скачать книгу бесплатно
На самом деле он уже говорил с Егором по этому поводу и в чём-то понимал его.
Егор, похожий, как ему казалось, на него самого, бывшего милиционера Голованова в молодости, был полностью предан своей работе. Проводил на ней всё своё свободное и не свободное время, оставляя для семьи лишь редкие моменты.
Сухарь по природе, майор Круглов был человеком рациональным, педантичным и достаточно замкнутым. Всё у него было запланировано наперёд за несколько дней, взвешено и рассчитано. Виталий Ильич считал положительными эти черты характера зятя. Был в Егоре уверен и никогда не ждал от него предательства или удара в спину.
Но этих качеств Егора явно не хватало для бывшей жены, которая, по её собственному признанию, в браке с ним превращалась «в ничего не чувствующую мраморную скульптуру».
Егор Круглов, не помнящий своих родителей и воспитавшийся в детском доме, семью ценил, по-своему берёг её и не понимал, что не устраивает его жену. Инициатором развода был не он. Пожалуй, он мог бы до глубокой старости прожить с Катериной, ничего не меняя в их отношениях, которые он считал абсолютно нормальными и обычными, как у других людей.
Он удивлялся словам Катерины, что живут они, как «чужие друг другу полулюди, полузомби», но на какие-либо изменения в семейных отношениях у него просто не хватало времени из-за своей работы и частых командировок по делам службы.
Он, казалось бы, привязался к родителям жены, как к своим родным. Своего наставника, полковника Голованова, на словах почитал за отца и прислушивался к его мнению. Но когда Катя предложила развод, молча согласился, несмотря на возражения тестя, поскольку был он человеком, старающимся избегать конфликтов. Он, конечно, Катю любил по-своему, но никогда не говорил ей про это. Слушая её многократные в последнее время признания, что она несчастна в браке, согласился и не стал тянуть с разводом.
Спокойно разошлись и разъехались. Но Егор всегда был рад любой встрече с Катей, хотя и понимал, что она его избегает. Он и не навязывался.
В последнее время Егору хотелось верить словам бывшего тестя, который говорил, что Катя, пожив одна, стала сомневаться в правильности развода. Он хотел верить в это и гнал от себя любые мысли о том, что Виталий Ильич может заблуждаться.
Вот и пару дней назад, выслушав его предложение о поездке в Крым, Егор схватился за эту идею, поверив в достижение преследуемой тестем цели. Егор подтвердил Виталию Ильичу, что обязательно выбьет у начальства отпуск на время планируемой поездки и будет ждать его команды.
Поговорив утром с женой, Виталий Ильич решил не откладывать задуманное в долгий ящик и отправиться в поход по турагентствам. Их адреса он старательно выписал себе в блокнот ещё вчера. Одевшись в серый костюм-двойку и накинув бежевый плащ, он вышел во двор.
По-весеннему яркое, апрельское солнце слепило глаза и наполняло его уверенностью в задуманном. Хорошее настроение, редкое в последнее время, придавало сил и заставляло активно действовать. Виталий Ильич завёл свою машину, припаркованную во дворе их дома, и поехал по задуманному маршруту.
Его жена, Мария Георгиевна, пожилая, седоволосая, но по-молодому стройная женщина с остатками былой строгой «педагогической» красоты, из кухонного окна проводила глазами отъезжающую со двора машину мужа.
Она не одобряла затею Виталика, зная характер их Катюши. Дочку она любила и жалела. Поняла по-женски доводы о причинах развода, которые дочь донесла до неё. Но также понимала стремление отца, который очень хотел восстановить разрушенный брак.
Егора она втайне недолюбливала, хотя внешне этого никак не показывала. Разговаривала с ним всегда тепло и дружелюбно. Не подавала вида, но её, женщину, в которой наполовину текла горячая кавказская кровь, отталкивала его вечная холодность и сухость. Переживая за дочь, она никогда не позволяла себе никаких негативных высказываний в адрес её бывшего мужа. Ни раньше, ни теперь, после их развода.
Мария Георгиевна прекрасно видела в браке детей повторение их с Виталиком многолетних семейных отношений, которые в основном держались и сохранились благодаря её великому женскому терпению.
Будучи молодой, она, конечно, расстраивалась и рыдала в подушку, когда практически одной пришлось воспитывать маленькую Катюшу. От мужа, вечно пропадающего на работе, помощи ждать не приходилось. Маша вздрагивала от каждого звонка по телефону или в дверь, страшась услышать ужасные новости о борющемся с преступниками муже. Особенно в девяностые, когда совсем не было никакой уверенности, вернётся ли вообще Виталик домой или нет.
Седины в её волосах добавили два пулевых и одно ножевое ранение опера Голованова, полученные им в стычках с московскими организованными преступными группировками.
Тревожные ожидания вердикта врачей в больницах. Необходимость иногда вместе с юной Катюшей скрываться по паре месяцев от мести бандитов. Да и другие особенности семейной жизни с честным ментом не добавили ей здоровья и красоты.
Только, в отличие от дочери, Маша всё это стерпела, в основном по трём причинам.
Первая и главная – они с Виталиком любили друг друга! Полюбили один раз и на всю жизнь. Не клялись друг другу, не повторяли об этом бесконечно и не требовали друг от друга слов подтверждения. Просто молча любили искренне и преданно.
Вторая причина, позволившая Маше сохранить семью, – это рождение любимой доченьки, о которой надо было заботиться, воспитывать её и беречь.
Ну и, наконец, третья причина, которая была у Маши в отличие от дочери, – это любимая работа в школе, где она находила отдушину от семейных проблем. Окончив педагогический институт, Маша долгие годы работала в средней школе учителем математики, прервавшись только на недолгий декретный период. В школе у неё была другая, своя жизнь. Размеренная, распланированная жизнь педагога, чувствовавшего свою нужность детям и отдающего всего себя в учебном процессе.
Дочь Катюша не послушала её совета в выборе профессии. Пошла учиться на экономический факультет университета. И в итоге занималась скучным и не любимым делом.
Всё у дочери складывалось как-то не так: не любимый муж, не интересная работа, отсутствие детей. Скука смертная, а не жизнь! Но что могла поделать Маша? Что она могла изменить в жизни дочери?
Думая сегодня обо всём этом, Мария Георгиевна решила следовать указаниям мужа, тая капельку надежды в его правоте. Продумав заранее свои слова, собралась всё-таки позвонить Катюше.
Набрала на мобильном телефоне её номер, но в ответ услышала только гудки. Телефон дочери был отключён.
Для волнения пока не было причин. Такое часто случалось и раньше. Катюша была необязательной в отношении телефонной связи и запросто могла забыть о зарядке мобильника.
Мария Георгиевна набрала номер офиса, где работала дочка. На том конце подняли трубку и приятным женским голосом спросили:
– Экономический отдел компании «Группа Ростстрой» слушает. Чем мы можем вам помочь?
– Будьте добры, пригласите к телефону старшего экономиста Екатерину Круглову. Это её мама беспокоит.
После некоторой паузы тот же приятный голос ответил:
– А вы знаете, она сегодня на работу не вышла. Позвонила и предупредила, что плохо себя чувствует. Попросила несколько дней отпуска за свой счёт. Извините, ещё могу чем-нибудь помочь?
Удивлённая и расстроенная Мария Георгиевна поблагодарила и сбросила звонок.
Решила пока не звонить мужу и не беспокоить его заранее.
До его возвращения она каждые полчаса набирала Катюшин номер, но в ответ слышала только неизменные гудки отключённого телефона. Волнение в душе росло, но она пыталась отгонять его от себя, занимаясь домашними делами.
Виталий Ильич вернулся домой к вечеру, довольный и благодушный. Он нашёл то, что искал. Договорился в одном из турагентств зарезервировать два двухместных номера в приличном отеле на первой линии моря в Алуште.
Его сегодняшнее хорошее настроение было испорчено словами жены, сказанными ею прямо на пороге двери:
– Виталик, не раздевайся. Подожди немного, пока я соберусь. Надо к Катюше съездить. Похоже, что-то случилось. У неё телефон весь день отключён и на работу не вышла, сказав, что плохо себя чувствует.
Виталий Ильич остался ждать в дверях, успев отчитать её, пока она одевалась, за то, что не позвонила сразу.
Они сели в машину и поехали к Кате, которая жила в получасе езды от них.
Московские дорожные пробки уже начинали рассасываться к вечеру, и они доехали без больших задержек.
Виталий Ильич вышел из машины сам и помог жене. Подходя к подъезду, интуитивно посмотрел на Катины окна и ничего там не заметил. На улице ещё было светло, и ни одно окно во всём доме пока не горело.
Они поднялись на третий этаж и позвонили в дверной звонок. За дверями стояла гробовая тишина. Никто не бросился открывать им дверь. Подождав немного, Виталий Ильич ещё раз настойчиво нажал на кнопку и долго держал её.
Наконец-то за дверью послышался какой-то шорох, который вызвал вздох облегчения у обоих.
Послышался звук отпирающегося замка. Дверь осторожно открылась, и на пороге их встретила Катя, с взъерошенными волосами, без косметики на лице и явно удивлённая их приходу.
– Мама, папа, вы что? Что случилось? Зачем в такую даль ехали? Не могли просто позвонить?
Она стояла в проёме двери и не собиралась их пускать внутрь. Это очень не понравилось отцу, и он злым тоном ответил:
– Катька, выдра ты такая! Ты свой телефон проверяла? Мать весь день названивает. А у тебя даже сердце не ёкнуло родителям позвонить! Это ты скажи, что с тобой приключилось? Эх, жалко тебе не десять лет, сейчас ремнём по заднице получила бы. А ну-ка, пропусти!
Папа был зол, Катя это остро почувствовала и попятилась, дав им зайти в квартиру. Она не боялась папу, но очень его уважала. Угрозы получить ремня Катя слышала от него всё своё детство и юность. Но это были скорее ритуальные угрозы. Ни разу папа не тронул её и пальцем, даже когда она на самом деле совершала что-то из ряда вон выходящее.
Родители зашли в коридор её квартиры, и полковник милиции в отставке Голованов сразу приметил цепким и опытным взглядом, что на вешалке висела мужская модная куртка-пилот, а у стены стояли замшевые, коричневые полу сапоги большого размера. Эти вещи были чужими здесь и указывали на наличие в квартире незнакомого мужчины.
Виталий Ильич взглядом показал жене на эти атрибуты мужской одежды.
Катя, явно не желая выслушивать нотации от родителей, затараторила:
– Мам, пап, извините. Не беспокойтесь обо мне. Совсем забыла о телефоне. Со мной всё в порядке. Так, немного нездоровилось, поэтому на работу не пошла. Сейчас телефон заряжу и буду на связи. Обещаю звонить и оперативно докладывать о себе, товарищ полковник!
Катя обратилась к папе в шутливой форме, зная, что это всегда действовало на него. Грозный бывший милиционер всегда добрел в таких ситуациях и прощал дочь.
Мама больше для порядка сказала:
– Катюша, не забывай, что мы с отцом волнуемся. А ведь мы уже не молоды. Прошу тебя, будь благоразумной!
Последние слова Мария Георгиевна произнесла с намёком на присутствие незнакомого им мужчины в Катиной квартире.
Отец, оказавшийся на удивление тактичным, уже тащил её за рукав пальто из квартиры дочери.
Они попрощались и ушли, оставив Катю с некоторым чувством вины перед ними.
Оба молчали по дороге домой, удивлённые увиденным. Их Катя не отличалась ветреностью, и им не были знакомы какие-либо её истории с другими мужчинами, кроме отношений с бывшим мужем. Поэтому оба решили не обговаривать сегодняшнюю ситуацию и подождать пару дней до выяснения подробностей.
Глава 4
Катю затянуло с головой в водоворот страсти как-то внезапно и без остатка. Она сама не могла себе объяснить, как и почему это случилось. Что пробудило в ней поток чувств и не по годам юношеский, романтический пыл?
Так иногда бывает с виноградной лозой, сухой и потемневшей, растущей в климате средней полосы. Отстоявшая всю зиму голая и вроде бы засохшая напрочь, она вдруг в одно весеннее утро неожиданно оживает и покрывается крупными, зелёными почками, которые быстро превращаются в молодые побеги.
Вчерашняя сорокалетняя Катя, унылая и одинокая, превратилась в Катю со смеющимися глазами, ожившую, расцветающую и чувствующую себя опять юной. А главное – желанной! Такого чувства она не помнила уже давно. Да и вообще, знакома ли она была в своей взрослой жизни с таким чувством? Скорее нет, чем да. Это пьянило, это было сродни какому-то неизвестному природному наркотику, дающему ощущение безмерного счастья.
Всему виной был полузабытый призрак из далёкой юности по имени Марк, который нашёл её по прошествии более двадцати лет и неожиданно возник на её пороге.
Они сидели за кухонным столиком друг напротив друга и разговаривали, как будто и не было этих долгих лет разлуки.
На расстоянии вытянутой руки от Марка снова находилась его первая и последняя юношеская любовь – девочка с грузинским именем Эка, всё такая же естественная, прекрасная и весёлая.
Катя же видела перед собой всплывшего в памяти всё того же смелого и дерзкого с друзьями, но застенчивого с ней мальчишку Маркушу, с которым она поцеловалась первый раз в жизни. Мальчишку, превратившегося в уверенного в себе сильного мужчину. Такого, как оказалось, родного и совсем ею не забытого.
Они разговаривали обо всём, дурачились даже, не обращая внимания на возраст. Каждый откровенно поведал об этих злосчастных последних двадцати годах своей жизни. Оба не жаловались друг другу, а просто констатировали факты из жизни. Серьёзные темы разговора подчас переходили на весёлые, вызывающие смех. В такие моменты они снова становились подростками, счастливыми и беззаботными.
На удивление, Катю, выросшую в семье полковника милиции, вовсе не смутила биография Марка, рассказанная им в подробностях. Её, обычно очень щепетильную в таких вопросах и бывшую почти десять лет замужем за работником полиции, вовсе не испугал долгий срок Марка, проведённый за колючкой.
Это было необъяснимо, но какая-то волна теплоты и нежности друг к другу накрыла их одновременно и внезапно.
Выросшие у обоих невидимые крылья готовы были нести их вместе в будущее, которое они уже не могли представить друг без друга.
Несколько рюмок выпитой за кухонным столом текилы не опьянили, но напрочь убрали барьер неловкости между ними. Скорее, даже убрали некую физическую стыдливость своего возраста. В этом и так не было необходимости, поскольку оба уже чувствовали родство в каждой клеточке тела партнёра.
Не сговариваясь заранее, начали целоваться ещё на кухне и переместились в спальню, откуда почти не выходили до следующего вечера, пока не пришли Катины родители.
Катя, привыкшая до развода к скучному исполнению супружеских обязанностей, не могла себе объяснить, откуда в ней появилась такая страсть, сочетающаяся с фонтаном фантазий и желаний. А Марк, убедивший себя раньше в целесообразности покупной любви без каких-либо обязательств, желал безмерно и неограниченно наслаждаться теплом этой родной уже ему женщины, искренне отвечающей взаимностью.
Желая как можно дольше растянуть момент близости друг к другу, выходили из спальни редко, только по необходимости. Катя звонила на работу. Марк тоже сделал несколько деловых звонков.
Несколько раз ходили в душ. Пару раз пили кофе. Пару раз перекусывали наскоро приготовленными Катей яичницей и сосисками.
После ухода Катиных родителей они поняли, что надо немного поумерить юношеский пыл, внезапно захлестнувший их, и пора уже возвращаться в рутину взрослой жизни.
Вечером они, усталые, но счастливые, опять сидели на кухне и ужинали найденными в морозилке холодильника и сваренными Катей пельменями. Оба чувствовали необходимость поговорить о своём будущем, не желая при этом ограничивать друг друга какими-либо обязательствами. Марк начал разговор первым:
– Эка, мне надо уехать на пару дней. Я вернусь, если ты не против. Ты можешь сейчас мне не отвечать. Просто пришли сообщение на телефон, что занята или другие планы у тебя. Я пойму. Я понятливый.
Катя верила ему, чувствуя искреннюю нежность в его словах, но задорно сказала:
– Посмотри, какой хитрец – воспользовался слабостью и глупостью одинокой женщины и решил исчезнуть, словно Джакомо Казанова!
Катя намеренно перевела разговор на шутливый тон. Так было легче говорить о необходимом расставании.
– К сожалению, уехать необходимо. Но это ненадолго! Я больше не хочу и не могу потерять тебя. И потом я, как «истинный испанский идальго» по имени Маркос Агилар Дельгадо, обязан теперь на тебе жениться после того, что между нами было!
Последние слова он произнёс с тёплой улыбкой, поддержав Катину шутку. Про своё новое имя Марк уже успел ей рассказать.
Он, в общем-то, успел исповедоваться ей обо всей своей непростой жизни, оставив недосказанными только некоторые подробности об истинной цели своего приезда в Россию. Но сейчас Марк, счастливый и влюблённый, не хотел говорить об этом. Чувствовал, что ещё не настало время.
Катя и не просила. Она, конечно, понимала, что вряд ли Марк, вынужденный столько лет скрываться за границей, приехал только ради встречи с ней. Как бы это ни потакало её женскому самолюбию, но опыт умной, сорокалетней женщины говорил о другом. Она гнала от себя эти мысли и решила не думать о чём-то постороннем, оставаясь под герметичным куполом, наполненным любовью и нежностью.
Несомненно, её страшил завтрашний день. С его необходимостью возврата к серому, унылому, обычному образу жизни. Но точка невозврата в её душе уже была пройдена. Сейчас другая, изменившаяся Катя была убеждена, что никогда не вернётся туда, в это затянутое ряской болото повседневности. Она уже была полностью готова к чему-то новому, дерзкому, бесшабашному. Ко всему тому, что может полностью перевернуть её устоявшуюся, скучную жизнь.
Перед уходом Марк спросил у неё о наличии загранпаспорта и, услышав утвердительный ответ, продолжил загадочно:
– Как ты, душа моя, смотришь на возможность попутешествовать со мной? Пока недалеко, но всё может измениться по ходу пьесы…
Катя, не раздумывая, ответила:
– С тобой хоть в космос, хоть на вулкан!
Марк засмеялся и, нежно целуя её, успокоил:
– Ну, надеюсь, наше путешествие не будет таким уж экстремальным. Впрочем, кто знает? Кто знает?
Он намеренно повторил последние слова, интригуя её и намекая на приключения, возможно, ждущие их в будущем.
Впрочем, он и без этого уже успел поселить в душе Кати надежду на перемены в её предыдущей унылой жизни. Она уже чувствовала неразрывность их с Марком пары и была готова играть роль Бонни при этом родном её, светловолосом Клайде.
Они долго ещё стояли в прихожей, обнявшись, не желая расставаться. Наконец-то, Марк ушёл, поцеловав её на прощание и записав на смартфон номер телефона.
Катя неосознанно прислушивалась какое-то время к дверному звонку, неизвестно на что надеясь.
Затем принялась за уборку квартиры и, закончив её, позвонила родителям.
