на поприще журналистики»49. Такая постановка вопроса носила новаторский характер, так как председатель Научного совета Наркомпроса М. Н. Покровский видел главную цель такого института в «вооружении учащихся сугубо практическим навыком и умением»50.

Съезд предлагал Московскому институту журналистики целую программу совершенствования его деятельности. Он считал, что преодоление кризиса журналистики, «успешное разрешение задачи улучшения советской и партийной печати тесно связано с подготовкой значительного кадра опытных газетных работников, способных не только овладеть техникой газетного дела. Но и стать идейными руководителями нашей печати». В документе съезда отмечалось: «Первой серьезной попыткой организации высшей профессиональной школы журналистики в России является Московский Институт Журналистики, который ставит себе задачей дать советской и партийной печати вполне подготовленных газетных работников во всех областях газетного труда: редакторов, заведующих редакционными отделами, секретарей, хроникеров, выпускающих и т. д.». Институту предлагалось в общей системе преподавания уделять значительное внимание разработке новых специальных курсов: основам газетного дела, газетной информации и теории публицистики; практическим занятиям студентов в семинарах и в кабинете газетной техники, где студенты «должны на практике знакомиться с техникой набора, верстки и выпуска газеты»51.

Работа по решению кадровых проблем журналистики была продолжена на расширенном пленуме Центрального бюро Секции работников печати, проходившем 1‒6 октября 1922 года. На нем присутствовало 40 деятелей журналистики, представлявших, кроме Москвы, Петроград, Архангельск, Тулу, Воронеж, Курск, Саратов, Самару, Тамбов, Харьков, Киев, Екатеринбург, Астрахань, Область немцев Поволжья, Татарскую республику, Крым, Сыр-Дарьинск52.

Повестка дня пленума включала вопросы:

1. Задачи печати в условиях новой экономической политики.

2. Отчет Президиума Центрального бюро Секции.

3. Доклады с мест.

4. Очередные задачи профессионального объединения работников печати.

5. Экономическое положение работников печати.

6. О деятельности Института журналистики.

7. Текущие дела: а) о журнале «Журналист», б) об авторском праве. Здесь же сообщалось об идущем сборе средств в «железный» фонд «Журналиста» ‒ собрано 350 тыс. руб. в дензнаках 1922 года53.

С основным докладом «О задачах печати в условиях нэпа» 1 октября выступил заведующий Агитпропотделом ЦК РКПб А. С. Бубнов. Он подробно остановился на идеологических опасностях, возникших в условиях нэпа для рабочего класса и партии. «Идейный кризис в нашей печати, ‒ подчеркнул Бубнов, ‒ проистекает отчасти от хозяйственно-экономического. Это привело к сокращению числа газет, их тиража… буржуазное и мелкобуржуазное влияния идут, главным образом, через печать и литературу… Нарождающаяся новая нэповская печать несет моральное разложение в читательские массы. Но и партийно-советская печать не чужда этих нездоровых влияний»54. Газеты замкнулись на городского обывателя. Среди их сотрудников много неустойчивой к воздействиям нэпа молодежи, в политиках – много «несложившихся» членов партии.

Прения по докладу длились до двух часов ночи. В них участвовало 13 человек. В ходе прений проявилась озабоченность выступавших состоянием Союза журналистов, говорилось о необходимости сплочения работников печати в «дружную семью для борьбы с буржуазным и мелкобуржуазным влияниями». Профессиональное объединение журналистов «должно всемерно способствовать поднятию их культуры и политического уровня»55.

2 октября состоялся отчет президиума Центрального бюро. С ним выступил С. Ингулов, рассказавший о текущих делах Секции работников печати и заметивший, что проходящий пленум и журнал «Журналист» «положат начало органической работе и связи внутри Секции». Ее массовая работа будет проходить через журнал, Институт журналистики и Дом печати.

Лидеры журнализма на этом форуме подошли к решению проблем журналистики всесторонне и с комплексным охватом. Вопросы образования кадров печати, повышения их культурного уровня на пленуме, уже учитывавшем задачи, поставленные 3-им съездом журналистов, рассматривались с практической стороны. Руководители Секции отчетливо понимали остроту проблемы подготовки новых кадров журналистики и необеспеченность ее необходимой литературой по вопросам печати. В связи с этим ЦБ предлагало56:

‒ войти в тесную связь с издательством «Работник просвещения» и организовать совместно с ним и развивать собственное издательское дело;

‒ совместно с Московским институтом журналистики «поручить ряду авторов и, в первую очередь, лекторам Института выпустить и в дальнейшем выпускать книги и брошюры, посвященные вопросам истории, теории и практики печати и технике газетно-журнального дела»;

‒ нацелить журналы «Журналист» и «Современник» (издание института) на повышение знаний сотрудников печати: «Журналист» ‒ «на пропаганду и агитацию практического опыта, «Современник» ‒ на вопросы истории, теории и практики печати, техники газетно-журнального дела.

Доклад ректора МИЖа Новицкого был выслушан участниками пленума с большим интересом. В постановлении по этому докладу особо подчеркивалось то, что в деле профессионального образования журналистов в России «прокладываются новые пути», «вырабатываются новые методы преподавания газетоведения». Пленум предлагал57:

‒ признать Институт журналистики «ударным учебным заведением» и «поставить его в отношении материального обеспечения в одинаковые условия и с Коммунистическим университетом им. Я. Свердлова, и с Университетом трудящихся Востока»;

‒ привлечь к преподаванию в МИЖе «всех видных работников партийной и советской прессы»;

‒ просить ЦК РКП прикрепить к Институту журналистики в качестве преподавателей тт. Бухарина, Радека, Сосновского, Бубнова, Стеклова, Батурина, Фриче и др.;

‒ признать необходимым организовать при Институте журналистики краткосрочных (трех или четырех месячных) курсов для старых работников печати с целью поднятия их квалификации;

‒ сам Институт журналистики должен развить дело издания книг и учебных пособий по газетоведению. Пленум одобрял предпринятое институтом издание журнала «Современник», «Записной справочной книжки журналиста» и лекций, читаемых в Институте по информации, технике и организации газетного дела58.

Предложения журналистов получили поддержку Совещания заведующих агитационно-пропагандистскими отделами партии 30 декабря 1922 года, в резолюции которого «Очередные вопросы печати» подчеркивалось большое значение МИЖа в решении кадровых проблем. Совещание предлагало партии приравнять статус Института к коммунистическим вузам и вообще помочь ему59.

Выдвинутая журналистами в 1922‒1923 годы программа подготовки кадров в основном будет осуществлена, что способствовало преодолению кризисных явлений в журналистике и улучшению ситуации с ее кадрами.

Имея в виду идею о реорганизации МИЖа, заложенную 3-им съездом журналистов, С. Муравейский в статье «Подготовка работников печати» писал в 1926 году: «Логическим выводом из этого постановления съезда ‒ было решение Коллегии Наркомпроса реорганизовать Московский институт журналистики в подлинное высшее учебное заведение с 3-х годичным курсом обучения». 4 ноября 1923 года состоялось аналогичное постановление Совета Народных Комиссаров и институт был преобразован в Государственный институт журналистики» (ГИЖ), «фактическим организатором» которого был Новицкий60. Преобразование института в ГИЖ было отмечено торжественным заседанием в Театре Революции. На нем присутствовали А. В. Луначарский, Н. Л. Мещеряков, С. И. Канатчиков и др. Приветствие от ЦК партии огласил Ем. Ярославский61.

В 1924 году ГИЖу был придан статус коммунистического высшего учебного заведения (комвуза), что в тех условиях обозначало партийную школу, готовившую руководящих работников высшего звена, имевших, как правило, пролетарское происхождение62. Вот как это зафиксировано в «Правилах приема в Государственный институт журналистики на 1927‒28 уч. год»: «Государственный институт журналистики является высшим коммунистическим учебным заведением и ставит своей задачей подготовку квалифицированных партийных работников в области печати»63.

«Известия» 2 июля 1924 года в заметке «Подготовка журналистов» сообщали: «Государственный институт журналистики переходит из ведения Главпрофобра в Главполитпросвет и приравнивается в отношении снабжения и укомплектования слушателями к коммунистическим университетам. Укомплектование ГИЖа студентами на предстоящий учебный год производится по разверстке местными партийными организациями».

ГИЖ рассматривался как прямое продолжение Московского института, о чем свидетельствует широко отмеченный в ноябре 1924 года его трехлетний юбилей. Помимо приветствия ЦК РКПб, в адрес ГИЖа поступили приветствия от Исполкома Коминтерна, ряда международных организаций. В самом ГИЖе 22 ноября была выпущена специальная газета64. Вместе с реорганизацией института произошло существенное улучшение его материально-технической базы. ГИЖ получил недалеко от центра Москвы новое просторное здание на Мясницкой (Первого мая) улице, расширились возможности практики студентов и издательской деятельности института: был налажен выпуск учебной литературы и пособий. С августа 1925 года стала выходить учебная газета «Гижевец»65.

Был усилен по партийной линии преподавательский состав института, ректором в 1925 г. был назначен С. Д. Муравейский. Перед студентами выступали видные деятели партии, редакторы газет и журналов и публицисты А. В. Луначарский, М. С. Ольминский, Л. Д. Троцкий, М. И. Ульянова, Ю. М. Стеклов, С. Б. Ингулов и др.

Правилами приема в ГИЖ учащиеся в нем обеспечивались общежитием, питанием, стипендией, обмундированием, письменными принадлежностями66. Студенты и преподаватели могли пользоваться услугами хорошо укомплектованной библиотекой института и «типизированной библиотекой» Научного кабинета Дома печати Секции работников печати. В этой библиотеке к 1930 года насчитывалось более 3500 единиц хранения: периодика и литература по журналистике, произведения на русском и на иностранных языках (эти сочинения закупались и выписывались)67.

Абитуриенты проходили довольно жесткую процедуру отбора. На местах они подвергались «предварительной проверке». Всем партийным организациям предлагалось отнести к отбору направляемых в институт с максимальной серьезностью. Они должны быть «пропущены на местах через отборочную комиссию при губкомах или нац. ЦК, при которых производится и медицинский осмотр командируемых». Правление Института имело право направить в такую комиссию своего представителя. Комиссия выдавала на руки абитуриенту личное дело с ее постановлением. Кроме того, существовала разверстка мест для поступления в ГИЖ: ЦК ВКПб – 10, ЦК КПбУ – 8, ЦК Белоруссии – 4, Крымобком – 2, Татобком – 4, Калмыцкий обком ‒1 и т. д68.

Помимо знаний определенного уровня, умения «ориентироваться в текущих политических событиях», правильного понимания решений партийных съездов и последних пленумов ЦК ВКПб, поступавшие в Инмтитут должны были иметь «производственный стаж физического труда в промышленности или сельском хозяйстве не менее 2 лет», «партийный стаж не менее 3 лет», «возраст – от 22 до 32 лет». Преимущество при этом отдавалось «участникам гражданской войны, служившим в рядах Красной армии». Абитуриентам из национальных меньшинств предоставлялись определенные льготы и послабления в требованиях69.

Программа, по которой занимались студенты ГИЖа в период нэпа, основывалась на международном и российском опыте журналистики, теоретических разработках о печати и публицистике, проделанных как до Великой русской революции, так и после нее. «Методы преподавания газетоведения, выработанные ГИЖем, ‒ писал К. П. Новицкий, ‒ в основном совпадают с методами и системой преподавания проверенного почти 25-летней практикой высших школ журнализма за границей… Газетное дело, как предмет преподавания, отвоевало себе прочное место в учебных планах американских и западно-европейских университетов»70. При организации кабинета печати в ГИЖе, например, использовался, по признанию С. Муравейского, «опыт учебной работы ГИЖа и кое-каких заграничных институтов журналистики»71.

В ГИЖе, как и в международных вузах, было налажено преподавание газетоведения, с первого курса читались лекции по «Основам газетного дела»72. В 1924 году издательский отдел ГИЖа выпустил брошюру К. П. Новицкого «Газетоведение, как предмет преподавания». Она имела в приложении программу курса «Основы газетоведения» и литературу к ней. Новицкий, обобщая педагогический опыт, пытался с новых позиций осмыслить и теоретические проблемы этой учебной дисциплины: «Газетоведение, как учение о газете, – занимается изучением газеты и газетного дела, как такового, в его историческом развитии». Новицкий предлагал направления, по которым необходимо вести преподавание и исследование газетного дела:

‒ рассматривать газетное дело с производственно-технической стороны («средства, орудия и способы газетного производства»);

‒ вести статистику, выясняя «количественный состав газетных изданий»;

‒ анализировать содержание газет и его влияния на читателей (автор называет это – «идеологическим изучением»73.

Читавшиеся лекционные курсы в ГИЖе74 можно разделить на три цикла.

Информационный цикл включал основы газетного дела, газетную информацию и корреспонденцию, организацию работы редакции и др.;

Публицистический цикл давал основы творческой аналитики, отраженной в жанрах фельетона, памфлета, очерка. В статье «Теория публицистики – наука о газетных и журнальных статьях (предмет преподавания в Московском Институте Журналистики)» А. Меньшой писал о публицистике как «систематизации и классификации фактов» и умении делать выводы из фактов. «Факты, прежде всего»75. В журнале МИЖа «Современник» была помещена статья преподавателя этого института Н. К. Иванова (Грамен) «Теория публицистики как предмет преподавания» и разработанная им программа одноименного лекционного курса. Автор статьи подчеркивал: «Публицистика (в частности, газетная) – одно из самых мощных, самых скорострельных орудий в руках класса, борющегося за утверждение своей власти»76. Отсюда та значимость публицистики для журналиста, осваивающего основы профессионального творчества.

Цикл политических дисциплин ‒ политэкономия, история общественно-экономических формаций, история ВКПб, история классовой борьбы в России, современное партийное строительство, история рабочей печати и др.

Полученные в ходе учебы знания закреплялись практикой, которой в программе отводилось значительное время. Летом студенты фактически работали на разных должностях в редакциях и отделах печати. Особенности приема и отбора студентов в ГИЖ определяли успешность проходимой ими практики. Редакции с удовольствием принимали гижевцев и помогали им. Тем более, что в этот период получило развитие шефство журналистов над Институтом: правдисты отчисляли ему от своих гонораров ежемесячно 300 руб., сотрудники «Рабочей газеты» ‒ 250 руб., «Экономической жизни» ‒ 80 руб. и т. д. За короткий срок ГИЖ получил от них почти 14,5 тысяч руб., 75% которых пошло на улучшение питания студентов77.

Удивительно то, что прокладывая новые пути в организации учебного процесса, сотрудники еще Московского института журналистики во главе с ректором К. П. Новицким заложили основы к нему университетского подхода: наряду с преподаванием они занимались научно-исследовательской деятельностью, обогащая новыми знаниями, как методику преподавания, так и сам учебный процесс. Успеху в этом способствовала предоставленная Институту типографская база. В Институте была организована группа, «интересующихся теоретической работой»; был создан Научно-исследовательский кабинет; положено начало научным исследованиям, организации «серьезной научной библиотеки по газетному делу». Историк Д. А. Гутнов, исследуя издательскую деятельность ГИЖа, пришел к интересному выводу о том, что в его составе «довольно быстро появилась и вела работу масса редакций, которые, с одной стороны, приносили доход институту, а с другой, ‒ создавали своего рода образовательную среду»78.

1920‒1930-е годы были периодом господства в информационном процессе газеты, что отражало объективный процесс становления цивилизации массовой культуры, сопровождавшийся демократизацией коммуникаций общества и их аудитории, интенсивной технизацией информационного процесса. В научных изысканиях это привело к обособлению особой дисциплины – газетоведения. Сам термин был введен К. Новицким79, который еще в 1919 году читал на краткосрочных курсах для подготовки кадров лекцию по газетоведению.

В 1920-х годах активное развитие науки газетоведения шло во всем мире. К 1930-м годам в мире сложилось два центра этого направления – в Германии и США. В Германии существовали газетоведческие организации, было 9 газетоведческих институтов при университетах, выходили специальные издания, с 1926 года – газетоведческий теоретический научный журнал Zeitungswissenschaft. «О том, что газетоведение получило признание в качестве научной дисциплины, свидетельствует то обстоятельство, что во всех германских университетах, при которых работают данные институты, существуют уже введенные в штат университетов кафедры газетоведения» – писал Ю. Бочаров, участник Международного газетоведческого конгресса в Кельне80.

И в Советской России это направление активно проявляло себя. Уже в 1918–1919 годах в центральной печати обсуждалась проблема, какой должна быть советская газета. Об этом же шла речь на Первом всероссийском съезде советских журналистов (13–16 ноября 1918 года, Москва)81. При открытии съезда председатель Моссовета Л. Б. Каменев сказал: «Мы должны выяснить, каким должен быть тип необходимой для нас газеты…»82. Именно этот вопрос стал одним из главных в докладах Ю. М. Стеклова и Л. С. Сосновского и прениях по ним. Напоминаю, первый советский учебник по журналистике, написанный П. М. Керженцевым и выдержавший с 1919 по 1925 год шесть изданий, назывался «Газета».

Научный центр, каковым становился ГИЖ в период нэпа, сумел немало сделать, об этом свидетельствует не только активная публикационная деятельность его представителей в печати, но и выпущенная его издательством научная и учебная продукция. Уже в 1922 году вышла тиражом в 3000 экз. первая книга-фолиант (476 с.) – «Современник» – журнал науки, политики, литературы, теории и истории журналистики. Она была подготовлена Московским институтом журналистики под редакцией К. П. Новицкого (К. Петровина) и М. Мебеля. Редакция подчеркивала: «Главной задачей “Современник” ставит себе – всестороннее изучение и освещение вопросов, связанных с журналистикой». В 1923 году состоялся выпуск второй книги журнала, подготовленной уже ГИЖем.

Итогом научных изысканий исследователей стал выпуск трудов, заслуживающих внимания и в наши дни83. Особо следует отметить два выпуска томов-фолиантов – «Газетный и книжный мир»84, дающих всестороннее представление о состоянии журналистики к времени их выхода – 1925‒1926 годы. Первый том содержал сведения о 721 газете, 1024 журналах, 37 справочных изданиях, 375 издательствах, 1165 книжных магазинах, 376 железнодорожных киосках, 985 полиграфических предприятиях, 119 бумажных фабриках, 273 агентствах периодической печати и 14 конторах объявлений85. Книга разошлась в течение нескольких месяцев. Ее тираж при объеме 48 печатных листов – 3500 экз., второго тома в 49 п. л. – 3080 экз.

В 1928‒1929 учебном году в ГИЖе была развернута «длительная и страстная дискуссия о газете вообще, об информации в частности, о методах преподавания ее в особенности». В полемике участвовали Д. Бенцман, А. Григоренко, П. Решетников, Ю. Бочаров, М. Браз, М. Левидов и др. В органе Краевого Сибирского бюро секции работников печати «Газетчик» (№ 2‒5) в 1927 г. были помещены «Письма о любви к газете» А. Курса, в 1928 году он же выступил в «Журналисте» (№ 1‒3) по проблемам теории информации, «о принципах строения информационных сообщений» и др86.

Но уже тогда широкий, общецивилизационный подход с учетом международного опыта, как в преподавании основ журналистики, так и в их изучении пытались под разными предлогами (буржуазности, классовости, партийности, троцкизма) сузить. В опубликованной в 1924 году рецензии на книгу Новицкого «Есть ли программа у ГИЖа?» Я. Шафир, инструктор Подотдела печати Агитпропотдела КЦ РКПб87, несколько утрируя положение дел, высказывает мнение о том, что до сих пор настоящей программы обучения журналистики нет, «не сделаны первые шаги в деле создания истории рабочей печати», что является тормозом в развитии ее теории.

Открывая книгу «Вопросы газетной культуры» (1927) словами: «Вопросы газетоведения в нашей печати до сих пор не нашли достаточного освещения», Шафир опять выступает оппонентом ГИЖа: «Государственный институт журналистики вынужден вести преподавание этих специальных предметов без учебника, более того без определенной, четкой системы»88. В Советской России якобы нет ни теоретических работ, ни учебников по журналистике. Все это было не совсем так. Во введении к книге Шафир уже ведет речь о «буржуазном и пролетарском газетоведении».

В 1927 году Отдел печати ЦК ВКПб специально изучал состояние информации в советской прессе и пришел к выводу, что «нередко наблюдаются случаи помещения в газетах неверной информации, проникнутой уклоном в сторону нездоровой сенсационности»89, борьба с которой будет сразу же развернута, что скажется и на теоретических изысканиях. Через три года в новый исторический период теория газетоведения будет предана большевистскими теоретиками анафеме, а ее сторонники будут объявлены «импортерами буржуазного газетоведения», руководство Коммунистического института журналистики (так назывался он к этому времени) посчитают оппортунистическим, оно подвергнется преследованиям90.

Таким образом, становление системы образования журналистов в Советском Союзе шло от кустарных, ремесленнических форм, дававших фрагментарные знания с опорой на практическую необходимость и профессиональные навыки, к созданию института, имевшего новаторскую образовательную программу и дающего по тому времени полноценные знания с учетом мировой и отечественной образовательной практики, традиций отечественного журнализма. При этом в условиях нэпа, так или иначе, еще учитывалась рыночная составляющая информационного процесса, но она, имея в виду контент журналистики, ограничивалась властными структурами. Это отражалось и на учебном процессе, и на часто возникавшей полемике, о чем должен писать журналист. Всеобъемлющая политизация образовательного процесса наступит позже.

У предложенного читателю исторического сюжета возможно и более широкое его обобщение, касающееся темы статьи и вызванное размышлениями ее автора над современной журналистикой и отражением ее состояния в образовательном процессе. Этот сюжет объединяет проблема свободы информационного рынка и ее последствий для функционирования общества, его уровня гласности и информационной безопасности. Если начала XX и XXI веков были периодами, когда рынок стал играть значительную роль в информационном процессе, то период нэпа был периодом вхождения журналистики в экономику, ее переходом на рыночные отношения в советских условиях.

Уже в начале XX столетия журналистика становится самодостаточным явлением. В чем весомое слово сказал бизнес, рынок. Это было продемонстрировано нами при исследовании журналистики тех лет91. Становлению в те годы нового информационного рынка сопутствовала всесторонняя трансформация культуры в целом (все – на продажу!), включая литературный процесс и журналистику. Требования рынка бурно росли. Но не менее бурно на это реагировала оппозиция в лице интеллигенции. В советский нэповский период влияние рынка, как видно, из экскурса в становление образовательной системы, ограничивалось властью. В современной глобализированной медиасреде рынок господствует, является мотором базовой революции информационного процесса. В результате происходит: