скачать книгу бесплатно
– Отпускай.
Полковник оглянулся на «сковородку», окинул взглядом плоскую, как стол, ковыльную степь, почесал в затылке и уставился на меня:
– А вы чего здесь?
– Вот… прилетел, – несколько растерянно доложил я.
– Давайте такой быстренько в машину, вы что, сейчас поедем, только вас и ждем!
Да тьфу на тебя. Я забросил поклажу в люк и полез за ней следом.
Нормальной спокойной жизни нам оставалось ровно три дня.
Глава 2
На «рабочей стене» в домике дипмиссии мы когда-то рисовали от руки схему внутренних связей династии Ун. Раз за разом стирали отдельные фрагменты и чертили опять, иногда с проклятьями уничтожали весь свой труд подчистую и начинали заново. Я рисовал здесь, Калугин – параллельно на такой же стене в Москве. И оператор поста дальней связи бегал к начальнику штаба с жалобами, что дипломаты бессовестно жрут казенные ресурсы, а у него канал не резиновый. Приходил Мальцев, смотрел на стену, бормотал задумчиво: «Какая интересная структура… Ну просто все через задницу. Но глядите-ка, советник, если буквально через задницу – может и сработать! Я бы не стал показывать это нашему командиру. Вдруг ему понравится!» Немедленно появлялся Газин, вникал в схему и говорил: «Экая порнография. А если все проще? Допустим, они все трахают друг друга, папуасы такие? Хорошая, кстати, идея, надо взять на заметку, а то управление совсем расслабилось!» Много позже я узнал, что полковник обозвал нашу стену «стеной плача» и посоветовал оператору поста ДС не выпендриваться, потому что тот – простой связист, и хорошо ему, а мы – художники, и нам худо.
Теперь со стены прямо мне в глаза смотрела Унгали, черная на черном. Единственная и неповторимая звездная принцесса едва заметно улыбалась. Я с порога узнал эту улыбку, она была только для меня. Вдруг защемило сердце.
Калугин наглухо закрасил стену, а потом чем-то острым процарапал белые штрихи. Получилось сильно и убедительно.
– Это… когда? – спросил я вместо приветствия, не в силах оторвать взгляд от стены.
– Это на той пересменке, встреча во дворце, помнишь, я стоял чуть сзади – и поймал ее на камеру прямо из-за твоего плеча. Галке здесь пятнадцать, и смотрит она на тебя.
Я не глядя нащупал его руку и крепко пожал.
– Если бы она так на меня поглядела, я бы попросил у Тунгуса политического убежища, – добавил тактичный и деликатный Калугин, примерный муж и отец.
Я не счел нужным комментировать его безответственное заявление. Сам знает: Унгали может спать с тем, кого выбрала, и отец посмотрит на это сквозь пальцы, скорее даже благосклонно, как на тренировку перед взрослой жизнью. Но что-то серьезное нереально, если избранник не подходит по статусу. А с тех пор как Унгали посвящена во младшие вожди, лучше бы ей и мимолетных романов на стороне не иметь, младший вождь – это вам не шуточки, пускай он и девчонка.
– Погоди-погоди… – Я откатил чемодан в угол и присел на стол, к портрету спиной. – А почему я в первый раз вижу эту картинку? Ее не было в твоем отчете. Она же… Это должен быть потрясающий кадр!
Калугин пожал плечами и достал планшет из-за пазухи.
– Ничего так, – сказал он, листая страницы. – В полноцвете тоже неплохо. Вот, любуйся.
Кадр и правда был хорош. Он, конечно, не ударял прямо в душу, как портрет на стене, да и слава богу. Портрет у Кости получился не для общего пользования – сразу видно, что в него зашито нечто очень, даже слишком, чересчур личное.
А цветная картинка, попади она в наш департамент, тут же пошла бы в дело, и земляне стонали бы от восторга.
Мы, помимо текущих задач, работаем над позитивным образом аборигенов «Зэ-два». Никто уже не понимает зачем, но отмены приказа не было.
Мы вообще-то здесь работаем, да.
В основном через задницу – спасибо, что в переносном смысле.
– Хочешь, возьми себе. Но только себе. Я его не регистрировал.
– Почему?..
– Обойдутся, – сказал Калугин.
Глядел он как-то сумрачно, будто и не домой собрался.
– А этот портрет – тебе на добрую память.
Я чуть со стола не упал. Первое, что пришло в голову: Костя заболел. Второе – устал и надорвался. Мне тридцать пять, ему тридцать, в годах это совсем не разница, а в опыте и привычке держаться еще какая.
Вдобавок я-то холостой, вернее разведенный, ну да один черт, а у Кости жена и дети. Нельзя таких молодых людей отрывать от семьи надолго, изводятся они в дальних командировках, никакая ДС не помогает. Хоть каждый день звони домой, от этого бывает еще хуже.
Проблема в том, что полноценной замены Косте на всей Земле просто нет.
Ну то есть это я – замена.
– Я сюда не вернусь. Вижу, ты догадался.
У меня от напряжения свело физиономию. Хотелось заорать: «С ума сошел?! Как не вернешься?! А кто с Тунгусом работать будет?!»
– Ты просто устал, – произнес я как можно спокойнее.
– Да нет же. Послушай, мы тут влипли, как мухи в варенье, сначала очень сладко, а потом – гибель. Мы с тобой все из себя уникальные специалисты по «Зэ-два», нас в департаменте облизывают, хвалят, мне вон госсоветника второго класса присвоили, скоро, наверное, медали начнут давать… А куда подевались наши старики, которые начинали контакт? Ты и правда веришь, что их вывели из экспедиции ради экономии? Да если бы. Они опытные дядьки, у них здоровые инстинкты, они почуяли, чем все кончится, и разбежались, и другим объяснили, чем это пахнет, и сюда больше никого калачом не заманишь, кроме нас двоих, идиотов…
– Слушай, ну зачем ты так. Просто мои быстро заметили, что Тунгус охотнее всего общается со мной. А потом – твои…
– Старики – не дураки, – веско сказал Калугин. – Они заметили совсем другое. Стоило Тунгусу послать ооновцев далеко и надолго, старики поняли, что «надолго» – это буквально. Люди прилетели делать карьеру – и увидели, что, наоборот, она здесь кончится. Еще одна-две бесплодных командировки, и «Зэ-два» станет местом почетной ссылки. Чего так смотришь? Только не говори, что со мной не согласен…
Интересно, я не могу с ним согласиться – или не хочу?
Первая российская экспедиция посещения насчитывала не жалкие сто человек, как сейчас, а больше трехсот. И мы, дипломаты, на «первой высадке» работали втроем, поэтому у дипмиссии такой просторный домик, всем на зависть. И Калугин нам на замену летел в компании с двумя опытными дядьками. И на Земле готовилась третья вахта. Все должны были нормально отдыхать и спокойно обрабатывать информацию, а не мотаться туда-сюда как ненормальные в две смены, убивая по четыре месяца каждый год на дорогу.
То, что случилось на «Зэ-два» дальше, стряслось прямо у меня на глазах, под самый конец первой командировки, и чтобы прокомментировать это позорище, лучше всего подойдут горькие слова из далекого прошлого. Русский дипкорпус приберегает их как раз для таких нелепых ситуаций: «Дебилы, блин».
Делегация ООН была подготовлена к встрече с аборигенами на сто процентов. Она совершенно точно знала, что тут можно, а чего не нужно. Получила на руки выкладки психологов. И подробную справку от этнографов. И скромный меморандум российской дипмиссии. И Сорочкин лично консультировал делегатов на месте, одолжив у меня пиджак и галстук, чтобы выглядеть авторитетнее. Я еще заставил его причесаться. Расческа и пиджак на два размера больше, чем нужно, преобразили Лешу: зашло в домик неказистое талантливое чмо, а вышел крутой чокнутый профессор, который, если что, и в морду вцепится. Попробуй такого не послушай, тем более Леша и вправду крупная международная величина. Ооновцы таращили глаза, кивали и говорили: да, профессор, конечно, профессор… Мы выложились по полной, чтобы они не наломали дров.
Иногда мне кажется, они нарочно все испортили. Допустим, получили разведданные о том, что местные очень тесно и тепло общаются с россиянами – подозрительно тепло для такого короткого знакомства, – испугались и обострили ситуацию по принципу «не доставайся же ты никому». Эта версия ничем не подтверждена, но все объясняет. Потому что нельзя быть настолько дебилами. Или можно, но тогда их специально таких прислали, чтобы произвести на местных впечатление. Сильное и отвратительное.
Нет, мы с самого начала знали: не получится легко и просто вписать «Зэ-два» ни в нашу картину мира, ни в политическую карту.
Но не до такой же степени!
Когда дальняя разведка Министерства внеземных операций России добралась до этой планеты, за ней уже закрепился внутри МВО неформальный код «Земля-два». Конечно, только среди тех, кто был допущен к документам строгой секретности и знал, что мы, похоже, отыскали «двойника». Идеальный для колонизации мир, словно под нас заточенный. Готовый форпост на пути к центру Галактики. Лакомый кусочек, в который ничто не мешает воткнуть российский триколор и заявить свои права. И вдруг разведка увидела, что на единственном континенте «Зэ-два» вовсю орудует несколько миллионов людей, подозрительно смахивающих на людей. И там у них, внизу, бронзовый век как минимум. Города, ремесла, торговля, все культурно.
Чужая Земля оказалась.
Большой подарок для адептов «теории посева» и форменная головоломка для тех, кому надо принимать решение, как дальше быть.
И сразу началась сентиментальная чушь: нельзя лишать народ его истории; давайте вспомним индейцев и чукчей; а что мы будем делать, если случится то и это; а что будет, если ничего не делать; а что скажет мировое сообщество; а не лучше ли нам уйти потихоньку. Хорошо, ума хватило сообразить, что уйти никогда не поздно – к нам тоже прилетали всякие, пока мы были совсем маленькие, и ничего ужасного не произошло.
Ну и раз уж мы такие совестливые ребята, что нам по сей день за чукчей стыдно – надо совесть поиметь и как-то защитить аборигенов, чтобы их не поимели другие земляне. Ведь даже если Россия тихо смоется отсюда, то вскорости, буквально с года на год, «Зэ-два» отыщут наши дорогие зарубежные партнеры, а их повадки мы изучили. Они чисто ради приличия сымитируют отказ системы жизнеобеспечения, плюхнутся якобы на вынужденную в ненаселенном районе и там преспокойно установят свой флаг. А потом уже как бы случайно найдут местных – и пойдут впаривать черномазым демократию. Облапошат аборигенов, сожрут с потрохами, а мировому сообществу бросят обглоданные косточки, и оно еще поаплодирует: демократия же, хорошо же! Россия так не умеет, не может и не будет, значит, тем более русским имеет смысл высадиться на «Зэ-два» первыми и закрепиться там. Это не спасет планету от распила впоследствии; но это гарантия, что распил пройдет под нашим присмотром цивилизованно, а местных не ждет гуманитарная бомбардировка или внезапная революция во имя демократии. Короче, надо готовить экспедицию посещения, а разведка пускай собирает информацию и ждет команды.
Проболтавшись на орбите пару месяцев, засыпав окрестности самого большого города «жучками» и худо-бедно расшифровав язык, капитан разведчиков сымитировал отказ системы жизнеобеспечения, сел на то самое место, где нынче «сковородка», и пошел знакомиться.
Естественно, МВО сразу рассекретило планету, открыло все данные, ну и как жест доброй воли пообещало транспорт для делегации полномочных эмиссаров пресловутого мирового сообщества.
Все радостно потирали руки, крутили дырки для орденов, считали потенциальные барыши, а русские утешались тем, что судьба аборигенов теперь однозначно сложится наилучшим образом, а уж свой кусок пирога как-нибудь оттяпаем – первооткрыватели все-таки.
Но, как известно, если что-то может пойти вкривь и вкось – ждите ответного гудка.
Делегация ООН пришла к великому вождю, расцвела казенными ослепительными смайлами – и давай распинаться про международное право и про то, как дружная семья народов Земли будет рада задушить народы Терра Новы в объятьях, а династия Ун должна подать в этом пример соседям. У тебя вроде монархия – ничего не имеем против. Мы пришлем советников, они тебя научат, как составить конституцию и написать законы, обозначить границы и собрать правительство. Дальше ты провозгласишь государственную независимость, подмахнешь несколько бумажек – и добро пожаловать в наши стройные ряды. Ну и помоги нам агитировать остальных местных, чтобы они сделали то же самое, ладно?.. Счастье и порядок на планете гарантируем навеки, армию свою ты распустишь по домам, она тебе больше не понадобится, будете жить с соседями дружно, а если кто забалует, войска ООН дадут ему по голове. Насчет войск тоже не волнуйся, они не займут много места и сами прокормятся. По рукам?
Унгусман выслушал земных чиновников, сильно погрустнел и сказал: ребята, это вы удачно ко мне зашли. А теперь давайте так. Если вступите в контакт с каким-то еще племенем, я буду вынужден немедленно его захватить и взять под свою руку. Благо силенок хватит, могу себе позволить. Я над вашими идеями намерен как следует поразмыслить, а вы пока без моего разрешения ни с кем больше не общаетесь, не летаете тут, не ездите и вообще траву не топчете. Высадитесь хоть на другом краю континента – поверьте, я узнаю, и вам мало не покажется. Русские, если хотят, пускай остаются, я через них буду держать с вами связь и, когда чего придумаю, сообщу. А кто недоволен моим решением – вас сюда и не звали. Понятно? Свободны.
На прощание он закатил им лекцию о неуместности двойных стандартов и лицемерия в международной политике. Сказал: как же вам не стыдно, человечки, вы даже врать нормально не умеете…
На Земле принято считать, что они тогда друг друга не поняли из-за трудностей перевода. А позже, когда сюда завернули частным порядком европейцы и американцы с разъяснениями, уточнениями и предложениями, от которых нормальные главари мафии не отказываются, – совсем не поняли. Но мы-то знаем, как было дело.
Наши именно с тех пор прозвали вождя Тунгусом – за общую крутизну и продуманную дикость, если вы понимаете, о чем я.
Потом стало ясно, что это не дикость, а логика. Просто у большинства землян она какая-то вывернутая, а у Тунгуса – нормальная. У русских с логикой оказалось получше, но Тунгус после той встречи с земной бюрократией долго нас сторонился и тщательно прощупывал. Возникла у него версия, почти невозможная для местного ума, что русские только прикидываются хорошими парнями, а на самом деле – запредельно ловкие обманщики, которых он не в состоянии расколоть. Вождь обязан быть подозрительным, у него работа такая. Вождей с раннего детства специально обучают различать обман внутри обмана, когда человек сам себе врет. Вожди здесь те еще психологи. Тунгус не мог разглядеть в нас двойного дна – и это само по себе насторожило его.
И пока в ООН бились над законом о научно-техническом и культурном эмбарго, имеющем целью, конечно, ограждение невинных туземцев от тлетворного влияния, – а Россия бессовестно ветировала его раз за разом, – Тунгус выкатил такое эмбарго сам. Он четко обозначил, с кем могут общаться ученые, нарезал нам по нашей же карте сектора для биологических и геологических изысканий и запретил полеты ниже условной линии облаков. Пускай соседи видят, как мы летаем – это полезно, авось задумаются о своем поведении, – но пристально разглядывать беспилотники и вертолеты им незачем.
И что характерно: торговые караваны со всего континента ходят к столице династии Ун регулярно, но ведь ни одна нездешняя аборигенская морда даже близко к нашей базе не сунулась.
Только кочевники заслали парламентеров – тайно, ползком по степи, – с деловым предложением ограбить столицу вместе, барыш пополам. Здесь у своих не воруют, даже если что-то совсем плохо лежит, но другое племя растрясти можно. Подполковник Брилёв, мудрый политический деятель, посоветовал степнякам ползти обратно и даже конфетой не угостил. Назавтра Унгелен передал Брилёву персональную благодарность от отца.
Собственно, последствия неудачного визита делегации ООН мы разгребаем до сих пор. На Земле вокруг «Зэ-два» стремительно развился политический кризис, быстро зашедший в тупик. Если по-простому: никто не знает, как разрешить конфликт интересов великих держав, чтобы все выглядело прилично и земляне не поубивали друг друга на фиг из-за инопланетных папуасов, которых нельзя просто взять и поубивать на фиг, потому что все должно выглядеть прилично.
Единственное, что понятно мировому сообществу, – отчего русские стоят за папуасов горой и всячески рекламируют, настраивая в их пользу рядовых землян: это Хитрый План. Коварство русских общеизвестно.
Увы, немногие знают коварство Министерства внеземных операций. Его так сильно и так регулярно били за перерасход бюджета, что там появился отдел, задача которого – обсчитывать долгосрочные политические тренды, и он с ней справляется получше, чем весь аналитический корпус МИДа. Едва почуяв, что вопрос освоения «Зэ-два» повис в воздухе едва ли не навсегда, в МВО приняли директиву о «разумной экономии ресурсов» и урезании состава экспедиции вдвое. Еще подумали – и рубанули втрое: почему бы и нет? Третью вахту так и не собрали, а меня выдернули из отпуска, присвоили советника первого класса, и в следующую командировку я поехал уже один.
И началось какое-то загадочное бытие в подвешенном состоянии, когда тебя убеждают, что ты герой, что ты уникален и без твоего участия миссия на «Зэ-два» провалится. Но сам ты, хоть убей, не понимаешь, где кончается скромный рабочий героизм и начинается откровенный кретинизм. И наоборот. А что миссия провалится, это к гадалке не ходи, да она уже, считай, провалена.
Но это же не повод все бросить и сдаться.
Конечно, от нашего графика любой осатанеет. По идее, так жить нельзя. Полет на гипердрайве занимает со всеми делами, включая разгон и торможение, около двух месяцев, которые мы почти целиком проводим в спячке. Потом неделю на Земле сдаем отчеты и уходим в месячный отпуск. Дальше – обязательный трехнедельный карантин, будь он проклят. Сидя в карантине, мы издеваемся над врачами, лезем на стенку и валяем дурака, но в основном учимся, повышаем квалификацию и готовимся к новой командировке. Затем грузимся на борт, говорим хором: «Поехали!» – и ложимся баиньки, пока оно и вправду не поехало. Сильно все упрощает недельная передышка, когда корабль тормозит на подлете к «Зэ-два», а мы уже вышли из гибернации и восстанавливаем тонус. За это время можно по дальней связи обсудить с работающей вахтой ее последние новости и принять какие-то решения. Так что придваземляемся мы уже готовые к любым неожиданностям. «Передача вахты» на планете занимает сутки, и главное в этой процедуре – живое общение с коллегами. Очень важно, чтобы обе вахты могли хотя бы денек вместе побродить по базе, подергать технику за разные места и негромко поболтать тет-а-тет. Ведь по ДС всего не скажешь, да всего и не поймешь.
Вот как сейчас.
– А пойдем на реку, – сказал я. – Если ты, конечно…
– Пойдем-пойдем, – легко согласился Калугин. – На реке здорово, я там всегда сижу, когда надо собраться с мыслями. Ты не подумай, что мне здесь не нравится. Я просто больше так не могу.
Я вздохнул – а то вдруг Костя решит, будто я ему не сочувствую, – встал со стола, открыл платяной шкаф. Привычными, отрепетированными движениями, словно и не уезжал, почти не глядя.
Глядел я в основном на портрет Унгали. Оторваться невозможно, до чего хорош.
До чего хороша.
Была бы она просто красивая – но, увы, все намного хуже.
– Ты сам подумай, кто сюда охотно едет и почему, – брюзжал Калугин у меня за спиной. – И какие резоны тут болтаться у дипломата, которому надо расти.
Широкополая легкая шляпа лежала на месте, рядом – «мухобойка», крошечный отпугиватель насекомых. Очень важно, чтобы все было точно там, до миллиметра, где ты оставил, уезжая. Это у нас ритуал.
– Ну мы-то с тобой не за карьерой летели, – заметил я, вешая пиджак на плечики и снимая галстук. – Давай совсем откровенно – мы просто были рады приключению и считали, что нам очень повезло. Напомнить, кто радовался больше всех?
– Приключение кончилось, тебе не кажется?
– Ну так оно должно было кончиться… И началась обычная работа…
Я копался в шкафу, думая, что переодеться в камуфляж было бы разумно, но сейчас каждая минута на счету – Калугин может остыть, а ему хочется многое сказать мне, и надо ловить момент, пока напарник готов откровенничать.
– Это не работа, а профанация. Топтание на месте. Тебе хорошо, тебя хотя бы любят!
– Да кто меня любит, когда экспедиция поголовно уверена, будто я стукач! Это с тобой все обнимаются!
– Я не про наших, – процедил Калугин.
– Хочешь сказать, тебя местные не любят?!
– Не так! – отрезал верный мой коллега.
Я высунулся из шкафа, уже в шляпе, с пристегнутой на воротник «мухобойкой», и хотел поймать Костин бегающий взгляд – глаза у напарника не на месте, он чувствует себя виноватым передо мной и теперь старается переложить вину на людей и обстоятельства. Что значит – не так его любят? А как его должны любить?.. Но Калугин стоял у дверей, а со стены на меня смотрела Унгали.
Ничего, кроме «вот такая хреновая у нас работа», в голову не шло.
– Вот такая хреновая работа! – пробормотал я, уставившись на портрет, словно загипнотизированный.
– Если хочешь, я сниму его. Это два слоя герметика, черный поверх белого, их можно просто срезать и скатать в рулон.
– Даже знать не хочу, откуда у русского дипломата герметик в таком количестве.
– Со склада, вестимо.
– Коррупция?
– Я бы скромно назвал это бесхозяйственностью.
– То есть банальная кража. Во дворце тебя такому не учили.
– Во дворце плохому не научат. – Калугин подошел и встал рядом. – Хочешь верь, хочешь, нет, еще и поэтому я не хочу возвращаться сюда. Они совсем как мы, но гораздо лучше нас. Особенно новое поколение, дети Тунгуса и их ровесники. Чистые, верные долгу, порядочные…
– Ага, и голову проломят любому, кто показался им непорядочным.
– А почему бы и нет!
