скачать книгу бесплатно
Впрочем, либо мы плохо обрисовали характер нашего искателя приключений, либо читатель должен был уже заметить, что д’Артаньян был человек не совсем обыкновенный. Поэтому, хоть и твердя самому себе, что гибель его неизбежна, он не мог безропотно покориться неизбежности смерти, как сделал бы это другой, менее смелый и менее спокойный человек. Он вдумывался в различия характеров тех, с кем ему предстояло сражаться, и положение постепенно становилось для него ясней. Он надеялся, что, извинившись, завоюет дружбу Атоса, строгое лицо и благородная осанка которого произвели на него самое хорошее впечатление. Он льстил себя надеждой запугать Портоса историей с перевязью, которую он мог, в случае если не будет убит на месте, рассказать всем, а такой рассказ, преподнесенный в подходящей форме, не мог не сделать Портоса смешным в глазах друзей и товарищей. Что же касается хитроумного Арамиса, то он не внушал д’Артаньяну особого страха. Если даже предположить, что и до него дойдет очередь, то д’Артаньян твердо решил либо отправить его на тот свет, либо же ударом в лицо, как Цезарь советовал поступать с солдатами Помпея, нанести ущерб красоте, которой Арамис так явно гордился.
Кроме того, в д’Артаньяне жила непоколебимая решимость, основанная на советах его отца, сущность которых сводилась к следующему: «Не покоряться никому, кроме короля, кардинала и господина де Тревиля», Вот почему д’Артаньян не шел, а летел по направлению к монастырю Дешо. Это было заброшенное здание с выбитыми стеклами, окруженное бесплодными пустырями, в случае надобности служившими тому же назначению, что и Пре-о-Клер[29 - Пре-о-Клер – луг перед церковью Сен-Жермен-де-Пре, место студенческих прогулок и поединков.]: там обыкновенно дрались люди, которым нельзя было терять время.
Когда д’Артаньян подходил к пустырю, находившемуся подле монастыря, пробило полдень. Атос ожидал его всего пять минут – следовательно, д’Артаньян был безукоризненно точен и самый строгий судья в законах дуэли не имел бы повода упрекнуть его.
Атос, которому рана причиняла еще тяжкую боль, хоть лекарь де Тревиля и наложил на нее свежую повязку, сидел на камне и ожидал противника, как всегда спокойный и полный благородного достоинства. Увидев д’Артаньяна, он встал и учтиво сделал несколько шагов ему навстречу. Д’Артаньян, со своей стороны, приблизился к противнику, держа шляпу в руке так, что перо волочилось по земле.
– Сударь, – сказал Атос, – я послал за двумя моими друзьями, которые и будут моими секундантами. Но друзья эти еще не пришли. Я удивляюсь их опозданию: это не входит в их привычки.
– У меня секундантов нет, – произнес д’Артаньян. – Я только вчера прибыл в Париж, и у меня нет здесь ни одного знакомого, кроме господина де Тревиля, которому рекомендовал меня мой отец, имевший честь некогда быть его другом.
Атос на мгновение задумался.
– Вы знакомы только с господином де Тревилем? – спросил он.
– Да, сударь, я знаком только с ним.
– Вот так история! – проговорил Атос, обращаясь столько же к самому себе, как и к своему собеседнику. – Вот так история! Но если я вас убью, я прослыву пожирателем детей.
– Не совсем так, сударь, – возразил д’Артаньян с поклоном, который не был лишен достоинства. – Не совсем так, раз вы делаете мне честь драться со мною, невзирая на рану, которая, несомненно, тяготит вас.
– Очень тяготит, даю вам слово. И вы причинили мне чертовскую боль, должен признаться. Но я буду держать шпагу в левой руке, как делаю всегда в подобных случаях. Таким образом, не думайте, что это облегчит ваше положение: я одинаково свободно действую обеими руками. Это создаст даже некоторое неудобство для вас. Левша очень стесняет противника, когда тот не подготовлен к этому. Я сожалею, что не поставил вас заранее в известность об этом обстоятельстве.
– Вы, сударь, – проговорил д’Артаньян, – бесконечно любезны, и я вам глубоко признателен.
– Я, право, смущен вашими речами, – сказал Атос с изысканной учтивостью. – Поговорим лучше о другом, если вы ничего не имеете против… Ах, дьявол, как больно вы мне сделали! Плечо так и горит!
– Если б вы разрешили… – робко пробормотал д’Артаньян.
– Что именно, сударь?
– У меня есть чудодейственный бальзам для лечения ран. Этот бальзам мне дала с собой матушка, и я испытал его на самом себе.
– И что же?
– А то, что не далее как через каких-нибудь три дня вы – я в этом уверен – будете исцелены, а по прошествии этих трех дней, когда вы поправитесь, сударь, я почту за великую честь скрестить с вами шпаги.
Д’Артаньян произнес эти слова с простотой, делавшей честь его учтивости и в то же время не дававшей повода сомневаться в его мужестве.
– Клянусь Богом, сударь, – ответил Атос, – это предложение мне по душе. Не то чтобы я на него согласился, но от него за целую милю отдает благородством дворянина. Так говорили и действовали воины времен Карла Великого[30 - Карл Великий – Карл I Великий (742–814), король франков, с 800 года – император Запада.], примеру которых должен следовать каждый кавалер. Но мы, к сожалению, живем не во времена великого императора. Мы живем при почтенном господине кардинале, и за три дня, как бы тщательно мы ни хранили нашу тайну, говорю я, станет известно, что мы собираемся драться, и нам помешают осуществить наше намерение… Да, но эти лодыри окончательно пропали, как мне кажется!
– Если вы спешите, сударь, – произнес д’Артаньян с той же простотой, с какой минуту назад он предложил Атосу отложить дуэль на три дня, – если вы спешите и если вам угодно покончить со мной немедленно, прошу вас – не стесняйтесь.
– И эти слова также мне по душе, – сказал Атос, приветливо кивнув д’Артаньяну. – Это слова человека не глупого и, несомненно, благородного. Сударь, я очень люблю людей вашего склада и вижу: если мы не убьем друг друга, мне впоследствии будет весьма приятно беседовать с вами. Подождем моих друзей, прошу вас, мне некуда спешить, и так будет приличнее… Ах, вот один из них, кажется, идет!
Действительно, в конце улицы Вожирар в эту минуту показалась гигантская фигура Портоса.
– Как? – воскликнул д’Артаньян. – Ваш первый секундант – господин Портос?
– Да. Это вам почему-нибудь неприятно?
– Нет-нет!
– А вот и второй.
Д’Артаньян повернулся в сторону, куда указывал Атос, и узнал Арамиса.
– Как? – воскликнул он тоном, выражавшим еще большее удивление, чем в первый раз. – Ваш второй секундант – господин Арамис?
– Разумеется. Разве вам не известно, что нас никогда не видят друг без друга и что как среди мушкетеров, так и среди гвардейцев, при дворе и в городе нас называют Атос, Портос и Арамис, или трое неразлучных. Впрочем, так как вы прибыли из Дакса или По…
– Из Табра, – поправил д’Артаньян.
– …вам позволительно не знать этих подробностей.
– Честное слово, – произнес д’Артаньян, – прозвища у вас, милостивые государи, удачные, и история со мной, если только она получит огласку, послужит доказательством, что ваша дружба основана не на различии характеров, а на сходстве их.
Портос в это время, подойдя ближе, движением руки приветствовал Атоса, затем, обернувшись, замер от удивления, как только узнал д’Артаньяна.
Упомянем вскользь, что Портос успел за это время переменить перевязь и скинуть плащ.
– Та-ак… – протянул он. – Что это значит?
– Я дерусь с этим господином, – сказал Атос, указывая на д’Артаньяна рукой и тем же движением как бы приветствуя его.
– Но и я тоже дерусь именно с ним, – заявил Портос.
– Только в час дня, – успокоительно заметил д’Артаньян.
– Но и я тоже дерусь с этим господином, – объявил Арамис в свою очередь, приблизившись к ним.
– Только в два часа, – все так же спокойно сказал д’Артаньян.
– По какому же поводу дерешься ты, Атос? – спросил Арамис.
– Право, затрудняюсь ответить, – сказал Атос. – Он больно толкнул меня в плечо. А ты, Портос?
– А я дерусь просто потому, что дерусь, – покраснев, ответил Портос.
Атос, от которого ничто не могло ускользнуть, заметил тонкую улыбку, скользнувшую по губам гасконца.
– Мы поспорили по поводу одежды, – сказал молодой человек.
– А ты, Арамис?
– Я дерусь из-за несогласия по одному богословскому вопросу, – сказал Арамис, делая знак д’Артаньяну, чтобы тот скрыл истинную причину дуэли.
Атос заметил, что по губам гасконца снова скользнула улыбка.
– Неужели? – переспросил Атос.
– Да, одно место из блаженного Августина[31 - Августин, Аврелий (354–430) – религиозный философ, автор сочинений «О граде Божием», «Исповедь» и др.], по поводу которого мы не сошлись во мнениях, – сказал д’Артаньян.
«Он, бесспорно, умен», – подумал Атос.
– А теперь, милостивые государи, когда все вы собрались здесь, – произнес д’Артаньян, – разрешите мне принести вам извинения.
При слове «извинения» лицо Атоса затуманилось, по губам Портоса скользнула пренебрежительная усмешка, Арамис же отрицательно покачал головой.
– Вы не поняли меня, господа, – сказал д’Артаньян, подняв голову. Луч солнца в эту минуту, коснувшись его головы, оттенил тонкие и смелые черты его лица. – Я просил у вас извинения на тот случай, если не буду иметь возможности дать удовлетворение всем вам троим. Ведь господин Атос имеет право первым убить меня, и это может лишить меня возможности уплатить свой долг чести вам, господин Портос; обязательство же, выданное вам, господин Арамис, превращается почти в ничто. А теперь, милостивые государи, повторяю еще раз: прошу простить меня, но только за это… Не начнем ли мы?
С этими словами молодой гасконец смело выхватил шпагу.
Кровь ударила ему в голову. В эту минуту он готов был обнажить шпагу против всех мушкетеров королевства, как обнажил ее сейчас против Атоса, Портоса и Арамиса.
Было четверть первого. Солнце стояло в зените, и место, избранное для дуэли, было залито его палящими лучами.
– Жарко, – сказал Атос, в свою очередь обнажая шпагу. – А между тем мне нельзя скинуть камзол. Я чувствую, что рана моя кровоточит, и боюсь смутить моего противника видом крови, которую не он пустил.
– Да, сударь, – ответил д’Артаньян. – Но будь эта кровь пущена мною или другими, могу вас уверить, что мне всегда будет больно видеть кровь столь храброго дворянина. Я буду драться, не снимая камзола, как и вы.
– Вот это прекрасно, – воскликнул Портос, – но довольно любезностей! Не забывайте, что мы ожидаем своей очереди…
– Говорите от своего имени, Портос, когда говорите подобные нелепости, – перебил его Арамис. – Что до меня, то все сказанное этими двумя господами, на мой взгляд, прекрасно и вполне достойно двух благородных дворян.
– К вашим услугам, сударь, – проговорил Атос, становясь на свое место.
– Я ждал только вашего слова, – ответил д’Артаньян, скрестив с ним шпагу.
Не успели зазвенеть клинки, как отряд гвардейцев кардинала показался из-за угла монастыря.
Но не успели зазвенеть клинки, коснувшись друг друга, как отряд гвардейцев кардинала под командой г-на де Жюссака показался из-за угла монастыря.
– Гвардейцы кардинала! – в один голос вскричали Портос и Арамис. – Шпаги в ножны, господа! Шпаги в ножны!
Но было уже поздно. Противников застали в позе, не оставлявшей сомнения в их намерениях.
– Эй! – крикнул де Жюссак, шагнув к ним и знаком приказав своим подчиненным последовать его примеру. – Эй, мушкетеры! Вы собрались здесь драться? А как же с эдиктами?
– Вы крайне любезны, господа гвардейцы, – сказал Атос с досадой, так как де Жюссак был участником нападения, имевшего место два дня назад. – Если бы мы застали вас дерущимися, могу вас уверить – мы не стали бы мешать вам. Дайте нам волю, и вы, не затрачивая труда, получите полное удовольствие.
– Милостивые государи, – сказал де Жюссак, – я вынужден, к великому сожалению, объявить вам, что это невозможно. Долг для нас – прежде всего. Вложите шпаги в ножны и следуйте за нами.
– Милостивый государь, – сказал Арамис, передразнивая де Жюссака, – мы с величайшим удовольствием согласились бы на ваше любезное предложение, если бы это зависело от нас. Но, к несчастью, это невозможно: господин де Тревиль запретил нам это. Идите-ка своей дорогой – это лучшее, что вам остается сделать.
Насмешка привела де Жюссака в ярость.
– Если вы не подчинитесь, – воскликнул он, – мы вас арестуем!
– Их пятеро, – вполголоса заметил Атос, – а нас только трое. Мы снова потерпим поражение, или нам придется умереть на месте, ибо объявляю вам: побежденный, я не покажусь на глаза капитану.
Атос, Портос и Арамис в то же мгновение пододвинулись друг к другу, а де Жюссак поспешил выстроить своих солдат. Этой минуты было достаточно для д’Артаньяна: он решился. Произошло одно из тех событий, которые определяют судьбу человека. Ему предстояло выбрать между королем и кардиналом, и, раз выбрав, он должен будет держаться избранного. Вступить в бой – значило не подчиниться закону, значило рискнуть головой, значило стать врагом министра, более могущественного, чем сам король. Все это молодой человек понял в одно мгновение. И к чести его мы должны сказать: он ни на секунду не заколебался.
– Господа, – сказал он, обращаясь к Атосу и его друзьям, – разрешите мне поправить вас. Вы сказали, что вас трое; но мне кажется, что нас четверо.
– Но вы не мушкетер, – возразил Портос.
– Это правда, – согласился д’Артаньян, – на мне нет одежды мушкетера, но душой я мушкетер. Сердце мое – сердце мушкетера. Я чувствую это и действую как мушкетер.
– Отойдите, молодой человек! – крикнул де Жюссак, который по жестам и выражению лица д’Артаньяна, должно быть, угадал его намерения. – Вы можете удалиться, мы не возражаем. Спасайте свою шкуру! Торопитесь!
Д’Артаньян не двинулся с места.
– Вы в самом деле славный малый, – сказал Атос, пожимая ему руку.
– Скорей, скорей, решайтесь! – крикнул де Жюссак.
– Скорей, – заговорили Портос и Арамис, – нужно что-то предпринять.
– Этот молодой человек исполнен великодушия, – произнес Атос.
Но всех троих тревожила молодость и неопытность д’Артаньяна.
– Нас будет трое, из которых один раненый, и в придачу юноша, почти ребенок, а скажут, что нас было четверо.
– Да, но отступить!.. – воскликнул Портос.
– Это невозможно, – сказал Атос.
Д’Артаньян понял причину их нерешительности.
– Милостивые государи, – сказал он, – испытайте меня, и клянусь вам честью, что я не уйду с этого места, если мы будем побеждены!
– Как ваше имя, храбрый юноша? – спросил Атос.
– Д’Артаньян, сударь.
– Итак: Атос, Портос, Арамис, д’Артаньян! Вперед! – крикнул Атос.
– Ну как же, государи мои, – осведомился де Жюссак, – соблаговолите вы решиться наконец?
– Все решено, сударь, – ответил Атос.
– Каково же решение? – спросил де Жюссак.
– Мы будем иметь честь атаковать вас, – произнес Арамис, одной рукой приподняв шляпу, другой обнажая шпагу.
– Вот как… вы сопротивляетесь! – воскликнул де Жюссак.
