скачать книгу бесплатно
– Но ведь ты не можешь просто так за один день уволиться лишь потому, что что-то им обещала, Джейн! У тебя есть незавершённые дела, которые нужно передать, обязательства, бюрократия отдела кадров, в конце концов – да кто, чёрт возьми, уходит вот так? Как давно ты приняла это решение? Почему не посоветовалась?
– Я обязательно завершу и передам все свои дела другим юристам, сэр, но не спрашивайте у меня сейчас больше ничего, – пусть мой тон может показаться грубоватым, я не могу иначе: чем дольше Беккер будет пытаться выяснить детали, тем сильнее обострится беседа. – А всё остальное: расчёт, документы и прочее давайте постепенно…
– Неужели для адвоката такого уровня ты снизойдёшь до работы на подобную… контору? – окончательно вспыхивает глава партнёрства, эмоционально тыча в меня пальцем. – Ты хоть представляешь, какие махинации проворачивает «Сомбра»?.. Какие слухи о ней и о её владельце ходят? Да ни один нормальный юрист не согласится защищать их интересы!
Ох. Слышал бы сейчас Беккера Рамирес, величающий своё детище «империей». Я не могу отрицать того, что по позвоночнику словно скатывается кусочек льда, стоит мне осознать сказанное начальником, но весь мой вид и жесты говорят лишь о неисчерпаемой уверенности и окончательно принятом решении.
Решении, которое меня вчера заставили принять.
– Я предпочитаю доверять не слухам, а собственным глазам и опыту, сэр. И раз по вашей оценке нормальные юристы на такое не пойдут, что ж, возможно, это лишний раз доказывает то, что я – юрист ненормальный. Время покажет… – в последних словах звучит неприкрытая горечь, потому что неизвестность во всём меня действительно душит, да и портить отношения с Беккером вконец мне не хочется. Я вроде попыталась проявить дипломатию, но его пылающее в красных пятнах лицо говорит об обратном, поэтому не увеличиваю накал и, взявшись за ручку двери, лишь невозмутимо и тихо добавляю: – Я пойду в свой кабинет – пока ещё свой кабинет – и закончу с делами, сэр, а затем вернусь к вам…
Адам резко прикрывает ладонями лицо, вздыхая, будто полчаса безуспешно наставлял взбалмошную дочь на путь истинный, затем сползает ими, оттягивая кожу, и отнимает, упираясь руками в бока.
– Я думаю, ты пожалеешь об этом, Джейн… – в его немного скрипучем голосе нет типичной угрозы. Он говорит это не для усиления эффекта или театральности, а потому что действительно так считает, и засквозившая усталость подтверждает интонацию.
«Ты думаешь? А я знаю, Беккер…» – с болью думаю я напоследок и, закусив губу, молча выхожу из кабинета.
***
Несколько часов убиваю на то, чтобы разобраться с текущими клиентами, которых надо передать другим адвокатам партнёрства: сказать, что они рады, – ничего не сказать. Наверное, ещё никогда словно наклеенные на плохой клей улыбки не казались мне настолько похожими на оскалы гиен, готовых вот-вот разодрать добычу.
«Что ж… У этого ублюдка Рамиреса, по крайней мере, нет лицемерия. Только прямолинейность и чистейшая бесчеловечность…» – сцепив зубы, чтобы не завыть, думаю я, пока плескаю себе в лицо водой. Туалет – единственное место, где сейчас можно скрыться от навязчивого внимания и так не особо дружелюбных коллег, которые будто с цепи сорвались, едва узнали, что я ухожу. Интересно, как бы они себя вели, узнав ещё и куда. Неясное послевкусие увольнения катается на языке всё время, пока я в здании офиса, и исчезает только, когда направляюсь к машине. А вот что-то, сжимающее в тисках рёбра, никак не уходит, не прекращается, как и обгладывающее нутро чувство тревоги.
Покончив с волокитой, и то частично, я вновь возвращаюсь к уже точно бывшему начальнику: прощаемся мы сухо и небрежно, сквозь зубы пожелав друг другу удачи.
Когда Беккер упоминал «Сомбру», готова биться об заклад – какая-то доля страха, а может и некого благоговения, промелькнула в его оценке. И пусть он пренебрежительно назвал её «конторой» – взгляд, расширившийся на долю секунды в испуге и восхищении, я всё-таки запомнила. Надо сегодня же найти время и подключить хоть какие-то имеющиеся связи, чтобы узнать о корпорации Альваро всё то, что не выдаст «Гугл».
Ещё раз пометив это пунктиком в голове, я сажусь в прохладный салон автомобиля, и меня застаёт звонок Кейт.
– Удалось что-нибудь выяснить? – торопливо произношу я, тут же хватаясь за телефон и изо всех сил прижимая его к уху. – Привет, Кейт…
– Да, привет, дорогая, – я слышу и в её голосе, немного искажённом техникой, нетерпение и шум мегаполиса на заднем фоне. – Не всё, но кое-что есть. Мой судмед, взглянув на документы, подтвердил, что вероятность получения инфаркта твоим отцом исключительно из-за состояния здоровья почти равняется нулю.
Я вдыхаю так глубоко, что ноздри смыкаются и остаются в таком положении несколько секунд, пока Кейт снова не заговаривает и мне не приходится выпустить со свистом накопленный воздух. Опустив голос на полтона, чтобы не быть никем услышанной, она молвит:
– По крайней мере, инфаркт мистер Ричардс получил бы, если бы стабильно на протяжении последних лет совершенно за своим здоровьем не следил. Джейн, не подумай ничего такого, но я просто обязана спросить: у него были проблемы с наркотиками?
– Нет! – тут же восклицаю я, отмирая, и суетливо хлопаю по разным кнопкам в машине: завожу, включаю климат-контроль, фары и решаю тронуться с места, параллельно продолжая общаться с Кейт уже по блютус: – Отец никогда бы в жизни… Он осуждал любые, даже простейшие успокоительные препараты, что уж говорить о наркотиках. Наверное, не стоит рассказывать, как он отреагировал, узнав, что мистер Морган почти с начала терапии назначил мне «Селексу»… Да и сама знаешь, Кейт, будучи сенатором, не так-то просто принимать запрещённое, оставшись с чистой репутацией. За годы это бы всплыло. Что именно говорит твой знакомый? Если бы отец умер из-за наркотиков, разве это не отобразилось бы в анализе крови?
– В том-то и дело, Джейн, что несколько показателей совершенно не бьются с нормой, в то время как следы наркотиков непосредственно в крови не обнаружены. Они-то меня и смутили: в том деле, от которого я когда-то отказалась, было нечто похожее. Жертва умерла из-за стабильного приёма препаратов, содержащих мефенамовую кислоту. Но Дик подозревает не только её в случае мистера Ричардса. По документам грешить можно минимум на четыре вещества, три из которых – наркотические. Каждый из них мог привести к инфаркту совершенно разными путями: одномоментно, постепенно с нарастанием дозировки, из-за сумбурного приёма…
– Я не помню, чтобы папа вообще хоть что-то принимал… Почему тогда, чёрт возьми, никто из врачей не сказал об этом? – тут же закипаю, вдавливая акселератор в пол. Голова идёт кругом от полученной информации, каждый новый пазл которой всё только сильнее запутывает. – Почему никто даже не заикнулся об этих несостыковках?
Кейт молчит – мне кажется, что бесконечно долго, хотя на самом деле всего-то пару секунд – и, протяжно вздыхая, наконец произносит:
– Может, потому, что им… не позволили?
– Думаешь, им угрожал тот, кто свёл моего отца в могилу? Тогда почему вообще эти цифры есть в анализах? Можно же было всё сфальсифицировать! Выдать «чистые» бумаги! – с учётом того, что меня саму недавно плотно подсадили на крюк шантажа, я охотно верю в версию того, что молчание врачей могли купить. Но не хочу одновременно с этим верить в то, что система вокруг прогнила настолько, что это уже не впервой так или иначе касается именно меня…
– Фальсификацию при таком диагнозе заметить проще, нежели некоторые правдивые показатели, данные чуть ли не в самом конце многостраничного документа. Ставка на то, что горюющая дочь навряд ли станет в нём копошиться – её мысли будут заняты лишь шоком от смерти отца и хлопотами по похоронам. Скорее всего, если бы не мой приезд, Джейн, который ты изначально посчитала бессмысленным, то мы бы так и остались в неведении.
Голос подруги звучит чётко, ровно, но негромко: она осторожничает, несмотря на то, что явно идёт где-то по улице многомиллионного города. Впереди образуется пробка, и я плавно останавливаюсь за другой машиной, на мгновение позволяя себе отнять ладонь от руля и сжать пальцами переносицу:
– Господи… Кейт, что мне делать? – обречённо шепчу, понимая, что морально совершенно не готова к такой вести и повороту в, казалось бы, обычной, хоть и неожиданной кончине папы.
– Это всё – лишь наши догадки, Джейн, а ты сама прекрасно знаешь, куда они могут привести без доказательств. Я не представляю, как тяжело тебе сейчас приходится, но, думаю, не стоит лезть на рожон, не имея на руках фактов. Давай немного подождём. Может, Дик сможет нарыть ещё что-то, не знаю…
– Твой Дик – не ищейка, а всего лишь судмедэксперт… – разочарованно напоминаю я, отнимая пальцы от лица, и, щурясь, смотрю вперёд. – Да и что тут искать, Кейт: ничего нового, кроме этих заключений, я тебе не предоставлю, а тело уже захоронено… Это всё приведёт к тупику.
На том конце повисает молчание, которое разбавляется лишь сбивчивым дыханием подруги, скорее всего, из-за быстрого шага, и я, остекленевши уставившись в одну точку на лобовом, едва слышно добавляю:
– Если папу действительно убили… Неужели я никогда не смогу узнать, кто это сделал? Неужели этот мерзавец не понесёт наказания?..
Это что, какой-то чёртов круговорот кармы, решившей отправить меня в нокаут тем, что и я не отсидела в тюрьме за убийство?..
Содрогаюсь от одной лишь мысли: что тогда ещё мне уготовлено?
– Не знаю, Джейн… Всё это очень странно и неоднозначно. Но в чём Дик и я теперь убеждены: мистер Ричардс действительно умер не сам.
– Ты говорила про какую-то кислоту. В чём она содержится?
Плавно выкручивая руль, я выезжаю на 10-ую авеню, выскочив из пробки. Взглянув на часы на бортовом компьютере, мысленно прикидываю, успею ли взять хотя бы кофе до встречи с Рамиресом. Мне нужна ясная голова, но ничего уже не изменишь, хотя тупую боль во лбу и недосып можно попробовать временно заглушить крепким эспрессо.
– Мефенамовая. Понятия не имею, Джейн, но я могу прислать тебе всю собранную судмедом информацию и по остальным веществам, которые тоже под подозрением.
– Хорошо, давай так: высылай мне всё, что этот Дик собрал, а я попробую выяснить, чем занимался отец в последнее время и кому мог перейти дорогу… – осипшим голосом отвечаю я и кашляю, а Кейт строго и решительно заявляет:
– Только без глупостей и необдуманных действий, Джейн, прошу. Хватит с тебя испытаний и горя… Я не хочу, чтобы ты вляпалась в то, из чего потом не выкарабкаешься.
Я украдкой смотрю в зеркало заднего вида и кривлю губы, ощущая тошноту от самой себя.
«Знала бы ты, Кейт, во что я уже вляпалась…» – привкус желчи обволакивает корень языка, и я жёстче сжимаю руль.
– Хорошо…
– Ты там как? В порядке? Всё ещё не хочешь рассказать, что за история с шантажом? – с осторожной тактичностью и заботой спрашивает подруга после небольшой паузы, и в этот момент я замечаю невдалеке то самое здание, в котором буду теперь работать, пока мои дни не будут сочтены. Как символично, что Кейт спросила об этом именно тогда, когда взгляд остановился на нём.
– Я в норме. В относительной, но норме. Будь моя воля, ты бы уже вчера всё знала, но я пока пытаюсь разобраться во всём сама.
– Ладно… Только, пожалуйста, будь осторожна, Джейн. И что бы ни было, дай знать сразу же, как сможешь.
Мы обмениваемся ещё парой слов, Кейт снова обещает выслать необходимую информацию, и я неохотно нажимаю на значок красной трубки на сенсоре. Чем ближе я подъезжаю к «Сомбре», тем больше хочу оттянуть момент выхода из машины.
***
Остановившись на платной парковке перед типичным представителем современной урбанистической архитектуры, я глушу двигатель и, сгорбившись, смотрю вверх, не опуская стекло. Живя в Нью-Йорке всю жизнь, что иронично, – так и не смогла полюбить его небоскрёбы. Строя друг за другом эти прозрачные высотки, люди думают, что будут лучше тех, кто внизу; пытаются пробить облака и стремятся быть выше самого Бога, в которого даже не верят, и забывают о том, что это лишь очередной самообман и ласкание собственных комплексов.
Я отвожу взгляд и поправляю зеркало заднего вида, вновь всматриваясь в себя напоследок.
Опрятна, хоть и не выспалась; волосы лежат ровными, но, увы, потускневшими прядями; малахитового оттенка костюм, насколько его видно в небольшом отражении, выглажен и сидит идеально. Небольшие тонкие кольца серёжек в ушах, часы и неприметный золотой браслет – лаконично и строго.
Но при этом никакого макияжа. Абсолютно. Я не хочу давать Рамиресу повода думать, что тщательно собиралась, чтобы блеснуть и поразить внешностью. Для него будет достаточно и обычной аккуратности в моём деловом виде, не более. А на бледность лица, неподкрашенные светлые брови и ресницы, круги под глазами и потрескавшиеся губы – плевать. Не знаю почему, но кажется, что он будет оценивать меня каждый раз; я же каждый раз хочу приводить его в бешенство не подчёркнутой косметикой невзрачностью.
Главный холл здания выглядит совершенно обычным, ничем не отличающимся от большинства бизнес-центров: наполированный пол, разбросанные в разных углах тёмные диваны с круглыми журнальными столиками, а впереди вытянутая длинная стойка ресепшена. Удивительно. Может, некая оригинальность Рамиреса мне лишь показалась, ведь я ожидала увидеть нечто иное, исключительное и в дизайне его офиса? Откинув эти неуместные мысли, я размеренным шагом направляюсь к юноше за стойкой. Кофе, увы, мне не выпить из-за нависшего в стрелках часов намёка на тотальное опоздание.
– Приветствуем вас в корпорации «Сомбра», мэм! Чем могу быть полезен? – вскидывает он взгляд, полный натренированной вежливости, и я невольно морщусь.
– Я к сеньо… мистеру Рамиресу, – спешно поправляю себя и нервно закладываю прядь за ухо. – Сообщите ему, что приехала адвокат Джейн Ричардс.
Договорив собственное имя, явственно начинаю ощущать стук сердца в ушах, словно начался обратный отсчёт до взрыва.
Он не прекращается и тогда, когда администратор делает несколько звонков и за мной приходит молодая девушка в строгом чёрном, наглухо закрытом костюме. Она представляется секретарём Рамиреса – надо же. Я думала увидеть холеную брюнетку модельной внешности, которая на досуге делает не только кофе своему боссу, а в итоге получила среднестатистический образ рядового офисного сотрудника.
Не прекращается и в тот момент, когда мы поднимаемся на скоростном лифте на пятьдесят второй этаж: даже в заложенных ушах я всё ещё улавливаю этот замогильный набат.
В горле резко пересыхает и саднит, а ладони стремительно потеют, что совершенно на меня не похоже: я не нервничала так даже на самом первом слушании в своей карьере по делу одной транспортной компании, где меня разнесли в пух и прах.
Бум-бум-бум.
Сердце сейчас словно вырвется прямиком из глотки, где теперь я его ощущаю, как и очередной приступ тошноты. Чем дольше мы идём по коридору, отделанному в тёмных тонах, к двери в конце, тем сильнее мои кости размякают, как желе.
И снова то чувство, что невозможно никуда сбежать. Теперь меня всегда будет преследовать эта необратимость, пока я рядом с Рамиресом?..
Из груди норовит выпорхнуть еле слышный вздох, когда сопровождающая меня девушка стучится в массивную дверь из явно дорогого дерева и почти сразу приоткрывает её. Ладонью указав вперёд и дежурно улыбнувшись, она отстраняется, и я, сглатывая вязкую слюну, заношу стопу над порогом.
Бум-бум…
Шпилька туфли вонзается в сапфирового цвета ковролин. Моя вторая нога встаёт рядом с первой: я вижу это, потому что пока не могу поднять взгляда, тщетно пытаясь усмирить предающий меня орган, качающий кровь. Дверь с приятным щелчком закрывается, и я спиной чувствую исходящее от поверхности сзади тепло. Или мне это только кажется…
Бум.
Последний удар о грудную клетку.
Внутренний таймер нещадно пищит, возвещая о начале катастрофы в тот миг, когда я наконец решаюсь поднять взор и встречаюсь глазами с Альваро.
Всё те же тёмные, засасывающие в бездну, карие глаза с опущенными наполовину веками. Всё та же несущаяся вихрем от высокой фигуры опасность. Я почти вижу, как воздух между нами начинает вибрировать…
– А вот и вы, мисс Ричардс, – неприкрытый сарказм, бьющий по намеренно изменённой форме обращения, в очередной раз показывает, насколько этот ублюдок ни во что не ставит трагедию, случившуюся в моей жизни. В его взгляде вспыхивает мрачное торжество, и уголок рта дёргается. – Добро пожаловать…
Глава 8
Тело сковывает неловкостью, и я не могу разлепить губы, чтобы хоть как-то поприветствовать этого самодовольного мерзавца в ответ. В солнечном сплетении начинает полыхать огонь ненависти и злости, хотя, по сути, злиться я должна только на себя. Неписанная истина – любой человек виноват в своих проблемах сам.
В памяти непотушенными угольками тут же вспыхивает всё то, что произошло на складе: распотрошенный труп того криминалиста, наручник на моём запястье и ледяная угроза Рамиреса.
Держаться. Надо как-то держаться.
– Не стойте на пороге, Джейн, – добавляет он обманчиво мягким тоном, неторопливо пряча ладони в карманах безупречно выглаженных брюк.
Сегодня Рамирес в костюме-тройке цвета берлинской лазури. Тонкая серебристая цепочка, очевидно часов, уходит от кармана жилета под борт пиджака. Рубашка в подходящий оттенок и начищенные до блеска тёмно-коричневые туфли. Меня начинает раздражать тот факт, что я снова признаю наличие непревзойдённого стиля у этого мужчины.
– Проходите, присаживайтесь. Признаться, я ожидал увидеть вас утром, а не в час дня.
Сам он стоит с ровной осанкой рядом с широким столом с чистейшей стеклянной столешницей – чёртов педант, – и пока я молча делаю первый несмелый шаг, Рамирес продолжает внимательно наблюдать за мной, не шелохнувшись.
– Мне нужно было закончить некоторые дела… – я тщательно стараюсь придать небрежности своему тону.
Чтобы не зацикливаться на мандраже и чрезмерно идеальном облике своего нового начальника, полностью вписывающегося в обстановку, я решаю украдкой осмотреться.
За спиной Рамиреса огромные панорамные окна в пол – как и в любой высотке, ничего особенного. Зато в целом убранство кабинета чересчур выдающееся и одновременно аскетичное: прозрачный стол с двумя креслами для посетителей и высоким кожаным для хозяина компании, два небольших пуфика у одной стены в углу, а вот по левую руку – лишь странная экспозиция в рамке, которую с трудом можно назвать картиной. Я завороженно уставляюсь на неё: в чёрном металлическом обрамлении за стеклом… тоже разбитые кусочки стекла, собранные в мозаику, и на каждой частице размазано нечто алое, как капли крови. Меня слегка передёргивает от заключённой в раму идеи жестокости и от неуместной мысли, что в любви к минимализму в обстановке мы с моим мучителем схожи.
Медленно опускаясь в гостевое кресло, я продолжаю изучать этот одинокий элемент интерьера, пока не слышу размеренный и хладнокровный голос Рамиреса:
– Любите искусство, Джейн?
Я вскидываю одну бровь, наконец, повернувшись к нему. И не отвожу прямого взгляда, кое-как собравшись:
– Не увлекаюсь и не разбираюсь, – в звенящей тишине помещения мой голос звучит чеканяще, и это придаёт мне сил. Сохраняя видимость спокойствия, я опираюсь на подлокотник одной рукой, перекидывая ногу на ногу, и сцепляю пальцы в замок на животе.
Рамирес безразличным взглядом скользит по натянувшейся ткани юбки на моём бедре, на что я внутренне чертыхаюсь, и снова смотрит на своеобразное панно из стекла.
– Думаю, придётся начать, – выносит он свой непонятный вердикт, вынимая руки из карманов, и совершенно расслабленно устраивается в своём кресле напротив, предварительно расстегнув пуговицы пиджака.
Я состраиваю максимально кислую мину и в раздражении закатываю глаза. Опять эта дурацкая недосказанность, из-за которой даже страх перед этим человеком уступает место бешенству.
– Я была бы крайне благодарна, сеньор Рамирес, если бы вы изъяснялись точнее. Адвокаты ценят чёткость. Что означает это ваше «придётся начать»?
Альваро медленно прикладывает палец к губам, словно в умолкающем жесте, но после коротко улыбается максимально холодной улыбкой, от которой я тут же чувствую себя неуютно. От его пристального внимания не ускользает и то, как в затянувшуюся паузу я начинаю ёрзать.
Чёрт. В словесных баталиях Рамирес пока выигрывает по очкам: у него непробиваемый подход к оппоненту и чрезвычайно самоуверенный язык жестов. Нужно хотя бы добить его по доводам, поэтому я жду ответ, подбирая варианты, чтобы отпарировать, как шпагой на фехтовании. Я не должна позволять ему играть со мной и перехватывать инициативу слишком часто.
«Клиент, Джейн, он – всего лишь очередной клиент… Думай об этом».
– Вдобавок к нашему сотрудничеству мне требуется кое-что ещё, Джейн.
Почему-то среди вращающейся, как на игровом автомате секций, выборки не было того варианта, который тут же вылетает из моего рта необдуманно. Кажется, я повторяю ситуацию с бельём…
– Я не собираюсь ложиться с вами в постель, – ощетинившись, отсекаю и сильнее прижимаю влажные ладони друг к другу.
И неожиданно Альваро заходится в смехе. Заразительном смехе, который удивительно резко меняет выражение лица и словно сбрасывает с его обладателя десяток лет. Интересно, сколько ему сейчас? Около сорока? Я замираю, слушая его переливчатый хохот, и думаю, что если бы мою раздражительность можно было бы сейчас заложить в градусник, мы бы давно сидели в груде осколков и разлитой ртути.
– Мне это и не нужно, – наконец остановившись, сквозь отголоски проходящего веселья произносит Рамирес. – К чему нам эта вульгарность? Вы – профессионал своего дела, Джейн, и в первую очередь я желаю заполучить ваши мозги и навыки.
Я хмурюсь, поджимая губы в нитку, и он, видя мою реакцию, тут же умиротворённо добавляет:
– Но никак не могу отказать себе в небольшой прихоти. В небольшом условии.
– Сделаю вид, что мне любопытно, и спрошу – в каком?
