Книга о долголетии

скачать книгу бесплатно


Как наша жизнь стала длиннее. История долголетия

Несколько лет назад мои друзья, Джадд Апатоу и Лесли Манн, сняли очень смешной фильм под названием «Любовь по-взрослому» – о сорокалетних супругах, переживающих кризис среднего возраста, и сопутствующих семейных проблемах. Успех фильма отчасти объясняется тем, что он тонко и с юмором поднимает значимую для нашей культуры тему. Всем знакомо выражение «кризис среднего возраста». Это сложный эмоциональный и психологический период, наступающий после сорока лет, когда понимаешь, что стареешь, а хочется оставаться молодым и востребованным. Существенно тут само слово «средний». То есть подразумевается, что сорокалетний рубеж – это середина жизни.

После сорока нам тоже порой кажется, что мы «уже не те». Но когда-то сорокалетние действительно считались стариками. Это вам не «ягодка опять», а самый настоящий старческий возраст. Еще бы: в 1850 году средняя продолжительность жизни женщины в США составляла около сорока лет. Но не прошло и двух сотен лет, как она выросла в два раза. Удвоилась!

Скажу сразу – я поразилась, узнав, что всего пару поколений назад женщины моего возраста считались старухами.

В сорок лет жизнь заканчивалась. А в наше время она, можно сказать, только начинается: этот рубеж – трамплин для профессионального роста и создания семьи, обретения новых знаний и личностного развития. Нынешние сорокалетние вкалывают на работе, строят карьеру и отношения с партнерами, заводят детей и при этом успевают бегать марафон, разводить огород и варить варенье. А другие детей уже успели вырастить и, свободные от родительских обязанностей, вступают в новый этап жизни, чтобы расти дальше как личность.

Наше с вами поколение – одно из первых, для кого сорок лет – это скорее «тридцать с хвостиком», чем «под семьдесят». Мои сорокалетние подруги могут в шутку назвать себя старушками, но при этом совершенно серьезно уверяют, что чувствуют себя чертовски молодыми во всех отношениях. Это не значит, что мы перестали ощущать свой возраст. Просто теперь наше тело ведет с нами строже, чем раньше, и у него появляются новые запросы. Я сознаю, что свободы, как в тридцать пять лет, в сорок пять у меня уже не будет. Приходится ежедневно контролировать свой выбор, от которого зависит общее состояние моего организма: в чем-то ограничить себя, а чем-то можно еще и побаловать. Последствия правильного или неправильного выбора сегодня проявляются гораздо отчетливее, чем раньше: они тотчас сказываются на моей коже и мышцах, на общем тонусе и настроении. Я по-прежнему энергична, у меня крепкие мышцы, и я упорно работаю над тем, чтобы сохранить все это как можно дольше. Потому что знаю: самодисциплина и сила, которую она дает, – самые ценные активы, которые мне понадобятся для здорового старения.

После сорока нам тоже порой кажется, что мы «уже не те». Но когда-то сорокалетние действительно считались стариками… Наше с вами поколение – одно из первых, для кого сорок лет – это скорее «тридцать с хвостиком», чем «под семьдесят».

Я буду продолжать трудиться, потому что нельзя упускать эту не так давно появившуюся возможность прожить еще не одно десятилетие, не говоря уже о том, чтобы продолжать учиться и духовно расти. Если бы сорок лет по-прежнему означали конец жизни, а не начало нового этапа, у меня никогда бы не появился шанс выйти замуж. Я бы уже гнила в сырой земле, а не планировала следующие сорок счастливых лет бок о бок с любовью всей моей жизни. Как горько сознавать, что вместо того, чтобы радоваться очередному дню рождения, ценить его и быть благодарными судьбе еще за один подаренный год, многие из нас стыдливо скрывают свой возраст. Мы, женщины, привыкли стесняться своих лет. Стать, а тем более выглядеть старше – это, внушают нам, чуть ли не катастрофа.

Когда мы с Сандрой узнали, что 165 лет назад сорокалетние женщины – наши ровесницы! – уже стояли одной ногой в могиле, это заставило нас пересмотреть свое отношение к среднему возрасту. Разве это катастрофа – то, что сегодня мы в большинстве своем можем жить достаточно долго, чтобы успеть состариться? Наоборот, это, возможно, самый большой успех в истории человечества.

праздник среднего возраста

Чтобы понять, почему кризис среднего возраста на самом деле праздник, нам нужно сделать шаг назад и посмотреть на собственную биографию и историю своей семьи в контексте истории человечества. Вся наша жизнь – свидетельство успехов медицины за последние сто лет. Многих из нас, включая меня и Сандру, возможно, уже не было бы в живых, родись мы веком раньше.

Когда мне было всего три месяца, я проснулась с небольшой температурой. Мама вызвала врача, который порекомендовал ей наблюдать за моим состоянием в течение дня. Но температура поднималась все выше. К середине дня меня лихорадило так, что мама и без термометра видела, что дело плохо. Она позвонила моему отцу, и мы поехали в больницу. В отделении неотложной помощи мне сразу поставили диагноз и назначили лечение. Врачи провели необходимые процедуры, родители забрали меня домой, и через несколько дней я выздоровела. У Сандры своя история из детства. Однажды мама заметила у нее странную сыпь: тело покрылось крошечными красными пятнышками. Они бросились к педиатру, который поставил диагноз «скарлатина» и прописал антибиотики. Спустя несколько дней все прошло. Нам страшно повезло родиться в эпоху, когда такие препараты, как пенициллин, доступны каждому. Но до появления современных лекарственных средств дети часто погибали просто от высокой температуры.

Разве это катастрофа – то, что сегодня мы в большинстве своем можем жить достаточно долго, чтобы успеть состариться? Наоборот, это, возможно, самый большой успех в истории человечества.

А как насчет других, не столь драматичных событий, будничных случайностей, на которые мы сегодня попросту не обращаем внимания? Вряд ли обычный порез вызовет у меня панику. Я промою рану перекисью водорода, нанесу антисептическую мазь, и к следующим выходным все заживет. Но, не будь этих антибактериальных помощников, которые продаются в любой аптеке, рана могла бы воспалиться. Когда-то люди умирали даже от царапин, но мы с вами настолько уверены, что нам ничего не угрожает, что даже не забиваем себе голову такими пустяками.

Каждой из нас есть что вспомнить. Разбитые коленки. Вирусы, подцепленные в детском саду или школе. Больное ухо или горло. Легкие недомогания, проходящие после визита к врачу. Нашу жизнь сегодня охраняют таблетки, мази и уколы. Но на протяжении большей части человеческой истории инфекция, попавшая в ранку, могла привести к заражению крови. Опасность для жизни представляли не то что пневмония или фарингит, но даже простое расстройство желудка.

ЗАПУСК ИММУНИТЕТА

На протяжении тысячелетий оспа оставалась врагом человека номер один. Болезнь упоминается еще в медицинских трактатах Древних Персии, Индии и Китая, а ее следы сохранились на египетских мумиях. Оспу даже считают одной из причин падения Римской империи. Крестоносцы возвращались из походов, и оспа следовала за ними. Позже, когда Европу охватила жажда открытий и за моря, к новым землям, потянулись капитаны и миссионеры, следом увязалась и оспа.

В Англии и новых американских колониях смертность от оспы зашкаливала. Вероятность летального исхода при тяжелом течении болезни составляла 60 %. В Англии XVIII века от оспы ежегодно умирало около 400 000 человек. Ни о каких лекарствах не шло и речи.

Но в Китае, Турции и Африке – регионах, которые целую вечность страдали от разрушительных набегов оспы, – останавливать ее волну помогало «народное средство». В Китае технологию, сейчас называемую прививкой, разработали еще в 1100 году. Было замечено, что те, кто уже перенес оспу, повторно не заболевают. Целители вводили зараженные оспой иглы в кожу здоровых людей, сознательно провоцируя болезнь. Так она протекала куда легче и к тому же гарантировала иммунитет в будущем.

Турецкие торговцы пытались рассказать европейцам об этой процедуре, но в Англии их и слушать не стали. Чтобы добиться признания западной медициной, вариоляции (оспопрививанию) нужен был популяризатор, и он нашелся в лице леди Мэри Монтегю, супруги британского посла в Турции.

В 1715 году леди Монтегю отправилась с мужем в Константинополь, и ее визит изменил мир. В Турции леди Монтегю узнала о местном методе профилактики оспы. «Здесь есть несколько пожилых женщин, занимающихся этими прививками. Женщины делают их каждую осень, в сентябре, когда спадает летняя жара, – рассказывала она в одном из писем. – Старуха приходит с ореховой скорлупой, наполненной первосортным оспенным материалом, и спрашивает, в какую жилу вам его ввести… Потом втыкает в вену толстую иглу… и вводит через нее такое количество яда, которое умещается на кончике иглы».

У леди Монтегю были личные счеты с оспой. Болезнь убила ее брата и оставила на ее лице безобразные рубцы как ежедневное напоминание о том, что может случиться с ее детьми. Леди хотела защитить их во что бы то ни стало.

Сначала она сделала вариоляцию своему младшему сыну у врача посольства. Потом привезла метод в Англию и привила младшую дочь на глазах у придворных врачей. Со временем процедура получила широкое признание и стала предшественницей современной вакцинации.

Сегодня в западном мире покончено со смертоносными эпидемиями, косившими людей с тех пор, как ведутся летописи. Болезней, не щадивших даже коронованных особ, больше нет. Короткий временной отрезок, в котором мы существуем, – первый в истории, когда человек уже не боится заразиться оспой. Этим счастьем мы обязаны врачам и ученым, которые в стремлении сделать жизнь лучше исследовали окружающий мир, а потом применяли свои знания на практике, чтобы все мы могли стать здоровее.

Вот почему старение во многом феномен современности. Поразительно, что мы, генетически мало отличаясь от предков, живем намного дольше их. С точки зрения генетики какой-нибудь житель Древнего Рима тоже мог бы дожить до глубокой старости – при условии, что он будет высыпаться, правильно питаться и остерегаться болезней, войн, львов и гладиаторов. Но древнеримская среда обитания практически не оставляла шанса гражданам империи отпраздновать свой восьмидесятый день рождения. В большинстве мест на Земле эта среда оставалась такой же враждебной вплоть до XX века.

Борьба с невидимым врагом

Первый прорыв на пути к продлению человеческой жизни произошел, когда ученые распознали нашего скрытого врага: микробов, которые кишат повсюду – в воздухе, на нашей коже, в нашей пище, – и вызывают самые разные болезни. Бактерии и вирусы – тоже микробы; невидимые без микроскопа, они легко передаются от организма к организму или через пищу, воду и воздух. Куда бы вы ни отправились, что бы ни съели, до чего бы ни дотронулись, вам не избежать встречи с ними. С микробами.

Бактерии – крошечные одноклеточные живые организмы, способные прекрасно существовать в самых неблагоприятных условиях, от ледяных равнин до подводных вулканов. Некоторые бактерии являются патогенными и способны нанести серьезный ущерб нашему здоровью: они вызывают такие болезни, как холера, туберкулез и гонорея. С большинством вредных бактерий справиться нетрудно: достаточно вымыть руки теплой водой с мылом. Но до середины 1800-х годов люди мыли руки только по мере их загрязнения, а вовсе не потому, что опасались невидимой армии бактерий, способных существенно подпортить жизнь.

До начала современной эпохи в войне людей и микробов неизменно побеждали микробы. Чтобы увеличить среднюю продолжительность нашей жизни, требовалось понять, что большая часть болезней вызывается бактериями и вирусами. Только разглядев наших прежде невидимых врагов, можно было создать препараты, убивающие их и спасающие нас.

Но как только ученые и медики справились с этой задачей, перед ними встала другая, не менее сложная и ответственная: объяснить это остальным людям.

Революция чистых рук

В Европе середины XIX века каждая из двухсот рожениц умирала в течение первого года после разрешения от бремени. Послеродовые осложнения вроде родильной горячки или инфекции родовых путей, зачастую смертельные, считались обычным делом.

Но почему? Задавшись этим вопросом в 1860 году, Игнац Филипп Земмельвейс, врач одной из венских больниц, заметил, что в двух родильных палатах показатели заражения сильно различаются. В палате, где родовспоможение оказывали студенты-медики, родильная горячка наблюдалась в три раза чаще, чем в другой, где работали профессиональные акушерки.

СЛОВАРИК ДОЛГОЛЕТИЯ

• СРЕДНЯЯ ПРОДОЛЖИТЕЛЬНОСТЬ ЖИЗНИ: время, которое вы теоретически могли бы прожить, родившись в определенное время и в определенной среде.

• ПРОДОЛЖИТЕЛЬНОСТЬ ЖИЗНИ: фактическое время жизни человека.

• МАКСИМАЛЬНОЕ ДОЛГОЛЕТИЕ: рекордная зафиксированная продолжительность жизни (для женщин – 122,5).

• ПРОДОЛЖИТЕЛЬНОСТЬ ЗДОРОВОЙ ЖИЗНИ: период жизни с хорошим состоянием здоровья.

• ДОЛГОЛЕТИЕ: максимально возможный срок вашей жизни.

• ЗАПАС ЖИЗНЕННЫХ СИЛ: уровень вашего здоровья и сил на протяжении всей жизни.

Хотя главный врач больницы настоятельно рекомендовал не затрагивать этот вопрос, доктор Земмельвейс решил докопаться до истины. Почему так высока смертность среди женщин и младенцев? Почему у женщин, которым помогали акушерки, выживаемость выше?

Доктор Земмельвейс догадался, что, хотя акушерки имели лучшую подготовку и больше опыта, чем студенты, выживание рожениц обеспечивали не только профессиональные навыки персонала. Вспомните, что в то время еще никто не знал, как происходит распространение микробов. Студенты-медики не особо задумывались над тем, где успели побывать до того, как переступили порог родильной палаты. Но доктор Земмельвейс выяснил, что перед практическими занятиями по родовспоможению они занимались в анатомическом классе, где вскрывали трупы больных. Вот оно что! Студенты сразу из анатомички попадали в

родильный блок, даже не вымыв руки! И фактически переносили бактерии, заражая рожениц.

Как только доктор Земмельвейс обязал студентов мыть руки перед каждым приемом родов, показатели материнской и детской смертности резко снизились. Сегодня такого заболевания, как родильная горячка, в развитых странах не существует.

Доктор Земмельвейс считается автором концепции антисептики, предполагающей дезинфекцию рук и стерилизацию всех поверхностей. Его открытие в корне изменило наше представление об инфекции. И увеличило среднюю продолжительность человеческой жизни, повысив выживаемость рожениц и новорожденных. Рекомендации доктора Земмельвейса актуальны и поныне: недаром во всех общественных туалетах Америки висят таблички с призывом мыть руки.

В Европе середины XIX века каждая из двухсот рожениц умирала в течение первого года после разрешения от бремени. Послеродовые осложнения вроде родильной горячки или инфекции родовых путей, зачастую смертельные, считались обычным делом.

Еще одним прорывом в здравоохранении стало появление антибиотиков, таких как пенициллин. До середины XX века даже простая обрезка колючих кустов была рискованным занятием. Открытие антибиотиков кардинально изменило качество нашей жизни. Введение правил антисептики дало и детям и взрослым шансы прожить дольше. С изобретением пенициллина продолжительность человеческой жизни сразу увеличилась еще на десять лет.

По мере того как все больше людей доживало до старости, соотношение смертельных угроз для здоровья человека сместилось от инфекционных заболеваний к хроническим, свойственным пожилому возрасту, таким как болезни сердца. К 1950-м годам, когда человечество научилось справляться с инфекциями и количество доживших до семидесяти лет рекордно возросло, убийцей номер один стали сердечно-сосудистые заболевания. Они держат первенство и поныне, отчасти потому, что научно-технический прогресс, увеличивший продолжительность жизни, подарил и немало удобств, подрывающих этот успех: в частности, полуфабрикаты и бытовую технику, позволившие нам питаться обильнее, а двигаться меньше.

КАК УДЛИНЯЛАСЬ ЖИЗНЬ

Как разум постиг сердце

До середины XX века причины болезни сердца оставались для медицинского сообщества тайной за семью печатями. Большинство теорий строилось на домыслах; отсутствие надежных данных не позволяло найти способ предотвращения болезни-убийцы. В 1948 году Национальный институт сердца (один из Национальных институтов здоровья) запустил проект, который и поныне признается одним из самых важных медицинских достижений эпохи: фремингемское исследование сердца. Более 5000 мужчин и женщин из города Фремингем, штат Массачусетс, в возрасте от тридцати до шестидесяти двух лет были отобраны для участия в долговременном исследовании, призванном оценивать здоровье этих людей каждые два года на протяжении нескольких десятилетий. (Исследование продолжается до сих пор; в 1971 году к нему подключилась еще одна группа из более чем 5000 человек – детей участников первого набора; в 2002 году присоединились и внуки.) Мониторинг такой большой выборки в течение длительного времени позволил ученым прийти к выводу, что болезнь сердца провоцирует ряд факторов, прежде всего повышенное кровяное давление, курение и высокий уровень холестерина. Это масштабное исследование, ставшее моделью для многих других, позволило медикам выявлять потенциальных «сердечников» и разработать профилактические меры. Отметим, что впервые в истории участницами серьезного исследования стали и женщины – важный момент, позже мы на нем остановимся.

Когда фремингемское исследование только начиналось, лечение хронических заболеваний пожилого возраста было в основном симптоматическим: оно позволяло облегчить состояние пациента, однако причины болезни не устраняло. Но в 1950-х годах хирургия открыла перед врачами новые горизонты. Очень пригодился опыт, накопленный хирургами во время Второй мировой войны. У врачей появились новые диагностические инструменты, технология анестезии, системы переливания крови. Доступность антибиотиков снизила риск во время сложных хирургических операций. Хирурги обрели неведомую прежде уверенность – и наконец подступились к человеческому сердцу.

К 1960-м годам становится ясно, что операция по пересадке сердца – это лишь дело времени. В середине 1960-х человеку успешно пересадили сердце шимпанзе, а в конце десятилетия была проведена первая трансплантация человеческого сердца. Подобные революционные методики наряду с появлением в больницах отделений интенсивной терапии для больных с острой коронарной недостаточностью, прогрессом в лечении гипертонии и улучшением медицинской помощи при ишемической болезни стали ответом на угрозу, которую представляли собой сердечно-сосудистые заболевания.