скачать книгу бесплатно
– Ну?! А зовут тебя?
– Ян ван дер Велд. Можно – Ваня.
– Ян ван…
– …ван дер Велд. Просто Ваня, больше ничего не надо. А тебя как?
– Да меня-то Саша… Я думал, ты русский…
Этот высокий парень с нордически-вытянутым овалом лица и явно неславянскими чертами говорил по-русски не то что без акцента – а именно что с московским выговором, как на нашей кухне. Нет, ну надо же! Он, правда, учился пару лет в России, но чтоб так…
Впрочем, пока что разговор с ним не особенно клеился, и Сашино внимание привлекли женщины справа. Тут же одна из них, русская дама лет тридцати в роскошном платье, принялась объяснять, что все они ничего не понимают в Чехове и что вообще все они совки (и спорить было бесполезно), но от нее удалось скрыться в укромный угол.
И тут к Саше подошла высокая миловидная девушка со светлыми волосами и приятно улыбнулась:
– Hoi! English, Fran?ais, Deutsch?
– English is better. I do not speak French, only know some words. Nein Deutsch![4 - – Привет! Английский, французский, немецкий?– Лучше английский. Я не говорю по-французски, только знаю несколько слов. Нет немецкий! (нидерл., англ., франц., нем.)]
(«И все-таки придется напрячься, – подумал Саша, – а говорю-то совсем неуклюже, не по-английски как-то!»)
– OK. I want to thank you for the performance – I really enjoyed it.
– Thank you.
– Your Astrov was magnificent – a real Russian, as you call it, intelligent.
– Do you think so? I thought that Voinitsky is more typical.
– Why, I didn’t like the way his part was played tonight.
– You didn’t like what? – не понял Саша.
– The actor, the way he did it.
– Oh, he is a star…
– Really?
– Certainly.
– Honestly, I liked your acting better[5 - – Отлично. Я хотела поблагодарить вас за спектакль – мне очень понравилось.– Спасибо.– Ваш Астров был великолепен – настоящий русский, как вы это называете, интеллигент.– Вы серьезно? Мне кажется, Войницкий более типичен.– Ну нет, мне не понравилось сегодняшнее исполнение этой роли.– Что не понравилось?– Актер, его манера.– Но ведь он звезда…– Да?– Ну конечно.– Честно говоря, мне больше понравилась ваша игра (англ.).].
Такая лесть была Саше уже не по зубам. Что хорошо – ладно, но чтобы лучше Первого…
– Oh, thank you very much… I don’t know…
– Are you playing a role tomorrow too?
– Yes, but very small.
– By the way, my name is Ingrid[6 - – Ну что вы, спасибо вам большое…– Завтра вы тоже играете?– Да, но очень маленькую роль.– Кстати, меня зовут Ингрид (англ.).] – и изящно протянутая ладонь. Эта девчонка и сама неплохая актриса!
– And my name is Alexander, Sasha[7 - – Меня зовут Александр, Саша (англ.).].
Знакомство состоялось. А потом было еще много суетливых разговоров и бурных знакомств, по большей части не оставлявших в памяти ничего, кроме имени, да и то смутно. Саша перемещался от выпивки к выпивке и от закуски к закуске. И то, и другое не могло задерживаться на актерском фуршете, стол скоро оскудел, и общество начало расходиться. И когда уже и Саша направился в сторону выхода, его перехватила Ингрид:
– We’re having a party next evening not far from here. Would you like to join us after the performance?
– Yes, gladly. Thank you. Isn’t it too late?
– Not at all. You’ll be just in time. Shall I ask Jan to accompany you after the performance?
– Jan?..
– Jan van der Weld. He’s going to be there too.
– Yes. Thank you.
– OK. See you tomorrow!
– Good bye.
– Bye-bye![8 - – Завтра у нас будет вечеринка, здесь неподалеку. Не хотите присоединиться после спектакля?– С удовольствием. Спасибо. Это не слишком поздно?– Ничуть. Как раз вовремя. Может, попросить Яна проводить вас после спектакля?– Яна?..– Яна ван дер Велда. Он тоже придет.– Да, спасибо.– Отлично. До завтра!– До свидания.– Пока! (англ.)]
Вечер как нельзя более удачно завершился приглашением на новую вечеринку. И девчонка очень даже симпатичная! И, как ни стыдно в этом признаваться, можно будет пожрать и выпить на халяву… Не все же мамиными консервами питаться. А о том, чтобы драгоценную валюту тратить на еду, страшно и подумать. Вот, проходили тут мимо кафешки: меню «всего» за 25 гульденов! Это же… да… долларов 15… а в рублях это будет… в общем, целое состояние за какой-то комплексный обед! Словом, спасибо тебе, Ингрид.
Правда, на обратном пути Савицкий, который приглашения не получил, прожужжал все уши, что свинством было с его стороны не добиться приглашения на вечер с вином и девочками для лучшего друга. Саня отшучивался про незваного-гостя-хуже-татарина (у Веньки дед был из Казани) и насчет того, что с Венькиной-то рожей да в Европы… Не упустил и козырнуть похвалой: выше Первого оценили! А насчет лучшего друга, усмехнулся он при этом про себя, – ведь и правда, пожалуй.
4. Наедине с собой и с заграницей
Утро третьего голландского дня было чистым и солнечным, впервые за все это время. Саша уже твердо помнил не только дорогу от общаги до театра, но и все ответвления – канальчики, лавочки, подворотни. Вышел на узкую торговую Калверстрат, сотканную из маленьких лавочек и супермаркетов. Здесь у домов как будто не было стен, а только распахнутые двери и витрины, и они засасывали, как омут, – выйдя из магазина, он не всегда помнил, откуда в него зашел и часто направлялся в обратную сторону, пока вдруг не замечал, что здесь он уже проходил. К концу пути Саша был обременен поношенной кожаной курткой всего за полсотни гульденов, несколькими парами носков, деталями дамского туалета для мамы, да и еще какой-то дрянью, которую потом не без удивления рассматривал у себя в номере.
Куртка была кофейно-коричневой и казалась почти новой. Ближайшие несколько дней они с Венькой занимались поиском скрытых дефектов, а с Нинкой – поиском путей к их устранению. Выходило, что все прорехи в подкладке можно залатать, а главное, куртка прекрасно сидела и хорошо защищала от ветра, воды и холода одновременно.
Параллельно Калверстрат шел величественный проспект с двойным именем – Дамрак-Рокин, исполненный неторопливого достоинства, туристических агентств и сувенирных магазинов. Зашел Саша и туда. В первом же сувенирном стал набирать ерунды для родни и приятелей – и оказалось, что при всем внешнем разнообразии выбор крайне невелик. Несколько видовых открыток, пара фарфоровых домиков – все это как-то еще годилось, а основная масса сувениров была явно рассчитана на всеядных американцев: что-то в стиле родных слоников на комод, только на тему мельниц, каналов, деревянных башмаков и, для разнообразия, мужских половых органов.
Впрочем, хватит на сегодня шопинга. Захотелось вжиться в текущую мимо толпу, словно он сам себе задал такой вот этюд на актерское мастерство. Вот выходят из шикарного кафе две богатые старушки, блистательные и ухоженные леди с неизгладимой печатью банковского счета на лицах. Несется и хохочет стайка нагловатых, но незлых мальчишек-подростков, кажется, среди них и одна девчонка – а впрочем, у них и не разберешь. Деловая дама выпархивает из неверно припаркованной машины и бросается в чрево какого-то туристического заведения, а машина остается ждать, лживо мигая поворотниками прямо посреди мостовой… Что, что в них особенного? Почему они не такие, как мы?
Выдернулась из толпы рука в шевиотовом пальто, махнула Саше – пожилой господин чем-то интересовался. Оставалось только спросить:
– Do you speak English, sir?
– Yes. I asked you where’s a bus stop.
– Sorry, I don’t know. I’m a stranger here.
– Are you from England?[9 - – Господин, вы говорите по-английски?– Да. Я спросил вас, где автобусная остановка.– Простите, не знаю. Я нездешний.– Вы из Англии? (англ.)] (о, какая незаслуженная лесть для Сашиного английского!)
– No, I’m from Russia.
– Ru-sha? Where’s it?
– Moscow, Soviet Union.
– Oh, Rusland! Mikhail Gorbatchev! To-va-rish Yeltzin! Gorbatchev is a good man. He is better than Stalin. Stalin was a killer, I know. Do you agree?
– Of course. Sorry, I’ve no time[10 - – Нет, я из России.– Ра-си? Это где?– Москва, Советский Союз.– Ах, Рюсланд! Микаил Горбачэв! То-ва-риш Йелтцин! Горбачэв хороший человек. Он лучше Сталина. Сталин был убийцей, я знаю. Вы согласны?– Конечно. Простите, у меня нет времени (англ.).]. – Саша выматерился по-русски и быстро зашагал прочь.
Так какие они, какие? И какой – я сам?
Если честно? Саня и сам не знал, почему стал актером. Благополучный московский мальчик, единственный сын в средней семье того круга, что звался (и поделом!) советской интеллигенцией, он довольно рано начал ощущать свою «инаковость», и эту инаковость в нем, в отличие от большинства детей, так и не заглушили. Его не обошел стороной положенный набор занятий – языки, музыка и теннис, – но ничего из этого так и не закрепилось всерьез. Уже в старших классах стало понятно, к чему лежала душа и мозги: математика. Пошли районные и городские олимпиады, на горизонте бесспорно маячил мехмат МГУ и уже нащупывался некоторый блат.
Когда Саше было пятнадцать, от внезапного инфаркта умер отец, заместитель главного редактора одной из московских газет. Оказалось, что налаженность этой жизни зависела почти исключительно от его высокого положения, и все прежние двери не то чтобы резко захлопнулись, но открывались теперь как-то вяло, давая четко понять: по старой памяти, из уважения к покойному пока что можете обращаться, молодой человек. И Саша решил по-американски стать self-made man[11 - Человек, сделавший себя сам (англ.).], не рассчитывая на милостивую протекцию «друзей отца».
В 16 лет он пришел к Самому впервые, еще в государственный театр – приятель пригласил. Потом уже за кулисами как-то в шутку попробовал повторить один эпизод из его роли – и эта шутка не осталась просто шуткой ни для Саши, ни для Самого, который случайно стал свидетелем. А дальше был уход Самого и всей его компании в многообещающую неизвестность, романтика перестроечных подвалов и болезненная влюбленность Саши в несуразную их студию и, наконец, всего через неделю после окончания школы – первый выход на сцену со словами – кажется, всего четырьмя.
А по другую сторону занавеса… он не прошел в первый раз на мехмат по недобору баллов и во второй раз – прошел с тремя пятерками и одной четверкой. Отучился два курса и ушел в какой-то странный академ по липовой справке об экзотической болезни в преддверии блистательного провала сессии. Вгрызался зубами в программирование и вылавливал по знакомым конторам свободные компьютерные часы, как правило, ночные и нелегальные. Подрабатывал всеми пристойными способами и добился материального самообеспечения.
Академ завершился, Саша даже что-то успел сдать из угрожавшей отчислением сессии, – но на все не хватало ни времени, ни желания, и он решился просить второй академ. Это оформили уже как отчисление с правом восстановления, и так было честнее и приятнее: захочу – вернусь, захочу – нет. Тем более знакомые девчонки в деканате устроили так, что районный военкомат по-прежнему числил Сашу среди студентов. Долго так продолжаться не могло, но передышка была дана. И с течением времени Саша все яснее сознавал, что возвращаться он уже вряд ли захочет. Только пока не надо говорить об этом маме.
А по эту, главную, сторону… Он явно не вписывался в то, что должно было считаться образцом актерства. Впрочем, как и весь их театр. Еще на заре сценической карьеры он однажды беседовал с дальней маминой родственницей, бывшей актрисой доброй дюжины областных драмтеатров.
– Ты – актер? – говорила она тогда. – Ну что ты. Возможно, ты смог бы стать неплохим режиссером.
– Почему так? – удивлялся Саша.
– Понимаешь, актер… Это когда тебе на репетиции говорят: стань кверху жопой! – и ты сразу: вот так, да? Или так лучше? И стал. А ведь ты тут же задумаешься: зачем это кверху жопой? Может, как-то иначе? А вот это уж дело режиссера.
Приговор оказался не только доходчивым по форме, но и справедливым по содержанию. Саша играл неплохо, но до краев был налит какой-то вымученной серьезностью – а этого Сам не любил. Да и школы никакой у него не было – а что такое талант без шлифовки? Можно было, конечно, промаяться, поступить в театральное, конечно, при поддержке Самого… Но ведь не было у Щукина щукинского диплома, не было и мха товского у первых мхатовцев. К чему скучные, обрыд лые еще по мехмату лекции, если можно – просто играть?
И он играл, и пару раз был отмечен рецензиями, многократно – Самим и захожими околотеатральными друзьями. И все-таки пока не было ни одного главного, безусловного признания, чтобы Саша понял – он актер. Он сознавал, что талантлив, иногда, как и всякий актер, не отказывал себе в удовольствии помечтать о своей гениальности – но состоится ли все это на подмостках? Что он не математик – уже стало ясно, его обычное юношеское стихотворство тоже не сулило ему стать в один ряд с Пушкиным, а вот на сцене – как?
И эта невыясненность подстегивала, гнала на репетиции по чердакам и квартирам и на премьеры по убогим клубам и дворцам культуры, заставляла улавливать во вздорных иной раз требованиях Самого («встань кверху жопой») то неуловимое и существенное, что делало Самого – Самим, а его исполнителей – актерами. Но тот главный актерский стержень, который Саша должен был в себе обнаружить – или уйти со сцены, – пока никак не удавалось нащупать. Многообещающий мальчик… А дальше-то что?
Ну а пока – бегом на репетицию, не опоздать бы! Потом еще погулять можно будет, до спектакля. И вообще, репетиции на первых заграничных гастролях – изощренная китайская пытка. «Есть такое слово “надо”», а не будь его – все они в полном составе разбежались бы в разные стороны, включая Самого…
5. Белорусская чаща
Спектакль в тот вечер казался неожиданно долгим, но ускорить его Саша был не в силах. Во-первых, в «Евридике» он был почти статистом, а во-вторых, время окончания спектакля, как известно, зависит не от скорости подачи реплик, а от неких мистических причин, которые актерам не дано разгадать.
У выхода его уже ждал Ян, и Саша бросил Веньке в ответ на недоуменно-обиженный взгляд:
– Ну, давай. До вечера.
– Да уж небось до утра, – парировал Венька.
Оказалось, что помимо Саши приглашены были Нинка, Леша и рок-певец Сережа, который и заведовал музыкальной частью «Евридики». Хотели позвать и Первого, но тот собрался посидеть втроем с Самим и голландским бородачом – по хорошо усвоенной гастрольной традиции они отдыхали за русской водкой от многохлопотных семей, которые у всех троих были к тому же не первыми по счету.
Вечеринка проходила совсем неподалеку, в однокомнатной квартире, совсем небогатой и вполне во вкусе московских студенческих берлог, даже и с горкой пустых бутылок на балконе. Саша так и не понял до конца, чья это квартира и в честь чего торжество. Народу помимо них набралось человек пятнадцать или даже больше – довольно тесно, и вечеринка была в самом разгаре.
Сережа – единственный из всех наших – оказался достаточно догадлив и богат, чтобы принести бутылку вина. Ее и подарили как бы от всех русских. Добропорядочный Ян тоже запасся бутылкой, и обе они влились в пеструю толпу напитков на низеньком столике.
Компания, к огорчению советских гостей, не ела, а лишь закусывала. Впрочем, соленые орешки, маслины и прочая мелочь не шли ни в какое сравнение с российской закусью. Им вручили бокалы, велели наливать себе самим (приказ исполнялся неукоснительно) и постепенно представили обществу.
Саша, как и полагается, начал с пива, но и вино решил не упускать из поля зрения. Впрочем, не успел он перейти от «де Конинк» к «Божоле Нуво», как некий господин средних лет вовлек русских в разговор на их родном языке:
– Господа, а как вы относитесь к распаду Советского Союза?
– Да пусть распадается, – махнул рукой уже душевно принявший Леша, – ну его, надоел.
– То есть вы одобряете создание Се-не-ге?
– Одобрям-с, как водится, – кивнул Леша. – А чё это?
– Как, вы не знаете?
– Да и в самом деле – что же это такое?
– Я в Таиланде был, вернулся совсем недавно, – мягкой и как бы извиняющейся улыбкой отозвался Сережа.
– А, это Ельцин с Кравчуком и с этим белорусом что-то придумали вместо горбачевского Союза Суверенных Республик, – кивнула Нина.
– Да, да, – ухватился господин, – белобрыс… белорус был Шушкевич. Они собрались в… Белорусской Чаще, так, кажется… и объявили, что СССР больше нет.
– Нет, кроме шуток?! – до Саши наконец-то дошло.
– Это так. Теперь они сделали – это называется… Содружество Независимых Государств. Три славянские республики.
– Без чурбанов?
– Как-как? – не понял господин.
– Ну, Средняя Азия, братские народы, хрен им в редьку, – пояснил Леша.
– Нет, – лицо господина еще больше вытянулось от непонятного, но очевидного расизма этих милых русских, – только Россия, Украина и Белоруссия. Столица в Минске.
– Во-во, туда их, министров обделанных, – обрадовался Леша.
– Мальчики, в Молдавии такие фрукты… и вино такое домашнее бывает… «Изабелла»… – размечталась Нинка. – Это что, уже заграница?
– Ну. Считай, Румыния.
Господин сидел молча и несколько подавлено, не понимая реакции русских на развал последней в мире империи.
– Господа, но вам… не жаль?
– Горбатого? – угадала Нинка. – Знаете, такой анекдот: Шарапов с Жегловым разоблачают «Черную кошку»…
