скачать книгу бесплатно
– Лет тебе сколько? – продолжал допрашивать стражник, не глядя на деда.
– Восемнадцать…
– Ага! – повторил стражник еще более удовлетворенно.
– В армию? – слабо спросил дед, придерживаясь рукой за дверной косяк.
Обладатель бумаги наконец-то заметил его. Поманил плохо гнущимся пальцем:
– Поди сюда, старый…
Дед чуть не упал, спускаясь с порога. Юстин бросился к нему, подхватил под руку.
– Родич он тебе? – спросил стражник, когда дед – и поддерживающий его Юстин – остановились прямо перед ним.
– Нет, – сказал дед, не опуская глаз. – Приемыш.
– Это молодец, что не врешь, – похвалил стражник. – Где взял? Как звали бабу, что тебе его принесла?
– Фрина-гусятница, – с трудом выговорил дед. – Господин мой, помру без него. Не забирайте.
Стражник не обратил на его слова никакого внимания.
– А эта Фрина была мать ему?
– Нет. Мать его померла.
– А отец?
– А отца не знать.
– Сколько ему было, когда ты его взял?
– Год ему был… Господин, не забирайте! Он хворый…
– А вот теперь врешь, – разочарованно сказал стражник. – Он здоровее нас всех, вон какой румяный…
И перевел взгляд на Юстина – а у того тем временем вся кровь ушла куда-то в живот, и щеки стали, наверное, белые-белые – во всяком случае, стражник хмыкнул:
– Ну, теперь-то он испужался… А то красный был, как девка.
Юстин молчал.
Вот так, значит. От тех вербовщиков он в могилу спрятался… Напрасно, выходит, старался. Напрасно Огонька прикончили, напрасно деда чуть не забили до смерти… Потому как все равно – вот она, судьба. Хозяин Колодцев говорит – нет будущего, а народная мудрость не соглашается – чему быть, мол, того не миновать…
– Я не боюсь, – через силу сказал Юстин.
– И славненько, – сказал стражник. – Вон к тому тощему в седло сядешь. За спиной. Понял?
– Куда? – едва слышно закричал дед. – Не пущу!
– Ты, старый суслик, под копыта-то не лезь, – рассудительно посоветовал стражник. – Пустишь ты, не пустишь – тебя не спрашивают…
И обернулся к Юстину:
– Что стал?
…Он оказался сидящим за чьей-то потной спиной. Босые ноги болтались в воздухе; что-то кричал дед, и Юстин кричал в ответ, что не волнуйся, мол, скоро вернусь…
А лошадь пустилась рысью – и скоро не стало видно ни дома, ни забора, а только спина, перетянутая кожаным ремнем, спина – и немножко неба.
* * *
Расстояние, на которое соседской кляче требовалось много часов, сытые лошади стражников одолели играючи. Один раз остановились у колодца – умыться, напоить лошадей, перекусить; Юстину дали кусок мягкого черного хлеба, он откусил раз – и не смог больше есть.
– Эй, парень, – сказал ему стражник, за чьей спиной он ехал, – а что ты натворил-то?
– Натворил? – тупо переспросил Юстин. – Я… а разве меня – не в солдаты?
– Не-ет, брат, – хмыкнул старший, тот самый, что носил за поясом свернутую в трубочку бумагу. – Тебя по специальному приказу велено доставить, так что ты у нас важная птица! Может, языком трепал в таверне?
– Сроду я не бывал в тавернах, – пролепетал Юстин.
– Ну да разберутся, – бросил тот, у кого Юстин ехал за спиной. – Наше дело доставить… Ну что, трогаем?
И они снова поскакали, и Юстин все пытался сообразить, откуда на него могла свалиться беда – но его подбрасывало на конском крупе, и мысли сбивались, будто масло в маслобойке.
Было уже темно, когда въехали в город.
* * *
Над большой комнатой нависал низкий, черный от копоти потолок. Юстин шагнул через порог – и остановился; комната полна была народу, и все лица обернулись к вошедшему.
За его спиной скрежетнул засов.
– Еще один, – сказал кто-то.
– Парень, ты чей?
– Юстин я, – хрипло сказал Юстин. И переступил с ноги на ногу.
– Ну так заходи, – сказал смуглый парень, по виду лет двадцати. – Все мы тут… такие. Не бойсь, заходи.
Вдоль стен комнаты тянулись лавки. Кое-кто лежал, закинув ногу на ногу, кто-то сидел на полу, на куче соломы. Смуглый парень похлопал ладонью по свободному месту на лавке рядом с собой:
– Иди, сядь…
Из-под ладони его выскочил многоногий домохранец, возмущенно пискнул, погрозил тонким кулачком. Смуглый парень равнодушно сощелкнул пискуна в щель; Юстин вздрогнул – он терпеть не мог домохранцев. Брезговал.
– Меня Акиром зовут, – сказал смуглый парень. – Я сам деревенский, но в городе нанялся водовозом… Так меня прямо с улицы сграбастали. Сегодня утром.
– А за что? – спросил Юстин, оглядываясь. Лица вокруг были молодые и зрелые, напуганные и не очень, угрюмые и спокойные. Одному мальчику было на вид лет тринадцать, он сидел, забившись в угол, и тер кулаками глаза.
Акир фыркнул:
– За что, за что… В армию когда берут – разве спрашивают за что?
– А нас разве в армию? – осторожно спросил бородатый мужчина с лавки напротив.
– А куда? – снисходительно хмыкнул Акир.
– Я слышал, – сказал Юстин, – что меня по специальному приказу…
– Возомнил, – сказал тучный юноша с очень бледным, не знающим загара лицом. – Прямо-таки сейчас. Будут на всякую деревенщину специальный приказ сочинять…
Узники загалдели:
– А что…
– Сам деревенщина…
– В армию, это точно… Князь призывает…
– Не в армию! Какой князь, ты с дуба свалился?! Свергли князя, деревенщина ты, нету князя, наместник есть…
– А я разве говорю, что Краснобровый?
– Краснобровый…
– Краснобровый объявился! – веско сказал Акир. И добавил, удовлетворенно оглядывая разом притихших собеседников: – Краснобровый не умер, оказывается. Все брехня… нам сабли дадут, самострелы, каждому – коня хорошего…
– Разогнался, – мрачно сказали из угла. – Пешком потопаешь, пушечное мясо.
– Ты, может, и пушечное мясо, – обиделся Акир, – а у меня отец охотник… Я такой стрелок, что меня в войске на вес золота…
– А меня вообще скоро заберут отсюда, – сказал тучный юноша. – Я здесь случайно.
– Погоди, – перебил его жилистый светловолосый парень с оловянной серьгой в ухе. Обернулся к Акиру: – Кого, ты говоришь, мы воевать пойдем? Краснобрового? Или, наоборот, под Краснобрового знамена? Кто рекрутирует-то?
– Меня заберут, – упрямо повторил тучный, и его ткнули в бок.
– Я слышал, – снова начал Юстин, хотя голос его тонул в общем гуле голосов. – Я слышал, что не в армию, не в войско!
На его слова не обратили внимания. Все говорили разом, никто никого не слушал, всем было страшно и муторно, всех неизвестно зачем выдернули из повседневной жизни, все боялись будущего, все хотели выговориться… В конце концов Юстин уснул, свернувшись калачиком, во сне его были яблоки, эльфуши, выгрызающие сердечки на круглых розовых боках, Юстин кричал, чтобы перестали портить товар – но эльфуши только издевательски скалили зубы…
А под утро Юстин проснулся от того, что какой-то домохранец влез ему за шиворот. Юстин взвыл от отвращения, воем разбудил соседей и получил тумака от бородатого; воздух в комнате сделался за ночь таким плотным, что из него можно было, наверное, отливать свечи.
Было уже светло, когда узников подняли, вереницей вывели во двор и велели умыться. Холодная вода вернула отупевшему Юстину способность соображать; отойдя в сторонку, он сосчитал товарищей по несчастью – вместе с Юстином их было сорок девять человек! Слишком много, чтобы содержаться в одной комнате с низким потолком, но явно недостаточно, чтобы пополнить армию.
Дед рассказывал – в тот год, когда его забрали вербовщики, рекрутов считали тысячами. Кормили по двадцать человек из одного котла, содержали в чистом поле, в загородке, будто скот. Нет, сорок девять человек – слишком мало для рекрутского набора, слишком…
Что теперь с дедом будет? Как он сейчас? Мучается, не зная ничего о Юстиновой судьбе…
Тем временем на середину двора выкатили котел, и молодец в белом переднике взялся наполнять кашей глиняные миски. Мисок тоже было сорок девять; тучный юноша не наелся, а плечистый парень с неприятными черными глазами попытался отобрать порцию у мальчика, однако встретился взглядом со скучающим стражником в углу двора – и раздумал. Поев, Юстин приободрился; узникам дали возможность справить естественные надобности и привести себя в порядок, а потом выстроили вереницей и повели куда-то, и вскоре Юстин вслед за прочими очутился в высоком просторном зале, прохладном и вовсе не душном.
Сорок девять мужчин выстроили вдоль стены. Справа и слева стояли, поигрывая кнутами, бесстрастные воины в шелковых плащах поверх кольчуг. Юстин оказался на левой стороне неровного строя – рядом с Акиром и мальчиком.
Откуда-то из боковой двери появился богато и неряшливо одетый человек без головного убора, с лысеющей, ловящей блики макушкой. Остановился посреди зала, окинул взглядом оробевших узников; кивнул кому-то, невидимому в проеме:
– Можно.
Загрохотали по полу тяжелые колеса; Юстин разинул рот. Двое стражников выкатили и осторожно установили у противоположной стены тележку. На тележке помещался серебряный поднос, а на подносе возлежала, поднимая и опуская бока, необъяснимых размеров серая жаба.
Мальчик, стоявший слева от Юстина, не выдержал и вскрикнул, на полмгновения опередив общий вздох удивления и ужаса.
Юстин видел, конечно, больших лягушек, но та, которую привезли на серебряном блюде, была размером с хорошую собаку. Бока ее – Юстин разглядел – были покрыты жесткой седой шерстью, влажная спина поблескивала, это обстоятельство чем-то роднило гигантскую жабу – и лысого человека, стоящего рядом.
Один из стражников с поклоном передал лысому простой глиняный кувшин с широким горлом. Откуда-то взялся лекарь в черном одеянии и черном же колпаке, поставил на пол объемистый саквояж, вопросительно воззрился на лысого.
– Начнем, – сказал лысый надтреснутым скучным голосом. Вытащил из-за уха черное перо и нежно пощекотал жабью морду.
Дремлющая рептилия открыла оранжевые глаза. Выскочил, как на пружине, и задрожал в воздухе длинный и клейкий жабий язык.
– Подходить по одному, – сказал стражник, стоявший справа.
И, подхватив под руку, повлек навстречу жабе того самого тучного юношу, который из бледного сделался теперь синим.
Лекарь шагнул вперед, быстро завернул тучному юноше рукав – и блеснул ланцетом. Юноша охнул, в подставленный кем-то тазик звонко закапали капли. Юстин стоял сбоку – и поэтому отлично видел все.
Жаба поймала каплю крови на кончик языка – и язык спрятался. Лекарь тут же перехватил руку юноши широкой лентой пластыря; жаба совсем по-человечьи пожевала губами, потом широкая пасть открылась, и все – лысый, стражники, лекарь, Юстин – услышали глухое утробное:
– Да.
Тучный юноша мягко упал в обморок. Два стражника подхватили его и уволокли в дверь направо, в то время как лысый вытащил из своего кувшина что-то небольшое, извивающееся, и положил на требовательно вытянувшийся жабий язык. Прежде, чем жаба сглотнула, Юстин успел догадаться, что кормом ей послужил обыкновенный домохранец.
Навстречу жабе уже вели следующего – бородатого, который отвесил Юстину тумака. Лекарь завернул ему рукав, полоснул ланцетом – бородатый не дрогнул; закапала кровь, жаба слизнула каплю, подумала и изрекла:
– Нет.
Бородатого увели в дверь налево. Лысый предложил жабе домохранца, а стражники вели уже следующего Юстинового товарища, на ходу поддергивая тому рукав…
Неровный строй волновался. Кого-то, успокаивая, огрели плеткой; Юстин стоял, разглядывая жабу, пытаясь понять, страшно ему или нет.
Страшило всех одно – непонятно, что происходит. «Да»-»нет». Как тогда, когда Хозяин Колодцев бросал монетку. Будущее возникает ежесекундно…
– Я боюсь, – скулил мальчик.
Акир молчал.
