скачать книгу бесплатно
Злая ирония
Виталий Сергеевич Дюпон
Серия рассказов в криминальном жанре от донского писателя Виталия Дюпона.
Виталий Дюпон
Злая ирония
Защитник
– Солнышко, подай, пожалуйста, баночку из буфета!
Антоша, подошел к маме и протянул красивую банку. Она не глядя начала открывать ее, потом, взглянув на банку, остановилась.
– Ах ты, черт! Сынок, ты что же это делаешь? Где ты взял эту банку, Антон? – голос мамы стал очень строгим.
Антон стоял, опустив голову. Он понимал, что мама сейчас будет ругать его.
– Разве я тебе не говорила, что это яд. Я ведь спрятала его. Где ты его взял?
Мама вытерла руки о фартук и подошла к сыну. Ты не понял меня? Она со всего маху ударила его по попе. Антон насупился, но не заплакал. Слезы уже были готовы политься из глаз, но он держался.
– Быстро в угол, негодник! Ишь что удумал. Кого отравить хочешь?
– Его! Женишка твоего отравить хочу, чтобы не бил тебя больше! – закатился слезами Антон.
– Так, в угол быстро. Много ты понимаешь, – сказала мама и еще раз шлепнула Антона.
– Папа никогда тебя не бил! Я убью его!
– Тогда в чулан пойдешь, раз не понимаешь! – крикнула мать.
– Все равно убью! Все равно! – затопал ногами в истерике малыш.
Мать опустилась на колени и, обняв сына, крепко сжала его.
– Сыночек, милый, да что же ты такое говоришь? – запричитала она.
Антон стоял, рыдая в плечо матери, а она плакала, гладя сына по голове.
Хлопнула входная дверь, оба, мать и сын, вздрогнули.
– Антонина! – послышался грубый мужской голос.
– Иди в свою комнату, сынок, я потом приду и покормлю тебя, – сказала мать, целуя Антона.
– Ну где ты там? Опять с этим ушлепком возишься? – продолжал нагнетать обстановку неприятный голос.
– Иду уже, готовкой занималась, – ответила Антонина и заспешила в прихожую.
– Сними-ка с меня сапоги, – донеслось до детских ушей.
Антонина и Антон жили в глухой деревушке. Антоше было три года, когда отца придавило трактором в поле. Отец был механизатором и пахал, когда зацепился за какую-то железку. Вылез расцепить, да трактор поехал, и, поскользнувшись, он попал под колесо. Несчастный случай.
С тех пор у них в семье как проклял кто. Жизнь не то что не ладилась, а с каждым годом становилась, с точки зрения Антона, все хуже и хуже.
Мать очень любила отца, да и не думала ни о ком. Не знала, как с бедой справиться, так в компьютере все общение и находила. Что бы она делала без него? Вот и горе-то за ним пережила. Одной подруге напишешь, с другой поделишься, и уже легче становится. По деревне особо ни с кем и не пообщаешься. В «Одноклассниках» как-то фотографию с Антошкой на празднике в школе выставила. И тут ей Степан писать стал: мол, влюбился с первого взгляда и жизни больше не мыслит без нее. Антонина возьми да и ответь. Тут и завязалась переписка. Она с работы приходит, сынишку накормит да за компьютер. Так и привыкла к своему новому знакомому. Потом вопрос задала сама: когда, мол, свидимся? А он ей, стало быть, и признался, что сидит в тюрьме. Теперь вон и в тюрьмах компьютеры есть.
Сирота, оказывается, он. Начальник на работе фуру водки попросил отогнать, а он и не знал, что она краденая. Так и посадили его ни за что.
Жаль стало его Антонине, поехала к нему на свидание, да не дали пообщаться – неблизким родственникам-то не положено. А у Степана глаза как угли горят. И любит ведь он ее, куда деваться? Приехала да расписалась и ждала два года. Да как ждала, на двух работах работала, чтобы ему передачи в тюрьму отсылать, чтобы не нуждался ее Степан там ни в чем. «Трудно, но куда деваться? Вот выйдет он, да заживем все вместе», – думала Антонина.
И Степан вышел. И в первый же день, как напился, избил ее, да на глазах у сына. Антонина про это никому не рассказывала. Стыдно ей было, да чтобы кумушки не обсуждали по углам.
А Степан устроился в колхозе конюхом, пил каждый день. Мужик был видный, а в деревне одни бабы почти и жили. Изменял он Антонине, вся деревня знала, да только она гордо делала вид, что ничего не случается и все нормально у них. А сплетниц гнала метлой со двора. Так и тянула лямку.
Антону уже было восемь лет, и не по годам мальчишка понятливый был до жизни. Один раз, когда к Степану приезжал друг, с которым они сидели вместе, Антон подслушал их пьяный разговор.
– А ты что, здесь надолго тормознулся? – спрашивал Степана приятель.
– Да нет, просто не знаю, как ее отжать лучше. Кредит возьмет, может, да я с деньгами уже подамся куда, – отвечал ему Степан.
– Или на машину крути, с машиной-то все же попроще будет двигаться. Я как что-то ладное найду, дам тебе знать, ты только не тяни здесь.
– Да ну я же тебе говорю, жду просто, чего бы урвать.
Антон в свои восемь лет плохо понимал смысл этого разговора, но ощущение было очень неприятное, как змея поселилось в сердце. И теперь, когда мальчик видел Степана, он всегда старался куда-то уйти или спрятаться.
Степан же, наоборот, приходя домой пьяный, всегда искал пацана, чтобы поучить его уму-разуму, и у бедного Антошки уже начиналась истерика от одного только взгляда на «нового папу».
Так было и сейчас. Мать уже получила пару затрещин, и Степан, наливший себе в стакан водку, переведя свой пьяный взгляд со стола на Антонину, спросил:
– Где этот лягушонок?
– Степушка, да что тебе ребенок сделал? Спит он уже, – ответила Антонина.
– Зови его сюда, я его жизни учить буду, – сказал Степан.
– Степушка, нет, пожалуйста, – упала перед ним на колени Антонина.
Степан схватил ее за волосы и прошипел, глядя ей в глаза:
– Зови, сука, я сказал. Я в его годы с утра до ночи на конюшне жил и работал, а он только футбол гоняет да спит, а я за него работаю.
Антонина пошла в комнату к сыну. Антошка спрятался за шкаф и стоял там, дрожа как осиновый лист.
– Идем, сынок, он тебя не тронет, я не дам. Просто поучит немного и спать пойдет.
Антошка знал, что, если не пойдет, то маме достанется еще больше, и, борясь со своим страхом, вышел на кухню вместе с матерью.
Худые ножки в колготках, застиранная майка на плечах, из-под челки – затравленный взгляд волчонка.
– Ну что, желудок, долго тебя ждать? – спросил пьяный Степан, как только мать появилась с Антоном и остановилась напротив стола, держа сына за руку.
– На колени быстро! – крикнул он, махая в воздухе вилкой.
– Степан, не надо, я же тебя просила, – запричитала Антонина.
– А ты заткнись, сука, – взревел он.
И тут Степан начал дико смеяться, как умалишенный.
Антонина посмотрела на Антошку и увидела, что парень описался и стоит, трясясь, держась за ее руку.
Потом Антон, резко дернув руку, убежал обратно в комнату.
– За ним! – взревел Степан. – Приведи его!
– Нет! – взмолилась Антонина.
– Ах ты сука, я тебе покажу сейчас, как меня не слушать!
Он, поднявшись, дал Антонине затрещину, и намотав ее волосы себе на кулак, выволок ее в спальню.
Так обычно заканчивались все вечера в их доме в последнее время.
После того как Степан закончил свои «нравоучения» c Антониной, он вышел на кухню и увидел Антошку. Парень уже не дрожал, лишь разводы от слез по щекам говорили о том, что недавно он плакал. Колготки Антон тоже успел переодеть и теперь стоял перед столом, глядя на Степана во все глаза.
– Что, сучонок, прибежал? – сказал довольный Степан, садясь за стол.
Антон стоял, не шевелясь и едва дыша. Мать застыла в дверях.
– Понял наконец, кто тут главный? – спросил Степан, наливая себе водку.
Антон утвердительно кивнул.
– Ну вот и хорошо, – сказал он, выпивая водку.
– А теперь на колени встал быстро и попросил у меня прощения, – скомандовал Степан.
Антошка рухнул на колени.
– Прости меня, Степан, пожалуйста, прости. Только маму не бей больше, – произнес Антон.
Степан, жуя со сковороды картошку, задумавшись, посмотрел на ребенка. Наверняка он не понимал, как он изменил этого мальчика, как с его приходом в этот дом Антон навсегда попрощался с детством, как умирала его детская сущность, давая жизнь другой, безысходной, неумолимой и беспощадной. Она росла потихоньку в тихих коридорах страха. Никто и не заметил, как в этом хрупком теле родился монстр…
Степан почувствовал, как его челюсти сводит судорога, как они медленно раскрываются, и изо рта начинает идти пена, как желудок становится каменным, а глаза пытаются вылезти из глазниц. Он так и умер в мучительных судорогах, не поняв, что с ним случилось.
Люби меня, детка
… В общем, давно это было. Ее звали Алина. Я знал, в какой компании она гуляет. Ничего такого, мажорка как мажорка.
То ли меня задело, что она на меня не смотрит, то ли просто понравилась она мне из-за своей недоступности…
Нас представляли друг другу, и не раз. Она на меня смотрела, только когда говорили мое имя. Но лучше и красивее этой детки я еще никого не видел. Никто не танцевал лучше, чем она. Никто так не смеялся, рассыпая вокруг себя приятное золото нот, срывающихся с обворожительных губ.
Каштановые длинные волосы и безумно красивые зеленые глаза, ямочки на щеках, фигура – как у мастера международного класса по художественной гимнастике, и смуглая, очень смуглая кожа…
Я же дуб дубом, жесткий, грубый, азартный. Занимаюсь смешанными единоборствами, в каком-то смысле помешан на них. Надо сказать, что у нас в городе было очень много разных бойцовских школ. Но та, в которой занимались мы, считалась самой сильной, и все бойцы, которые в ней тренировались, никогда не отказывались от уличных потасовок, а зачастую сами и были зачинщиками многих драк и побоищ.
Я всегда знал, как можно завести разговор с девушкой или привлечь к себе внимание, но не с ней…
С ней у меня ничего не получалось, и даже наоборот. Если она звонко смеялась и веселилась, то после того, как я появлялся, она сразу становилась серьезной, а через некоторое время и вовсе уходила из заведения, где оставался я.
Первое время думал, что найду подход. Потом самолюбие заговорило: «Зачем она тебе нужна, эта кукла?» Нужна! Она нужна мне! И как только я это понял, то решил действовать незамедлительно. Вот что из этого получилось…
Ехали мы с моим другом Володей по городу. Вернее, Володя меня учил водить машину, а я всего лишь второй раз был за рулем.
Так вот, едем мы… Точнее, учусь я вождению по огороду под чутким руководством моего друга Володи, с которым мы каждый день потеем в зале по 4—5 часов, пытаясь достичь вершин в боевых науках. И останавливаемся на очень неудобном в нашем городе светофоре. А машина, надо сказать, у нас была старая и еле передвигалась. Ее Володе какой-то родственник подарил, она у него в деревне пять лет под открытым небом простояла, старая и выцветшая «семерка». Честно говоря, я даже затрудняюсь сказать, какого цвета она была, настолько солнце изменило ее цвет.
Остановились мы, значит, с Володей на светофоре и, когда загорелся зеленый, я, как и все начинающие водить на механической коробке передач, просто заглох, когда попытался тронуться с места. Пока я заводил машину и, наконец, тронулся, то подъехал к пешеходному переходу как раз в тот момент, когда снова загорелся красный свет. А так как я водителем был неопытным, то успел остановить машину точно на середине пешеходного перехода.
– Хватит! Стой! Дальше нельзя! – кричал мне мой друг и начал улыбаться пешеходам, которые в недоумении обходили нашу машину со всех сторон, торопясь по своим делам.
День был летний и очень солнечный, стояла жара. Стекла в окнах нашей машины были полностью опущены, и стоит ли говорить, что я чувствовал себя ну совсем не в своей тарелке. А через десять секунд в толпе пешеходов показались парни из другого клуба по единоборствам, и один из них, с размаху наскочив на нашу машину, громко крикнул: «Куда ты заехал, тупой козел?!»
На его месте я, может быть, сказал бы что-то то же самое… Но я был не так воспитан, чтобы говорить это вслух, и поэтому незамедлительно покинул свое водительское место, и, дабы восстановить справедливость, еще не оторвав одну руку от дверцы машины, другой уже наносил удар в челюсть этому молодому человеку. А так как с пареньком было несколько друзей, у нас получилась неплохая заварушка.
Володя, выбежав с правой стороны, тоже встретил парочку подоспевших ребят и, пока я возился со вторым, он, накаутировав обоих своих оппонентов, прыгнул в машину и издевательски крикнул мне:
– Долго ты с ними танцевать будешь? Сейчас будет зеленый! Хочешь еще один светофор простоять?
Именно после того, как он произнес эти слова, я мощным ударом с локтя вырубил моего крайнего противника. Он не успел упасть, как я ему еще добавил с ноги и, быстро сев за руль, завел капризный двигатель, который опять заглох, пока мы с Володей разбирались на перекрестке.
Вся наша баталия продолжалась около минуты. Надо ли говорить, что с момента первого удара и до того, как я завел двигатель, люди, просто замерев, смотрели на этот мини-бой. Я даже вспомнил игру из детства «Морская фигура, замри». Кажется, так мы говорили перед тем, как все останавливались и замирали там, где стояли. И кто первый начинал двигаться, тот и проигрывал.
В общем, люди вокруг машины были похожи на играющих со мной в детстве детей, которые боялись двинуться с места.
Я нажал на педаль газа, и мы скрылись с места происшествия, едва кто-то успел понять, что случилось на самом деле.
То ли я поверил в себя после этого случая, то ли просто поднялось настроение от того, как вышло все напряжение от вождения, но я, повернувшись к Володе, сказал:
– А знаешь, я ведь придумал, как эту детку сцапать…
– Какую?
– Алиночку, брат. Какую же еще?
– Да ну нет, не поведется.
