Квадраты

Дмитрий Деулин

Квадраты

– Фиаско, – прочитала Сата без уверенности. – «Фиаско». Что это?

– Полный провал, – вздохнул Сэл и вышел, оставив книгу на столе.

– Понимаю, – серьёзно пробормотала она прежде, чем захлопнулась дверь.

Сэл тоже понимал.

Когда белый снег сменился чёрным, легче не стало. Здесь очень давно никто не ходил. Ни проторенной тропки, ни колеи. Не с кем разделить тяжесть собственных шагов и мыслей. Макс не в счёт, ведь он уже несёт свою ношу.

Дома скрываются под снегом, снег – под копотью. Ни огонька, ни звука, только огромный чёрный сугроб Великого чертога ещё кашляет дымом, точно на смертном одре. Может, жизнь там пока теплится. А может, догорает.

Тогда придётся стереть ещё одну пометку на карте. Рано или поздно останется только белый лист. От карты и от всего.

Чудовищные ворота давно никто не тревожил, и снег подступил к ним вплотную, но Глостер прорвал безмолвную осаду. Слабый стук металла о металл отозвался ворчанием в чёрной утробе.

– Хочешь, я открою? – спросил Макс, но старый рыцарь покачал головой. Если некому открыть эту дверь изнутри, незачем терзать её снаружи. У сэра Глостера к мёртвым никаких дел. У мёртвых к сэру Глостеру никаких вопросов.

После третьего стука одна из створ подалась со звуком разверзшейся преисподней, хотя в образовавшуюся щель сложно было бы протиснуть сколь-нибудь внушительного грешника. Глостер шёл налегке – его гнев, уныние и остатки гордыни кое-как пролезли.

Княжьи люди встретили его сталью. Макс окинул их взглядом и, без сомнения, сразу поставил диагноз. Измождённые лица, кровавые дёсны – это цинга. Безжизненные впалые глаза – это отчаяние. Громкий шёпот и громкий лязг затворов – это ненависть.

В Великом чертоге стоял тяжёлый дух. Так пахнет целая жизнь, от пелёнок до могилы, если затолкать её в душную комнату. А ещё жаровни повсюду – бог знает, что эти люди жгли и как долго, но бледное пламя чадило и источало одуряющую вонь. Сквозь его треск пробивался плач детей и плач больных. В дальних углах вторили им обледенелые трубы.

– Сэр Глостер! – сенешаль возбуждённо махал руками, подавая какие-то знаки, которых никто не понял. Тоже больной, с воспалёнными усталыми глазами. – Сэр Глостер, какая честь! Какая радость! Радостный день.

Старый рыцарь давненько не видел, как выглядит радость, но запомнил её иной. Позади хмурые княжьи люди налегли на дверь, и вскоре только островок грязного снега вокруг заиндевелых сапог Глостера напоминал о том, что там, снаружи, есть какой-то мир или вроде того.

– Идём, сэр Глостер, идём, – ладонь сенешаля лихорадочно горяча. – Князь так ждал тебя!.. Здесь столько всего случилось!

Места, где за два года не случается столько всего, незачем отмечать на карте. Но вряд ли князь сможет рассказать что-то по-настоящему новое. Все новости написаны у этих людей на лицах. Жёлтыми и алыми чернилами.

Прямо на полу Великого чертога люди спали, работали, молились, болели, умирали. Кого-то даже угораздило родиться. В дыму на верхних ярусах, среди полуразобранных палуб, виднелись ещё и ещё лица. На всех лицах – одно выражение. Одно слово у всех на устах. "Демон".

– Не держи на них зла, сэр Глостер, – шептал сенешаль, обдавая жаром. – Они изведали много горя от чужаков.

Они миновали еще не один десяток пар ненавидящих глаз, прежде чем предстать перед князем. Тот ждал в полудрёме. Лицо его утопало в ворохе сырых холодных одежд.

– Подвиньте жаровню ближе к нему, – не выдержал старый рыцарь. – Или его ближе к жаровне, чёрт вас дери! Он же умрёт!

Княжьи люди почти послушались, но властелин Фригольда, очнувшись, властно поднял сухую ладонь.

– Пока не умер, так не распоряжайся в моём доме, сэр Глостер.

Жёны испуганно прильнули к своему господину. Прежде их год от года становилось всё больше, каждая следующая моложе предыдущей. Теперь Глостер насчитал трёх, и все они казались старухами.

– Тебя долго не было, – князь пытался казаться благодушным, а не усталым. – Я и не чаял уже свидеться. Скажи-ка, сэр, как твои странствия? Улыбнулась тебе удача?

Сам князь улыбался кровавыми дёснами, и взгляд его был тяжелее и горше, чем Глостер себе представлял в ожидании встречи. Хотя стоило бы догадаться, едва вдохнув этот дым, едва услышав скрежет запоров позади. Хуже, в жизни всегда всё хуже…

Покачав головой, рыцарь сбросил рюкзак, и Макс, соскочив с плеча хозяина, заплясал по полу. Княжьи люди схватились за ружья и топоры, и не ослабили хватку, когда Глостер медленно вытащил сверток.

– Здесь антибиотики, витамины, запас прекурсоров…

– Оставь свои подачки, слышишь, сэр! – рявкнул князь и закашлялся. – Благодетель! Оглянись вокруг, ты…

– Это не подачки, – Глостер поднял глаза, но не голос. – А дары. Или ты хочешь оскорбить меня, князь?

– Да пошёл ты, сэр, – владыка Фригольда сделал знак сенешалю, и тот торопливо принял подношение. – Спасибо тебе, только без Ассе мы тут всё равно умрём, и ты это знаешь.

– Что с ней? – рыцарь отыскал взглядом безжизненное тело божества под самым потолком, в окружении мёртвых свечей.

– Тебе понравится, – только теперь, когда князь усмехнулся, Глостер узнал меру его отчаяния. – Замолчала! И больше уж не родит. Поначалу давала ещё серую пасту, но с тех пор только чёрная какая-то лезет. Пробовать страшно – вдруг ядовитая. Но у меня тут уже полно добровольцев пробу снимать. Лучше яд жрать, чем друг друга, словно поганые язычники.

– Почему это должно мне понравиться?

– Это сделал пустой. Ну, не надо мне тут… Ты же за этим пришёл. Про пустых выспрашивать. Вот и не делай вид, что удивился. Видел такое раньше? Он пришёл ночью, – князь Фригольда, свирепея от собственных слов, привстал на троне, и жены поспешили укутать его заново. – Убил каждого, кто не спал. Ты знаешь, как убивают пустые. Потом вытащил жрецов из постелей, и их убил тоже. Ассе так и не признала в нём врага, чужака. Подпустила близко, а он её… Он украл её душу. Сжёг священные слова. Поутру наша Ассе была сама не своя. Беспамятная, безумная. Бакти пытался с ней говорить, только она не слушала. Месяц длилась её агония. Сперва умер свет, потом тепло, лекарства, пища… Я так давно не слышал её голоса, – в глазах старика стояли мутные слёзы. – Плевать мне на пасту, сэр рыцарь. Плевать на свет и тепло. Я старый. Мне бы только голос её услышать напоследок… Ещё разок… Она бы сразу поняла, где у меня болит… она всегда… не здесь, вот здесь! – сухим пальцем в живое сердце.

– Я погляжу, что смогу сделать, – Глостер склонил голову в знак скорби. – Кто-нибудь из вас учился у жреца? Кто-нибудь умеет ухаживать за машинами?

– Бакти, – ответил сенешаль, не раздумывая. – Мальчик учился при храме, помогал отправлять службы. Он мыл и чистил тело Ассе, приносил жертвы. Он знает священные тексты…

– Не все, – сокрушенно признался мальчишка, отделившийся от толпы. – Я лишь недоучка, сэр. Она не говорит со мной, не отвечает. Я лишь… я лишь клал подношения в нужные…

– Плевать! – гаркнул князь так, что сам надолго остался без голоса. – Мы не черви, чтобы терзать её мертвое тело ради пропитания.

– Что родится от мёртвой, проклято, – прошептали в толпе так громко, что каждый услышал.

– Глупости, – вздохнул Глостер, предчувствуя худшее. – Я задержусь на несколько дней, мы вместе осмотрим системы. Дай мне Бакти и ещё пяток толковых ребят, я научу их всему, что нужно. Мне уже приходилось…

Приходилось, да. Но на борту Гавани был старый ядерный реактор, в Ульях – термальные источники, в Близнецах – хоть какой-то запас топлива… Гавани теперь нет на карте, в Ульях поселились крестоносцы, и ветер гремит костями на железных крестах. Долго ли выстоит Фригольд? Макс всё рассчитает, конечно. Сколько энергии сможет производить Фригольд, как распределить её между автономными системами… сколько людей эти системы смогут поддерживать. Но это будет выживание, а люди привыкли жить. Люди быстро привыкают жить.

– У неё нет души, слышишь, сэр! Твоя наука здесь не поможет. Так не утешай свою совесть попусту. Ты не хуже меня знаешь, что если уйдёшь – не вернёшься. Некуда будет возвращаться. Ты сотрёшь Фригольд со своей проклятой карты и будешь тешить себя мыслью, что, может, мы не сдохли в муках, раз ты не видел. Будешь отворачиваться, пока есть, куда, – князь всё-таки встал, поддерживаемый под руки своими жёнами и сыновьями. – Смотри! Смотри, как мы умираем, сэр! Не отворачивайся!

Глостер не отвернулся, и старый князь зажмурился от яркого света в его глазах, закашлялся, тяжело опустился обратно.

– Не виню тебя за горькие речи, но и не приму их, – сказал рыцарь, опустив плечи под грузом тяжкого предчувствия. – Перед жителями Фригольда нет моей вины. Я помогал вам, и вы отплатили мне добром. Но я не обещал остаться навсегда, сторожить вас и ваших богов. Я сделаю, что смогу, но потом ты расскажешь мне, откуда пришёл пустой и куда направился. Я помогу в последний раз, и мы расстанемся друзьями. Так?

– Ты можешь спасти нас всех, но скорее дашь нам сгнить, – тихо сказал князь. – Выходит, есть твоя вина перед жителями Фригольда.

По толпе прокатился ропот. Сердце Глостера упало.

– Я знаю, что у тебя в шкатулке, сэр, – владыка возвысил голос. – Я знаю, что там душа. Душа, которая могла бы вдохнуть жизнь в нашу Ассе! Не в кривляющегося демона-недомерка – в весь Фригольд! В ваших детей!

– Пожалуйста, не надо, – безнадежно взмолился рыцарь, тяжело качая головой. Ладонь на рукояти, Макс на плече. – Только не так. Айго!

Бородач из княжьих людей вздрогнул, замешкался, наконец, подставил осунувшееся лицо бледному свету жаровни.

– Не твою ли жену я спас с чёрного поезда? Отбил у работорговцев?

– Её, – кивнул хмурый Айго. – И ты знаешь, что я благодарен тебе. И она была бы благодарна, только её здесь нет, сэр, – он хотел сказать что-то ещё, но выдавил только: – Лихорадка.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.