скачать книгу бесплатно
– Плюс охранник.
– Одних только студентов…
– Без преподавателей.
Несмотря на полное несходство внешности, эту парочку все называли близнецами. Не стоило даже и пытаться разговаривать с ними поодиночке – все упрощалось, если близнецов считали единым целым.
– Информация не самая обнадеживающая.
– Несомненно одно: все очень взволнованы.
– Обстановка здесь не слишком приятная. – Говоривший указал глазами на свисающую с потолка паутину.
– Жертву никто толком не знал. Сегодня утром она пришла в репетиционный зал с подругой. Она…
– Подруга.
– …никого внутри не видела. Они пробыли здесь минут пять – десять – беседовали. Подруга ушла около восьми.
– Итак, – подытожил Райм, слушавший их по рации, – убийца ждал девушку в репетиционном зале.
– Жертва, – добавил коротышка, – приехала сюда из Грузии…
– Это недалеко от России, – уточнил второй, – а не Персиковый штат[4 - Персиковый штат – штат Джорджия; по-английски слова «Грузия» и «Джорджия» звучат одинаково.].
– …около двух месяцев назад. Жила, можно сказать, одиноко.
– Консульство сейчас пытается связаться с ее родными.
– Все остальные студенты находились сегодня в других комнатах для репетиций, ничего не слышали и не видели незнакомых людей.
– Муж, любовник, любовница? – спросила Сакс, вспомнив правило номер один при расследовании убийств: преступник обычно знаком с жертвой.
– Студентам о них ничего не известно.
– Как же он попал в здание? – осведомился Райм, и Сакс повторила его вопрос вслух.
– Открыты только парадные двери, – сказал охранник. – Конечно, у нас есть и пожарная дверь, но снаружи ее не открыть.
– Значит, он должен был пройти мимо вас, верно?
– И записаться. А камера должна была заснять его.
– Здесь есть камера наблюдения, Райм, – подняв взгляд вверх, сообщила Сакс, – но ее линзы, кажется, не протирали уже несколько месяцев.
Все собрались за столом охранника. Нажав соответствующие кнопки, тот прокрутил сегодняшнюю запись.
– Беддинг и Саул опросили сегодня семь человек, но среди них не оказалось еще одного – бородатого мужчины среднего возраста, шатена, в джинсах и мешковатом пиджаке.
– Это он, – заявила Францискович. – Это убийца.
Нэнси Аусонио кивнула.
На смазанной пленке было видно, как мужчина делает запись в книге посетителей и проходит внутрь. Когда это происходило, охранник смотрел не на посетителя, а в книгу.
– Вы хоть взглянули на него? – спросила Сакс.
– Не обратил внимания, – ощетинился охранник. – Того, кто записывается, я впускаю. Это все, что мне положено делать. Такая у меня работа. Я здесь больше для того, чтобы никого не выпускать с нашим имуществом.
– Мы все же получили его подпись, Райм. И имя. Наверняка фальшивое, но это все же образец почерка. Кстати, где он записался? – Сакс взяла в руки журнал регистрации.
Они снова прокрутили пленку с самого начала. Убийца зарегистрировался четвертым. Однако под четвертым номером в списке значилось женское имя.
– Прокрутите запись еще раз, – сказал Райм. – Считайте тех, кто записался.
Сакс велела охраннику так и поступить, и они снова смотрели, как девять человек записываются в книгу посетителей – восемь студентов, включая жертву, и один убийца.
– Записалось девять человек, Райм. Но в списке только восемь имен.
– Как же это случилось? – удивился Селитто.
– Спросите охранника, уверен ли он в том, что злоумышленник записался, – распорядился Райм. – Может, он только имитировал это.
Сакс задала этот вопрос охраннику.
– Ну да, записался. Я не всегда гляжу на их лица, но постоянно слежу, чтобы они записались. Это все, что мне положено делать. Такая у меня работа.
Сакс покачала головой.
– Захвати-ка с собой книгу посетителей, и мы на нее здесь посмотрим, – сказал Райм.
В углу, обхватив себя за плечи, стояла молодая азиатка. Глядя в окно, она ждала автобус, который должен был увезти ее из этого кошмара. Повернувшись, она обратилась к Сакс:
– Я слышала ваш разговор. Как я поняла, вы не знаете, покинул ли убийца здание после того, как… ну, в общем, после. Думаете, он еще здесь?
– Нет, не думаю, – ответила Сакс. – Я просто хотела сказать, что мы не знаем, как именно он сбежал.
– Но если вы не знаете этого, значит преступник может до сих пор где-то здесь прятаться. И ждать кого-нибудь еще. А вы понятия не имеете, где он находится.
Сакс ободряюще улыбнулась:
– Тут будет много полицейских до тех пор, пока мы окончательно не выясним, что случилось. Вам не о чем беспокоиться.
А про себя подумала: «Девушка абсолютно права: возможно, преступник оставался здесь и поджидал кого-нибудь еще. Мы же не имеем представления, кто он и где находится».
Глава 4
А теперь, почтеннейшая публика, короткий антракт. Наслаждайтесь воспоминаниями о «Ленивом палаче»… и ждите продолжения.
Не волнуйтесь.
Наш следующий номер скоро начнется…
По Бродвею неспешно шел обычный прохожий, ничем не выделявшийся среди остальных. Дойдя до угла, он вдруг остановился, словно внезапно о чем-то вспомнив, и отступил в тень. Сняв с пояса сотовый телефон, поднес его к уху. Во время беседы он улыбался и рассеянно поглядывал по сторонам.
На самом деле мужчина никуда не звонил – он просто пытался определить, не следят ли за ним.
Внешне Мальэрик разительно отличался от того человека, который полчаса назад вышел из музыкальной школы, – теперь он лишился бороды и стал блондином в спортивной одежде. Присмотревшись, наблюдательный прохожий мог бы заметить в нем нечто необычное: на шее виднелся длинный шрам, а два пальца левой руки – мизинец и безымянный – казались сросшимися. Впрочем, никто не обращал на Мальэрика никакого внимания, поскольку выражение его лица и жесты были вполне естественны, а человек, который ведет себя естественно, незаметен. Это известно каждому иллюзионисту.
Радуясь тому, что за ним никто не следит, он наконец возобновил свою неспешную прогулку, завернул за угол и по обсаженному деревьями тротуару направился к своему дому. Навстречу попадались лишь редкие любители бега трусцой да немногие местные жители с сумками или свежим номером «Таймс», предвкушающие чашку кофе, неторопливое чтение газеты, а возможно, и неспешный утренний секс.
Вскоре Мальэрик приблизился к дому, где несколько месяцев назад арендовал квартиру. Это было темное, довольно скромное здание, совсем не похожее на его собственные дом и мастерскую, расположенные в пустыне, неподалеку от Лас-Вегаса. Поднявшись по лестнице, он подошел к своей квартире, располагавшейся в задней части здания.
Как я уже говорил, следующее действие скоро начнется.
А пока, почтеннейшая публика, поболтайте о той иллюзии, которую вы только что увидели, побеседуйте с теми, кто сидит рядом с вами, попытайтесь угадать, что будет дальше.
Следующий номер потребует, чтобы наш новый исполнитель проявил разнообразные способности, но смею заверить вас, он будет таким же захватывающим, как и «Ленивый палач».
Все эти слова непроизвольно промелькнули сейчас в сознании Мальэрика. Почтеннейшая публика… Он постоянно разговаривал со своими воображаемыми зрителями, иногда даже слышал аплодисменты, взрывы смеха и крики ужаса. Слышал он и особую театральную интонацию загримированного конферансье или иллюзиониста старой закалки. Такой монолог позволял установить контакт с аудиторией и облегчить исполнение трюка, преподнося зрителям ту информацию, которую им необходимо знать. А временами и для того, чтобы отвлечь и обезоружить ее.
После пожара Мальэрик оборвал почти все контакты с реальными людьми: постепенно их заменила «почтеннейшая публика», ставшая его постоянным обществом. Обращенные к ней репризы вскоре заполнили сознание Мальэрика, угрожая, как он иногда чувствовал, постепенно свести его с ума. Вместе с тем они утешали Мальэрика, что после случившейся три года назад трагедии он все-таки не один. «Почтеннейшая публика» была всегда рядом.
В квартире пахло дешевым лаком, от стен и пола исходил странный мясной дух. Меблирована она была весьма скромно: дешевые кушетки и кресла; спартанского вида обеденный стол, стоявший в столовой, всегда был накрыт на одного человека. Спальни же, напротив, были битком набиты необходимыми иллюзионисту предметами: бутафорией, веревками, костюмами, формовочным оборудованием для латекса, париками, кусками ткани, красками, петардами, косметикой, монтажными платами, проводами, батареями, фитилями, оборудованием для обработки древесины… и множеством других вещей.
Приготовив себе травяной чай, Мальэрик сел за стол, чтобы угоститься фруктами и низкокалорийной шоколадкой. Иллюзия тесно связана с физиологией; успех трюка зависит от того, как выполнит его тело. Здоровая пища и поддержание хорошей формы – ключ к успеху.
Утренним представлением Мальэрик остался доволен. Первого исполнителя он убил очень легко – Мальэрик затрепетал от удовольствия, вспомнив, как жертва оцепенела от страха и обмочилась, когда он появился у нее за спиной и накинул на шею веревку. До этого, накрытый черным шелком и никем не замеченный, он полчаса простоял в углу. Внезапное появление полиции, конечно, потрясло его, но, как опытный иллюзионист, Мальэрик заранее подготовил себе запасной вариант и великолепно использовал его.
Покончив с завтраком, он отнес чашку на кухню, тщательно вымыл и поставил в сушилку. Во всех своих делах Мальэрик проявлял педантичную аккуратность; к этому приучил его наставник – напрочь лишенный чувства юмора фанатик-иллюзионист.
Войдя в самую просторную из своих спален, Мальэрик поставил видеозапись, сделанную на месте следующего представления. Эту запись он видел уже раз десять и, хотя помнил ее наизусть, собирался изучать снова (наставник долго вколачивал в него – иногда в буквальном смысле этого слова – всю важность правила «сто к одному»: каждую минуту, проведенную на сцене, нужно репетировать сто минут).
Просматривая запись, Мальэрик подтащил к себе покрытый бархатом столик. Не глядя на руки, он выполнил сначала несколько простейших карточных фокусов – «Ложный голубиный хвост» и «Три стопки», – после чего перешел к более сложным – «Обратный сдвиг», «Скольжение» и «Без усилия». После этого Мальэрик проделал действительно сложные трюки – вроде придуманных Стэнли Палмом «Призрачных карт», знаменитой «Загадки шести карт» Малдо и некоторых других, разработанных искусным Кардини и Рики Джеем, знаменитым актером, мастером карточных фокусов.
Мальэрик выполнил также несколько карточных фокусов из раннего репертуара Гарри Гудини. Большинство считает его лишь фокусником-эскапистом, но на самом деле творчество Гудини было многогранным – он исполнял и масштабные трюки с исчезновением ассистентов и слонов, и фокусы из репертуара салонной магии. На самого Мальэрика Гудини оказал очень большое влияние. В начале своей карьеры, еще подростком, он даже взял себе сценический псевдоним Юный Гудини. Вторая часть его нынешнего имени «Эрик», не только напоминала о прошлой жизни (то есть жизни до пожара), но и была данью уважения самому Гудини, венгру по национальности, которого в действительности звали Эрих Вайс. Что же касается приставки «Маль», то любой иллюзионист подумал бы, что она выбрана в честь всемирно известного Макса Брейта, выступавшего под именем Малини. На самом же деле Мальэрик взял эти буквы потому, что они происходили от слова «зло», – это отражало мрачную природу его творчества.
Сейчас он внимательно изучал запись, мысленно измеряя углы, отмечая расположение окон и местонахождение возможных свидетелей, прикидывая, где будет находиться сам, – как это делают все хорошие исполнители. Занимаясь этим, Мальэрик продолжал молниеносными движениями тасовать карты, шуршавшие в его руках. Короли, дамы, валеты и джокеры, словно вода, стекали на черный бархат, а затем, нарушая все законы природы, снова взлетали к его сильным рукам и тут же исчезали из вида. Наблюдая за импровизированным представлением Мальэрика, публика (если бы она видела это) была бы потрясена тем, что реальность уступила место иллюзии, поскольку ни один человек не в силах проделать ничего подобного.
Но все обстояло совсем иначе: карточные фокусы, которые сейчас с отсутствующим видом проделывал Мальэрик, не были ни иллюзией, ни чудом; в основе этих тщательно отрепетированных упражнений лежали непреложные законы физики.
О да, почтеннейшие зрители: то, что вы уже видели, и то, что вам еще предстоит увидеть, – все это абсолютно реально.
Реально, как пожирающий плоть огонь.
Реально, как веревка, впивающаяся в белоснежную шею юной девушки.
Реально, как стрелки часов, медленно движущиеся навстречу тому ужасу, который испытает наш следующий исполнитель.
– Эй, привет!
Молодая женщина присела возле постели, на которой лежала ее мать. За окном, на аккуратно подстриженном газоне, стоял высокий дуб, ствол его обвивал плющ, всегда выглядевший по-разному. Сегодня анемичное растение ничуть не напоминало ни дракона, ни стаю птиц, ни солдата. Это обычное городское растение изо всех сил пыталось выжить.
– Ну как ты себя чувствуешь, королева-мать? – спросила Кара.
Это обращение появилось после одной из поездок, которые они обычно совершали всей семьей, – на сей раз в Англию. Родителей Кара называла «ваше королевское величество» и «королева-мать», себя – «королевский отпрыск».
– Прекрасно, дорогая. А как у тебя дела?
– Лучше, чем у одних, но не так хорошо, как у других. Ну как, нравится? – Протянув руку, Кара показала свои коротко подстриженные ногти – они напоминали черные клавиши рояля.
– Очень мило, дорогая. От розового цвета я уже немного устала. Сейчас он встречается везде и страшно примелькался.
Поднявшись, Кара поправила соскользнувшую вниз подушку, после чего снова села и сделала глоток из принесенного с собой большого термоса; кофе был единственным наркотиком, который она употребляла, зато очень часто и помногу. За утро это была уже третья чашка.
Ее короткие волосы сейчас были красновато-фиолетовыми; вообще за годы пребывания в Нью-Йорке она успела перекрасить их почти во все цвета радуги. Нынешнюю ее прическу некоторые называли стрижкой «под эльфа»; Каре такое название совсем не нравилось, и она предпочитала называть ее просто «удобной». Можно выйти из дома уже через несколько минут после душа – настоящее благо для тех, кто ложится не раньше трех ночи и не относится к числу ранних пташек.
Сегодня на ней были черные облегающие брюки и – хотя ее рост едва превышал пять футов – туфли без каблука. Темно-фиолетовая блузка без рукавов позволяла разглядеть красивые тугие мышцы. Кара училась в колледже, где основное внимание уделялось не физической подготовке, а политике и искусству, однако, окончив его, вступила в гимнастический клуб «Голд Джим» и теперь постоянно сгоняла вес и бегала трусцой. Прожив восемь лет в богемном районе Гринвич-Виллидж и приближаясь к тридцати, Кара сохранила необычно белую кожу, без татуировок и наколок.
– Да, имей в виду, мама. Завтра у меня представление. Одно из тех, что устраивает мистер Бальзак.
– Да, я помню.
– Но на этот раз все будет иначе. Сейчас он разрешил мне выступить соло.
– Да что ты, милая!
– Чистая правда!
Мимо палаты по коридору проковылял мистер Гелдтер.
– Привет!
Кара рассеянно кивнула ему. Когда ее мать впервые приехала сюда, в Стьювсант-Мэнор, один из лучших в городе домов для престарелых, о ней с Гелдтером много шушукались.
– Они считают, что мы с ним живем, – шепотом сообщила она дочери.
– А разве нет? – спросила Кара, считая, что после пяти лет вдовства матери пора бы уже найти себе мужчину.
– Конечно нет! – с искренним возмущением отрезала мать. – Как ты можешь предполагать такое! – Этот эпизод очень точно характеризовал ее: легкую непристойность она допускала, но, перейдя некоторую черту, человек становился Врагом с большой буквы – даже если он был ее собственной плотью и кровью.
Подавшись вперед, Кара продолжала рассказывать матери о своих планах на завтра. При этом она внимательно разглядывала ее. Для семидесяти пяти лет кожа матери была на редкость гладкой и розовой; в поседевших волосах все еще виднелись черные пряди. Штатная парикмахерша сегодня завила их и собрала в пучок.
– В любом случае, мам, кое-кто из моих подруг будет там; хорошо, если бы и ты приехала.
– Постараюсь.
Кара внезапно осознала, что кулаки ее плотно сжаты, тело напряжено, а дыхание участилось.
