скачать книгу бесплатно
Даже не видя, я чувствую, как он буравит взглядом мое тело. Наклоняется, резво дергая за мешок, из-за чего я мгновенно слепну. От света фонаря, направленным мне в лицо.
– Красивая сучка, – смакует он, присвистывая. – Жалко, что трахать нельзя.
Неприятного, маргинального типа мужчина садится напротив меня на корточки, осматривает с ног до головы. Оценивающе щурится, разглядывает, как товар на витрине. Худощавый, весь покрытый татуировками, и я пытаюсь понять – кто он такой? Почему он говорил обо мне?
И где те двое, что похитили меня после кладбища?
Я вижу еще нескольких девушек по ту сторону помещения. Это и не помещение вовсе, а догадка ко мне приходит не сразу. Стоит мужчинам покинуть место, закрыть на засов ржавые двери огромной фуры, как все становится на свои места.
Мы – товар. Живой товар, который перевозят, чтобы продать на органы или же, в дешевые бордели в качестве шлюх. Мое нутро ревет, кричит от беспомощности. Из глаз вытекают слезы, но тело все еще не слушается.
– Что с тобой?
Девочке, на вид, лет как и мне, не больше восемнадцати. Она вся грязная, в лохмотьях, нижняя губа ее рассечена, наверное, эти уроды ее избили. Глаза потерянные: девушка похожа на уличного котенка, который дрожит и прячется в плохую погоду в укромном углу подъезда многоквартирного дома.
– Накачали ее чем-то, – говорит кто-то вдали. – Не видишь, что ли?
Не получается даже издать писк. Тяжёлое дыхание —единственный мой ответ на их вопросы. Слезы не прекращают литься из глаз, в горло вонзаются иглы.
– Алик, – она говорит о том мужчине в татуировках. Так значит вот как его зовут. – Очень строгий, но, если слушаться, – тихо добавляет она. – То он тебя не тронет.
– Ха, – все та же девушка реагирует с сарказмом. – Что ты несешь… Она же и так в отключке, – слышится истерический смех. – А как придёт в себя, то, – запнувшись, девушка замолкает.
Уходит в себя, и наступает тишина. Раздается сигнал, машина трогается с места с оглушительным ревом на трассе. Теперь я чувствую, как внутри воняет перегаром, потом, чем-то кислым и затхлым. Здесь грязно. Узкий салон доверху заполнен какими-то мешками, то ли с ватой, то ли еще с чем-то. И в мелких проплешинах затесались мы.
Сколько времени эти девушки здесь? Откуда их везут? И куда? Спросить я не в силах, а они не говорят со мной больше. Даже та бедняжка, которая пыталась наладить со мной контакт.
Наверное, я незаметно для себя уснула, потому что, услышав шум и скрежет, моментально прихожу в себя и жмурюсь. Чувствую, как затекшее после вчерашнего, тело, начинает понемногу реагировать.
– Эту, – показывает Алик на хрупкую блондинку, – Туда. А тех, потом распределим.
Он распоряжается ими как вещами, а они смиренно следуют за другим головорезом. Что произошло, раз они так послушны?
– Помогите! – кричу я изо всех сил, когда ко мне возвращается способность кричать.
Хрупкая ладонь ложится мне на рот, шепот умоляет меня замолчать. Я хочу укусить ее пальцы, блокирующие доступ моим крикам, но отчего-то, повинуюсь. Возможно потому, что внутренний голос твердит мне об опасности. Скрип двери, позвякивание связки ключей и двери фуры закрываются.
Снова наступает беспросветная тьма.
– Не кричи, пожалуйста, – та девушка тихо плачет. – Они нас убьют.
– Мне нужно бежать, – выдаю хрипло, пытаясь размять связанные руки.
Они связаны только у меня.
– Нам всем нужно отсюда бежать, – и я смотрю умоляюще на оставшихся в вагоне, нескольких хрупких, беззащитных девушек. – Мы в опасности!
– Тссс, – бормочет та, что просила меня замолчать. – Мы пытались, – и она всхлипывает, закрывая себе уши ладонями, будто вспомнила о чем-то. – Они той девушке за побег….
Девочка жмурится, затыкает себе рот и начинает реветь. Я пытаюсь успокоить ее словами, но у самой дребезжит сердце от страха.
Неожиданно фура резко тормозит, да так, что мы с девушками ударяемся о стальную стену. Лютый страх окольцовывает конечности. Перед глазами снова плывет, я не успеваю прийти себя, как меня вытаскивают из машины.
– Живее, сучки! – фыркает Алик, сжимая мое предплечье. – Время – деньги.
– Отпусти меня, урод! – рычу я, и звонкая пощечина касается моего лица.
Больно так, что начинает пульсировать губа. В глазах двоится, злоба окутывает внутренности.
– Я этой шмаре сейчас глотку перережу, – фыркает какая-то неприятная женщина, что нависает надо мной. – А потом бомжам-некрофилам на растерзание кину.
В ее руках ржавый нож, который она намеревается приставить к моему горлу. Пусть. Лучше умереть так, чем оказаться «живым товаром».
– Завтра перережешь, – с сарказмом протягивает мужчина, еще сильнее сдавливая мое плечо. – Эта девчонка – тот самый спецзаказ.
И брови женщины ползут вверх.
Что? О чем он?
– Убьёшь ее, – ухмыляется он. – Если после завтрашнего боя она вообще останется в живых.
Глава 3
Султан
семь месяцев назад
– В «одиночку» этого отморозка! – рычит Зотов. – Не кормить, не поить! – говорит он надзирателям, что, связав меня цепями, внимательно слушают. – Иначе каждому из вас яйца вырву с корнем. Поняли меня?!
Они уводят меня в холодную, одиночную камеру без окон. Я бывал здесь уже трижды в прошлом месяце и мне не привыкать. Похер. Пусть хоть навсегда запрут, но делать то, чего хочет этот ублюдок, начальник и генерал этой богадельни, Зотов – я не стану. Из принципа не стану.
Кровь льется изо рта рекой, противный, кислый привкус ощущается на языке. Отхаркиваюсь, а затем заливисто смеюсь и мой нарастающий смех эхом разносится по камере. Там вверху – небольшая прорезь, чтобы я не подох от нехватки кислорода.
Сегодня я здесь потому что начистил рыло своему сокамернику, что посмел мне дерзить. Этого еще мне не хватало.
– Эй, ты, – рявкает Филиппов.
Отмороженный кусок дерьма этого убогого места. Шестерка Зотова, надзиратель, которого, если бы не его полномочия, давно бы «петушнули» по полной программе. Клянусь Господом, выйду отсюда и сделаю все, чтобы это место стерли с лица земли.
– На выход! – смеется он. – Помылся и за работу.
Пять дней в «одиночке» пролетели незаметно. Это место мне осточертело, ведь скоро будет полгода, как я в заточении. Моя губа все еще пульсирует от боли после драки, бедолага Док – так мы называем местного врача, уже четырежды зашивал мне раны. На воле это происходило из-за моей одержимой любви к спорту, а здесь…
В прочем. Это не важно. Я скоро выберусь отсюда. Отомщу убийцам моего отца, уродам, по вине которых я попал в «Золотой пик». Тем, кто разрушил мою жизнь.
Всем до единого.
– Говори правду! – злоба пульсировала в моих висках, и я неосознанно направил пистолет на Эллаева. – И я тебя не трону.
– Султан, убери оружие! – закричал мой друг Артур.
Я стал одержимым, когда в одночасье рухнула моя жизнь. Мой отец был застрелен в день выборов на должность мэра, а я, разыскав киллера, узнал всю правду. Имя заказчика. Но не добравшись до суда, киллер был кем-то уничтожен. Как и вся правда вместе с ним.
А потом наступила тьма, перед которой я запомнил лишь ее глаза. Тимур Эллаев с радостью согласился на наш брак с его дочерью, полагая, что это поможет его карьере политика пойти в гору. Но желание превзойти моего отца, занять его место как можно скорее, оказалось выше.
Тем не менее, я его не убивал.
– Я хочу, чтобы ты участвовал в турнире, – поучает Зотов, наведавшись в мою камеру. – В последний раз повторяю.
Я сижу на своей койке, восстанавливая сердечный ритм после изнурительной работы на рудниках. Здесь – это наша дневная обязанность. Сука, как же меня это бесит. А на разговоры Зотова мне насрать. Ни в каких турнирах я участвовать не буду.
– А я не в последний раз тебе повторяю, – хмыкаю, передразнивая. – Иди ты на хер.
Мгновенно ощущаю хруст, потому что стальная палка бьет меня по спине. А потом по лицу и это повторяется по несколько раз. Его прихвостни – ублюдки, неспособные драться врукопашную, сразу берутся за тяжёлую артиллерию. Больно – этого не отрицаю. Но разве в тюрьме должно быть по-другому?
– Я не буду плясать под твою дудку, тебя понятно?! – выплевываю сгусток крови, пока мои руки заламывают уроды-надзиратели.
Зотов смотрит на меня исподлобья. Наслаждается тем, что эти шестеро хмырей с электрошокерами и хлыстами смогли поставить меня перед ним на колени. Ведь в первый месяц здесь, он получил от меня в харю и чуть ли не парализованный неделю отлеживался в больнице.
Он хочет высоких ставок на арене. На воле я был спортсменом, профессиональным борцом в смешанных единоборствах, многократным чемпионом с блестящей карьерой. Но это совсем не значит, что раз я попал сюда, то обязан участвовать в местном турнире, чтобы развлекать всяких уродов.
Как гром среди ясного неба мне приходит известие о том, что это – конец. Пожизненное заключение без права обжалования. Эллаев был важной шишкой, и его сынок позаботился о том, чтобы меня держали здесь до конца моих дней. Хренов выродок.
А мой отец разве не был важной шишкой? Ах да, ведь доказательств, что к его смерти причастны Эллаевы, нет. Точнее, они безбожно уничтожены.
Я никого не убивал и намерен доказать это, когда выберусь на свободу. Стрелял, но то была не смертельная пуля. Это – подстава. С тех пор мою семью пустили по миру, а я ничего не могу с этим поделать, потому что застрял здесь. Не могу очистить репутацию своей семьи. Разгорающаяся внутри меня злость, бурлит. Закипает как лава, вытекает из сосудов.
Я лезу на стену с каждым днем от мысли о несправедливости. О том, что мечты и надежды рухнули как карточный домик.
И все чаще мне приходит на ум ядовитая мысль об участии в боях.
Я видел зеков, которых готовили к турниру. Чокнутые отморозки, отбросы общества, которые настолько одичали, что готовы загрызть друг друга, лишь бы выбраться на свободу. Точнее, чтобы вкусить тело молодой девы, которая ставится здесь на кон в качестве основного приза.
Семь дней в отдельной камере. С молодой девушкой, которая исполняет любое твое желание. Любую прихоть. Признаться, это – заманчивое предложение. Когда я узнал об этом, на секунду, даже обрадовался. Возможно, побудь я здесь еще пару месяцев с этими потными, вонючими отморозками поедая баланду, то тоже стал бы мыслить, как они.
– Тебе стоит принять предложение Зотова, – говорит Артур по ту сторону стеклянной перегородки.
Мой близкий друг, товарищ, брат, хоть и не по крови. В тот роковой день я потащил его за собой, но слава Богу, ему удалось спастись. Иначе мы делили бы с ним общую камеру в «Золотом пике».
– Брат, – добавляет он, заметив мое недовольство. – Это – единственная возможность выбраться отсюда, – он говорит чуть тише, чтобы надзиратели, снующие по периметру зала, не услышали нашего разговора. – Полгода и ты на воле по УДО.* Ты точно выиграешь, даже Зотов на тебя ставит. Ты же не хочешь здесь сгнить?
Не хочу. Не хочу тратить свое время в этом ублюдском месте.
– Мама моя как? – перебиваю, не реагируя на его разговоры о турнире. – Ты заботишься о ней?
– Все хорошо, – он опускает голову.
Я знаю, что он заботится. После моего заточения, Артур занял мое место чемпиона на арене боев без правил. И все это время, я очень гордился им, как своим преемником.
– А… – я замолкаю, не зная, как сказать ему то, о чем думал все эти шесть месяцев.
Сколько баб было в моей жизни разных. Любых, уже и не счесть. Но здесь, в одиночестве, я почему-то подыхал, ночами представляя именно ее. Закипал, когда дрался в зале. Когда работал на руднике и выл, как волк, вспоминая ее лицо.
– Мира, – выдыхаю. – Я хочу ее увидеть.
Глава 4
Султан
– Миру?
Артур прищуривается, будто не до конца поверил тому, что услышал.
– Миру Эллаеву?
– Да, – киваю. – Я хочу увидеть свою невесту. Посмотреть на нее. Мне нужно фото Миры.
Саму ее приводить сюда не нужно. В забытом Богом месте, где все пропитано грязью, мочой и тестостероном – молодой девушке делать нечего.
– Откуда я тебе достану ее фото? – возмущается Артур, озираясь по сторонам.
Что он не договаривает?
– На меня смотри, – обращаю внимание друга на себя. – Что с Мирой?
– Замуж она вышла, – слова из его уст вылетают как выстрел шальной пули.
Перед глазами плывет. Со лба стекает пот тонкой струйкой. Мышцы рук и груди готовы лопнуть, разорвать темно-зеленую робу.
– Что ты сказал? – шиплю сквозь зубы. – Мне послышалось?
– Мира вышла замуж, – прочистив горло, уверено парирует он. – А чего ты хотел, после того, что случилось? Ты что, думал, она будет верность тебе хранить…
– Когда?! – почти рычу в трубку, перебивая его лепет.
– Сразу после… – мнется он. – Как тебя посадили. За какого-то родственника их семьи…
Ноздри вздуваются, кровь в жилах бурлит, мне становится невыносимо жарко от злости. Меня… еще и унизили.
Полгода… Я швыряю телефонную трубку на пол. Мне заламывают руки несколько отбитых уродов, заставляя встать на колени. Кричу и ругаюсь матом, игнорируя их предупреждения и удары стальными палками.
Еще два года назад, выиграв в своем первом турнире кубок, помню, как ездил к ублюдку Тимуру, чтобы пригласить его семью на празднование своего успеха. Тогда двери мне открыла Мира.
Увидев ее лицо, я замер. Небесно-голубые глаза, в которых можно было безвозвратно потеряться. Конечно о ее красоте в нашем маленьком городишке ходила молва, но прежде, я никогда ее не видел. Даже несмотря на то, что наши отцы были партнерами и друзьями. Я не делал ей предложение руки и сердца, это сделал за меня мой отец в начале прошлого года, когда девушке только исполнилось восемнадцать. Она стала моей в тот день, когда я ее увидел. Когда надел ей на палец кольцо. И это значит, что я никому не позволю отнимать у меня то, что принадлежит мне.
То, что мне надоедает, я просто ломаю. Уничтожаю, но никому просто так не отдаю.
Плевать я хотел на ее мужа. Мира – моя. Я твердо решил выйти из этого убогого места, забрать ее и восстановить себе доброе имя.
