скачать книгу бесплатно
– Да мандраж отпускает, товарищ лейтенант.
– Ну если мандраж, – Тихонов ужом скользнул к ним на позицию, – молодцы, хорошо повоевали, – удовлетворенно произнес он, глядя на трупы полицаев.
– Толку-то, – невесело протянул Иван, нервно дернув головой. Еще одна атака и задавят. Зоя с Ляминым не теряя времени набивали пустые магазины патронами.
– Ну, это мы еще поглядим, – хмыкнул Тихонов, – не думаю, что до темноты полезут, а там часа два продержаться и за нами прилетят.
– А прилетят? – голос Лямина был полон пессимизма.
– Саня обещал, – обнадежил Тихонов.
– Ну, тогда прилетят, – удовлетворенно кивнул Лямин. А Зоя молча смотрела на дырявую фляжку, под которой расплывалось мокрое пятно. Посеченное лицо начало саднить. Стало дергать болью сорванный в горячке боя ноготь. На плече тяжелым грузом, навалилась усталость. Пальцы стали ватными и не послушными, с трудом удерживая такие круглые, такие скользкие патроны. Веки стали слипаться и она сам не заметила, как погрузилась в тяжелую дрему, выронив недоснаряженный рожок из рук на колени. Тихонов аккуратно, чтоб не потревожить девушку взял рожок и продолжил его набивать.
– Умаялась, девочка, – нежно произнес он.
– Умаялась, – согласился Лямин, – Лех, – не по уставу обратился он к командиру, – продержимся?
Тихонов как-то невесело посмотрел на старого, еще с Халхин-Гола товарища:
– Не знаю, Вань. Ладно, вы тут не геройствуйте, особо, – сказал, лишь бы только что-то сказать Тихонов, – Васька-то как?
– Как видишь, – махнул рукой Иван. – В госпиталь ему надо.
Алексей хотел было что-то ответить, но лишь молча кивнул головой и скрылся за зарослями можжевельника.
Шутцманы до вечера в атаку так и не пошли, а едва стало смеркаться воздух прорезал знакомый вой и на склоне начали рваться мины. «Ну, вот и все!» – обреченно подумала Зоя. От мин им спрятаться негде. Неглубокие расщелины в скалах укрытие слабое. И словно подтверждая ее мысли, болезненно вскрикнув уткнулся лицом в камни Ваня. А буквально через несколько секунд обожгло болью бок и спину самой Зои. По телу тут же растеклась предательская слабость.
– Хрен вам! – прошептала девушка, и, выставив наружу автомат, открыла стрельбу. Просто наугад, что бы отогнать врага. К ее радости, немного погодя к ней присоединился автомат Лямина. Жив Ваня! Мины рваться прекратили и над склонами повисли осветительные ракеты, а по скалам защелкали пули. Зоя стреляла, выпростав руку с автоматом из расщелины наружу. Она слышала, как тяжело сипит под ней Сиротинин, на которого она навалилась, закрывая товарища от мин, но сползти, откатиться с него уже не было сил. А еще жутью наваливалось понимание того, что гранатой воспользоваться она не сумеет. Просто не сможет вытянуть кольцо. И застрелиться не получится, руки уже не слушались. Палец судорожно жал на спусковой крючок, но выстрелов уже не было, кончились патроны. И заменить магазин никак! Она смотрела в темное крымское небо, а по лицу катились слезы. Только бы не плен! Ну, пожалуйста! Ну, дай мне умереть! Она неистово молилась неизвестно кому, прося о смерти. А она все не приходила и не приходила. Вот над ней промелькнула какая-то тень, и глаза резануло резким светом. От этого перепада между тьмой и светом стало нестерпимо больно и она потеряла сознание, так и не увидев, как по позициям шутцманов прокатились разрывы бомб, а атакующих полицаев буквально смело очередями крупняка из зависшего над ней вертолета.
[i] Родио?н Я?ковлевич Малино?вский (10 (22) ноября 1898, Одесса, Одесский уезд, Херсонская губерния, Российская империя – 31 марта 1967, Москва, РСФСР, СССР) – советский военачальник и государственный деятель. С декабря 1941 по июль 1942 Командующий войсками Южного фронта.
[ii] Шу?цманша?фт (шутцманшафт нем. Schutzmannschaft), сокр. шу?ма (нем. Schuma), от шу?цман (шу?тцман нем. Schutzmann – сотрудник охранной полиции в Германии до 1945 года) – «охранные команды», особые подразделения, первоначально в составе вспомогательной полиции нацистской Германии на оккупированных территориях в годы Второй мировой войны, карательные батальоны, действовавшие под непосредственным командованием немцев и вместе с другими немецкими частями. Как правило, формировались из местного населения и военнопленных. Позднее на базе отдельных батальонов были сформированы части Ваффен СС.
Члены шуцманшафтов носили немецкую военную форму, но с особыми знаками различия (Schutzmannschaft der Ordnungspolizei – SchuMa 1943 – 1945), на рукаве имели нашивку с надписью «Treu, Tapfer, Gehorsam» – «Верный, Храбрый, Послушный».
Первые батальоны «Шума» стали создаваться немцами в конце июля 1941 года. К концу 1942 года численность «шума» достигла примерно 300 тысяч человек, организованных в батальоны, а также служивших на различных отдельных должностях.
Шуцманшафты разделялись по этническому признаку. Всего было создано 26 эстонских, 41 латвийский, 23 литовских, 11 белорусских, 8 крымско-татарских и 71 украинский батальон шуцманшафта.
IV
Аэродром в Багерово корпус Стаина делил с 15-ой ударной авиагруппой Ставки ВГК под командованием генерал-майора Климова, немногословного, сурового мужика с неприветливым взглядом. Впрочем, вся неприветливость и суровость сразу куда-то делась, когда Иван Дмитриевич узнал, что замом у Сашки служит Яков Яковлевич Гуляев с которым они вместе служили в 1934-ом в авиаэскадрильи особого назначения НИИ ВВС. Да и дислоцировались они в Люберцах, где был ППД корпуса. В общем, с хозяевами аэродрома у корпуса сложились нормальные, даже теплые отношения.
Работа не прекращалась ни днем, ни ночью. Днем с аэродрома взлетали штурмовики и истребители 15-ой авиагруппы, а ночь принадлежала девушкам из ночного бомбардировочного и вертолетчицам. Тяжелая, изнуряющая ночная работа. Взлет, бомбардировка, посадка, пополнить боекомплект и снова взлет. Под утро девчонки буквально вываливались из кабин своих самолетов. Не легче приходилось и вертолетчицам. Заброска в тыл к немцам разведывательно-диверсионных групп, доставка на передовую боеприпасов и медикаментов и эвакуация оттуда раненых бойцов. Приходилось иногда и поддерживать пехоту огнем своих крупняков и РС-ов. Просто чудо, что при такой интенсивной боевой работе девушки пока не понесли ни одной безвозвратной потери среди личного состава, что не скажешь о технике. Был сбит и упал в море недалеко от Феодосии вертолет Кати Юсуповой. Девочек подобрали наши моряки, но машина была потеряна. Сгорели в результате немецкого налета на аэродром два У-2. В других полках корпуса потери были серьезней. Особенно досталось истребителям и штурмовикам, но и работа у них была не в пример сложнее и опасней.
Сашка стоял на краю взлетного поля, задрав лицо к небу. Какое удивительное оно здесь на юге. Яркое, усыпанное мириадами звезд с белой, густой полосой млечного пути, чем-то напоминающей инверсионный след реактивного самолета. Неподалеку раздался нарастающий стрекот моторов, и в небо плавно поднялась пара бипланов. Подошла и молча встала рядом Бершанская. Так и стояли они, ничего не говоря и вглядываясь в звездное небо.
– Как тогда в Тобино, помнишь? Так же стояли, ждали, – нарушил их молчаливое созерцание Сашка.
– Помню, – кивнула Евдокия, закусив губу, – полгода не прошло, а кажется, так давно это было. С неба оставив за собой яркий росчерк, упала звезда. – Загадал?
– Что загадал? – недоуменно повернулся к Евдокии Сашка.
– Желание, – улыбнулась женщина, сверкнув в темноте белизной зубов.
– Зачем? – Сашка и правда не понимал, о чем его спрашивает Бершанская.
– Ты как будто тоже с неба свалился, командир. Поверье есть, если падает звезда, надо желание загадывать.
– Да? – Стаин пожал плечами, – Не знал.
– Мне порой кажется, что ты с другой планеты, – улыбнулась Евдокия, – Самых обычных вещей не знаешь.
И опять наступила тишина. Вдалеке послышался стрекот моторов, и две тени, зайдя на посадку покатились по траве аэродрома. Со стороны Евдокии послышался облегченный вздох. Как же хотелось и Стаину вот так же облегченно вздохнуть. Но рано. Он посмотрел на светящиеся зеленоватым фосфором стрелки командирских часов. Подарок Мехлиса. Странный человек Лев Захарович, жесткий, но и сентиментальный. В Москве перед отбытием сюда в Крым он зашел к Сашке, долго говорил ни о чем, выспрашивал как дела у него, у Вали, а потом сунул Стаину вот эти часы и уехал. Оказалось на фронт. Здесь уже довелось снова встретиться. Но не до разговоров было. Кивнули друг другу, перебросились парой слов и разошлись. Стаин к себе в корпус, а Мехлис в Севастополь.
До расчетного прибытия вертолетов с эвакуируемой группой Тихонова еще сорок минут. А скорее всего и того больше. На войне не бывает, чтобы все шло по плану. Чертовы нервы, чертово ожидание! Никак к нему не привыкнуть! Как там ребята?! Тихонов, Иса, Никифоров полетевший за ними? Зоя Космодемьянская? Надо же! Сама Космодемьянская служит у него в корпусе! Та самая! Он узнавал у Лаврентия Павловича после Белоруссии. Не было в этой истории с диверсиями под Москвой, вот и жива оказалась Зоя. Хорошо бы, чтоб до конца войны, до самой победы! Чтоб все живы были! Эх, не знал про звезду, а то загадал бы! Он с надеждой посмотрел в полное ярких точек мерцающее небо. Но как назло ни одна из них падать не собиралась.
– А ты? – снова первым нарушил затянувшееся молчание Сашка.
– Что я? – словно выныривая из каких-то своих глубоких, очень личных мыслей, зябко, несмотря на теплую ночь, повела плечами Евдокия.
– Загадала?
Бершанская не спешила отвечать. Она стояла обхватив себя руками и смотрела блестящими глазами вперед и вверх.
– Загадала, – наконец ответила она.
– Что загадала? – Сашке было не очень интересно, он сам не знал, зачем спросил.
– Не скажу, – усмехнувшись, задорно с врединкой, по девчачьи ответила Бершанская. Сашке даже показалось, что она сейчас покажет ему язык.
– Ну, и не надо, – пожал плечами он.
Видимо, посчитав, что он обиделся Евдокия тихонько сказала:
– Нельзя говорить. Не сбудется. Примета такая.
– Аааа, – понимающе кивнул Сашка и улыбнулся, – А я думал, большевики в приметы не верят.
– Большевики не верят. А бабы верят. А я, Саша, баба, хоть и большевик, и майор, и, вообще, командир полка. Думала, что забыла, что это такое. А вот нет, – она полувздохнула, полувсхлипнула. Она сама не знала, для чего она все это говорит, по сути, мальчишке, хоть и командиру. Просто эта теплая летняя звездная ночь, запах моря принесенный легким ветерком, еще и упавшая звезда. Как будто и нет войны. Только вот она, проклятая, рядом! А еще этот веселый младший лейтенант Алексей, так трогательно неуклюже пытающийся за ней ухаживать. Только сейчас, она вдруг осознала, что ждет его. Ждет не так, как привыкла на фронте ждать свои экипажи, ставших родными девчонок. А как родного, очень близкого человека. И от этого становилось страшно, а грудь сдавливало тоской и тревогой от жестокого понимания того, что если Леша не вернется, ей будет очень-очень больно.
– Дусь, ты чего? – Сашка с беспокойством посмотрел на Бершанскую. Странная она была сегодня. Необычная. Непривычно мягкая и домашняя что ли.
– Ничего. Нормально все. У нас у баб, так бывает, – горько усмехнулась Евдокия, – не обращай внимания. Никифоров на связь выходил?
– Выходил, – Сашка сморщился, как от зубной боли, – сообщил, что группу забрал из боя, идут домой.
– И все?
– И все, – он сердито плюнул, – сама же знаешь, какая у нас связь!
– У вас она хоть в принципе есть. У меня девчонки вообще без раций летают.
– Сами отказались, я вам давал рации, – буркнул Сашка. Бершанская кивнула:
– Давал. Пятнадцать килограммов[i]. Девочки решили, лучше еще одну бомбу взять.
– Других нет.
– Да, мы не в обиде.
Стаин молча кивнул. Не в обиде, так не в обиде. Им всем и так обижаться грех, снабжали их по самому высшему уровню, спасибо наркому и Верховному. Что частенько вызывало недопонимание и даже откровенную неприязнь со стороны летчиков других частей. Да и сплетни стали ходить по фронту. Мерзкие, отвратительные. И про «дунькин полк» и про бабий корпус, да и Стаина зацепили злые языки. Сашку поначалу обижало такое отношение, а потом плюнул. Не до того было. Тут еще всплыли старые слухи о том, что Стаин внебрачный сын Сталина, специально усыновленный Мехлисом. А это уже было серьезно. Сплетниками занялись органы госбезопасности. Сашка в эту грязь не лез, затихло и ладно. А его дело воевать. Да и сами фронтовики, со временем стали укорачивать злые языки. Когда ты каждый день видишь, как эти красивые девчонки летают на своих фанерных этажерках и непонятых винтокрылых машинах, похожих на стрекоз в самое пекло. Когда тебя и твоих раненых боевых товарищей по воздуху вывозят с передовой прямо в госпиталь, когда несколько раз за сбитыми за линией фронта летчиками прилетали вертолеты, буквально вытаскивая их из-под носа у врага, вопреки сплетням начинаешь проникаться уважением к своим спасителям.
У командно-диспетчерского пункта началась суета, к полю помчались санитарные машины и пожарка. С подножки одной из них на ходу спрыгнула Серафима Амосова, дежурившая сегодня по аэродрому, и подбежала к Сашке с Дусей.
– Подлетают! – крикнула она, на ходу поправляя сбившуюся от прыжка фуражку, – Запросили медицину.
Евдокия нервно расправила юбку, а Стаин, нахмурившись, кивнул. Расспрашивать подробности не стал, вряд ли Никифоров сообщил их по рации. Сейчас сядут, и сразу все станет ясно. И в это время послышался нарастающий гул винтов. Вертолеты массивными тенями зависли над аэродромом, подсвеченном тусклым светом автомобильных фар и плавно коснулись земли. Не дожидаясь, когда остановятся винты, к машине Никифорова кинулись медики. Не на много отстали от них и Стаин с Бершанской. Открылся боковой люк и оттуда выпрыгнула Лида, тут же заполошно махая рукой, призывая медиков. Пришлось товарищам командирам ждать, чтобы не мешать вытаскивать из салона раненых. Вот показались одни носилки, Сашка с Евдокией из-за спин суетящихся врачей пытались рассмотреть кто на них лежит. Тщетно. Не видно, да и бинты на голове и лице мешают. Вторые носилки. Слипшиеся волосы мальчишеской стрижки и бледное лицо. Зоя. И опять носилки. Марченко. Эти роскошные запорожские усы ни с кем не спутать. Тихонов, белея бинтами на голове и обоих руках выпрыгнул сам. Правда, тут же покачнулся и если бы не подставленное Лидочкой плечо, наверное упал бы. Девушка еле-еле успела поймать разведчика. Под тяжестью грузного тела она сама покачнулась и чтобы не упасть оперлась спиной об фюзеляж вертолета. Оттолкнув замешкавшегося санитара, подскочил Стаин и помог Лиде. Тут уже и медик подоспел:
– Что ж Вы, товарищ младший лейтенант, – он ворчливо стал отчитывать Алексея, – я же сказал Вам, лежите, сейчас носилки принесут. А вы подскочили. Да еще и прыгаете.
– Отойди! – едва слышно приказал Тихонов, пытаясь встать самостоятельно.
– Да как же я отойду-то! – возмущенно запричитал санитар, – Вы на ногах еле стоите!
– Уйди! Приказ! – сил спорить не было. Санитар что-то обиженно бормоча себе под нос отошел в сторону. А Тихонов повернувшись к Стаину доложил:
– Товарищ подполковник, задание выполнено. Погибло четверо, ранено трое.
Сашка кивнул:
– Потом доложишь. Тебе лечь надо.
– Нет, – упрямо замотал головой Тихонов, и от этого движения, застонав, сморщился, – Там в салоне. Под Ванькой, – он говорил тихо, рублеными фразами, видно, что каждое слово дается ему с трудом, – Целеуказатель! Что осталось! Забери!
– Я заберу, – тут же у них из-за спины выскочил особист Назаркин. Когда успел, вроде не было его на взлетке, а тут, как тут. Стаин кивнул:
– Заберем, Леша. А Тихонов уже поплыл, мешком осев у них в руках. – Санитары! Давайте носилки быстрее! Телитесь там, как курицы!
Тут же подскочили два медика с носилками:
– То уйди, то телитесь, – тихо бубнил один из них – Городские! Куры у них телятся!
Тихонова уложили на носилки и потащили к машине. Рядом, держа за рук потерявшего сознание младлея, семенила Бершанская. А Сашка уже запрыгнул в салон, едва не столкнувшись с Назаркиным.
– Забрал?
Капитан без слов показал черный оплавленный кусок металла и, прижав его к груди как величайшую ценность, выпрыгнул из вертолета. А Сашка подошел к парням. Макаров и Лямин.У Ивана вся гимнастерка была разорвана на груди, а из-под не виднелась красно-коричневая от запекшейся крови нательная рубаха. Взглянув на Макарова Стаин тут же отвел взгляд, пуля попала сержанту в лицо превратив его в страшную кровавую маску с ощеренными зубами. А вот Харуева и молоденького лейтенанта из прикомандированных от ГУ госбезопасности в вертолете не было. Остались там, под Бахчисараем. Саша не мог поверить, что Исы больше нет. Спокойного, молчаливого, надежного. Настоящего друга.
– Товарищ подполковник, можно? – в вертолет заглядывали санитары, – Нам бы трупы забрать надо.
– Забирайте, – слово «трупы» резануло слух. Заметив выбирающегося из гондолы стрелка Бунина, молча кивнул ему и выпрыгнул наружу. Никифоров уже покинул кабину и, стоял рядом с вертолетом, переговариваясь с Лидой. Завидев Стаина, шагнул к нему. – Брось, – махнул рукой Сашка, – сам все вижу. Заканчивайте тут, и ко мне. Там и расскажешь. И ребят помянем.
Никифоров кивнул. Только Стаин этого уже не видел. Он шел, понурив голову и тяжело переставляя ноги, к штабу полка Бершанской, где ему выделили отдельно отгороженный угол. Но вдруг резко передумал и свернул в сторону медсанчасти – надо было узнать, как раненые. Если тяжелые, пусть готовят их к отправке в Москву, в госпиталь НКВД, транспортный самолет он выделит. А еще надо доложить наркому о выходе группы. Хотя особист уже, наверное, доложился по своим каналам. Но то Назаркин, а перед Берией отчитаться надо. И штабных напрячь надо, чтоб готовили представления. Верховный за «Дору» обещал всем участникам Звезду Героя, вот и пусть пишут, пока не забылось. И на погибших тоже.
Василий летел в Москву, временно передав командование группой Агееву. Летел за новой машиной. А его Як сгорел, воткнувшись в крутой берег речки Бельбек. Глупо получилось. Опять увлекся боем, оторвался от своих. Тут их с Карначенком и зажали. Василий вовремя заметил, как на ведомого из облака хищно вываливается мессер. Решение пришло само, на автомате, ручку на себя, петля и вот уже вместо лейтенанта под прицелом он сам. Дробь попаданий, самолет дергается и начинает раскручиваться, проваливаясь вниз. Срывая ногти, Василий дергает фонарь и, с силой оттолкнувшись руками, выбрасывает себя из кабины, чудом разминувшись с плоскостью вращающегося самолета. Затянувшееся падение и вот над ним распускается купол парашюта, а мимо проносится «Як» Карначонка, прикрывающего беспомощного командира от расстрела вражескими летчиками. Внизу его уже ждали. Хорошо, что свои. С трудом погасил купол, непослушными руками отстегнул ремни и рванул из кобуры пистолет.
– Эй, летчик, не дури! Свои! – раздался чей-то голос.
– Представьтесь! – Василий выставил в сторону остановившихся метрах в двадцати от него бойцов в форме РККА пистолет.
– Младший сержант Жибин, 157-ой стрелковый полк.
Василий облегченно выдохнул и поднялся на ноги, пистолет, впрочем, убирать не стал.
– Майор Иванов, – Жибин и бойцы тут же вытянулись, – мне бы со своими связаться, младший сержант.
– Я Вам бойца выделю, товарищ майор, он к комбату проводит, а там как он решит.
Ну а дальше все было просто. Связался со своими, прислали машину, осуждающие взгляды летчиков. Опять он их подвел! Кровь горячая! Надо учиться с этим справляться! Ну и приказ Стаина лететь в Москву. Получить новую машину, параллельно порешать вопросы снабжения и проконтролировать, как разместят в госпитале разведчиков корпуса. Василий заинтересованно посмотрел на раненых, лежащих на носилках в салоне «Дугласа». Взгляд поневоле остановился на девушке. Если бы не правильные, тонкие черты лица ну и холмики в районе груди можно было бы подумать что это парень. Короткая, мальчишеская прическа, упрямые скулы и брови птичкой. Не сказать, что красивое, но какое-то притягательное лицо. Интересно, какого цвета у нее глаза? Василий невесело усмехнулся. В его случае, горбатого только могила исправит. Девчонка чуть живая, без сознания, а он уже ее уже взвесили и обмерил. «Скотина, ты Васька! – мысленно незлобно поругал себя парень, – а еще женатый человек!» Стало грустно. Надо написать Галине. Сыну скоро год, а он его и не видел толком. В последнее время все чаще стали давить тяжелые мысли. Хреновый муж, хреновый отец, командир тоже так себе оказался. Летчик, наверное, неплохой. Но этого было бы достаточно для майора Васьки Иванова, но никак не для Василия Иосифовича Сталина. Почему-то вспомнился Стаин. Не по годам рассудительный, спокойный, надежный. При этом в любой момент готовый кинуться за своих в драку, как тогда в ресторане. Не зря отец говорил об этом парне с нескрываемым уважением. А уважение отца заслужить не просто, очень не просто! Да и люди в корпусе подобрались под стать Стаину. А ведь рядом с ними и он сам стал меняться. Ведь раньше, подобные мысли просто не пришли бы ему в голову! Из раздумий его вывел взгляд пришедшей в себя девушки. Она мутными глазами смотрела на Василия и шевелила губами, пытаясь что-то сказать. Пришлось наклониться. В нос шибануло запахом крови, гноя и лекарств.
– Где я? – слабый голос едва пробивался сквозь гул моторов.
– В Москву летишь. В госпиталь, – громко, наклонившись к ее уху ответил Василий. Девушка помолчала, прикрыв глаза.
– А Ваня?
Почему-то упоминание ей какого-то Вани неприятно кольнуло Василия. Он пожал плечами:
– Не знаю. Ваших трое летит. Ты и еще два парня. Может и Ваня твой тут.
Девушка прошептала что-то неразборчивое и снова потеряла сознание. А Василий, погрузившись в мысли, задремал, очнувшись от удара шасси об землю. Вот и Москва. Их уже ждала санитарная машина. Дождавшись, пока погрузят раненых, Василий следом за ними полез в кунг.
– Товарищ майор, Вы куда? – удивленно уставился на него молоденький лейтенант медицинской службы.
– У меня приказ, проконтролировать размещение наших раненых в госпитале НКВД.
– Сюда не положено, товарищ майор, – смущаясь, что перечит старшему по званию, сказал лейтенант. Но тут же нашел выход. – Давайте, вы в кабине, а я с ранеными в кунге.
– Давай, – тут же согласился Василий. Лейтенант, повеселев, облегченно вздохнул. Вот чудак. Что тут такого? Василию и так, как старшему по званию в кабине положено ехать. Просто не хотелось напрягать медиков излишней субординацией.
А Москва изменилась. Весной Василий как-то этого не замечал, а сейчас, после фронта изменения просто бросались в глаза. Она все так же оставалась прифронтовым городом, ощерившимся в небо стволами зениток, с противотанковыми ежами и большим количеством военных на улицах. Но уже не было того чувства тяжелой обреченности, которое давило на столицу осенью и зимой. А показавшаяся на встречу поливалка, сбивающая струей летнюю пыль, так вообще вернула ощущение мира и двоенной беззаботности.
В госпитале проблем не возникло. Передал документы, дождался пока раненых разместят по палатам, записал данные кого куда положили и все, свободен. Выходя из приемного покоя услышал позади окрик:
– Васька! Красный! – так его звали только старые друзья. Настоящие. Вася с улыбкой обернулся:
– За Красного в морду получишь!
