скачать книгу бесплатно
– Это не то.
– Я знаю, что есть ворота Барбет, которые были частью построенной Филиппом-Августом крепостной стены, но ворота эти названы в честь Этьена Барбетта, парижского дорожного смотрителя, управителя монетного двора и прево торговой гильдии.
– Это тоже не то.
– Я знаю также, что существует дворец Барбет, в котором Изабелла Баварская родила дофина Карла VII. Именно у дверей этого дворца дождливой ночью 23 ноября 1407 года был убит вышедший из него герцог Орлеанский…
– Довольно! – воскликнул Карманьоль, тяжело дышавший, словно человек, которого заставляют проглотить лезвие сабли, – довольно! Еще несколько слов, Жибасье, и я пойду требовать для вас кафедру истории.
– Что поделать, – произнес в ответ Жибасье, – меня погубила именно ученость. Но что вы имеете в виду, говоря слово Барбет: улицу, ворота или дворец?
– Ни то, ни другое, ни третье, о, ученейший бакалавр, – сказал Карманьоль, глядя на Жибасье с восхищением и перекладывая кошелек из правого кармана в левый, другими словами, убирая его подальше от своего спутника, и, возможно, не без основания полагая, что следует ожидать чего угодно от человека, который признался, что знает так много, и, несомненно, утаил, что знает еще больше.
– Нет, – продолжил Карманьоль. – Я говорю о моей Барбет: она сдает напрокат стулья в церкви Святого Якова и живет в Виноградном тупике.
– О! Что это такое – пракатчица стульев из Виноградного тупика, – презрительно произнес Жибасье. – Ну и знакомые у вас, Карманьоль!
– Знакомства надо иметь повсюду, господин граф.
– Ну, так что же дальше?.. – спросил Жибасье.
– Так вот я и говорю, что Барбет сдает напрокат стулья, и такие стулья, на которые мой приятель «Длинный Овес»… Вы ведь знаете «Длинного Овса»?
– Видел.
– Ну вот, на этих стульях не гнушается сидеть даже мой приятель «Длинный Овес».
– Но какое отношение имеет к тайне, которую я хочу узнать, какая-то женщина, сдающая внаем стулья, на которых не гнушается сидеть ваш приятель «Длинный Овес»?
– Самое непосредственное.
– Продолжайте, – сказал Жибасье, останавливаясь, хлопая глазами и вращая большими пальцами сложенных на животе рук. Иными словами, используя все оттенки голоса и все жесты для того, чтобы показать: «Ничего не понимаю».
Карманьоль тоже остановился. Его улыбка источала огромную радость победителя.
Часы церкви Вознесения пробили три раза.
Собеседники, казалось, забыли обо всем на свете, слушая этот бой.
– Без четверти двенадцать, – произнесли они хором. – Ладно, время у нас еще есть!
Это восклицание доказывало, что каждый из них придавал большое значение начатому разговору.
Но поскольку интерес Жибасье был большим, чем интерес Карманьоля, ибо это Жибасье расспрашивал Карманьоля, а тот лишь отвечал, то разговор продолжил именно Жибасье:
– Слушаю вас.
– Вы, вероятно, не ведаете того, дорогой коллега, потому что вы несколько по-другому относитесь к нашей святой вере, что все женщины, сдающие напрокат стулья в церквах, прекрасно знают друг друга.
– Признаюсь, я этого совершенно не ведаю, – сказал Жибасье с полной откровенностью, присущей людям сильным.
– Так вот, – продолжал Карманьоль, довольный тем, что может сообщить нечто новое такому образованному человеку, – эта женщина, что сдает внаем стулья в церкви Святого Якова…
– Барбет? – вставил Жибасье, чтобы показать, что не пропускал мимо ушей ни единого слова собеседника.
– Да, Барбет. Так вот она очень дружна с одной из своих коллег в Сен-Сюльписе, которая проживает на улице По-де-Фер.
– Вот оно что! – воскликнул Жибасье, перед которым забрезжила разгадка.
– Вы начинаете кое-что понимать, не так ли?
– Пока еще смутно, но я что-то чую, о чем-то догадываюсь…
– Короче, как я уже сказал, наша женщина, сдающая внаем стулья в Сен-Сюльписе, работает консьержкой в доме, до дверей которого вы вчера ночью проследовали за мсье Сарранти и в котором проживает его сын, аббат Доминик.
– Продолжайте, продолжайте, – пробормотал Жибасье, не желавший ни за что на свете потерять путеводную нить, за которую он только что ухватился.
– Так вот, первой мыслью, которая пришла в голову мсье Жакалю после получения сегодня утром письма с изложением вашего вчерашнего маршрута слежки, была мысль о том, что поскольку вы проследовали за мсье Сарранти до дверей дома на улице По-де-Фер, отправить за мной и спросить, нет ли у меня знакомых в этом самом доме. Сами понимаете, мсье Жибасье, какова была моя радость, когда я узнал, что именно в этом доме несла охрану подружка моей знакомой. Мне оставалось только сказать, что задание понял, и помчаться к моей Барбет. Я знал, что найду у нее «Длинного Овса»: именно в это время он пьет у нее кофе. Значит, я помчался в Виноградный тупик. И точно, «Длинный Овес» был там. Я шепнул ему на ухо пару слов, он о чем-то переговорил с Барбет, и та немедленно пошла навестить свою подружку, которая сдает внаем стулья в Сен-Сюльписе.
– О, неплохо, совсем неплохо! – сказал Жибасье, начавший угадывать первые буквы шарады. – Продолжайте, я весь внимание.
– Итак, сего дня утром, в половине восьмого, Барбет отправилась на улицу По-де-Фер. Я повторяю, что «Длинный Овес» несколькими словами ввел ее в курс дела. Поэтому первое, что она заметила в уголке одного из окон, было письмо, адресованное мсье Доминику Сарранти.
– Слушайте, – сказала Барбет своей подружке, – так, значит, ваш монашек еще не вернулся домой?
– Нет, – ответила та. – Но он может прийти с минуты на минуту.
– Удивительно, что он так подолгу не бывает дома.
– Да разве узнаешь, чем занимаются эти монахи? А почему это вы о нем заговорили?
– Просто увидела, что для него есть письмо, – ответила Барбет.
– Да, это письмо на его имя пришло вчера вечером.
– Странно, – снова сказала Барбет, – почерк очень похож на женский.
– Да нет же, – ответила ее подружка. – Какие могут быть женщины… Аббат Доминик живет здесь вот уже пять лет, и я ни разу не видела здесь ни одной женщины.
– Зря вы так в этом уверены…
– Да я просто знаю: письмо это написал мужчина. К тому же он очень меня напугал.
– Он что, оскорбил вас, кумушка?
– Нет, слава богу, этого не было. Но видите ли, я, вероятно, вздремнула… А когда открыла глаза, увидела перед собой высокого мужчину во всем черном.
– А это, случаем, был не дьявол?
– Нет. Ведь после его ухода должно было пахнуть серой… Он спросил, не вернулся ли аббат Доминик. Я ответила, что пока его нет дома. «Так вот, я сообщаю вам, что он вернется либо сегодня ночью, либо завтра утром», – сказал он мне. Это было, по-моему, очень странно!
– Конечно.
«Ах, – сказала я ему, – значит, он вернется ночью или завтра утром! Право слово, я рада узнать об этом. – Он что, ваш духовник? – спросил он с улыбкой. – Мсье, – сказала я ему в ответ, – знайте, что я не исповедуюсь молодым людям его возраста. – Вот оно что… Ладно, тогда, будьте любезны, передать ему… Хотя нет, сделаем лучше так… У вас найдутся перо, чернила и бумага? – Черт возьми, и вы еще спрашиваете! – Я оставлю ему записку, дайте мне все, что нужно».
Я дала ему перо, чернила и бумагу, и он написал это письмо. «А теперь, – сказал он, – нет ли у вас сургуча или воска? – Ну, уж чего нет, того нет, – сказала я ему».
– А у вас и правда их не было? – поинтересовалась Барбет.
– Были! Но в честь чего это я должна давать всяким незнакомым мне людям мой сургуч и мой воск?
– И правда, если давать всем подряд, то и разориться можно.
– Ну, разориться-то не разоришься, а вот людям, которые хотят запечатать письма, доверять особенно не станешь.
– И к тому же, когда эти люди уйдут, очень неудобно читать запечатанные письма. Но в таком случае, – продолжала Барбет, бросив взгляд на письмо, – каким же это образом оно оказалось запечатанным?
– Это другая история! Он стал рыться в бумажнике, и рылся так долго, что в конце концов нашел старый огрызок сургуча.
– И вы, значит, не знаете, о чем говорится в этом письме?
– Слово даю, что не знаю. Да и что интересного в том, чтобы узнать, что мсье Доминик является сыном этого человека, что он будет ждать мсье Доминика сегодня в полдень в церкви Вознесения у третьей слева от входа колонны и что в Париже он находится под фамилией Дюбрей?
– Так, значит, вы все же сумели прочесть это письмо?
– О! Я только слегка приоткрыла его: мне было очень интересно узнать, почему это он так хотел заполучить сургуч, чтобы запечатать послание.
В этот момент послышался бой колокола Сен-Сюльпис.
– Ах! – воскликнула консьержка с По-де-Фер. – Я чуть было не забыла!
– О чем же?
– Да о том, что сегодня в девять часов похороны. А мой прощелыга-муженек отправился куда-то пьянствовать. Ему ни до чего нет дела! На кого же я смогу оставить дом? Не кошка же будет его сторожить?!
– Может, я пока посижу? – спросила Барбет.
– И то правда, – сообразила ее подружка. – Не окажете ли вы мне такую услугу?
– Какие мелочи! Разве мы не должны помогать друг другу в этом мире?
Получив это заверение, консьержка отправилась в Сен-Сюльпис на свою вторую работу.
– Понятно, – произнес Жибасье. – А когда она ушла, Барбет тоже приоткрыла это письмо.
– Нет! Она подержала его над паром, прекрасно его распечатала и переписала. Таким образом, через десять минут у нас в руках было все письмо.
– И что же в нем говорилось?
– Все то же, о чем рассказала консьержка дома номер 28. Кстати, можете сами его прочесть.
И Карманьоль, вынув из кармана бумагу, стал вслух зачитывать письмо, в то время как Жибасье читал его про себя. Там было написано следующее:
«Дорогой сын, я прибыл в Париж сегодня вечером под фамилией Дюбрей и сразу же отправился навестить вас. Мне сказали, что вас нет дома, но что первое мое письмо вам было передано и, следовательно, вы не задержитесь надолго. Если вы вернетесь домой сегодня ночью или завтра утром, вы сможете найти меня в церкви Вознесения: я буду стоять, прислонившись к третьей колонне слева от входа».
– Ага! – сказал Жибасье. – Отлично!
И, поскольку за разговорами о своих делах и о делах других людей они подошли уже к ступенькам портика церкви Вознесения, они вошли в церковь с началом полуденного боя часов.
У третьей слева от входа колонны стоял, прислонившись к ней спиной, господин Сарранти, а рядом с ним на коленях стоял никем не замеченный Доминик и целовал руку отца.
Впрочем, мы ошиблись, Жибасье и Карманьоль увидели его сразу же.
Глава VII
Как организуются беспорядки
Двум вновь вошедшим было достаточно одного только взгляда, и они в то же мгновение оба круто развернулись и направились в противоположную сторону, то есть к хорам.
А когда обернулись и пошли назад, то увидели, что Доминик продолжал оставаться на коленях, но господина Сарранти у колонны не было.
Мы видим, еще бы немного, и непогрешимость господина Жакаля была бы поставлена Жибасье под сомнение. Однако же его восхищение начальником полиции только возросло: сцена, которую он описал, длилась всего мгновение, но ведь она имела место.
– Кхм, – произнес Карманьоль. – Монашек на месте, а вот нашего человека я что-то не вижу.
Жибасье поднялся на носки, вперил свой натренированный взгляд в глубину церкви и улыбнулся.
– Зато его вижу я, – сказал он.
– И где же он?
– Справа от нас, наискосок.
– Не вижу.
– Смотрите лучше.
– Смотрю.
– И что же вы видите?
– Какого-то академика, который нюхает табак.
– Это для того, чтобы проснуться: он думает, что он на заседании… А что вы видите за академиком?
– Какого-то мальчишку, который крадет часы.
– Это для того, чтобы его старый отец мог узнавать время, Карманьоль… А за мальчишкой?
