скачать книгу бесплатно
– По светлому кругу. Малым ходом. Понял?
Личный слуга аристократки – круглощекий тип с заплывшими жиром глазами – подсадил ее на спину Журбине так ловко, что девица даже не замочила платья. Усевшись, она первым делом ударила змейсиху пятками; покладистая Журбина повернула голову и зашипела.
– Ваша милость, – мягко сказал хозяин, – серпантеры – злобные и опасные животные. В ответ на ваш удар Журбина может сбросить вас в воду… Увлечь в глубину… Укусить… Я прошу вас – просто сидите в седле, ваш проводник все сделает сам.
– Если эта тварь, – сообщила девица с неподражаемым высокомерием в голосе, – осмелится забрызгать мне платье – мой отец выкупит ее у вас для своей живодерни… Понятно?
Варан погрустнел, предчувствуя неприятную поездку. Кручина под ним вполне разделяла его опасения – нервно била хвостом по воде, вертела рогатой головой и то и дело облизывалась раздвоенным языком.
– Вперед, – сказал Варан самым спокойным голосом, на который в тот момент был способен.
И они тронулись.
* * *
– У моего отца пять сотен рабов, на каждом золотой ошейник, к ошейнику приделан золотой колокольчик, и когда все колокольчики одновременно звенят – получается аккорд… У меня три лошади, суслик и своя крылама. В моей комнате круглый год цветут пять розовых кустов. Ты когда-нибудь видел розы?
– Да, – отвечал Варан, чтобы хоть что-нибудь ответить.
– А вот и врешь, не мог ты их видеть. Вы тут живете среди воды и камня, едите рыбу и ничего не видите. А мир, между прочим, велик. В прошлом году летом мы с отцом ездили в страну вулканов. Ты знаешь, что такое вулкан?
– Нет.
– И никогда не узнаешь, можешь быть спокоен… Так, у меня вода в левой туфельке.
– Но ведь это водная прогулка, ваша милость. И потом… Попробуйте ровнее держаться в седле.
– Ровнее в седле? А ты знаешь, слуга, что я летаю верхом на крыламе, а это немножко труднее, чем хлюпать на этих твоих рептилиях… Мне обещали чудеса подводных пещер. Ну и где тут чудеса?
Юная аристократка – на вид ей было лет пятнадцать – произнесла эту реплику в «каменном саду» – гроте, где посетители обычно глазели по сторонам, разинув рот от восхищения. Снизу грот был подсвечен солнцем, сверху свисали «ветви» и «цветы» – белые известковые отложения. Блики воды танцевали на них, и казалось, что «сад» живет, колышется, дышит.
– Посмотрите, – Варан поднял руку. – Вон там, над нами…
– Ну и что? – аристократка пожала плечами. – Если прогулка не оправдает моих ожиданий, мальчик, мой отец купит для живодерни не только серпантер, но и тебя, твоего хозяина, эту девку в расписных штанах…
Она отвернулась и снова ударила Журбину пятками. Змейсиха хлестанула по воде хвостом.
– Ты где-то был, кроме этого своего островка? – спросила мерзавка, не замечая ни возмущения Журбины, ни остекленевших глаз Варана.
– Нет.
– И не будешь, разумеется. Ты хоть живешь здесь, наверху – или там в сырости, где сейчас дно?
– Я поддонок, – сказал Варан сквозь зубы.
– Ну надо же, – рассеянно продолжала аристократка. – А если я брошу в воду монетку – ты сможешь ее поймать?
Не дожидаясь ответа, она открыла кошелек, привешенный к поясу, и бросила в воду монету – как успел заметить Варан, в одну шестую реала. Монетка опускалась почти невидимая, пока не попала в солнечный луч и не замерцала, как рыбка.
– Что же ты не прыгнул?
– Она слишком быстро тонет, – признался Варан.
– И где она теперь? Что, это правда, что под нами бездна?
– Нет. Под нами дно, только очень-очень глубоко. Монетка упадет на дно, и осенью кто-то ее отыщет.
– Слушай, слуга, – аристократка посмотрела на него внимательнее, чем прежде. – Вы со своим сбродом подсунули мне дурацкую скучную прогулку… Я согласна простить вас, если ты меня немножко развлечешь.
– Как?
– Я очень люблю смотреть, как ныряют за разными вещами. За монетками. Смотри, вот здесь у меня треть реала… Лови!
Она метнула монетку, и Варан прыгнул прежде, чем успел подумать.
Треть реала – светлая монета и довольно большая. Варан видел, как она погружается, суетливо покачивая круглыми боками. Он нырнул головой вниз, в несколько рывков достиг монетки – но промахнулся, и она выскользнула из ладони. Он рванулся глубже и тогда наконец-то ее поймал; сжав монетку в руке, он с опозданием понял, как это мало. Треть реала – для того, чтобы купить Ниле ожерелье, надо нырять триста раз!
Ему захотелось разжать руку, но он удержался.
Под водой было светлее, чем в гроте. Варан видел горящую под солнцем поверхность снаружи, видел брюхо скалы в зеленых пятнах водорослей, видел тусклую, как натянутый рыбий пузырь, поверхность грота внутри. Ему не хотелось возвращаться к дрянной избалованной девке, в чьей власти ему предстоит пробыть еще как минимум час. Вот если бы он был рыбой…
Он повернул голову – и увидел.
Маленькая радуга в воде. Светлая прямоугольная бумажка. Вернее, не бумажка, а…
Они не тонут в воде и не всплывают. Если их притопить – так и будут дрейфовать, следуя течениям. А в стоячей воде – неподвижно лежать, будто листочек зелени в рыбном желе.
Клады, сказал голос Нилы в голове. Тут полно кладов, тайников… Княжеская казна… Схроны контрабандистов…
Варан рванулся, боясь, что наваждение рассеется и плывущая в толще воды денежная бумажка окажется всего лишь солнечным бликом. Рванулся, выбросил вперед руку, схватил…
Пальцы ощутили плотную, мягкую, приятную на ощупь ткань денег. Варан развернул купюру, присмотрелся…
Сто реалов! Сто реалов! Сто!
Он понял, что ему не хватает воздуха. Что до поверхности еще плыть и плыть, а грудь уже разрывается. Что он сейчас утонет с деньгами в руке…
Вырвавшись головой на поверхность, он долго кашлял, задыхаясь, чувствуя, как кровь приливает к щекам.
– Достал? – нетерпеливо спрашивала аристократка. – Я уж думала, ты утонул… Достал или нет?
Варан, не в силах вымолвить слова, помотал головой.
– И это хваленые местные ныряльщики! – протянула аристократка, не скрывая разочарования. – Чуть не утонул, а все равно не достал…
Варан кашлял. Сто реалов жгли судорожно сжатую ладонь. Вдруг заметит, спросит: «Что там у тебя?»
Ухватившись рукой за уздечку Кручины, он незаметно переложил деньги в карман штанов.
Остаток путешествия прошел, будто в мутной воде. Аристократка постоянно чего-то требовала, на что-то жаловалась, била пятками бедную Журбину; змейсихи нервничали все сильнее. А Варан, обмерев в седле, видел только одно: как он протягивает ювелиру сто реалов. Не глаза Нилы, когда она увидит подарок, не перемигивание огоньков в белых и голубых камнях – а ювелира, глядящего на сто реалов в Варановой руке. Седого загорелого горни с выцветшими бровями и залысинами на лбу.
Тягостная прогулка наконец закончилась. Аристократка затеяла спор с хозяином, отказываясь платить оговоренную сумму; Варан потихоньку проскользнул в грот с гамаком. Хотел снять и выкрутить мокрую одежду – но в последний момент испугался потерять или испортить деньги. Его колотил озноб; кое-как обтеревшись сухими тряпками, он выбрался наверх по узкой лестнице и, никому ничего не говоря, кинулся на базар.
* * *
– Где тебя носит?! – накинулся хозяин, когда он вернулся, задыхаясь от бега, прижимая к груди полотняный мешочек. – Хотел тебя с гостями отправить, пришлось Нилу посылать… Где ты был?
– Нила с гостями? – спросил Варан, все еще прижимая мешочек к груди. – А когда… Когда она вернется?
– Да ты совсем очумел, парень, – заметил хозяин, внимательно к нему приглядываясь. Прежде Варан не был замечен ни в дерзости, ни в небрежении обязанностями. – Что такое с тобой стряслось?
Варан счастливо улыбнулся:
– Я… подожду. Можно?
– Можно, – сказал хозяин, совсем озадаченный. – Нельзя, что ли?
Варан прошел в грот, где обычно держали змейсих, и улегся в гамак, не отрывая ношу от груди.
Он скажет: «Это тебе». Нет, он скажет: «Это тебе мой свадебный подарок». Нет, он ничего не скажет, промолчит… Просто распустит шнурок на мешочке, и тогда она увидит сама.
Может быть, в гроте слишком темно? Попросить ее подняться на свет? Нет, она не любит солнце… Здесь, в пещерах, ее глазам удобнее всего… А искорки в глубине камней горят так ярко, что светятся даже в полной темноте… Так сказал ювелир…
Варан закрыл глаза всего на минутку. Тут же появилась Нила и встала рядом с гамаком. Он крепче сжал полотняный мешочек и приготовился сказать давно придуманные слова, но губы не разжимались во сне. Нила, не желая ждать, взяла его за плечи и крепко тряхнула.
Варан открыл глаза.
Вечерний свет солнца из-под воды угасал. Грот освещен был факелами. Незнакомый человек в серебристо-черной куртке стражника тряс Варана за плечи, за его спиной стояли бледный хозяин и ювелир.
– Поднимайся, – сказал стражник почти добродушно.
Варан моргал, не понимая – закончился сон или только начинается.
– Я ничего… – начал он и запнулся.
Стражник обернулся к ювелиру:
– Он?
Ювелир – пожилой загорелый горни с выцветшими бровями и залысинами на лбу – произвел жест птицы, склевывающей зерно:
– Он.
– Пошли к судье, – сказал стражник Варану.
– За что?!
– А ты не знаешь?
Вода в гроте закипела. Показалась сначала рогатая голова Кручины, а потом – Нила с распущенными по плечам мокрыми волосами.
Оглядела собравшихся, ничего не понимая. Побледнела – это было видно даже при свете факелов. Плотнее схватилась за уздечку; хотела что-то сказать, но хозяин быстро махнул ей рукой, и слова остались у Нилы в горле.
– Не знаешь? – повторил стражник и взял из помертвевших рук Варана полотняный мешок. Распустил шнурок, вытряхнул на ладонь ожерелье; замерцали в полутьме синие и белые камни.
Шумно вздохнула Кручина. Нила не издала ни звука – неподвижно сидела в седле, глядя то на Варана, то на ожерелье, то на стражника. По плечам ее скатывалась вода.
– Я купил это, – к Варану вернулась твердость. – Я не украл. Я заплатил.
– Деньги-то фальшивые, – глухо сказал ювелир. – Фальшивая сотка, парень.
* * *
Пещера Справедливости, иначе Тюремная Кишка, имела один только выход. Судьи и подсудимые, обреченные на смерть разбойники и сам князь, пожелай он спуститься в Кишку за какой-то надобностью, обязательно должны были пройти сквозь строй вооруженной стражи, миновать шипастые ворота и каменную дверь, такую низкую, что входить в нее приходилось едва ли не на четвереньках.
Поток людей, заглатываемых и изрыгаемых Кишкой, не иссякал ни днем, ни ночью. Кто нес жалобу, кто – донос, а кого и вели на плаху. Сезон был в самом разгаре.
Варан шел, сопровождаемый стражником, через весь город. Почти у самых ворот Кишки его догнал задыхающийся от бега, но странно бледный отец:
– Погоди! Служивый! Погоди, пойдем вместе! Он же сопляк…
Стражник окинул его равнодушным взглядом:
– Отец?
– Ну…
– Иди в канцелярию, пиши прошение.
– Мне к судье надо…
Стражник, будто играючи, снял с плеча пику-гарпун с зазубренным наконечником. Направил в грудь Варановому отцу:
– Иди в канцелярию.
Отец посмотрел Варану в глаза.
Наверное, был еще шанс удрать. На вечерних улицах – толпы, можно затеряться. Можно нырнуть в какую-нибудь лавку и переждать погоню. Можно пробраться ночью в порт, напроситься гребцом на уходящее за море судно, можно уехать – и никогда не возвращаться. Никогда больше не видеть берегов Круглого Клыка – и Нилу…
Варан стоял за спиной стражника, никем особенно не охраняемый. Переминался с ноги на ногу, как будто вечерний теплый камень жег босые ступни.
– Пошли, – стражник снова закинул пику на плечо.
И Варан пошел.
Тюремная Кишка освещалась масляными лампами. Откуда-то несло сквозняком; поговаривают, что через вентиляционные щели можно сбежать. Варан слышал такой разговор давным-давно, еще когда помогал родителям в харчевне; двое загорелых пузатых моряков шептались в уголке под тентом, а Варан протирал столы и все слышал…
Сквозняк вел по лицу ледяной струйкой.
