скачать книгу бесплатно
А. К. Шевцов важно восседал за огромным столом, покрытым скатертью зеленого сукна. Он разговаривал сразу по двум телефонам, одновременно ставя резолюции на каких-то документах. На столе, на стульях, на полу высились пирамиды исписанной бумаги. Стены украшали лозунги, призывающие крепить демократию, гласность, рыночную экономику и т. д. Короче, господин мэр казался неприступным и настолько занятым, что беспокоить его было даже как-то неудобно.
– Да, конечно, боремся, укрепляем, демократизируем, развиваем, – отрывисто, но вместе с тем чуть-чуть подобострастно бросал он в первую трубку.
– Миллион – это не сумма, Арнольд Рафкилович, – мурлыкал Шевцов во вторую, благоразумно прикрывая рукой мембрану первой. – Давайте три, тогда договоримся!
– А еще мы боремся с коррупцией, – тут же сообщал Аркадий Кимович другому собеседнику.
– Ладно, Арнольд Рафкилович, пусть будет два, согласен, – закончил он разговор по второму телефону.
– Всенепременно, обязательно выполним! – вслед за этим отчеканил Шевцов и бережно опустил на рычаг трубку.
Александр уже было открыл рот, собираясь заговорить, как неожиданно заверещал третий телефон, за который мэр тут же ухватился.
– Сколько, пятнадцать? Ха-ха, ну пусть подемонстрируют, а Рожкова мы ночью того, описаем! ОЗОН нечего зря беспокоить. Ловите «кожаные куртки».
Покончив наконец с телефонными разговорами, господин Шевцов немедленно зарылся в бумаги, да так глубоко, что его и видно не стало.
– Э-это, как его, разрешите обратиться? – промямлил уставший от ожидания Воеводин.
– Сегодня неприемный день, – ответил мэр павлиньим голосом, не вылезая из-под бумаг. – Зайдите через месяц!
– Я к вам по личному, подарочек хотел сделать ко дню рождения! – прошептал сообразительный прапорщик, как бы между прочим вытащил из кармана стодолларовую бумажку и начал ею обмахиваться, словно веером.
Из вороха документов высунулся длинный нос, увенчанный массивными очками в золотой оправе, понюхал воздух, хмыкнул презрительно и снова скрылся.
Тогда отчаявшийся Воеводин добавил к упомянутой бумажке еще четыре таких же и наконец удостоился лицезреть Аркадия Кимовича целиком.
– Кхе, гм, присаживайтесь, господин… как вас? Господин Воеводин? Присаживайтесь! – павлиний голос стал мягким и вкрадчивым.
Прапорщик послушно присел, с удивлением обнаружив, что пятьсот долларов, которые он только что держал в руке, мистическим образом исчезли, хотя мэр к ним вроде как и не притрагивался. Кащеев был поистине волшебным городом!
– Так какое у вас дело, говорите? Мы тут, знаете, без бюрократии, не то что в застойные времена! Всегда идем народу навстречу, несмотря на непомерную занятость!
Александр сбивчиво и путано начал излагать суть своего дела. Он бы долго блуждал в придаточных предложениях, но Шевцов понял все с полуслова.
– Приобщиться, стало быть, хотите? Похвально, похвально!
– А правда, что с собой можно брать? – робко поинтересовался прапорщик.
– Конечно, конечно, мы всегда за приватизацию! – широко улыбнулся Аркадий Кимович. – Музей тут рядом, в соседнем кабинете. Пройдемте, молодой человек! Вот сюда, пожалуйста…
Увидев перед собой кучу сверкающих драгоценностей, Александр взвыл нечеловеческим голосом и, позабыв обо всем на свете, ринулся вперед, жадно запуская руки в самую ее середину.
Постепенно вой прапорщика начал переходить в похрюкивание.
Глава 4
Между тем в гостинице «Мечта» просыпались остальные туристы. Сперва поднялись Витя, Вася и шофер, поглядели друг на друга заплывшими глазами и дружно ухватились за тяжелые после вчерашнего головы. Затем, тяжело кряхтя, стеная и охая, побрели на кухню опохмеляться.
Обе девицы вскочили разом. Они спали в одной комнате, и, хоть сильно отличались друг от друга социальным положением, возрастом и жизненным опытом, головы их занимала одна и та же мысль. Каждой снились ночью бриллиантовые колье, бальные платья, золотые украшения и… ну, впрочем, всем известно, о чем грезит большинство девиц. Проснувшись, они скептически оглядели одна другую и бросились к зеркалу, едва не столкнувшись лбами.
– Доброе утро, Света, – со змеиной ласковостью прошипела Марина. – Чего же вы так рано, в вашем возрасте дольше отдыхать следует!
– Зря ты в зеркало смотришься, Мариночка, – не осталась в долгу путана. – Нервы нужно беречь!
Обменявшись таким образом любезностями, наши красавицы принялись лихорадочно наводить макияж, время от времени перебрасываясь ехидными репликами.
– Какая у тебя фигура, Марина! Только вот в талии убрать килограммов шесть, зато ноги хорошие, худые!
– Светлана, я просто восхищаюсь вашим платьем, ему бы еще воротник повыше, чтобы морщин на шее видно не было!
Закончив косметику и как следует размяв языки, девицы как ни в чем не бывало уселись рядом на диване, закурили по сигарете и принялись перемывать косточки остальным туристам. Покончив с этим делом, они перешли к глобальным жизненным проблемам и в конце концов сошлись на мысли, что «все мужики сволочи». Придя к подобному выводу, обе начали всхлипывать и целоваться. Неизвестно, насколько бы затянулся данный процесс, скорее всего до глубокой ночи, как вдруг Марина встрепенулась, осушила слезы и, искоса поглядывая на подругу, направилась к выходу.
– Я пойду… – начала она.
– В музей, – закончила фразу Света, поднимаясь следом.
О проклятии и оборотнях они, естественно, не подумали.
Выйдя на площадь, девушки очутились в самой гуще демонстрантов. Численность революционно настроенных алкашей значительно возросла, а телохранители товарища Рожкова сбились с ног, бегая за водкой. Откровенно говоря, теперь в митинге участвовали не только пьяницы. Ряды демонстрантов пополнила группа пенсионеров с ожесточенными лицами и портретами Сталина. Около них отирался Сережа Нелипович, на этот раз в человеческом обличье. Он благоговейно взирал на многочисленные лики «вождя всех народов». От восторга его утиный нос покрылся крупными каплями пота, а очки затуманились. Пенсионеры одобрительно поглядывали на Нелиповича, время от времени давая отеческие наставления.
– Да, было время, – тяжело пыхтел толстый ветеран войск НКВД. – Не то что сейчас! Тогда всех к стенке, тогда…
Но что еще было «тогда», Сережа не дослушал. В поле его зрения попали Марина со Светой, и Нелипович тяжело задышал, обильно потея. Была в жизни Сережи, кроме стукачества и Сталина, другая страсть, самая главная, а именно женщины. Он хотел их, желал, любых, каких угодно, а они его нет! Все девушки при виде Нелиповича испытывали непреодолимое отвращение. Ради секса он был готов на все, даже жениться, но, услышав его косноязычное предложение «руки и сердца», особы женского пола бежали прочь как черт от ладана. Поэтому бедняге приходилось удовлетворяться при помощи порнографических картинок, грустно уединившись в туалете.
Увидев наших красоток, он начал дрожать как в лихорадке, исходя слюнями и нервно протирая очки.
Ветеран НКВД, заметив, что подающий надежды молодой патриот его больше не слушает, сперва удивился, затем понял причину и грозно засопел, как закипающий самовар. Закипал он минуты три и, наконец, взорвался истошным криком:
– Вот они, врагини народа, сеющие моральное разложение! В то время их бы всех за колючку, ишь размалевались, подстилки буржуйские! Мы тогда были чисты!
Ветеран возмущался абсолютно искренне, по причине склероза запамятовав, что в «то время», будучи начальником женского лагеря, он изнасиловал всех своих зэчек, которые были хоть немного симпатичнее крокодила.
– Бей буржуйских подстилок! – пискливо вторила ему седенькая старушка в красной косынке, замахиваясь клюкой.
Не дожидаясь дальнейшего развития событий, Марина со Светой бросились бежать. Бежали они долго и когда наконец остановились, то поняли, что заблудились. Тяжело дыша, девушки пытались сообразить, что делать дальше. Людей вокруг видно не было. Безуспешно Марина и Света стучались в двери одноэтажных домиков (это была, по-видимому, окраина города). Никто не отзывался. Домики казались абсолютно вымершими. Красотки наши вконец отчаялись, как вдруг заметили приоткрытую дверь, к которой тянулась цепочка лисьих следов. С решимостью камикадзе они кинулись туда, плача и взывая о помощи. Из-за двери высунулась физиономия хозяина.
– Тс-с-с! – прошипел он, прижимая палец к губам и внимательно разглядывая девиц. – Евреи в роду есть? А родственники за границей? Тогда заходите, – услышав отрицательные ответы, прошептал незнакомец. – Только тихо, кругом враги!
Марина со Светой послушно прокрались вслед за ним и очутились в большой комнате, окна которой были завешаны черными шторами.
– Садитесь, – все так же шепотом предложил хозяин дома. – Но не шумите, жидомасоны подслушивают!
Это был, как вы, наверное, догадались, местный представитель министерства безопасности лейтенант Петр Сидоров, он же лиса-оборотень.
Тяжело жилось лейтенанту в последнее время, инструкции от начальства поступали какие-то туманные, уклончивые, ни то ни се. Что делать? Непонятно! Между тем лейтенант был честен и даром есть свой хлеб не хотел. Поэтому решил Петр действовать на собственный страх и риск, авось оценят потомки, может, даже звание очередное присвоят, посмертно. Долго размышлял Сидоров относительно творящихся в Кащееве гадостей и наконец понял, что виной всему жиды! Ну что, скажите на милость, кроме жидомасонского заговора, может довести людей до подобного безобразия? Принялся тогда лейтенант выискивать затаившихся гадов, на всех жителей города досье собрал, генеалогию каждого составил до седьмого колена, но, как ни старался, ни одного жида не обнаружил. Куда ни плюнь – сплошной русский Ванька, ну на худой конец мордвин или татарин. Не понимал, бедолага, что евреи-то все больше в столицах водятся или на курортных побережьях. Пригорюнился Петр, в меланхолию ударился, но недавно, когда лисой стал, вдруг догадался, в чем дело. Понял он, что жиды-то вот они, под зайцев замаскировались и оттуда, из леса, козни свои строят. До чего же хитры, сволочи!
Вот почему лейтенант каждую ночь, превратившись в лису, зайцев в лесу отлавливал и изничтожал. Совсем извелся он, исхудал, осунулся, поесть толком времени не было… А зайцы все не переводились. Плодовиты, злодеи!
Все это лейтенант вкратце поведал своим гостьям, не переставая при этом тревожно озираться и прислушиваться. Затем, вспомнив о служебных обязанностях, принялся составлять на девушек досье. Дело это хлопотное, кропотливое, государственное значение имеющее! Петр, как нам известно, офицером добросовестным являлся. Начал он с каверзно составленного вопросника (личная заслуга лейтенанта!). Там содержалось пятьдесят вопросов, сформулированных так хитро, что, будучи поочередно заданы, они превращали любого в закоренелого преступника, для которого высшая мера была еще слишком мягким наказанием. При этом Сидоров пронзал девиц таким огненным взором, что они тряслись как в лихорадке. Уличив Марину со Светой во всех смертных грехах, он малость подуспокоился, так как еврейских кровей не обнаружил.
– Да, гражданки, плохи ваши дела, – произнес лейтенант, устало зевая.
– Но как быть нам, что теперь будет?! – жалобно заскулили девицы.
– Выход только один! – сурово изрек Петр. – Добровольно содействовать органам госбезопасности в деле искоренения жидомасонского заговора!!! Вам дорога отчизна?! То-то же!!!
Еще через час, заполнив необходимые документы и дав подписку о неразглашении, наши красотки как ошпаренные выскочили на улицу. Минут пять они неслись со всех ног куда глаза глядят, пока полностью не выбились из сил. Плюхнувшись прямо на землю, девушки, тяжело дыша, ошалелыми глазами уставились друг на друга. Солнце тем временем клонилось к закату. Лейтенант, оказывается, промурыжил их целый день. Немного отдышавшись, Марина со Светой обнаружили, что находятся около уже небезызвестного читателю обшарпанного красного здания. Солнце опускалось все ниже, ниже, и внутри отделения милиции начали раздаваться какие-то странные звуки: скрип, тяжелые вздохи, кряхтение.
Это сотрудники, пробуждаясь от дневной спячки, выползали из гробов. В окно высунулась заспанная физиономия капитана Катова, с мешками под глазами и окровавленным ртом. (Пользуясь служебным положением, перепил вчера кровушки.) Заметив девушек, он жадно облизнулся длинным, тонким языком.
Взвизгнув, они снова ринулись бежать.
Бам-м-м – Марина со всего размаха врезалась в какой-то столб и уже собиралась закатить истерику, как вдруг замерла, охваченная сладостным трепетом. На столбе был прикреплен указатель с лаконичной надписью: «Музей». Где он находился, читателю уже известно, и вскоре Марина со Светой оказались перед зданием мэрии. Площадь к этому времени почти опустела. На ней осталось только несколько вусмерть пьяных патриотов, лежащих вповалку, пустые бутылки да товарищ Рожков.
Заметив девушек, он хотел что-то сказать, но неожиданно охнул и превратился в чурбан. Из здания мэрии по очереди вышли ее сотрудники во главе с Шевцовым, ехидно поглядели на чурбан, обернулись шакалами и… ну, впрочем, вы уже знаете, что они с ним делали каждый вечер.
Девицы же, охваченные золотой лихорадкой, даже не обратили внимания на эти события. Сломя голову они носились по запутанным коридорам и – о счастье! очутились вдруг прямо перед широко распахнутой дверью музея. Внутри, прямо на полу, валялись разбросанные украшения. Марина со Светой упали на них животами, причем каждая норовила подгрести под себя побольше.
– Мр-р-яу! – через некоторое время заявила Света.
– Пш-ш-ш!!! – ответила Марина, выпуская когти.
Глава 5
Вернемся, однако, к остальным нашим героям.
Витя, Вася и Коля, как мы уже знаем, первым делом направились опохмеляться. Какие там, к чертям собачьим, сокровища, оборотни, вурдалаки, когда башка раскалывается! Когда живот подвело, тошнотный кашель рвется из груди, а в глазах круги фиолетовые плавают! В запасах хозяина оказалась только водка. Опохмеление таким образом почти наверняка означает новую пьянку, но… Да чего уж там, сами знаете! Короче, приняли они по стакану, занюхали огурцом, и вроде полегчало ребятам.
– Да, – нарушил молчание Коля. – Дела!
– Угум, – пробурчал Светлов. – Наливай по новой!
Через полчаса новоявленные друзья были изрядно «под градусом».
– Я – и-ик – вот что думаю… – глубокомысленно подняв палец, начал было Вася, но речь его неожиданно прервал резкий звонок в дверь. Открыв ее, он впустил нового гостя, увидев которого Светлов и шофер взвыли от ярости. На пороге стоял господин Шуллерман собственной персоной!
Появлению Бориса Яковлевича в гостинице «Мечта» предшествовали следующие события…
Отправив последнюю партию облапошенных туристов, господин Шуллерман довольно хихикнул. Хихиканье, правда, получилось каким-то визгливым: здорово проклятый бандюга горло помял! Ну да черт с ним! Главное – денежки, доллары, грины!!! Пересчитав их несколько раз, Борис Яковлевич любовно поцеловал толстую пачечку и бережно положил в карман.
«Ах, денежки, как я люблю вас, мои денежки, вы лучше самой легкой музыки приносите покой!» – пропел он от избытка чувств, направляясь к выходу. Уже сегодня он будет на «земле обетованной», где прочно окопались тетя Бася с дядей Изей. А там… Господин Шуллерман запер дверь офиса, повесил на двери табличку «Буду завтра» и, овеянный сладкими грезами, вышел на улицу. Замечтавшийся коммерсант не заметил, как к нему подошли два дюжих молодца с короткими стрижками. Опомнился он, лишь когда его крепко взяли под руки, а в бок уткнулось холодное дуло пистолета.
– Только вякни, завалю, падло! – тихо произнес хриплый голос.
Ошалевшего Шуллермана запихали в машину, которая тут же рванулась с места. Затуманенным рассудком он осознал, что находится на заднем сиденье, крепко сжатый по бокам крепкими парнями. Покосившись по сторонам, он задрожал в ознобе: физиономии парней оказались пострашнее, чем у Светлова. Ребятам было на вид лет двадцать с небольшим, а в их глазах отражалось горячее желание, чтобы Борис Яковлевич «вякнул» и можно было его завалить.
На переднем сиденье, рядом с водителем, находился еще один человек, судя по всему, главный в этой компании. Тот, напротив, выглядел весьма респектабельно: никаких наколок и фикс, дорогой костюм, красиво уложенные волосы с сильной проседью, благородный профиль. Ни дать ни взять респектабельный бизнесмен высокого полета. С добродушной улыбкой на губах «бизнесмен» обернулся к перетрусившему Шуллерману.
– Попался, козел, – ласково произнес он. – Думаешь, мы не знаем, как ты лохов обувал[8 - Обманывал.].
Улыбнувшись еще шире, «бизнесмен» вдруг резко ткнул Бориса Яковлевича в горло двумя пальцами.
– Вы ошибаетесь, – корежась от страшной боли и задыхаясь, прохрипел Шуллерман. – Я бедный, нищий…
– Заткнись, фуфло, – все так же ласково перебил его главарь. – Бабушке своей будешь в уши дуть, если, конечно, жив останешься!
Тут он помахал перед носом Шуллермана пачкой долларов, которую тот недавно так нежно целовал.
– Это после-е-едние…
– Заткнись!
Машина тем временем подъехала к дому Шуллермана, и парни со зверскими рожами мигом приволокли его на третий этаж, где Борис Яковлевич снимал квартиру. Респектабельный главарь не торопясь поднялся следом. Он уселся в кресло, благожелательно наблюдая, как подручные привязывают раздетого по пояс Шуллермана к стулу напротив. Благожелательность его объяснялась просто: жиденок в дерьме по уши и уж никак к мусорам не побежит, а бабок здесь должно быть – море!
– Ну, пидор, говори, где лавы[9 - Деньги.] прячешь, – улыбнулся он Борису Яковлевичу, прикуривая сигарету. – Да про рыжье[10 - Золото.] не забудь!
– Нет, нет ничего, последние забрали, вконец обобрали! – закричал тот, перед угрозой полного разорения обретя нечто вроде мужества.
– Ах, какой несознательный, какой непослушный старый жид! Саша, поищи-ка утюжок!
Саша с ловкостью опытной ищейки моментально приволок требуемое. Другой бандит крепко прикрутил веревкой «утюжок» к голому животу Шуллермана.
– Ну как, не передумал? Тогда включайте, ребятки!
Когда жар стал нестерпимым, Борис Яковлевич завизжал во все горло…
– Больно, да? – участливо осведомился главарь. – Ничего, это только начало!
– Снимите а-а-а!!!
– Покажешь?
– Да, да – у-у-у-у!!!!
Когда все богатства Шуллермана перешли в руки рэкетиров, главарь присвистнул от удивления:
– Ну и ну, совсем неплохо!!!
Борис Яковлевич корежился и скулил от боли, дожидаясь ухода незваных гостей. Те, однако, не торопились. Давешний Саша растер обожженный живот какой-то мазью. Боль несколько утихла.
Другой мордоворот вытащил из бара бутылку дорогого коньяка и разлил в две рюмки.
– Выпей, дружок, – улыбающийся главарь пододвинул одну из них белому как мел Шуллерману. – Наш разговор еще не закончен, подкрепись, родимый! Я таких, как ты, говнюков на дух не переношу! – Перемена, произошедшая с ним, была разительна: голос, прежде мягкий, стал резким, угрожающим, а глаза сделались совершенно волчьими.
– Помнишь свою аферу в Н… ске? Ты ведь, пидор, мою дочку там надул. Так мы на тебя и вышли. Думал, если в другой город переедешь, не найдут? Так вот, за это самое будешь возмещать моральный ущерб! Пятьдесят тысяч долларов! Закрой пасть! У тебя друзья есть, родственники!!!
Борис Яковлевич попытался было объяснить, что родственники за границей давно, а друзья, бывшие друзья, сами разыскивают его с кровожадными намерениями.
