Старик и река Каменка. Рассказы

скачать книгу бесплатно


– Прощайте, – сказал он, улыбнувшись. И в тот же миг оцепенел, различив на сером неспокойном небе очертание нависших чёрных туч.

Стал падать мелкий, колючий, а после крупный и плотный снег. И падал так до самой Калиты. Не переставая, застилая деревню непреодолимыми сугробами.

Гонимый разыгравшимся снегопадом старик, держась рукой за правый бок, точно в последний раз обернувшись на изгородь, бросил тоскливый взгляд и, опустив голову, поспешил под крышу дома. Утром следующего дня он, не сумев подняться с постели, непроизвольно вскрикнул, ощутив слабость в мышцах и колотьё в боку.

– Так легче, – прошептал Пётр Петрович дрожащими губами, вернувшись в горизонтальное положение. – Так ещё ничего. Терпимо.

Боль отступила, позволив ему выдохнуть и успеть подумать об избавлении. Но тут же с новой силой возвратилась.

– У-у-у! – простонал старик, сжав с силой веки и сморщив лицо. – Уж если начала мучить, так не отпустит. Теперь все соки выжмет.

– Петь, ты заболел, что ли? – из полумрака, сползающего по глухой стене, рассеянного утренними сумерками, раздался голос Лидии Ивановны.

– Похоже на то, – протянул он, кашляя.

– А что, меня не разбудил?

– Думал, ничего, отойду.

– Как же отойдёшь-то. Сам собой! Тебя лечить нужно.

Он слышал, как быстро жена поднялась с постели и оделась. Видел, как зажгла лампу, растопила печь и вскипятила воду. Как заварила липу. И тихонько подошла к нему.

– Пей, – она вложила горячую чашку в руки мужа и, сняв с гвоздя тулуп, накрыла им ноги. – Тебе пропотеть нужно.

Последовали долгие томительные дни, сменяемые ещё более растянутыми во времени бессонными ночами, которые старик проводил в промокшей от пота постели, укрытый одеялом и тулупом. Он с каждым часом чувствовал себя всё более и более неспособным к жизни. Точно должным скорее опорожнить занимаемое в доме, деревне и мире место. Так сильно болело внутри, и таким призрачным виделось ближайшее будущее.

Вскоре кризис миновал. Температура начала спадать. Пётр Петрович, как и всякий вставший на путь выздоровления больной, стал с жадностью голодного интересоваться жизнью. Он по-хозяйски оглядел избу, выискивая в ней недостатки, должные быть устраненными в его новом, пережившем страшную болезнь воплощении. Он, как и прежде, полюбил образ жены – спасительницы. И даже с наслаждением, которого не замечал за собой раньше, стал слушать россказни соседки Марфы, зашедшей в гости на чашку чая.

– Марфа, а правду говорят, что Микола Гвоздев из города телевизор привёз? – спросила Лидия Ивановна соседку, когда та, втягивая губами воздух, прихлёбывала малиновый чай из блюдца.

– Ой, Лида, правда. Как есть правда. Сама видела. Вот такой, – она поставила на стол блюдце и развела в стороны руки. – квадратный, чёрненький, а с боков рыженький.

– И что кажет?

– Кажет. Вот только я не успела посмотреть, сразу испугалась.

– Телевизора, что ли, испугалась? – спросил Петр Петрович, улыбнувшись.

– Диктора, – ответила Марфа вполголоса и придвинулась к Лидии Ивановне.

– Диктора! – воскликнул старик, рассмеявшись.

– Лида, не поверишь. Он точно живой. Посмотрел мне прямо в глаза. Аж до мурашек. Потом поздоровался. А я с ним. И только тогда я поняла, что на мне кофта ситцевая старая надета, да весь запон в пятнах. Стыдно мне стало перед ним. Вот я и убежала, чтоб не видал.

– Ты, Марфа, как в молодости народ небылицами потешала, так и теперь продолжаешь, – съязвил Пётр Петрович и, отвернувшись к стене, представил себе реку.

Глава 5

– Весна! – воскликнул старик, впервые во всю зиму выйдя вечером на крыльцо своего дома и вдохнув свежесть вскружившего голову воздуха.

Он уловил приятный ему с детства аромат, источаемый корой плодовых деревьев, перемешанный с обжигающим ноздри запахом обессилевшего мороза, дохаживающего последние ночи по тонкой корке талого снега. Разглядел на расчерченном алыми полосками полотне неба силуэты парящих в выси птиц. И вообразил, как уютно должно быть в домах, с печных труб которых срывается так много клубящегося сизого дыма.

Решив, вопреки наставлению жены, сходить к изгороди, он, зацепившись ослабевшими руками за перила, опустил ногу на порожек, но, не сумев устоять, упал ничком прямо в сугроб снега. Да так и лежал бы в опасности задохнуться. Но Лидия Ивановна, следившая за мужем через оконные стёкла, успела выскочить из дому и, потащив Петра Петровича за ворот фуфайки, помогла ему подняться.

– Я же говорила тебе, – бранила она мужа. – Не ходи на реку. Не ходи.

– Да я что. Я только краем глаза хотел посмотреть, – оправдывался старик.

– Посмотрел! Увидел свою реку любимою! Эх ты. Да если бы я не смотрела за тобой сейчас, небось, задохнулся бы уже. Прямо вот здесь. У крыльца.

Старик смолчал. «Что тут скажешь. Права бабка. Стар я уже годами, да и от болезни слаб».

К началу лета Пётр Петрович, совершенно окрепнув, с тоской в глазах сидел возле окна в ожидании окончания затянувшегося мелкого дождя, размочившего землю. Он всякий раз переполнялся надеждой, когда из-за высоких деревьев, одетых в молодые листья, на низком небе показывался просвет. Когда точно украдкой, у самой земли, под кустами смородины и крыжовника пролетали птички. Когда казалось, что непогода как будто отступила и вот-вот должно было выглянуть тёплое солнце.

А дождавшись последовавших друг за другом погожих дней, он тотчас поспешил к изгороди, с усилием передвигая дрожащими членами своего тела. Но, разглядев ещё за несколько метров подгнившие, требующие замены жерди, составляющие изгородь и сильно накренившиеся столбы, старик поник, невольно замедляя шаг. «Неужто упадёт? – спросил он себя и присмотрелся. – Как есть упадёт. До зимы не выстоит. Нужно заменять. Идти в лес. Рубить дубы. Нести. Копать ямки. Где же сил взять? Ведь старость и без того бремя».

Чем ближе старик, тяготящийся размышлениями, приближался к излюбленному месту, тем дальше отодвигались житейские заботы и шире расплывался устланный зелёным ковром противоположный берег. Пётр Петрович остановился, пожелав сполна насладиться переполнившим его предвкушением созерцания реки, перекатывающейся с волны на волну в серебре отраженного солнечного света.

Он, точно развернув перед водотоком душу, сделал шаг к изгороди и вмиг осиротел. На реке не оказалось ни детей, ни портомоек. Лишь гуси, как и прежде, вскинув высоко головы, плыли по серёдке реки, да домашние утки теснились на мелководье. «Куда девались люди? Куда девались люди?» – затрещал в мыслях вопрос, заставив Петра Петровича вернуться домой и спрятаться под крышей.

Завернув за угол, он услышал задорный крик Марфы, шедшей вдоль грядок со стиральной доской в руках.

– Вот, Пётр, несу доску. Возвратить! – крикнула Марфа, завидев Петра Петровича.

– Не уж-то наперёд всё портки выстирала! – съязвил старик, желая избежать продолжения разговора с соседкой и как можно скорее проскользнуть в дом.

– Скажешь тоже. Разве наперёд выстираешь. Если бы можно было, то я ещё лет тридцать назад всё бельё выстирала бы. Чем теперь в старости руки в студёной воде морозить, да спину гнуть. Нет уж. Хватит! Теперь отдыхать буду. Пусть машина стирает.

– Какая машина? – приостановившись, попросил уточнить Пётр Петрович.

– Как какая. Стиральная! – горделиво вскинув голову, протянула соседка. – Сын из города привёз.

Увидав в окно подругу и услышав её разговор с мужем, на порог дома вышла Лидия Ивановна.

– Вот Лидка пришла доску тебе вернуть, – сказала Марфа, опершись локтем о перила крыльца.

– Теперь ейные портки машина стирать будет, – со злобой вставил старик и, скинув с ног калоши, скрылся за дверью.

– Машина! – удивлённо воскликнула Лидия Ивановна.

– Что это с ним? – спросила Марфа подругу, проводив старика взглядом.

– Не знаю. Может, болит у него что. О какой машине ты говорила?

– О стиральной! Разве ты не слыхала о стиральных машинах, которые на электричестве работают! Все бабы только об этом и говорят. Петровна даже корову продала, чтобы её купить.

– Да ты что! Корову! За стиральную машину!

– Так вот почему баб на реке нет! – выпалил старик, приоткрыв входную дверь.

– Каких баб? Ты о чём, – попросила уточнить Марфа, не расслышав Петра Петровича.

– А что Гринька, Степанидин внук, делает? – ещё больше раздражаясь, спросил старик, проигнорировав вопрос соседки.

– Когда я к вам пошла, он сел с отцом телевизор смотреть, – ответила Марфа и тут же вскрикнула: – Батюшки, да там же концерт начался!

– Ну, беги, беги. Смотри свой концерт. А Гринька раньше ведь не перед телевизором любил портки просиживать, а на реке рыбачить, – пробормотал Пётр Петрович себе под нос, посмотрев в спину Марфе и, обув калоши, направился в сарай.

Глава 6

– Петь, ты куда? – спросила Лидия Ивановна мужа, проснувшись ночью от шума.

Старик, освещённый тусклым светом масляной лампы, стоя у двери, надевал телогрейку.

– На рыбалку пойду, – ответил он и поспешил выйти из дому.

«Неужто на старости лет рыбалку полюбил! – сказала себе старушка и, подогнув к животу колени, начала проваливаться в сон, – Ну, пущай. Пущай. Всё лучше, чем на лавке сидеть да в окно смотреть. В окно смотреть».

На дворе было темно и тихо. Чуть поодаль, справа, за высокими липами и черёмухой, угадывались силуэты крыш соседских домов. Слева, промеж недвижимых веток плодовых деревьев, виднелась белёсая тропинка, уползающая вдоль огорода в сторону леса. По которой Пётр Петрович направился к опушке, где вдали от глаз односельчан проходила линия электропередачи. И росла берёза, точно нарочно выбившаяся из ряда стройных деревьев, нависнув над проводами.

Старик, опасливо оглянувшись по сторонам, смочил слюной сухие ладони и, взяв в руку пилу, начал раздирать ствол берёзы. Вскоре раздался треск, сообщивший ему о смерти дерева, должного вот-вот обрушиться на провода, издав на прощание протяжный жалобный скрип. Посыпались искры. Поспешив вернуться домой, он, укрывшись с головой под одеялом, сладко уснул, надеясь на перемену.