скачать книгу бесплатно
Проходя мимо книжного магазина, Кенна заметила, как какие-то мальчишки в буквальном смысле прилипли к окну, восторженно рассматривая детали ее блестящего платья. Её это немного позабавило. Улыбаясь сама себе, она свернула на соседнюю улицу, где её ждал автомобиль. Мистер Уилбер – а это был именно он – проворно выпрыгнул из своего форда, озираясь по сторонам, и помог даме элегантно усесться на пассажирском сиденье. Чёрная глянцевая машинагромко затарахтела, Уил что-то крикнул девушке, она расхохоталась, и они уехали, продолжая громко и весело переговариваться.
Дети в книжном магазине весело вертелись, ожидая, когда его хозяйка мисс Бамбл начнёт им читать. Они уже забыли, что всего несколько мгновений назад что-то высматривали на улице, приникнув к оконному стеклу.
Стоявший чуть поодаль высокий мужчина в клетчатом костюме озадаченно докуривал, разглядывая соседний столб, пока громкий спор проходящих мимо него молодых людей не заставил его встрепенуться.
Мямля
Это было давно…
В тот день, когда он появился в Лютевилле, как бельмо на глазу стареющего человека, средь бела дня, тёмное серое небо, обсыпанное пеплом и приправленное рваными кучевыми облаками, судорожно заплакало. Но не дождём.
Странный человек шёл, прихрамывая, по обнажённым улицам, еле переставляя ноги, пока по его шее, плечам, макушке вдруг не застучал ледяной град. Но вместо того, чтобы спрятаться от стихии, остановиться, он, точно феникс, воскресший из пламени, начал безумно кружиться, ощутив себя по-настоящему свободным. Град усиливался, а его радость, необузданная и яростная, не знала пределов.
– Мямля дома! – тихо и невнятно пролепетал мокрый человек с белоснежными волосами, бровями и ресницами. Его бледно-голубые, почти бесцветные глаза c красными прожилками, наполнились слезами… Слезами счастья.
– Мямля дома! – уже вызывающе, со скрипучим надрывом произнёс молодой человек по имени Олби (что значит – «белый»). Да, он был молод – но из-за его специфической внешности очень трудно было определить его настоящий возраст.
В серой дождливой массе, где-то вдали, возник силуэт. Но голодный, разбитый альбинос с множественными ссадинами на неестественно белой коже по всему телу, присел на колени и вознёс руки к небу. Он счел редкое природное явление знаком, которого так долго ждал от мира, от жизни, от вселенной… Развернув ладони, «мямля» поймал в ладони крупные градины, а затем долго и внимательно рассматривал их удивительные узоры, пока они не исчезли навсегда, не стекли по его пальцам, превратившись в воду. Его сухие, потрескавшиеся губы расплылись в улыбке; на нижней губе показалась маленькая струйка крови. Он выглядел как живой мертвец, как восставший из могилы зомби.
Зомби обессиленно опустил голову и согнулся, словно отдавая благодарный поклон.
Крупный град продолжал быть его по спине. Но пришелец уже ничего не чувствовал. Пройдя бесконечное количество дней пешком, останавливаясь лишь на короткий отдых и питаясь ягодами и растениями, белоснежный юноша потерял сознание в умиротворённом бессилии.
***
После града, «мямля» обнаружил себя лежащим на кровати в большом шатре. Где-то снаружи играла весёлая музыка и яркие лучи, проникавшие осторожно вовнутрь, освещали его лицо и рваные заношенные носки. В шатре было много необычных, таинственных вещей: гигантские пчелиные крылья, головные уборы с перьями, яркие костюмы, барабанные палочки, ещё какие-то приспособления… Альбинос повернул голову направо и заметил кота, который наблюдал за ним своими голубыми глазами и не шевелился, словно статуя. На носу у него красовалось пятно, похожее на большую рыжую веснушку. «Мямля» потянулся и очень тяжело встал с кровати. Ломило все тело. Желудок, казалось, начал поедать себя изнутри.
Выйдя из шатра, парень вздрогнул от неожиданного яркого солнца и закрыл лицо руками; несколько мгновений спустя, попривыкнув, осторожно отнял ладони – и не поверил своим глазам. Он был в настоящем цирке – а цирк он до этого видел всего лишь раз в своей жизни. Веселую музыку заглушали крики, брань и смех циркачей, рычание и писк животных, разгуливающих по территории или скрывающихся в клетках других шатров и вагонов.
Радуясь нахлынувшим воспоминаниям детства, он снова растянул в улыбке сухие губы, и даже стонущий от боли желудок не мог помешать его счастью.
Навстречу Мямле летели огромные мыльные пузыри. Он был в восторге.
***
В тот день, случайно забредший в Лютевилль заплутавший путник Олби по кличке Мямля внезапно понял, что «нашёлся», что какая-то неведомая сила утешает его. Под стуки падающих из густой чёрной тучи льдинок града он в одночасье обрёл дом, в котором никогда ранее не был, точно на шею ему повесили невидимый ключ на шнурке.
Каким-то непостижимым образом он понимал, что здесь ему не придется прятаться, что впервые в жизни он совершенно свободен, и может, наконец-то, выбрать себе занятие по душе. Никогда прежде он и мечтать о таком не смел. Там, где он вырос, над ним смеялись с детства – не проходило и дня, чтобы кто-то не задел его в школе или на улице. Кто-то сторонился его, кто-то толкал. Часто случалось Мямле попасть под чью-то горячую руку и получить незаслуженные тумаки.
Мямля перебивался случайными заработками. Никто не хотел иметь дело с альбиносом, который всё время что-то шептал или напевал себе под нос. Его родители и сёстры с братьями внезапно исчезли однажды накануне рождества, которое он встретил наедине со снегом, покрывшим все еще ярко-зелёную сочную траву, а к новому году пустой дом занял мясник Ангус, который только посмеялся над уверениями мальчика, что родные вернутся за ним. «Они продали мне дом, а заодно и тебя! Я дорого заплатил, а потому ты будешь работать у меня как шёлковый!» Олби ничего не оставалось делать. Издревле с замученными до смерти альбиносами совершались страшные ритуалы. Поверья были сильны даже теперь; на альбиносов охотились, а Ангус все же не давал мальчика в обиду, хотя и бил сам. Так прошло много лет. Олби удалось выжить и превратиться в худощавого добродушного юношу. Работать у мясника он ненавидел, но верил, что сможет найти счастье вдали от родных мест.
Набравшись смелости, он ушел в никуда. Так началась история его странствий. Он брался за любое дело, работал даже за крышу над головой, еду и поношенную одежду. Слабое зрение мешало ему найти дело по душе и обрести радость, которая никуда не денется. Да, именно этого он ждал от своей новой жизни. Он мечтал быть счастливым каждый день.
И теперь, оказавшись в ярком цирке, в незнакомом городе, с «невидимым ключом» на шее, он захотел остаться в нём навсегда…
Так и случилось. Мямля сразу полюбился жителям города, став одним из клоунов труппы. Олби сам придумывал себе номера и не боялся казаться смешным; смех людей доставлял ему радость. Обидное детское прозвище Мямля превратилось в озорной сценический псевдоним. Да он и сам не помнил, кто именно впервые назвал его так, и почему – наверное, из-за той самой привычки бормотать и напевать себе под нос…
***
В тот день снова пошёл град. Уже темнело, и жёлтые осенние листья шуршали на ветру где-то вдали. Белёсый Мямля, точно светясь в сумерках, сидел в красивом бирюзовом костюме, еще в гриме, на детской карусели вместе с другом, который много лет назад случайно нашёл его на улице без сознания, и принёс в цирковой шатёр на своих плечах. Они курили, почти не разговаривая. Самокрутки плохо раскуривались из-за сырости, но мужчины не спешили уходить. Лампочки на каруселях горели, звучала тихая мелодия, но лошадки и слоники стояли на месте… На мгновение стало необыкновенно тихо, и вдруг, с неба, вместе с комками мелкого града, им под ноги громким шлепком упала абсолютно белая ворона.
Олби слез с карусели и подошел к птице. Друг последовал за ним, но остановился немного поодаль. Мямля присел на корточки и наклонился над птицей. Она была мертва, клюв открыт, глаз, обращённый к ним – словно каменный. Вздохнув, он поднял белую ворону на руки, и, качая, словно младенца, тихо запел:
Он смотрит за нами, из кустов, за шатром,
Он повсюду, он знает, зачем мы живём….
– и вдруг уверенным движением подбросил мёртвую белую ворону вверх. Птица встрепенулась; во взгляде сверкнуло отражение лампочек, и словно под музыку детской карусели ворона полетела в просвет между деревьями, вольно махая крыльями.
Ни града, ни дождя уже не было, несмело показывались звёзды и Луна.
Олби радостно улыбался.
Его друг смотрел на него, дрожа то ли от холода, то ли от страха, с открытым ртом и смешно приклеившейся к нижней губе потухшей самокруткой.
Всему своё время
Красивая пожилая женщина по имени Белинда Скотт взбила подушки на заправленной кровати, распорядилась о подачи завтрака к назначенному времени, и, завершив свой утренний туалет, принялась гладить рабочую форму мужа – благородно синюю, местами отливающую небесной пылью, с золотыми нашивками. У неё было много помощников по дому, но этим всегда занималась она сама – и с огромной любовью. Пока они завтракали варёными яйцами, обжаренными в панировочных сухарях с фаршем, тостами и ароматным кофе, время от времени поглядывая на маленькие струйки дождя, сползающие по оконному стеклу, мистер Грег Скотт – пилот пассажирского дирижабля, приводящего в восторг многих, рассказывал жене о своём недавнем полёте в Париж, о необычных и интересных пассажирах, а потом, как бы невзначай, заговорил о пропаже его коллеги – Петра, с которым он работал бок о бок в течение нескольких лет.
– Мне казалось, у него прекрасная семья, чудесный дом, и он не планировал покидать Лютевилль…
– Может быть, что-то случилось? – предположила Белинда, и сочувственно вздохнула.
Жители Лютевилля слышали много необычных историй о своём городе, и сами замечали необъяснимые вещи, ставшие, как и сверхъестественные способности многих из жителей, довольно привычным явлением. Только вот причин их возникновения не знал никто.
Одной из таких странностей было некое возмездие. Сам город или кто-то в нём мог отомстить жителю, который, не найдя для себя место или занятие, стремился его покинуть. Уехать навсегда. Случалось, что такие люди теряли свою силу – или попросту исчезали… А бывало, в городе появлялись новые пришельцы, которые, несмотря на возраст и происхождение, обретали способности, коими не обладали до своего переезда в Лютевилль.
В этом необычном городе, где случались как чудесные, так и совершенно лютые вещи, часто остававшиеся без ответа, можно было заподозрить любого, и испортить отношения со всеми. Но этого не происходило – любые недоразумения чаще всего разрешались каким-то непостижимым образом, как будто сами собой.
