скачать книгу бесплатно
– Раздевайте вторую. Хватит ей кряхтеть там. А ты вставай, одевайся и подожди пока с Антошей.
А для меня все как в каком-то тумане. Страх и ужас как-то сменились стойким ощущением, будто меня уже изнасиловали и выбросили. Это меня, кажется, и ожидает. И я совсем никак не могу этого остановить. Вот и безвольно, как марионетка, поднимаюсь, собираю свои вещи, кое-как натягиваю их на себя и, обхватив себя руками, становлюсь с пустым взглядом около стеночки. Просто жду. Не знаю чего. Очередного кошмара, которого со мной захочет сделать этот сутенер и его дебильная компашка.
Я будто бы выпадаю из реальности и почти ничего не слышу, не вижу, что происходит в комнате дальше. Только спустя какое-то время слышу вердикт, что Катя «уже использованная». Ей так же велят подниматься, но не слышно, чтобы приказывали одеваться.
И это самое страшное. Потому что дальше этот мужик говорит:
– Антон, отведи нашу красавицу, наше сокровище, в комнату к остальным. Только аккуратно с ней, понял? А там… Пусть осваивается. Скажи, чтоб ее там девчонки ввели в курс дела, как положено. А я пока сниму пробу товара. И только потом ей провести инструктаж и отправить… Да куда-нибудь, лишь бы бабки приносила. А пока что я поиграюсь немножко. – Он ухмыляется, глядя на все еще обнаженную Катю, и потирает себя в причинном месте рукой.
– Ясно. Мне выйти?
– Конечно, Люба, выйти! Не будешь же ты мне тут свечку держать. Ну что за вопрос?
– Вы не можете! – вдруг просыпаюсь я и подаю голос. – Так же нельзя!
– Мне все можно, – слышу сквозь ехидный смех уже через закрывающуюся за мной дверь, когда Антон, вышибала этот, утаскивает меня за локоть по коридору куда-то в темноту.
И вот тут, кажется, у меня окончательно сдают нервы от всего этого ужаса, насилия и жестокости. И я просто теряю сознание, проваливаясь в блаженное и лишенное каких-либо чувств беспамятство.
***
Жалко, что ненадолго.
Прихожу в себя на мягком, хотя холодном кожаном диване. Отлипаю от него щекой и медленно открываю глаза по мере того, как ко мне возвращается рассудок и силы.
– Очнулась, – слышу рядом женский голос. Кажется, женский. Звучит как из трубы.
– Эй, ты как? – спрашивает другая девушка.
– Вроде нормально, – еле шевелю языком. Вспоминаю, что произошло и спохватываюсь, резко вскакивая на ноги.
– Тише, тише. Все нормально, – успокаивает меня какая-то брюнетка, касаясь моего плеча. А я отпрыгиваю от нее, как ужаленная.
Стараюсь взять себя в руки и осматриваюсь вокруг все еще затуманенным взглядом. Комната, погруженная в полумрак из-за все так же заклеенных окон, на которых решетки стоят изнутри так, что даже не добраться до тех обоев, чтобы отодрать их и впустить сюда солнечный свет. Только ощущение такое, что уже и не день, а вечер. Может, из-за усталости, стресса. Еще три девчонки рядом. И все красивые как на подбор: пухлые губы, ресницы длинные, точеные скулы, фигурки как у пчелок – грудь вперед, попа назад. Только цвет волос отличается. Рыжая, блондинка и настоящая брюнетка, с таким сильным черным цветом. Хотя кто знает, скорее всего, крашеная. Есть еще некоторые, но кто-то из них спит, с головой накрывшись одеялом, а кто-то отвернулся и молча пялится в стену, не обращая внимания на все происходящее.
– Сколько я?..
– Недолго. Часа четыре-пять.
– Что? И это недолго?
– Ты спала, – поясняет рыжая девушка. – Мы не хотели тебя будить. Мы здесь, знаешь, все на одних условиях. В одной лодке плывем, как сказал бы… Ай, не важно.
– Не спала я… – бормочу и нахожу глазами сидящую в самом углу комнаты, на полу, свою подругу. Она обхватывает прижатые к груди колени и смотрит в одну точку перед собой немигающим взглядом. Даже не плачет. Но на щеках остались такие разводы черные – тушь потекла, – говорящие, что ей крепко досталось.
Подхожу к ней и на секунду останавливаюсь, слыша совет одной из девчонок:
– Ты бы не… трогала ее пока.
– Катюш… – Присаживаюсь перед подругой на корточки. Хочу погладить ее по волосам, протягиваю руку и застываю в сантиметре. И только касаюсь, как она бросает на меня взгляд разъяренных, полных ненависти, злости и безысходности глаз и кричит:
– Убери свои руки! Это ты во всем виновата!
– Я? Но я…
– Да, ты! Если бы ты постоянно не тряслась из-за любой ерунды, мне бы не пришлось бросаться на все подряд, только бы доказать тебе… что-то. Но ты же у нас, как оказалось, хорошенькая, ценная. Тебя не трогают. Не тр… – Ее голос срывается в плачь, а плечи начинают вздрахивать.
Осторожно приближаюсь и обнимаю ее, прижимаю к себе и глажу по голове.
– Ну все, все. Мы справимся. Выберемся отсюда и забудем все это как страшный сон.
И это говорю я, та самая трусиха, которая даже тени своей боится? И как я смогу нам помочь, если я вообще не представляю, что можно сделать и что нас ожидает. Хотя о втором, глядя на разукрашенных девчонок, долго догадываться не приходится.
Катя постепенно успокаивается и даже, кажется, засыпает. Я аккуратно поднимаюсь и спрашиваю у девчонок:
– Что тот козел имел в виду, говоря, чтобы меня ввели в курс дела? Что-то намечается?
Блонди вздыхает:
– Мы знаем только, что некоторых из нас отобрали… Сама знаешь, по каким критериям, иначе не сидела бы здесь, с нами. Ну и когда подвернется какой-нибудь богатенький клиент, который хорошо заплатит, ну, за…
– Ага…
– Или массовое мероприятие какое-нибудь, – подхватывает другая. Пока только некоторым, – кивает назад, – не повезло пойти «поработать».
Понимаю теперь, почему они в таком подавленном состоянии. После такого вообще жить не захочется. Ужас! Что за изверги? Ублюдки! Как можно вот так обращаться с людьми?!
– А вы не пытались сбежать? – задаю, наверное, самый правильный вопрос за весь этот день.
Девчонки хлопают глазами, переглядываются, и черненькая говорит:
– Нас не оставляют без присмотра. Самих никуда не отпускают. Ну, как говорили другие, раньше.
– Ты здесь давно? —кривлюсь от какой-то неловкости, спрашивая это.
– Скажем так, успела несколько человек встретить и провести. Даже не знаю, куда их потом девают после «работы», но сюда не возвращают. Ну, не всех. Да и вряд ли у них всего одна комната, да? А сбежать не получится. Девочки говорили, что их из рук в руки передают, а потом амбалы этого Паши забирают и везут обратно. Это вот, – тоже кивает назад, они рассказывали.
– Поняла.
Поняла, что мы оказались в полнейшей заднице, из которой выход только один. Самый неприятный. Но не видать им свеженького мяса! Я так просто не дамся. Не знаю, что буду делать, но пошли они, козлы.
За дверью слышатся приближающиеся шаги. Моя решимость вмиг куда-то улетучивается, будто и не было. А сердце начинает гулко колотиться в ребра. Что? Кто? Чего им нужно?
Девчонки даже не шелохнулись, только глаза подняли на открывающуюся после звука отъезжающей задвижки дверь. В комнату один из тех мужиков, которых я заметила в фойе, когда нас тащили на осмотр, ввозит тележку, как в отелях, на которой в несколько ярусов уложена разная еда.
– Ешьте и быстро спать. Завтра каждой из вас найдется работенка.
– Я хочу в туалет. И умыться нужно, – пищит рыжая.
Мужик смеряет нас всех строгим взглядом, хмыкает.
– Идем со мной. Остальным ничего не надо больше?
Вопрос, конечно же, был риторическим, потому что сразу после него он вывел девчонку за локоть из комнаты и с силой захлопнул дверь.
Мы поели. Как бы ни было противно принимать подачки от своих поработителей, от этих моральных уродов, но питаться нужно. Не умирать же с голоду. Да и кому от этого протеста станет лучше? Катя только не притронулась к ужину. Но мне удалось ей подсунуть несколько ломтиков сыра и несколько оливок.
Странно. Держат нас в таком гнилом месте, а кормят отборно. Ну деньги у них явно хорошие водятся, это уж точно.
После перекуса я немного успокоилась и решила попробовать уснуть. Толку дергаться и нервничать, убеждала я себя. Может, завтра представится какая-нибудь возможность убежать или хотя бы побольше разузнать, с чем и с кем мы столкнулись.
***
– Поднимайся давай! – слышу будто издалека грубый мужской голос, а следом меня прямо выдергивают из сна, за волосы, и тянут к выходу.
– Эй, ай! Отпусти, козлина! Я тебе не скот какой-нибудь. Я сама ходить умею.
– Закрой пасть и перебирай ногами. Тебя босс хочет видеть.
– Ладно! Только волосы отпусти. Больно.
Он слегка ослабляет хватку, и мы идем по тому же коридору и, как мне сперва показалось, в ту же комнату, где нас вчера осматривали. Но эту дверь мы проходим, и передо мной открывают следующую, с табличкой, написанного на которой я не успеваю разобрать. Заводят внутрь, и я понимаю, это кабинет того самого босса. На меня голодными глазами смотрит длиннопалый и облизывается.
– А ты даже с утра выглядишь аппетитно. Настоящая красотка. – Переводит взгляд на своего вышибалу и рычит: – Ты все еще здесь? Молодец, проваливай!
Тот отмахивается, бухтит что-то и быстро ретируется, заперев за собой дверь.
Длиннопалый подходит ко мне поступью хищного зверя и оглядывает со всех сторон с ног до головы.
– Юбчонка, смотрю, немножко помялась, но это нестрашно. Гардероб у нас хороший, подберем тебе наряд по размеру. Но это позже. Сначала мне нужно кое-что о тебе узнать.
Сглатываю вязкую слюну и снова начинаю трястись. А еще больше меня бросает в дрожь, когда он говорит следующее:
– Утром, знаешь ли, мне всегда хочется ласки и нежности. Ну такой я человек. А ты, раз уж новенькая, в этом мне поможешь. Заодно покажешь, что умеешь, чтобы я знал, какую цену за тебя выставлять.
Я только открываю рот, чтобы возразить, сама еще не понимая, что именно и как, а просто создавшуюся неконтролируемую бурю из головы выгнать, но не успеваю и воздуха хапнуть.
– Э не! Не вздумай даже. Ты же понимаешь, что я твой хозяин и могу делать с тобой все, что хочу. Не будешь меня слушаться – ты просто исчезнешь без следа. Только не сразу, – глупо хихикает он, – а сначала доставишь удовольствие всем. Сначала мне, а потом и остальным, кто захочет развлечься. И ты все будешь чувствовать. А потом уже «сотрем» тебя, если тебе угодно так это назвать. Хотя я могу и называть все своими именами, если хочешь.
Медленно, почти незаметно кручу головой, глядя на этого полнейшего маньяка налившимися слезами глазами.
– Я не слышу. – Он подходит еще ближе и подставляет руку к своему уху. – Мне нужен ответ. Откуда мне знать, может, ты как раз и хочешь всего того, что я описал, а я тут тебя защитить пытаюсь зачем-то.
– Защитить? – переспрашиваю и закрываю глаза, смахивая с ресниц слезы. Они густо стекают по щекам, и я ощущаю соленый вкус.
– Да, курочка моя. Все ведь просто: либо ты слушаешься и делаешь все, что я приказываю, либо… Либо, – скалится он. – Выбор за тобой. И я хочу услышать ответ прямо сейчас. Я не люблю ждать. Особенно с утра, – цедит он последние слова сквозь зубы и тянется рукой к своей мотне.
Ужас, ужас. УЖАС! Лучше бы меня просто убили вчера, чем сейчас все это выносить. Я не могу. Не могу ни одного, ни другого сделать. Почему все так? За что мне все это? Я никому ничего плохого не сделала… Пожалуйста, кто-нибудь…
Пытаюсь выключить мозг и хотя бы так спастись от всего происходящего.
– Ладно… – неслышно двигаю губами.
– Что? Громче!
– Ладно!
– Вот и умничка, – радуется этот ублюдок и расстегивает на себе штаны, вываливая передо мной свой орган. – А теперь опустись на колени и сделай так, чтобы я стонал от удовольствия. От этого многое может зависеть. Как минимум мое отношение к тебе. Вдруг ты станешь моей любимицей?
Как бы я ни пыталась противиться себе, мне приходится выполнить его указание и опуститься перед ним на пол. Но меня спасает стук в дверь позади.
– Я занят! – кричит мужик.
– Это важно, Павел Валерьевич.
– Важно здесь у меня! – нервничает он, но прячет все обратно в штаны и идет открывать. – Что такое?
– В ресторан звонил наш… ваш шейх, – слышу сзади разговор, не оборачиваясь. – У него завтра большой праздник. Нужно все как в прошлом году, только круче, – говорит тот.
– Ясно. Уведи эту обратно, к остальным, – монотонно говорит длиннопалый, прицокивая на меня языком, и уходит.
Меня, конечно же, снова хватают за локти и тащат в ту же комнату. В которой приходится сидеть целый день. Но это куда лучше, чем альтернатива, от которой меня, хоть и, кажется, временно, но спас тот телефонный звонок от какого-то там шейха. Арабского, что ли? Я бы сейчас даже засмеялась, не будь все так печально.
К обеду следующего дня, через часа два после завтрака и всех утренних «ритуалов», которые каждой из нас любезно позволили провести поочередно, под пристальным надзором, в комнату заходит длиннопалый и останавливается в двери. Смотрит оценивающе на всех нас, как на безумных фанатов рокера на его концерте, и чешет подбородок. Затем говорит:
– Итак, девчули. Планы меняются.
– Планы? Какие планы? – перешептываются девчонки.
Он смотрит на ту, которая громче всего спросила, хмурится и говорит:
– Мы сейчас поедем с вами на одно очень важное и прибыльное мероприятие. Вы будете не просто девочками для развлечения, которых должны были доставить после полудня, а сперва потрудитесь в роли обслуги: когда прикажут, поднесете шампанское, закуски, себя и что угодно. Будете мило улыбаться, крутить бедрами и сиськами, сосать с огромной радостью и удовольствием, если вам об этом даже краем глаза намекнут. В общем и целом, делать все, абсолютно все, что от вас потребуется.
– Но…
– Рот закрой и слушай, что папочка говорит! Итак, курочки мои, у вас пятнадцать минут на все про все, затем выезжаем. И попробуйте только заартачиться и подвести меня – убью! Усекли? Усекли, я спрашиваю?!
Перед тем как уйти и прислать сюда нескольких мужиков, чтобы все проконтролировали, он сказал, что поедут все, кроме какой-то Илоны, Риты и моей Кати. Якобы им там делать уже нечего и для них найдется другая работа.
Нам даже не дали возможности попрощаться или что-нибудь возразить. Всем скопом загнали в большую душевую, заставили быстро мыться, еще раз, и бриться во всех местах. Затем велели привести себя в приличный вид. Одежды нам никакой не дали, кроме купальников и каких-то пляжных тряпок или набедренных повязок. Выгнали чуть ли не пинками на улицу, рассадили по машинам и повезли куда-то. И еще через несколько минут привезли к побережью моря, где на волнах покачивалась громадная, как дом, белая яхта.
Глава 3
Мансур
– Слушай, брат, – окликает меня Адиб, лежа на шезлонге и закинув ногу на ногу, глядя в совершенно чистое, абсолютно безоблачное голубое небо, – нечасто удается вот так отдохнуть. Со всеми этими перелетами, встречами, контрактами.
– Ты не в ту степь пошел, – смеюсь я. – Давай не будем о работе. О чем угодно, но только не о делах хочется сегодня говорить.
