Яблони Эллады

Дмитрий Деулин

Яблони Эллады

«Чёрный снег». Так местные называли газовый коктейль, которым барыжили из-под полы на подобных стоянках. Его подавали как местный специалитет, секретный рецепт шахтёров Лабиринта Ночи, но Исаак ни разу не видел, чтобы сами шахтёры дышали этой дрянью. Зато он видел настоящий чёрный снег. В далёком детстве, лишь пару раз. В последний раз замерзший пепел несло с кальдеры Элизия. И это был не тот чёрный снег, что в байках лабиринтян. Не пепел терраформирования орбитальными лазерами, которое к тому времени давно заглохло. Нет, в детстве Исаака старые орбитальные лазеры и созвездия зеркал уже применялись совсем для другого. Это был пепел чьих-то домов и чьих-то жизней. Пепел независимого Элизия, потерявшего часть своего противоспутникового щита.

Здесь, в Лабиринте, разве что старожилы застали тот день. Хотя сколько им, этим старожилам, должно быть? Лет тридцать пять хотя бы? Нет, столько здесь не живут. Но и коктейль, и сами стоянки рассчитаны не на местных. Они для корпоратов, раз в год выбирающихся из удушающего кокона аркоплекса, чтобы сменить обстановку и удушить себя чем-нибудь другим. Для разнообразия.

В толпе зрителей уже затесалось несколько таких. Мелких менеджеров, щеголяющих инженерными телами и вычурным хардом. Высокая темнокожая Лотта с её стильным визором и нейроинтерфейсом, с золотистым светом субдермальных контуров могла бы сойти за одну из них, а Исаак и остальные – за её свиту. Смирнов был бы телохранителем. Даже без экзоскелета телосложение, выправку и хард корпоративного десанта сложно с чем-то перепутать, а взгляд человека, всю жизнь прожившего от одной бессмысленной мясорубки до другой, тем более не подделать. Хитоми, очевидная модка, даже сейчас способная дышать марсианским воздухом без маски, могла бы быть гидом, экспертом по миру снаружи. Сам Исаак Левин, с его марсианским телосложением, заветренным лицом кочевника и мозолистыми руками, мог сойти за пилота или механика. А Цейсс… где шляется Цейсс?

Уже почти началось. Маленькие искрящиеся смерчи танцевали на равнине, едва заметные в сумерках, пока два не сойдутся в танце, искря разрядами. Исходов у этого краткого танца могло быть всего два: либо один смерч поглощал другой, либо рассеивались оба. Восток Лабиринта уже утонул в черноте, и лишь редкие вспышки, прокатывающиеся волнами, позволяли разглядеть надвигающуюся стену песка.

Корпы-туристы встречали каждую вспышку пьяным улюлюканьем, кочевники смотрели с мрачным благоговением, местные откровенно скучали. Скоро они начнут разбредаться по шелтерам. У мелких корпоратов здесь, на смотровой, это наверняка был первый сезон пыльных бурь на Марсе. Они радовались, потому что ещё не поняли, что застряли здесь надолго. Большинство навсегда. Успеют насмотреться до тошноты.

Хотя даже Исаак признавал, что на его веку сезонные бури стали красочнее, особенно здесь, над Лабиринтом Ночи. Причины, правда, были безрадостными – незавершённое терраформирование, потеря остатков почвы, созданной с таким колоссальным трудом, и оголтелая разработка, превратившая две трети Лабиринта в один громадный карьер, сделали состав пыли куда более магнитным. Зато на открытие сезона съезжались туго набитые деньгами и промаринованные наркотиками корпораты – пощекотать себе нервы отвязной вечеринкой посреди грязной грозы. В глубине души Исаак подозревал, что больше всего их привлекало не зрелище и не «аутентичные» развлечения настоящих марсиан, а то, как такая буря глушит связь. Дарит немного тишины в канале. Немного свободы.

– Цейсс, ты там одичал и сбежал с кочевниками? – в защищённом канале группы тишина не задерживалась, как и везде, где появлялась Хитоми. В других обстоятельствах неиссякаемый энтузиазм молодой модки был бы очаровательным, но сейчас только мотал нервы.

– О, а вы там скучаете? – едко транслировал Цейсс. – Может, картинок смешных покидать? Я тут не прохлаждаюсь, Хитс! Просто провесьте мне телеметрию объекта, как сможете.

– Я её уже веду, – флегматично сообщила Лотта. – Лови.

Смирнов смолчал, но нахмурился. Этот явно привык к чёткости, эффективной коммуникации, выполнению приказов. Все остальные – гражданские, в том числе Цейсс с его вундервафлей. В системах вооружения парень разбирался отлично, но ещё ни разу не оказывался от них, как говорится, с рабочего конца. А вот Смирнов с его протезами большей части тела уже явно представил, что будет, если буря накроет Цейсса в расщелине, и связь с ним пропадёт. И это только самое начало операции. Первый шаг. Впереди ещё столько всего, что может пойти не так…

Буря приближалась. Ховер, отслеживаемый софтом Лотты, основательно её обгонял, но в узкой извилистой расщелине перед смотровой площадкой ему придётся здорово сбросить скорость. Тем немногим, кто не разойдётся к тому времени по шелтерам, достанется бесплатное бонусное представление. Многие местные, впрочем, уже разошлись. Эти пришли на смотровую впаривать туристам сувениры и дешёвую наркоту, настолько скверную, что её не синтезировали легальные принтеры даже на нижних уровнях аркоплексов. Корпоратам с их биомониторами и фильтрацией крови от этой дряни ничего не будет, а уродливые черепа вымерших марсианских животных можно повесить у себя в офисе. Правда, Исаак сомневался, что во всём Лабиринте ещё остался хоть один настоящий череп. Большинство беззастенчиво печатают. Последнее крупное млекопитающее, созданное генной инженерией для автономной жизни на Марсе, не считая Хитоми, издохло лет сто назад.

Среди местных шахтёров хватало модов, но большинство были старше Хитоми, и их модификации уже не справлялись. Несчастные ублюдки не только дышали баллонным кислородом, но и жили на генотерапии и фаэтоновских присадках, а значит, при всём желании не могли бросить работу в шахтах и уехать с караваном кочевников. В Лабиринте Ночи трудились рабы, не нуждающиеся в надсмотрщиках – вместо плетей их держали в узде рак и дегенерация костной и мышечной ткани. Им платили токенами, которые можно было потратить только в корпоративных приложениях «Фаэтона». А жалких кредов, вырученных в сезон бурь, хватало разве что на покупку кислорода и воды у кочевников сверх пайка, и эти запасы уходили на скудную гидропонику. Такое, кстати, считалось нарушением кодекса корпоративной этики. Дескать, кочевники торгуют и с эллинами, значит, покупая у них, ты инвестируешь в экономику Эллады. Так что часть дохода неминуемо уходила на взятки. Всё лучше, чем блокировка счёта и медленная смерть.

Так что Исаак не мог смотреть в глаза этим людям. Ему хотелось разрыдаться и упасть перед ними на колени. Хотелось признаться, что он знает, где взять кислород, аммиак, прекурсоры, огромные базы знаний, не являющихся корпоративной собственностью. Знает, но не говорит, потому что иначе всё это окажется в руках «Фаэтона» до конца сола. Или в руках другой корпы, если та подсуетится быстрее.

К тому же любой ребёнок знал, где взять сколько угодно кислорода. Эти люди ходили по кислороду, всю жизнь добывали кислород, и всё равно ежемесячно с их счетов списывались токены за подачу пригодного для дыхания воздуха в жилые комплексы, а за заправку баллонов на корпоративных станциях нужно было платить отдельно. Без генотерапии ты ещё сколько-то протянешь, а вот без воздуха…

– Десятиминутная готовность, – Лотта подвесила в дополненной реальности таймер. – По скафандрам, народ.

Пока остальные побежали одеваться, Смирнов активировал подкожный транспондер, и его экзоскелет, разворотив склон ущелья, помчался к хозяину, как истосковавшийся пёс в земном кино. При виде этой громады желающих досмотреть представление осталось ещё меньше. Даже шахтёры догадались, что эту штуковину не на пиратском принтере сляпали. Она родилась в пламени молекулярной кузни аркоплекса, и создавалась не для разборок банд, не для налётов на караваны – для войны.

Правда, чудовищный рельсотрон брони Смирнова не смог бы даже поцарапать их сегодняшнюю цель. Лотта вывесила изображение ховера в реальном времени в канал. Элегантный, похожий на старинный лимузин, он беспечно разгонял огнями первобытную ночь, давшую Лабиринту его имя. Марион Ли, руководитель отдела контроля универсального искусственного интеллекта корпорации «Фаэтон», путешествовала в одиночестве. Ховер не нуждался в пилоте, а она – в компании или охране. По сравнению с ней позолоченные туристы на смотровой были фитопланктоном. Наверняка она затевала эти ежегодные поездки именно для того, чтобы однажды кто-то попробовал на неё напасть. Ограбить. Похитить. Чтобы почувствовать хоть что-то, выжать хоть каплю адреналина из безупречного дизайнерского тела. Поэтому она едва обгоняла бурю. Поэтому наверняка позволила бы буре себя догнать. Но ховер тут же экранируется, и продолжит лететь как ни в чём не бывало. А Марион до самой Фарсиды будет слушать шелест песка об обшивку и, наверное, какую-нибудь классическую музыку.

Чтобы сбить эту птичку, нужен корпоративный хард военного уровня, а он не растёт на деревьях. На современном Марсе вообще ничего не растёт на деревьях, если, конечно, не считать жалкие пиар-теплицы Нового Сада, не более марсианские, чем орбитальная гидропоника. Настолько серьёзное оружие трудно незаметно раздобыть, ещё труднее незаметно развернуть и совсем невозможно незаметно применить. А если ещё нужно не испарить Марион вместе с её лимузином, а взять живой… Но Цейсс клялся, что у него есть решение.

«Смотри, – объяснял он, размахивая пластиковым стаканчиком, – это ховер. Его не дураки делали, понимаешь? Я сам на «Фаэтон» десять лет работал. Вот сидят они и думают – что может с нашим ховером и его начинкой случиться на Марсе? Скорее всего, кибератака. Но тут, Лотта, без обид, если бы ты умела взламывать такие фаерволы и контрмеры, я бы вам вообще был не нужен. Потом электромагнитный импульс. Нифига не выйдет, критические системы уже экранированы, остальное экранируется вот так, бам, по щелчку, – Цейсс захлопнул стаканчик ладонью. – Источник импульса снаружи ИИ засечёт вовремя, а если бы мы могли засунуть что-то внутрь, то тоже меньше парились бы. Остаётся тупо кинетический или лазерный обстрел. Вроде моя остановочка, да? Но! Смотри, вот это Марион, – он сунул в стаканчик глиняный шарик, потом взял несколько отрезков проволоки. – А вот это самый мощный портативный лазер, который найдётся у марсианской шантрапы. Бам! Отразился. Бам! Преломление. А вот это, – он показал свой кулак, – орбитальный лазер, или сопоставимая игрушка Эллады для военных целей. Бам! Ни ховера, ни Марион. С рельсотронами и гауссовками то же самое. У Смирнова ствол что надо… а Хитоми пять лет, похоже… но, чтобы переплюнуть фаэтоновский дефлектор такого класса, а потом пробить броню, нужно или стрелять в упор, или взять ускоритель масс раз в двадцать больше и мощнее. А что будет, когда мы его возьмём? Правильно! Бам! Прощай, Марион. Всё, практичное оружие закончилось, остались камни и палки… и ускорители макрочастиц, – эти слова Цейсс произнёс торжественно и с помпой, но, не увидев на лицах слушателей и тени понимания, нисколько не смутился. – Я говорю не про пучковые пукалки, я про серьёзное космическое оружие, стреляющее тяжелыми нейтральными частицами, потому что заряженную частицу дефлектор нам в сраку затолкает, а медленную зарядит и затолкает. Почему инженеры «Фаэтона» не ждут такой атаки? Да потому что это космическое оружие, почти непригодное для использования в атмосфере! В атмосфере наша частица быстро растеряет энергию, и чпок, – щелчок по стаканчику, – ничего ховеру не будет. Но благодаря этим ублюдкам у нас почти нет больше атмосферы, давление падает каждый год. А главное – нам не нужно практичное оружие. Нам нужна засада. На короткой дистанции в жиденькой марсианской атмосфере, даже без плазменного канала, эта штука застанет бортовой компьютер ховера врасплох, и всё ещё поджарит его системы. Или Марион, если я промахнусь. Но есть и хорошая новость – я не промахнусь!»

Уверенность Цейсса была заразительной, но, чтобы доставить детали его ускорителя на поверхность Марса, пришлось выложить контрабандистам целое состояние. Дешевле было бы дать взятку кому-нибудь на Фобосе, чтобы уронить в нужное место списанный спутник, но рисковать вниманием службы безопасности «Фаэтона» было нельзя. Зелёный Рыцарь всё оплатил. Щедрость крупнейшего спонсора настораживала прогрессистов не меньше, чем его анонимность, но приходилось признать, что во всей этой истории рисковала в основном горстка исполнителей, из которых трое были беспартийными.

Вот если пушка Цейсса промахнётся, или не возьмёт ховер, тогда суши вёсла. Марион полетит дальше, а по координатам неудавшейся засады пройдёт такой ласковый дождь, что местные весь сезон смогут торговать чёрным снегом. Оставшиеся местные, в смысле.

Пять минут.

К тому времени, как Исаак спустился в ущелье, Смирнов уже занял огневую позицию. Лотта и Хитоми прятались за его широкой бронированной спиной, но места для третьего там не нашлось, и пришлось притаиться в скалах. Скрываться они не собирались – Хитоми так и вовсе нарядилась в ярко-жёлтый скафандр, понемногу темневший от пыли. Наэлектризованные смерчи носились по ущелью, то угасая, то поднимаясь с новой силой, и, если выключить на время дополненную реальность и остаться наедине с настоящей ночью, их редкие сполохи оставались единственным источником света. Тьма, пришедшая из долин Маринера, захлестнула небо, скрывая звёзды и далёкую Землю.

Четыре минуты.

– Цейсс, – прорычал Смирнов в трансляции, пока его тело не издавало ни звука, – возвращайся. Бегом марш!

– Лучше побуду с моей крошкой, – упрямо ответил инженер. – Она со мной ласковее, а если ей поплохеет…

– То на том свете свидимся, – жизнерадостно перебила Хитоми. Повисла долгая неловкая пауза.

Три.

Отсюда почти не было видно бурю, пожирающую Лабиринт, карьер за карьером, шахту за шахтой, блок за блоком. Только вспышки грязных молний над кромкой скал. Эти молнии не шли ни в какое сравнение с ослепительными молниями из хроник Земли. Но в детстве Исаака старики всё равно их боялись. Они рассказывали про Грозовой Год, когда небеса кипели, а земля плавилась. Впервые с ранних этапов терраформирования, когда такая гроза бушевала над большей частью поверхности Марса. Но та первая долгая гроза подарила красной планете чёрные берега, океаны, богатую кислородом атмосферу. А Грозовой Год нёс только смерть. С него началась беспощадная орбитальная война, последние залпы которой Исаак застал в своём детстве. Впрочем, последние ли? Там, за чёрными небесами, остатки спутниковых созвездий, создававшихся для колонизации Марса, несли боевое дежурство. А на Фобосе и Деймосе хранилось достаточно запасных лазеров и зеркал, чтобы завершить вторую фазу терраформирования… или превратить Марс в лавовую пустыню.

Две.

– Я атакую её софт, – буднично напомнила Лотта. – Смирнов ведёт огонь на подавление. Хитоми, добиваешь ховер, потом вяжешь цель, а Айзек нас вытаскивает. Страхуем друг друга. Цейсс, после выстрела выдвигаешься нам навстречу независимо от результата.

Одна.

По задумке первых колонистов эти каньоны должны были стать частью «красного Марса», нетронутого орбитальным лазером. Со временем они бы превратились в величественные медленные реки, а по другим моделям – во фьорды северного моря. Хоть что-то сбылось – Марс остался красным. Может, стал даже краснее, слишком много поколений отдали ему свою кровь без остатка. И станет ещё краснее, если Исаак где-то просчитался.

На миг ослепительная белая вспышка вырвала у Ночи кусочек её Лабиринта. Где-то наверху восторженно завыли корпораты, принявшие каскад искр за часть ночного шоу, а потом из отфильтрованной глазными имплантами Исаака белизны вылетел горящий ховер и пошёл на аварийную посадку, подняв столб искрящей пыли. Цейсс не промахнулся.

Вот и всё, пути назад нет. Дополненная реальность вспыхнула сигналом, подсвечивая цель. Даже беззащитный, лишившийся плазменного дефлектора и искусственного интеллекта, сбитый ховер был крепостью, и под плотным огнём Смирнова Марион нырнула на пол салона. Скорее всего, не она сама, а её нейропроцессор, взявший аварийное управление над телом, но она быстро оправится. Судя по сканам, выстрел Цейсса ювелирно пощадил системы магнитной стабилизации пассажира, и мисс Ли едва ли сколько-нибудь пострадала, разве что наконец-то испугалась. Долго наслаждаться этим новым чувством ей не придётся – биомонитор уже настроил лимбическую систему и ввёл в кровь коктейль препаратов.

После этого большая часть её ресурсов уйдёт на защиту от массированной атаки Лотты. Без поддержки корпоративного ИИ Марион больше не неприступна, а в режиме аварийного управления, по словам ломщицы, есть дополнительные уязвимости. Фаэтоновский софт обнаружит взлом, перенастроит фаервол, карантинирует скомпрометированные системы, но вся эта возня здорово нагрузит хард мисс Ли и лишит её части возможностей. Исааку и остальным оставалось надеяться, что так всё и происходит – на вид Лотта просто уселась в медитативной позе, прислонившись к скале, и заснула.