Порочные хроники или шелест перемен

Дмитрий Ольховатский

Порочные хроники или шелест перемен

Глава 1

Анна Петровна медленно приоткрыла непослушные веки, поморщилась и, осмотрев с нескрываемой брезгливостью всех присутствующих в комнате, болезненно, с хрипом прокашлялась. Находящаяся в палате немногочисленная массовка, словно по указке невидимого режиссера, ринулась наперегонки к изголовью больничной койки, выдавая на бис пафосную суету. Они наперебой принялись выражать притворное беспокойство относительно самочувствия пожилой женщины и желать здравия. Больная еще больше скривилась и незаметно для окружающих смастерила под одеялом незамысловатую фигуру из трех пальцев, символизирующую ее искреннее отношение к сложившейся ситуации, а также оберег от голодных гиен. Тем временем по палате пронесся легкий вздох облегчения, и лица присутствующих заметно повеселели. Словно туманная дымка на рассвете, по обшарпанным углам казенного помещения стали растекаться произнесенные полушепотом слова воодушевленных «потомков»:

‒ Обошлось!.. Проснулась!..

‒ Да, обошлось, слава богу!

‒ А вы, простите, по чьей линии будете?!

‒ Я по очень дальней!.. У Анны Петровны была сводная сестра, которая, к несчастью,

скончалась еще в младенчестве. Так вот, у этой сестры имелся старший брат по отцу от первого брака их приемных родителей. Ну и…

‒ Просто потрясающая история! Но вы, получается, не прямой наследник?!

‒ Как это не прямой?! Анна Павловна нас признавала!.. Мы открытки на новогодние праздники, да и на майские, всегда отправляли ей!..

‒ Анна Петровна вообще-то она!

‒ Господи, да какая разница!..

‒ Да тише вы!

Воцарилась непродолжительное молчание, в ходе которого несколько пар скорбящих глаз сконцентрировали свое внимание на железной кровати с миниатюрным женским телом. Ходики настенных часов холодными шагами отсчитывали драгоценное время, приближая каждого присутствующего соискателя к заветной цели.

‒ Давайте пока все выйдем и дадим Анне Петровне отдохнуть! ‒ предложил мужчина средних лет с весьма внушительным животом. ‒ Давайте, ну же, давайте! ‒ уже более повелительным тоном потребовал толстяк и, не дожидаясь положительных реакций со стороны посетителей, принялся ненавязчивыми прикосновениями передислоцировать всех несогласных гостей наружу. ‒ Василий, подойди!.. ‒ негромко гаркнул он кому-то, отчего завибрировали стекла в коридоре и больничных палатах. ‒ Будь добр, проводи товарищей, и чаю, что ли, организуй!

Отдельные свободолюбивые персоны хотели воспротивиться и оказать посильное неповиновение, но под напором неоспоримых аргументов вынуждены были подчиниться крупногабаритному «родственнику» и его широкоплечему помощнику Василию.

‒ Какой-то произвол!.. Хамство!.. ‒ униженно возмущались они, переходя неспешно от заветной кровати с маячащим на горизонте наследством к обшарпанному дверному проему.

Дверь в палату с грохотом закрылась, щедро осыпав бетонной пылью и штукатуркой пациентку, которая осталась наедине со своими мыслями и переживаниями. Анна Петровна за долгие годы, проведенные в одиночестве, и не догадывалась о наличии такого количества сердобольных родственников. По воле свыше, крепкими семейными отношениями обзавестись не получилось, детей и внуков у нее отродясь не было, а из самых близких кровных существ значился только старый кот сибирской породы ‒ Тимофей. Анна Петровна отфильтровала по памяти колоритные физиономии незваных посетителей, насколько позволяло ее состояние и когнитивные функции мозга, и осознала с некоторым облегчением, что генетического анализа делать не придется. Некоторых персон она лицезрела в первый раз своей жизни и с искренней надеждой, что в последний. Очевидно, что такому трепетному вниманию практически посторонних людей Анна Петровна подверглась благодаря наличию просторной четырехкомнатной квартиры в исторической части города и небольшому дачному участку с постройками в престижном заповедном месте за городской чертой. Оба этих объекта недвижимости достались пожилой женщине за былые трудовые заслуги от заботливого государства, поверженного на обломках союзной истории, и по скромным подсчетам ушлых специалистов в сфере риэлторских услуг, тянули на весьма кругленькую сумму.

Тем временем группа «переживающей родни» по настоятельной просьбе грубоватого толстяка тихо переместилась к двери с надписью «Клизменная». Аккуратно ступая по кафелю, они вторглись в интимные покои пустующего помещения, где между пациентом и медицинской сестрой выстраивается тонкая нить, состоящая из безграничного доверия, приятной боли и наполненных переживаний. В этом храме резиновых груш между страждущими оппонентами произошло более тесное знакомство. Как и предполагалось, вступительное слово взял самопровозглашенный лидер обретенных Анной Петровной родственников, по виду напоминающий рекламную икону вредного фастфуда, и гарантированно будущий пациент данного лечебного кабинета:

‒ Ну-с дорогие друзья, позвольте представиться: Сухариков Николай Кузьмич, первый заместитель мэра города! ‒ пафосно выдал чиновник и одарил керамическим оскалом голодного хищника немного обескураженных присутствующих, после чего потребовал с нотками явного высокомерия: ‒ Теперь по очереди, не перебиваем, с кем, так сказать, имею честь вести дискуссию?

‒ А вам зачем, если вы не являетесь родственником?! ‒ неуверенно донеслось со стороны команды приунывших посетителей. ‒ Мы вообще отказываемся отвечать на неуместные вопросы!

‒ Хм-м-м… ‒ Заместитель мэра выдал на своем лице первые признаки зарождающегося недовольства: ‒ Значит, отказываетесь?! ‒ Чиновник сделал короткую паузу, в ходе которой звонко цокнул языком, как это делают матерые уголовники в отечественных сериалах. ‒ Насколько стало мне известно, ‒ Сухариков злорадно прищурился, ‒ готов даже пожертвовать своим последним откатом, у нашей больной вообще не было никакой близкой родни! Я лично эту тему проверял, и не один раз! ‒ Николай Кузьмич театрально развел руками: ‒ Откуда вы все свалились вдруг, на мою грешную вотчину, и именно сегодня, вот это на данный момент является открытым вопросом! ‒ Толстяк с негодованием покачал массивной головой с лоснящимися красными щеками и продолжил исполнять роль «крестного чиновника». ‒ Ну, а чтобы удовлетворить ваше чрезмерно нездоровое любопытство относительно собственной персоны, поясню всем сразу, почти бесплатно и только единственный раз!.. ‒ Важный чин сделал несколько характерных для данной ситуации шагов в сторону оппонентов и в зоне физической досягаемости от испуганных жертв выжидающе замер. ‒ Я, как ответственное лицо и представитель администрации нашего города, также являясь главой попечительского фонда «Последний шанс», в течении долгого времени оказывал посильную помощь нашей горячо любимой пенсионерке! ‒ Сухариков протер платком взмокшую лысину и добавил тише: ‒ Частично и чем мог!.. Чеки, естественно, имеются и прилагаются! ‒ для пущей убедительности заместитель мэра извлек на божий свет из пакета с рекламой того самого некоммерческого образования увесистую кожаную папку, которую бережно погладил и продемонстрировал присутствующим. Потрогать ценные документы, а тем более изучить их высокопоставленный господин, естественно, никому не дал. ‒ И если бы не я!.. ‒ высокопарно продолжил чиновник с гримасой оленя, только что совокупившегося на территории соперника: ‒ Кто бы знал!..

‒ Вас в завещании точно не указано! ‒ выпалил с вызовом худощавый паренек лет двадцати пяти, похожий на пронырливого старосту из экологического университета. ‒ Можете не стараться!

Чиновник испепелил молодого наглеца взглядом высокотемпературного мартена и незаметно, тихо ругнул выскочку, отметив его натуральную схожесть с представителем недавно запрещенного движения. После чего он терпеливо аргументировал студенту свое видение возникшего вопроса:

‒ Хм-м-м… Попахивает саботажем, я бы сказал!.. Ну что же… Давайте начнем с того, что завещания просто не существует! Это такой же миф, как и красная родственная смесь в ваших венах!

Представители дружной семьи недоверчиво переглянулись и во избежание большого разоблачительного шухера решили перехватить инициативу и идти до конца:

‒ Вранье!

‒ Чушь! Мы проверяли, завещание имеется!

‒ Не может быть! И мой семейный адвокат уверял в наличии дарственной!

‒ И тем не менее, это так!.. А вы все ‒ аферисты! ‒ Сухариков с неподкупной печалью и смиренно промямлил первую строку из заупокойной молитвы, но с собственными нецензурными дополнениями, после чего продолжил: ‒ Анна Петровна, храни ее Господь, несмотря на мои неоднократные стремления сфокусировать ее драгоценное внимание на финальном отрезке земной жизни, а также на правильном выборе ритуальной компании и поиске достойного наследника, отказалась составлять этот дарственный документ!

Легкое облако разочарования повисло в воздухе, и это чувство искусственного ступора стало очередным источником удовлетворения и неземного экстаза у ответственного городского чиновника. ‒ Ну-с… Вопросов, я так полагаю, больше не имеется, дорогие «родственнички»?! ‒ он максимально одарил презрением присутствующих и крикнул командирским голосом: ‒ Черт подери, минералку нам принесет кто-нибудь?!

Дверь еле слышно отворилась, и чья-то крепкая рука, принадлежавшая, по-видимому, бритоголовому помощнику Василию, услужливо просунулась в комнату с запотевшей бутылкой нарзана.

Заместитель градоначальника облизал соленые губы и, вцепившись в холодный сосуд, с жадностью употребил. Содержимое весьма быстро просочилось внутрь и бесследно исчезло, как выделенные средства на капитальный ремонт ветхого жилья. После чего Сухариков с видом признанного авторитета любезно уместил свой массивный рабочий орган на единственный стул и принялся буравить каждого гостя взором «неподкупного» следователя, получившего конверт с весомым доказательным аргументом. ‒ Коли вопросов не осталось, дорогие, единокровные мои, попрошу всех на выход! ‒ пропел с минорным оттенком высокий чиновник: ‒ Если, конечно, все мои обоснования понятны, инстинкт самосохранения присутствует и разногласий у конкурирующих сторон нет! Трое из пяти гостей машинально подчинились настоятельной рекомендации грозного Сухарикова, но остальная часть несостоявшихся сородичей в лице двух одинаково одетых тетушек упрямо осталась на месте.

‒ А вам чего, нафталиновые мои, особого предложения надо?! ‒ ехидно бросил Сухариков. ‒ Кабинет с восстановительными процедурами и массажем в другом крыле отделения! ‒ Он взял в руки кружку Эсмарха, ознакомительно повертел ее в руках и добродушно добавил: ‒ Здесь комната правды! Почтенные дамы насупились, но пропустили обидные выпады народного слуги мимо ушей и не сдвинулись с места. В течение одной минуты они гипнотизировали высокое лицо, после чего проделали странный языческий ритуал, который включал в себя один разворот на триста шестьдесят градусов и прицельный троекратный плевок в сторону представителя власти, что, по-видимому, являлось поэтапным изгнанием сатаны.

‒ Мы никуда не уйдем! ‒ решительно продекламировали представители культового женского сопротивления. ‒ Правда на нашей стороне!

‒ Мы тоже! ‒ неожиданно взбрыкнул эколог и в три прыжка вернулся на прежнее место дислокации и присоединился к несговорчивым теткам.

Остальные участники этого действа, статная дама лет сорока, с выпирающей лошадиной челюстью, имеющая сходство с находчивым клерком из районного паспортного стола, а также любитель поздравительных открыток, напоминающий ушлого санитара из специальной закрытой лечебницы, пожали молча плечами и пополнили недовольное большинство.

‒ Значит, бунт!.. ‒ Сухариков демонстративно почесал кулаки.

‒ Это и наша квартира! ‒ во всю мощь неокрепших легких крикнул худощавый студент. ‒ Я хоть и не имею кровного родства, но Анна Петровна мне была как родная! То есть, просто родная! ‒ поправился эколог, торопящий желаемые события.

‒ Хм-м-м… Вот, значит, как!.. ‒ заместитель мэра удовлетворенно улыбнулся. ‒ Не имеющий кровного родства!.. ‒ передразнил похоже чиновник: ‒ Хорошо!

‒ Да!.. ‒ с жаром парировал молодой проныра. ‒ Но я помню, как в детстве Анна Петровна по-соседски нянчилась со мной, шлепала по попке и постоянно говорила, что я больше чем родной! Потом мы переехали из этого дома, но это не значит, что я не имею право на свою долю наследства! Да!..

‒ Вечер перестает быть приятным, ‒ хмыкнул Сухариков, ‒ как говорил один классик, перезаряжая свой револьвер!

‒ А я, после того как отсидел, ‒ вдруг подхватил эстафету нравственных откровений любитель поздравительных открыток, ‒ готов был снова вступить на пагубный путь, и если бы не Анна Петровна, так бы оно и произошло! Пошел бы к хозяину по скользкой беспросветной дорожке!

‒ В каком смысле?! ‒ поинтересовался с неподдельным интересом заместитель мэра.

‒ Анна Петровна и ее квартира дали мне надежду и крохотный шанс на исправление, и на то, чтобы снова войти в это общество достойным человеком и начать жить заново!

У Сухарикова от подобного беспринципного монолога, замаскированного под личину смирения и раскаяния, отвисла челюсть, и он, теряя авторитетную маску предводителя и способность контролировать свои мысли, вопросительно, по-глупому, хрюкнул:

‒ Как это?! ‒ Годы, проведенные в заточении, не озлобили меня, а наоборот, пробудили любовь к людям и посадили хорошие семена на благодатную почву!

‒ Какие семена?!.. Что за бред?! ‒ Николай Кузьмич почувствовал нездоровый прилив предынсультного состояния, но, смерив собеседника невозмутимым взглядом, снова взял бразды правления в свои мозолистые ладони и восстановил пошатнувшийся статус-кво. ‒ Вы, насколько я помню, трудитесь в закрытом медицинском учреждении в должности санитара?!