скачать книгу бесплатно
Она настолько была потрясена, что забыла про свой голос, который до этого старила.
– Уже пошел восьмой год, как пропал. А куда, до сих пор никто не знает, – поспешно вставила старушка, поглядывая с опаской на мужа.
– Какого числа, не знаете? – тихо спросила Лида, почти зная ответ.
Они заспорили, причем старик трясся от гнева, когда старушка ему возражала. Лида почему-то больше верила ей и совсем поверила, услышав «начало июня». Ее папа исчез восьмого июня.
– За что посадили Игоря? – прервала она вопросом их спор и добавила, чтобы вызвать их на откровение. – Я знала его как хорошего вежливого мальчика.
На этот раз старик был начеку и не дал жене раскрыть рта.
– Цыц! – прикрикнул он на нее. – Ни полслова больше! Я был на суде, сам все слышал оттуда, а ты – от АГГ. АГГ – это одна гражданка говорила, – пояснил он Лиде. – А мы что, разве против, что Игорь был хороший и вежливый? Только был таким. Когда-то. И вот что сотворила из него ваша капиталистическая Новая Зеландия. А теперь вот и мы его строим, этот капитализм, будь он трижды проклят и те, кто надумал перенести его к нам. Мы уже пожинаем плоды его волчьих нравов. Сейчас таких Игорей у нас на каждом шагу. Вон на прошлой неделе двух девчушек живыми в землю закопали пятнадцатилетние новые русские. Пионеры и комсомольцы так никогда бы не поступили.
– Так что с Игорем? – напомнила Лида.
– Сидит за групповое изнасилование девочки из его класса и, как особо подчеркивал судья, с изощренной жестокостью. – Старик поднял палец. – Девочка, он сказал, так и не выкарабкалась, померла.
– Царствие ей, бедняжке, небесное, – перекрестилась старушка.
Лида почувствовала пробежавший по спине холод и забыла, что хотела спросить еще. А старик продолжал:
– Но это еще не все. На суде выяснилось кое-что еще. Оказалось, что она была у нашего Игоря не первая. До нее он с дружками еще одну изнасиловал. Только та, видно, не сопротивлялась, и ее не изуродовали до смерти. А эта, видно, была не такая, честь блюла, так ее взяли силой, и вот что из этого вышло.
Потрясенная Лида чуть не попросила у старушки стакан воды. Спохватившись, тихо спросила:
– И кто же была эта девочка? Я имею в виду первую.
– Тоже из его класса. Такая же малолетка. Но я ее видел и прямо скажу, правда, красивая девка, уже была ладная.
– Вы ее фамилию не помните? – Спохватившись опять, Лида пояснила экспромтом. – Я вот, почему фамилию спрашиваю. Ему девочка одна писала в Новую Зеландию. Мы еще с Леной над ним подтрунивали. Ее Аней звали, а фамилия у нее, кажется, Антонова. Это была не она, не запомнили?
Стараясь вспомнить, старик закрыл глаза и оскалил мелкие вставные зубы.
– Нет, никак не могу, – наконец честно признался он. – Мать, а ты не запомнила?
– Вспомнил, – язвительно проговорила старушка. – Куда ты без меня, решето без памяти? Я же тебе тогда еще говорила, что я с ее матерью работала на мясокомбинате. Она, может, и сейчас там уборщицей работает. Клавдия она Пиманкина. А как зовут дочь, чего тогда не знала, того и сейчас не знаю. Никакая она не Антонова будет, а Пиманкина, – пояснила она Лиде.
Зина Пиманкина была самой красивой девочкой в классе. Все девчонки завидовали ее длинным стройным ногам и кошачьим зеленым глазам. Но, насколько Лида помнила, Игорь был к ней безразличен. Выходит, врал? Она спросила:
– Она подтвердила на суде, что Игорь ее насиловал?
– Все рассказала дочиста, как было, – ответил старик. – Сначала он, потом напарник.
– Сколько лет Игорю дали?
– Восемь лет. Чуть меньше года осталось, – вставила старушка.
– А других на сколько лет осудили?
– Ни на сколько! – крикнул старик, не спуская сердитых глаз с жены. – Не поймали их. А он их не выдал. Видно, сильно его припугнули. И то, понять его можно. Через год сколько ему, мать, будет?
Подпрыгнув от радости, старушка подсказала:
– В мае двадцать ему было. Он Витюшке нашему ровесник. Это внучок наш, – пояснила она Лиде.
Старик похвалил ее взглядом и сказал:
– Вся жизнь еще впереди. А они ему, видно, пригрозили: «Выдашь нас – убьем». Вот он и не выдал. И правильно сделал. Скоро выйдет и опять возьмется за свое.
– А что говорили про исчезновение Михаила Игоревича? – спросила Лида.
– Если ты имеешь в виду милицию… вы извините, я к тебе буду на ты, ты для меня еще молода, то она ничего не говорила, пропал и пропал. Сейчас каждый день люди пропадают. А если ты Елену имеешь в виду, то она до сих пор придти в себя не может.
– Она работает?
– Работает продавцом на рынке, как и все сейчас.
– Когда ее можно застать дома?
– Только вечером. Днем она редко бывает.
– А что лично вы думаете об исчезновении Михаила Игоревича?
Старик, словно ожидал ее вопроса и обрадовался.
– А меня никто об этом не спрашивал. А я бы милиции сказал, ничего не побоялся. Мы ведь с Михаилом, можно сказать, дружковали. Оба заядлых рыбака. Он со мной многим делился. И удочкой, и наживкой и про Новую.. все забываю..как ее, он говорил, рядом с Австралией… рассказывал, какую там рыбу и на что он ловил, и, конечно, поделился горем, какое ему сын преподнес. Но он так и не поверил, что Игорь виноват. Говорил, что это кто-то нарочно ему подстроил. И все пытался угадать, кто это мог сделать. Я свое мнение ему уж не высказывал, чтобы его не расстраивать, что не кто-то, а капитализм во всем виноватый. Да и не убедил бы я его. За два дня до того, как пропасть, он забежал ко мне на минутку и сказал: «Кажется, я напал на след». Я ему говорю: «Беги в милицию». А он усмехнулся и ответил: «В милицию, говоришь? Это все равно, что на себе сразу крест поставить. Нет уж, говорит, мы как-нибудь сами попробуем найти истину». Больше я его не видел.
– Он сказал «мы». Кого он еще имел в виду?
Старик, не задумываясь, ответил:
– Я так понял, меня. Поэтому не спросил. Кого же еще? У меня тогда ноги еще ходили.
Лида взглянула на часы и, сделав вид, что спешит, быстро поднялась со стула. Поблагодарив обоих и не дожидаясь их вопроса, что передать матери Игоря, вышла, вернее выскочила.
***
В правление ЖСК он вошел с большим чемоданом, сразу обратив на себя внимание председателя правления, пожилой женщины с красным лицом.
– У вас там не бомба? – спросила она на полном серьезе, если не улыбнулась.
– Не бойтесь, я взлечу вместе с вами, – сомнительно успокоил он, ставя чемодан у стены, и вдруг улыбнулся.
Улыбка у него оказалась такая обворожительная, что не только председатель, но и все остальные женщины, стоявшие в очереди к бухгалтеру, тоже заулыбались.
Он подошел к столу председателя и сказал:
– Я прилетел с Сахалина и вот уже несколько ней разыскиваю Петровых, проживавших шесть лет назад в двести семнадцатой квартире. Вы не подскажете, куда они переехали? Новые жильцы ничего о них не знают.
– Они и не могут знать. Они уже третьи в этой богом проклятой квартире.
– Я знаю. Хозяин мне рассказал. У вас должен быть адрес тех, с кем Петровы обменялись.
– Чего нет, того нет. Все документы на эту квартиру были выкрадены Цукерманом.
– Они хоть живы, не знаете? О несчастье с дочерью я знаю. Она выжила?
– Лично я ничего не знаю. Я здесь недавно. Кто из вас знает, что с Петровыми. Где они? – громко спросила председатель.
– Я слышала, что девочка померла, а парня посадили на десять лет, – отозвалась женщина в шляпе.
Остальные промолчали. Он попрощался, поднял чемодан и вышел. Проезжая на машине мимо мусорного ящика, он бросил в него чемодан, который подобрал у себя во дворе на такой же помойке.
«Но еще не вечер, – сказал он себе. – Если она жива, я ее все равно разыщу».
***
Лишь к вечеру Лида пришла в себя от услышанного от соседей Игоря и надумала, что делать дальше. Для этого ей пришлось даже около часа побегать вокруг стадиона.
Теперь на очереди была Зина. Одно время Лида помогала ей по русскому языку и литературе. Как говорила сама Зина, она не имела привычку читать и делала много ошибок в диктантах. Их отношения всегда были нормальными, уравновешиваясь обоюдной завистью друг к другу: Лида завидовала красоте и росту Зины, та – ее способностям в учебе и художественной самодеятельности.
У Зины Лида надеялась узнать что-нибудь об Игоревых напарниках, будучи уверенной, что они были те же самые. Зина была крупной девочкой, и справиться с ней один Игорь не мог. Она могла запомнить бандитов.
Лида позвонила вечером. Трубку сняла Зинина мать. Предвидя такой вариант, Лида, все обдумав, решила не врать, и на вопрос, кто звонит, ответила, что училась с Зиной в лицее и зовут ее Лялей.
– Как Ляля? Петрова что ли? – не поверила мать. – Так ведь люди болтали, что ты давно умерла.
Услышать о себе такое было неприятно, и Лида возразила, как можно, бодрее:
– А я, как вы слышите, жива и здорова.
– Слышать-то слышу да только ты ли это? Зинка может мне и не поверить.
– Как у нее дела? У нее все хорошо?
– Да не плохо, вроде, не жалуется.
– Когда она будет дома?
– У нее свой дом есть. Фирма ей купила и квартиру и машину.
– Я бы хотела с ней поговорить. Вы не дадите мне ее телефон?
– Так сразу я не могу тебе ответить, хоть ты и Лялька Петрова, если не врешь. Она не велела мне никому раздавать ее телефоны и адрес.
– Мне очень нужно с ней переговорить. Может, вы ей позвоните и скажете обо мне? Вдруг, она не станет возражать.
После недолгого молчания мать нерешительно проговорила:
– И то правда, почему бы ей с тобой не встретиться? Такое тебе пережить. Считай, что с того света объявилась. Знаешь, что? Перезвони-ка ты мне минут через десять.
Услышав гудки, Лида выдохнула воздух. Похоронили ее основательно и, кажется, не очень рады, что она жива. «Значит, буду долго жить» – подбодрила она себя, но веселее ей не стало.
Через десять минут мать сказала:
– Ты сделай вот что: перезвони-ка снова, но уже через полчаса.
На этот раз Лида позвонила для верности с пятиминутным запасом и услышала:
– Она сказала, чтобы ты завтра подъехала сюда ко мне к десяти утра, раз уж ты мой телефон и адрес помнишь. Она будет тебя здесь ожидать. Сможешь подъехать?
– Смогу.
– Дом не забыла или подсказать?
– Я найду. Третий этаж направо.
– Значит, не забыла. А я тебя вспомнила. Ты такая вся маленькая, не то, что моя Зинка, кобыла. Вот беда-то, вот беда. Но моли бога, что жива осталась. Зинка мне не сразу поверила.
***
На территорию института он прошел вместе с абитуриентами, ничем не отличаясь от них. В отделе кадров ему сказали, что у них не было и нет преподавателя-филолога Петровой Галины Ивановны.
– Филолог Галина Ивановна до недавнего времени у нас работала, – уже у двери услышал он голос, – но она не Петрова, а Скалыга. Скалыга Галина Ивановна, тысяча девятьсот пятьдесят второго года рождения. А вы ей кто?
– Двоюродный племянник ее мужа Петрова Сергея Ивановича.
– Какие-нибудь документы, подтверждающие это родство у вас при себе есть?
Он развел руками и ответил, улыбнувшись:
– Нет. Я не знал, что это потребуется. У меня с собой только паспорт, но там я не Петров и не Скалыга.
Женщина задержала взгляд на его улыбке и сказала смягчившимся тоном:
– Вы извините, но она, когда уходила, попросила нас никому не давать ее телефон и адрес. Позвоните мне завтра, я попробую вечером с ней связаться. Вот вам листок, напишите о себе, чтобы она вас вспомнила.
– Спасибо, она из моих родителей вряд ли кого знает, а меня тем более.
Он повернулся и вышел. Однако, это уже была удача. Фамилия Скалыга – не Петрова, в Москве их должно быть не так много.
Их оказалось всего две: в Текстильщиках и в Тушино. Ближе к МОПИ были Текстильщики, и он поехал туда.
Войдя в подъезд вслед за старушкой, он вдруг разволновался и сделал вид, что пошел пешком. Но подниматься пешком до седьмого или восьмого этажа, где, по его подсчету должна была находиться ее квартира, он при таком сердцебиении не стал, а спустился и воспользовался лифтом.
Время было еще рабочее, но на всякий случай он позвонил. Не услышав ответа, он внимательно осмотрел замок и сделал вывод, что проблем с ним не должно быть: замок был советского производства и открывался ногтем. Из сумки, висевшей на плече, он достал отмычку и уже через минуту входил в бедно обставленную двухкомнатную квартиру. Уже одно это его смутило, так как, насколько он знал, у Ляльки была трехкомнатная квартира. Может, разменяли с доплатой на ее лечение, подумал он, обходя гостиную и спальню.
Он сразу понял, что Лялькой тут не пахнет. Ни одной ее фотографии он не увидел, а вместо нее везде, где только можно было повесить и поставить, были фотографии лопоухого и лупоглазого мальчишки от детсадовского до призывного возраста.
