скачать книгу бесплатно
– Что это значит?
– Это значит, – сказал, смеясь, виконт, – что вы семнадцатая задаете мне этот вопрос. Везет же графу!.. Его можно поздравить…
– А вы всем отвечаете так же, как мне?
– Ах, простите, я ведь вам так и не ответил. Не беспокойтесь, сударыня; модный человек у нас будет, он удостаивает нас этой чести.
– Были вы вчера в Опере?
– Нет.
– А он там был.
– Вот как? И этот эксцентричный человек снова выкинул что-нибудь оригинальное?
– Разве он может без этого? Эльслер танцевала в «Хромом бесе»; албанская княжна была в полном восторге. После качучи граф продел букет в великолепное кольцо и бросил его очаровательной танцовщице, и она в знак благодарности появилась с его кольцом в третьем акте. А его албанская княжна тоже приедет?
– Нет, вам придется отказаться от удовольствия ее видеть; ее положение в доме графа недостаточно ясно.
– Послушайте, оставьте меня здесь и пойдите поздороваться с госпожой де Вильфор, – сказала баронесса, – я вижу, что она умирает от желания поговорить с вами.
Альбер поклонился г-же Данглар и направился к г-же де Вильфор, которая уже издали приготовилась заговорить с ним.
– Держу пари, – прервал ее Альбер, – что я знаю, что? вы мне скажете.
– Да неужели?
– Если я отгадаю, вы сознаетесь?
– Да.
– Честное слово?
– Честное слово.
– Вы собираетесь меня спросить, здесь ли граф Монте-Кристо или приедет ли он.
– Вовсе нет. Сейчас меня интересует не он. Я хотела спросить, нет ли у вас известий от Франца?
– Да, вчера я получил от него письмо.
– И что он вам пишет?
– Что он выезжает одновременно с письмом.
– Отлично. Ну, а теперь о графе.
– Граф приедет, не беспокойтесь.
– Вы знаете, что его зовут не только Монте-Кристо?
– Нет, я этого не знал.
– Монте-Кристо – это название острова, а у него есть, кроме того, фамилия.
– Я никогда ее не слышал.
– Значит, я лучше осведомлена, чем вы; его зовут Дзакконе.
– Возможно.
– Он мальтиец.
– Тоже возможно.
– Сын судовладельца.
– Знаете, вам надо рассказать все это вслух, вы имели бы огромный успех.
– Он служил в Индии, разрабатывает серебряные рудники в Фессалии и приехал в Париж, чтобы открыть в Отейле заведение минеральных вод.
– Ну и новости, честное слово! – сказал Морсер. – Вы мне разрешите их повторить?
– Да, но понемножку, не все сразу, и не говорите, что они исходят от меня.
– Почему?
– Потому что это почти подслушанный секрет.
– Чей?
– Полиции.
– Значит, об этом говорилось…
– Вчера вечером у префекта. Вы ведь понимаете, Париж взволновался при виде этой необычайной роскоши, и полиция навела справки.
– Само собой! Не хватает только, чтобы графа арестовали за бродяжничество, ввиду того что он слишком богат.
– По правде говоря, это вполне могло бы случиться, если бы сведения не оказались такими благоприятными.
– Бедный граф! А он знает о грозившей ему опасности?
– Не думаю.
– В таком случае следует предупредить его. Я не премину это сделать, как только он приедет.
В эту минуту к ним подошел красивый молодой брюнет с живыми глазами и почтительно поклонился г-же де Вильфор.
Альбер протянул ему руку.
– Сударыня, – сказал Альбер, – имею честь представить вам Максимилиана Морреля, капитана спаги, одного из наших славных, а главное, храбрых офицеров.
– Я уже имела удовольствие познакомиться с господином Моррелем в Отейле, у графа Монте-Кристо, – ответила г-жа де Вильфор, отворачиваясь с подчеркнутой холодностью.
Этот ответ, и особенно его тон, заставили сжаться сердце бедного Морреля; но его ожидала награда: обернувшись, он увидал в дверях молодую девушку в белом; ее расширенные и, казалось, ничего не выражающие глаза были устремлены на него; она медленно подносила к губам букет незабудок.
Моррель понял это приветствие и с тем же выражением в глазах в свою очередь поднес к губам платок; и обе эти живые статуи, с учащенно бьющимися сердцами и с мраморно-холодными лицами, разделенные всем пространством залы, на минуту забылись, вернее, забыли обо всем в этом немом созерцании.
Они могли бы долго стоять так, поглощенные друг другом, и никто не заметил бы их забытья: в залу вошел граф Монте-Кристо.
Как мы уже говорили, было ли то искусственное или природное обаяние, но где бы граф ни появлялся, он привлекал к себе всеобщее внимание. Не его фрак, правда безукоризненного покроя, но простой и без орденов; не белый жилет, без всякой вышивки; не панталоны, облегавшие его стройные ноги, – не это привлекало внимание. Матовый цвет лица, волнистые черные волосы, спокойное и ясное лицо, глубокий и печальный взор, наконец, поразительно очерченный рот, так легко выражавший надменное презрение, – вот что приковывало к графу все взгляды.
Были мужчины красивее его, но не было ни одного столь значительного, если можно так выразиться. Все в нем изобличало глубину ума и чувств, постоянная работа мысли придала его чертам, взгляду и самым незначительным жестам несравненную выразительность и ясность.
А, кроме того, наше парижское общество такое странное, что оно, быть может, и не заметило бы всего этого, если бы тут не скрывалась какая-то тайна, позлащенная блеском несметных богатств.
Как бы то ни было, граф под огнем любопытных взоров и градом мимолетных приветствий направился к г-же де Морсер; стоя перед камином, утопавшим в цветах, она видела в зеркале, висевшем напротив двери, как он вошел, и приготовилась его встретить.
Поэтому она обернулась к нему с натянутой улыбкой в ту самую минуту, как он почтительно перед ней склонился.
Она, вероятно, думала, что граф заговорит с ней; он, со своей стороны, вероятно, тоже думал, что она ему что-нибудь скажет; но оба они остались безмолвны, настолько, по-видимому, им казались недостойными этой минуты какие-нибудь банальные слова. И, обменявшись с ней поклоном, Монте-Кристо направился к Альберу, который шел к нему навстречу с протянутой рукой.
– Вы уже видели госпожу де Морсер? – спросил Альбер.
– Я только что имел честь поздороваться с ней, – сказал граф, – но я еще не видел вашего отца.
– Да вот он, видите? Беседует о политике в маленькой кучке больших знаменитостей.
– Неужели все эти господа – знаменитости? – сказал Монте-Кристо. – А я и не знал! Чем же они знамениты? Как вам известно, знаменитости бывают разные.
– Один из них ученый, вон тот, высокий и худой; он открыл в окрестностях Рима особый вид ящерицы, у которой одним позвонком больше, чем у других, и сделал в Академии наук доклад об этом открытии. Сообщение это долго оспаривали, но в конце концов победа осталась за высоким худым господином. Позвонок вызвал много шуму в ученом мире; высокий худой господин был всего лишь кавалером Почетного легиона, а теперь у него офицерский крест.
– Что ж, – сказал Монте-Кристо, – по-моему, отличие вполне заслуженное, так что если он найдет еще один позвонок, то его могут сделать командором?
– Очень возможно, – сказал Альбер.
– А вот этот, который изобрел себе такой странный синий фрак, расшитый зеленым, кто это?
– Он не сам придумал так вырядиться; это виновата Республика: она, как известно, отличалась художественным вкусом и, желая облечь академиков в мундир, поручила Давиду нарисовать для них костюм.
– Вот как, – сказал Монте-Кристо, – так этот господин – академик?
– Уже неделя, как он принадлежит к этому сонму ученых мужей.
– А в чем состоят его заслуги, его специальность?
– Специальность? Он, кажется, втыкает кроликам булавки в голову, кормит мареной кур и китовым усом выдалбливает спинной мозг у собак.
– И поэтому он состоит в Академии наук?
– Нет, во Французской академии.
– Но при чем тут Французская академия?
– Я вам сейчас объясню; говорят…
– Что его опыты сильно двинули вперед науку, да?
– Нет, что он прекрасно пишет.
– Это, наверно, очень льстит самолюбию кроликов, которым он втыкает в голову булавки, кур, которым он окрашивает кости в красный цвет, и собак, у которых он выдалбливает спинной мозг.
Альбер расхохотался.
– А вот этот? – спросил граф.
– Который?
– Третий отсюда.
– А, в васильковом фраке?
– Да.
– Это коллега моего отца. Недавно он горячо выступал против того, чтобы членам Палаты пэров был присвоен мундир. Его речь по этому вопросу имела большой успех; он был не в ладах с либеральной прессой, но этот благородный протест против намерений двора помирил его с ней. Говорят, его назначат послом.
– А в чем состоят его права на пэрство?
– Он написал две-три комических оперы, имеет пять-шесть акций газеты «Век» и пять или шесть лет голосовал за министерство.
– Браво, виконт! – сказал, смеясь, Монте-Кристо. – Вы очаровательный чичероне, теперь я попрошу вас об одной услуге.
– О какой?
– Вы не будете знакомить меня с этими господами, а если они пожелают познакомиться со мной, вы меня предупредите.
В эту минуту граф почувствовал, что кто-то тронул его за руку; он обернулся и увидел Данглара.
– Ах, это вы, барон! – сказал он.
– Почему вы зовете меня бароном? – сказал Данглар. – Вы же знаете, что я не придаю значения своему титулу. Не то что вы, виконт; ведь вы им дорожите, правда?
– Разумеется, – отвечал Альбер, – потому что, перестань я быть виконтом, я обращусь в ничто, тогда как вы свободно можете пожертвовать баронским титулом и все же останетесь миллионером.
– Это, по-моему, наилучший титул при Июльской монархии, – сказал Данглар.
– К несчастью, – сказал Монте-Кристо, – миллионер не есть пожизненное звание, как барон, пэр Франции или академик; доказательством могут служить франкфуртские миллионеры Франк и Пульман, которые только что обанкротились.
