скачать книгу бесплатно
– Пойло! Да ещё тёплое! – проворчал он, воткнул бутылку в снег. – Остудить! – с трудом выбрался из сугроба, оправил красный кафтан, прикинул, походит ли он на добропорядочного Дедушку Мороза. – Не хотят люди праздника! Нет! Не хотят!
Послышался хлопок. В форточку третьего этажа от выстрела хлопушки вылетел разноцветный сноп конфетти.
Ряженый приветливо помахал в ответ варежкой.
В окне четвертого этажа целая семья провожала его, с благодарностью покачивала над головами зажженными, искрящимися бенгальскими огнями. Громко пели в приоткрытую створку окна по-английски:
– Хэппи нью ейа! Хэппи нью ейа!
Хохочущие молодожены с балкона пятого этажа, он – в белой рубашке, она – в воздушном свадебном платье запустили вниз яркие цветные ленты серпантина.
Зазвучала магнитофонная запись песни Элвиса Пресли «Santa bring my baby back to me». В праздник российского Нового года люди привыкали к новой европейской моде, с «хеллоу – винами» и «злобными» Клаусами из иноземных фильмов.
В переулок близ проспекта мальчуган Киса вынес из кафе бумажный пакетик. Девочка Сэра по-прежнему стояла перед стеклом витрины и развлекалась. При каждом её выдохе на стекле расцветали чудесные зимние узоры.
– Классно! – наконец, удивился Киса. – Как это у тебя получается?
Сам попытался подышать на стекло. От его дыхания оттаяли на узорах тёмные пятнышки.
Девочка Сэра мило и загадочно улыбнулась, забрала у мальчугана пакетик.
– Горячие, – прошептала она, согрела озябшие ладошки, перекладывая пакетик из руки в руку, наконец, вытащила один пирожок, протянула Кисе. Тот с виноватым видом отвернулся.
– Уже. А эт тебе, – проворчал он.
– Негодяй, – беззлобно осудила Сэра. – Мороженое слопал? Признавайся! Ангину заработаешь. Холодно. На, держи, – она протянула раскрытый пакетик своему малолетнему напарнику, сама надкусила пирожок, ойкнула. Опустила руку с половинкой пирожка. В её зубах была зажата монета.
– Здоровски! – восхитился Киса. – Фокус-покус!
Сэра вынула монету изо рта.
– Чуть зуб не сломала, – простонала она.
– Мужик с молотком, – прошептал Киса, близоруко уткнувшись в ладонь девочки носом, рассматривая монету. – Старинная?
– Советская, – со знанием дела сказала Сэра. – Со звездой. 1924. 50 копеек.
– Ну-у, – разочарованно заныл Киса. – Полтинник.
– Балда, – прошептала Сэра. – Это ж – серебряная! У папы такие были.
– Да-а?! Дорогущая?! Дай-ка! Может, там ещё есть?! – Киса попытался забрать у девочки пакетик с пирожками.
Сэра отстранилась с таинственным видом, вновь подышала на стекло, по-прежнему вызывая своим дыханием появление изумительных морозных букетов.
– Похоже, я стала Снегурочкой, – прошептала она восторженно.
Киса округлили от удивления глаза и без того округлённые круглыми очочками без стекол, что вновь водрузил на нос.
– Да ла-адно! Прям Снегурочкой?! – недоверчиво возмутился он. – Столько стукнуло годов по балде, а в сказки веришь!
– Верю, – тихонько сказала девочка.
В синеве вечера мерцал пульт домофона соседнего подъезда «сталинского» дома. Палец в красной кумачовой варежке неуверенно набрал номер квартиры. Жёлтым отчетливо высветились цифры. Долго звучала трель домофона. Палец в красной варежке нажал отбой.
К двери у пульта домофона приложили мятую бумажку с записанными номерами квартир. Большая часть цифр уже была зачёркнута.
Палец в красной варежке неуверенно набрал следующий номер. Прозвучала трель сигнала домофона. Вновь набор цифр номера квартиры остался без ответа.
Перед входной, металлической дверью подъезда переминался с ноги на ногу, с валенка на валенок ряженый в Деда Мороза. По его неуверенным движениям и покачиваниям было видно, что фальшивый Дед не вполне трезв после обхода жителей с подарками. Полупустой кумачовый мешок валялся на бетонных ступенях у его ног, обутых в мятые валенки.
Неожиданно пропищал сигнал домофона. Дверь распахнулась, отодвигая Деда Мороза в сторону. На ступеньки крыльца вышла рассерженная девочка Рита лет пятнадцати в модной, крашеной дублёнке, сапожках на высоком каблучке, как у взрослой фотомодели. Девочку придерживала под локоть миловидная женщина Елена Николаевна, её мать, в похожей дублёнке.
– Давай без истерик, Ритуля! – сдержанным голосом, но отчаянно взывала Елена Николаевна. – Прошу тебя! Пощади маму!
– Надоело! В Новый год!.. в праздник опять сплавила Алиску к соседке! И меня выгоняешь на мороз?! – возмутилась Рита.
Дед Мороз нерешительно мялся, скрывался за распахнутой дверью. Мама и дочь мешали ему пройти в подъезд, но прервать их перепалку он не решался.
– Перестань, – проворчала Елена Николаевна, оглянулась, не желая, чтобы кто-то из соседей их услышал. Ряженого за дверью они не замечали.
– Прошу просто погулять. Часик. Не больше.
– Часик?! Погулять?! – вскрикнула Рита. – В Новый год? По морозу?! Все с родителями, а я – погулять, как бродяга?!
– Риточка, прости, в последний раз, – извинительно сказала Елена Николаевна. – Обещаю.
– На чердаке пересидеть? Или в подвале с крысами?
– У Валентины Николавны побудь…
– Не хочу! Твоя Валя замучила Алиску: то нельзя, это нельзя! Хочешь, чтоб и меня психом сделала. Не пойду! И мне надоело каждый праздник, как бомж, шататься на улице! Уеду к бабушке в Петербург! Навсегда!
– Зачем ты так?
– А как? Каждый раз, как приходит твой тупой Олег, мне надо сваливать, – возмутилась Рита.
– Не кричи, пожалуйста. Олег Витальевич очень богатый человек.
– И что?
– Можно потерпеть?
– Нельзя! Надоело!
Пищание домофона прекратилось. Казалось, электронный замок сдох или устал от ссоры дочери с мамой.
– Правильно, хватит терпеть унижения! – проворчал из-за двери ряженый в Деда Мороза.
– Извини, – с волнительным придыханием проговорила Елена Николаевна, стыдливо отвела глаза от укоризненного взгляда дочери. – Что же делать, Ритуля? Надо как-то выживать в наше чудовищное время.
– Какая ты жалкая, ма! Нельзя так унижаться! – негромко, но внушительно сказала Рита.
– А как можно? По-другому не получается, – прошептала Елена Николаевна. – Не уходи, Ритуля, давай поужинаем, потом… Я прошу. В последний раз, обещаю…
– Простите-извините, – выглянул из-за двери Ряженый, пытаясь встрять в разговор, но женщина прикрыла за собой дверь, возвращаясь в подъезд вместе с дочерью.
Ряженый вновь оказался перед закрытой дверью. Не успел он отвернуться в сторону двора в расстройстве, как дверь резко распахнулась, сталкивая «деда» со ступенек вместе с праздничным мешком. Из подъезда вывалились мальчишки, не обращая внимания на Деда Мороза, резво унеслись во двор к снеговикам и разваленной снежной крепости. Пока Ряженый приходил в себя после удара в плечо, металлическая дверь вновь прикрылась пружинным «доводчиком».
– Детки! – крикну Ряженый. – Откройте! Помогите дедушке!
– Да пошёл ты! – откликнулись мальчишки.
– Никакого уважения к старшим…
Ряженый обреченно повздыхал, набрал на панели домофона номер следующей по списку квартиры. После недолгой трели и шороха снимаемой трубки прозвучал скрипучий детский голосок:
– Кто тама?
– Родители дома? – хрипло спросил Дед Мороз.
– А ты кто?
Ряженый распрямил спину возмущённо, вновь склонился перед домофоном и с достоинством бывалого обходчика ответил:
– Аллё, детка, я – Дед Мороз.
– Дедов Морозов не бувает, – заявили детским голоском.
– Деточка, – потерял терпение Ряженый, – выгляни в окошко. Дедушка помашет ручкой в варежке, спляшет «камаринскую» вприсядку, попрыгает по сугробам. В красном халатике, валенках, красном колпаке на ватном меху, хорошенький такой! Весёленький! – импровизировал «дед». – Открой, будь другом.
– Снегурочка есть?
– Нет.
– Уходи. Ты – не Дед Мороз.
– А кто?
– Ты – плохой, злой человек, – ответили тоненьким голоском.
Домофон щёлкнул и смолк.
– Я – злой, – попыхтел Ряженый. – Да, я – злой! Плохой, вредный! Тридцать первое число, а у меня ни в одном глазу! Хожу как последний… последнее Му!..
Он пихнул валенком мешок. Жалобно звякнуло в коробках стекло. Ряженый испуганно заглянул через горловину мешка внутрь, осторожно перебрал содержимое. После бульканий жидкости, узнаваемого хруста огурца, физиономия Ряженого, с перекошенной ватной бородой, вынырнула из распахнутой настежь горловины мешка вполне умиротворенная. «Дед» вольготно уселся на ступени крыльца, собираясь ждать «до победного».
В подъезде ближайшего к кафе дома сидели на корточках в уголке на промежуточной площадке между первым и вторым этажами Сэра и Киса, расковыривали пирожки на газетке с заголовком «Известия». Разломленные половинки откладывали в сторону, найденные монеты очищали от налипшего теста, капусты и мяса, подолгу рассматривали. Сэра подбросила на ладошке советский серебряный рубль двадцатых годов и три полтинника.
– С лысым тож старинная деньга? – спросил Киса, когда вынул из последнего пирожка юбилейный рубль с изображением «вождя мирового пролетариата».
– Не. 1970 год, – разочарованно проворчала Сэра. – Рублей за сто, за двести можно сдать.
– Одну? – тихо воскликнул Киса. – Классно! Надо ещё пирожков накупить! Тыщ-щу! И в каждом – серебряк!
– Отвернись, – попросила Сэра.
– Че эт отвернись?
– Отвернись, – потребовала Сэра.
– Пажа-алте, – Киса спустился вниз по лестнице на один марш. – Пойду, денег стырю у лохов.
Девочка сделала вид, что оправляла одежду, на самом деле из-под подола вынула грязный узелок из носового платка, развязала узелки, вынула свёрнутые трубочкой денежные купюры.
– Киса, погоди, – позвала она. – Пойдём ещё пирожки купим.
У подъезда «сталинского» дома прозвучал долгожданный сигнал магнитного замка двери. Дверь приоткрылась. Ряженый поднялся со ступеней, раскланялся в знак благодарности.
– Ой как! Вырядился-то! Годы – в лысину, чёрт – на шею! Попугай старый! – при виде Ряженого пробухтела грузная тётя базарного вида с большими торговыми сумками наперевес. На всякий случай, она отступили обратно в подъезд, опасаясь за товар в сумках.
Ряженый, не спеша, вошёл в подъезд.
– И вас – с Наступающим! – прохрипел он шутливо, почувствовав, что тётя тоже изрядно напробовалась спиртного, на праздник глядя. «Дед» наступал, напирал на тётю, отодвигая её к галерее почтовых ящиков.
– Куда прёшься, клоун? – возмутилась тётя.
– Краденое скупаем?! – прорычал Ряженый. – Распродаём втридорога? Спекуляция?! – и шутливо представился. – Налоговая инспекция! Старший инспектор Клаус.
– Чего эт? Живёте здеся?! – растерянно спросила тётя.
– А вы? – прохрипел Ряженый. – Живёте… как можете?
– А вы? – настаивала тётя.
– Мы-то здесь подарки разносим. Пускать не хотят. Последний подъезд остался. А жильцов в квартирах нет. Грабь – не хочу! Кому подарки отдавать? – Ряженый указал красной варежкой на почтовый ящик с номером «127». – Какой этаж?
– А я знаю?! – возмутилась тётя.
– А кто знает?
– Дай пройти!
– Проходи! – игриво препирался Ряженый, топтался перед тётей, специально не пропускает её, согревался. – Если Мороз – красный, это не значит, что он круглый. Но не знать, если живёте, на каком этаже, какой номер, – нехорошо. Плохо. А если пожар? Срочная эвакуация? Или учебная тревога?
– Дай пройти, балабол! – злобно прорычала тётя. – Ищи свой этаж. Отвали от людей, балбес!
– Отвали?! Балбес?! Как это неуважительно! Да-а… Время полного озверения народа! – проворчал Ряженый, в награду за долготерпение в стылом снегу всё-таки получив случайного собеседника. – Никто ничего не знает. Кто живёт рядом и зачем?! Кто рядом ворует, грабит или сдаёт квартиру для бандитов и проституток! Как, в таком случае, обороняться от внешних врагов, товарищи, граждане, господа? Как остановить расширение НАТО на Восток? Как прекратить цветные революции Запада?! Время всеобщего запирательства на замки? Засовывания головы в песок? Этим, граждане, Россию не спасти! – у Ряженого стих на минутку всемирный пафос, уже устало он пояснил тучной даме. – Неделю таскать подарки по району?! Это развлечение стоит тыщ-щу рублей? Бред! Ну и засада! Никто ничего не знает. Никто никого никуда не пускает! Безобразие! Вот вы, – интеллигентная женщина, ничего не знаете о своём подъезде! Если, конечно, для вас он свой. Я буду жаловаться в ДЭЗ, в ЖЭК, РАО ЕЭС!.. Пусть задирают тарифы, проводят грабительскую реформу ЖКэХа против всего трудового народа! – весело куражился Ряженый, как бы спохватился. – Ага! Может, вы – воровка?! Грабительница? – неожиданно громко закричал:
