скачать книгу бесплатно
– Довольно, – жестом прервав молитвы служанки, Валмира шепнула Мауверу, чтобы тот покормил Генту и отправил фаворитку принца обратно в палатку. – Тебе не причинят зла, Гента. Ешь, пей, отдыхай. И не беспокойся за свою госпожу – её оберегают высшие силы.
Валмира оставила верную служанку на попечение стражников и повернулась к мужчинам, отрабатывающим рукопашные схватки. Обращение в ящера давало силу и мощь, но не заменяло владения оружием и навыков боя в человеческом обличье – не всегда есть возможность обратиться и не всегда есть такая необходимость. Понаблюдав некоторое время за тренировкой, женщина направилась к палаткам, опасаясь, как бы ушлая фаворитка не соблазнила кого-нибудь из стражников. Но Маувер не зря занимал пост командующего армией Нильдов – он приставил к Наире немолодых дракканов, которые вряд ли польстятся на женские прелести.
– Как давно ты греешь ложе наследного принца? – спросила Валмира, как только ткань палатки скрыла лагерь за её спиной.
– Шесть лет, – неохотно ответила фаворитка, проводив взглядом вышедшего стражника.
– Надо же, – покачала головой Валмира, удивляясь длительности связи – раньше принц менял любовниц чаще, чем созревал урожай хомбеля в винодельнях таллийцев. – Неужели закончились красивые девушки на землях Таллов, что Лотриму пришлось так долго довольствоваться одной женщиной?
– Меня не просто превзойти, – ничуть не смутившись ответила Наира.
– Не сомневаюсь, – драккайна грустно вздохнула. – Моя давняя подруга одно время была любовницей наследника. Чуть больше года она выполняла все его прихоти и знаешь, что она получила после этой связи?
– Хорошего мужа? – предположила фаворитка возбуждённо. – Драгоценности и земли?
– Ссылку в монастырь святой Ваурты. Тот, что в северных землях: там не растёт ни клочка травы, ни ягоды, ни фруктов, – Валмира совершенно сникла, даже плечи её сгорбились под весом воспоминаний. – Я навещала её однажды. Среди снегов и ветров, скудной пищи, холодных стен и ежедневных молитв – она была счастлива. После года в объятьях принца она была счастлива в том склепе, который давно пора снести в каньон.
– Со мной он так не поступит, – упрямо затрясла головой Наира. – Посмотри на мои украшения, уже сейчас я могу выкупить небольшой замок.
– Кто сказал, что они твои? Лотрим – таллиец, он жесток, кровожаден и скуп, – женщина безжалостно давила на больные места фаворитки, зная, что та мечтает о крыльях, о свободе и безбедной жизни. – Он не оставит тебе ничего кроме тех унижений, за которые ты же его и благодарила поцелуями и ласками.
– Нет! – прошипела Наира, стискивая зубы и сжимая холеные пальцы в кулак. – Этого не будет!
– Посмотри на себя. Ты уже не юная девушка, без обряда ты скоро начнёшь увядать. Сколько тебе лет? Тридцать? Тридцать пять? – каждое слово Валмиры било в цель – она не заботилась о чувствах фаворитки. – Сейчас ты выглядишь так же, как в восемнадцать, но годы не щадят женщин. Через десять лет твоё лицо расчертят первые морщины. Ты и сама это знаешь. Нам дано время для обретения супруга, но оно не бесконечно.
– Ты ведь ничем не лучше меня, – желчно заявила Наира, распрямляя пальцами складки на дорогом платье и пытаясь успокоиться. – Почему тебя слушаются дракканы?
– Потому что я доказала им свою силу. Потому что указала им путь, который отвратит неминуемую гибель.
– Это просто сказки!
– Разве? Лотрим не мог смолчать и не рассказать о том, что творится вокруг. Думаешь отчего он так яростно захватывает новые земли? Он хочет найти место, где сможет пережить схождение планет.
– Он придёт за мной, – строптиво, с видом оскорблённой невинности, прошипела женщина. А затем вскинула голову и закричала. – Он найдёт меня и всех вас убьёт! И тебя он разорвёт в первую очередь!
– Вряд ли так и будет, – Валмира стянула укрывающую её лицо накидку и усмехнулась. – Скорей уж он захочет жениться на мне, чтобы получить власть над моими людьми и землями.
– Ты! Ненавижу тебя! – Наира исступлённо визжала, пытаясь добраться до Валмиры – казалось, она хочет расцарапать ей лицо или вырвать волосы. – Ненавижу тебя и твою тупоголовую дочурку!
– Здесь неподалёку есть одно удивительное место, – равнодушно, будто в глубокой задумчивости, сказала Валмира, легко удерживая руки фаворитки. – Неприметный серый камень, стёсанный по верху, словно стол или лавка. Тот, кто ляжет на этот камень, забывает о своём горе. Я видела, как стирается печаль с лица, видела, как высыхают слёзы. Но сама я так и не решилась. Забыть скорбь – значит забыть и того, по кому скорбишь.
Валмира говорила тихо, но в голосе её звучали чужие интонации, то поднимаясь ввысь, то опускаясь до рычания. Она рассказывала красивую легенду о том, как Отец-создатель потерял свою Ваурту. Как искал он покой по всему материку, как бросался в воды Тармакского моря. И о том, как попытался вернуться туда, откуда пришёл – на большую Веруну.
– Долгие месяцы летел Отец-создатель над морем, но там, где был проход, сомкнулись воды, там, где лежали земли – бушевали волны. Нигде не было видно ни конца ни края морской бездны. И облетел Отец-создатель весь мир кругом, и уставший и обессиленный упал прямо здесь на этом самом плато.
Срезанные его крылами скалы и подмятые горы с высоты видны как след первого из дракканов, – Валмира уже прижимала притихшую Наиру к себе и ласково, словно дитя, гладила её по волосам. Теперь в её голосе слышались забота, желание помочь и отчаяние.
– Здесь и нашёл Отец-создатель Камень. Стоило ему лечь на него, как пришло спокойствие, которого так жаждал мужчина. Умиротворение и радость от восхода светила, от красоты этого мира. Никто не знает, был тот Камень особенным или его сделал таким Отец-создатель, но доподлинно известно, что и сейчас любой, в чьём сердце кипят боль и горечь, может получить исцеление.
Глава 7
В Талвере дул ветер, порывами нагоняя облака с запада и пески с юга. Ветер кружил вокруг шпилей на главной площади, огибал причудливые купола храма Отца-создателя и башни с позолоченными крышами, мчался вдоль толстой каменной стены, окружавшей столицу, со свистом проносился между колоннами и лестничными пролётами. Арлум Фабил любил Талверу, любил проныру-ветер, что не скупился на свежий воздух и пригоршни мелкого песка. Но сегодня ничто не радовало мужчину – ни привычная суета имперского дворца, ни послушные и готовые на всё любовницы, ни привилегия стоять в первом ряду в тронном зале.
Дангор Толант был в ярости: лицо выглядело ещё суровее, чем обычно, плотно сжатые губы побелели, на лбу прорезались глубокие морщины. Его сыновья стояли по обе стороны от трона, супруга сидела с прямой спиной на низкой скамейке у ног императора, изучая кончики шёлковых туфель. В окна восьмиугольного тронного зала лился свет полуденного солнца, а со двора доносились громкие голоса стражников, следивших за приближением посланника марнийцев.
Арлум и сам с нетерпением ожидал прибытия гостей хотя бы для того, чтобы наконец увидеть вживую коренных жителей этого мира и услышать их речь. Марнийцы редко покидали воды Тармакского моря – суша отторгала их тела, как вода тела дракканов. Что могло произойти, что жители морских глубин добровольно вышли на сушу, проделали расстояние в половину континента и пожелали говорить с правящим кланом? И если бы не нависающий над императорским семейством грандиозный скандал, который непременно последует за дипломатической встречей, мужчина получил бы истинное удовольствие от этой встречи.
Наследный принц прибыл во дворец накануне вечером вместе с остатками войска, но без слуг. Дангор не пожелал видеть и слышать провинившегося сына, при этом держал рядом с собой Ринора. Лотрим впал в безумие и до самого утра громил свои покои, крошил в щепки мебель и ломал ажурные кованые спинки кровати. Арлум содрогнулся, вспомнив, как бесновался Лот, когда обнаружил исчезновение Наиры. Слуги не пережили гнева наследника, а стражники косились оставшуюся часть пути, наверняка осуждая буйный нрав принца. В чём-то Арлум их понимал: какой контраст между отцом и сыном, между младшим и старшим братьями.
Если Лотрим не угомонится, император лично позаботится о том, чтобы такое чудовище никогда не село на позолоченный трон. И что тогда делать Арлуму? Все знают, что он поддерживал наследного принца, участвовал в его бесчинствах и потворствовал слабостям. Ринор никогда не примет в своё окружение приближенного Лотрима, а Дангор его даже слушать не станет.
Стражники за дверями тронного зала притихли, солнечные лучи почти достигли трона и танцевали, отражаясь от драгоценных камней в украшениях императрицы. Проныра-ветер смело шевелил складки бледно-зелёного, в тон туфель, подола женщины, заигрывал с выпущенным к плечу локоном, подхватывал тяжёлое дыхание императора и доносил каждый вдох Лотрима Толанта. Несколько мгновений напряженного ожидания и глашатай объявил о прибытии марнийцев.
Четвёрка воинов из личной гвардии императора ввела в зал неуклюжих, ящероподобных существ, даже отдалённо не похожих на дракканов. Водные дракки выглядели жалко, их сдвоенные хвосты тащились по мраморному полу с неприятным звуком, перепонки между пальцами на передних и задних лапах надувались и сдувались от каждого шага, а повисшие вдоль позвоночника плавники почти ссохлись от жаркого климата Талверы. Дангор Толант приподнялся на троне, казалось, он готов соскочить и лично поторопить медленно плетущихся марнийцев. Несколько минут было слышно лишь хлюпанье ласт и шорох хвостов.
Арлум был разочарован – и это коренные жители Керида? Это их опасался император четыре столетия?! Мужчина бросил вопросительный взгляд на Лотрима – принц жадно обшаривал глазами посольство, ничуть не скрывая своего интереса. На лице Ринора блуждала лёгкая улыбка, такая, с которой встречают старых друзей или приятного собеседника. Арлум посмотрел на императрицу и заметил, как сжались пальцы, сминая дорогой шёлк.
Наконец, марнийцы достигли подножия лестницы, ведущей к трону императора, и выстроились в замысловатую фигуру: двое позади, в центре ещё четверо и двое впереди. Затем из центра вышел марниец и оглядел императорскую семью.
– Ты заставил нас искать тебя, – обвиняюще сказал он. Казалось, будто язык его не помещается в огромной пасти, и от того слова звучат отрывисто с заметным бульканьем.
– Я правлю четыре столетия, и всё это время был здесь, – надменно ответил император, но дракк даже не взглянул на него.
– Ты обещал прибыть к нам много лун назад, но обманул, – булькнул гость, наклонив морду к полу.
– Разве я хоть раз нарушил слово без причины, Лиоттан? – тягуче-медленно спросил Ринор Толант и сделал шаг к гостям. Арлум понял, что марнийцы явились не к императору, а к его наместнику, который и выполнял роль переговорщика с другими кланами.
– Был уговор, ты не пришёл, – марниец сильнее склонил голову, выставляя вперёд массивный плоский лоб. Император сжал губы в тонкую полоску, но сдержался и не высказал недовольства пренебрежением гостя.
– Лиоттан, к чему эта агрессия? Мы вам не враги, подними голову и отмени приказ, – Ринор сделал ещё один шаг, а затем и вовсе спустился по лестнице, минуя Дангора и его супругу. – В чём причина вашего визита?
– Вы, теплокровные, преступили границы, нарушили слово. Мы позволили вам жить здесь, отдали вам сушу, а вы посмели указать нам наше место?! – бульканье дракка звучало угрожающе. Арлум заметил, как напрягся Ринор, и осторожно переступил с ноги на ногу, чтобы в случае опасности успеть обратиться. – Это наша планета, наш мир и наша суша. Испокон веков мы выходили на берег, чтобы отложить яйца и вырастить потомство.
– Кто посмел? – отрывисто спросил наместник, приняв боевую стойку.
– Тебе больше нет доверия, – марнийцы встали в полукруг, закрывая тылы. – Чтобы обрести его, придётся прийти в наши чертоги. Ждём тебя не позднее полной луны. Не придёшь – будет война.
– Лиоттан! Клянусь тебе, никто из нас не стал бы идти против дракков, – лицо Ринора побледнело, а император бросил короткий взгляд на стражников. – Мы признаём ваше право и просим прощения за своих соплеменников.
– Им оно уже не понадобится, – высказался другой марниец, по виду ничем не отличающийся от первого.
– Лисмалл, хоть ты послушай меня! – наместник выставил вперёд руку, призывая присутствующих к спокойствию. Его тягуче-медленная речь изменилась, голос звучал напряжённо и глухо.
– Мы устали слушать, – булькнул марниец и сердито махнул сдвоенным хвостом. – Грядёт новый переход, наш дом скоро сомкнётся над вашим, и вам не останется места. Не надейтесь, что мы поможем.
– Значит вы пришли только затем, чтобы отменить перемирие, – Ринор не спрашивал, лишь утверждал очевидное. Напряжение в тронном зале достигло пика – казалось, даже проныра-ветер затих, предчувствуя бурю.
– Не только. Мы слышали, что детёныш вашего вождя разорвал своих людей как морскую нэгу, мы видели, как их останки гниют на земле, которую вы умоляли оставить вам, – первый дракк, Лиоттан, отступил на шаг назад, закрывая прореху в боевом построении марнийцев. – Исход близок. Вы не достойны этой земли и этого мира.
– Это объявление войны? – насмешливо спросил Лотрим. – И ты боялся их, отец? Этих никчёмных уродцев?
В то же мгновение всё переменилось: марнийцы уронили головы на пол, из булькающих пастей полилась шипящая пена, оплавляя мрамор; спинные плавники выпрямились и увеличились, из-под них с двух сторон расправились чешуйчатые крылья. Шипастые гребни на шее встопорщились и выстрелили в охранников императора. Личная гвардия Дангора упала рядом с марнийцами, а следующая партия смертоносных игл отправилась в полёт. Арлум обернулся в драккана, сминая тех, кто стоял позади него. Он уже приготовился идти в атаку, как услышал приказ Ринора.
– Не подходить! Сомкнуть ряды! Иглы ядовиты, кислота разъест шкуру! – сам Ринор не стал обращаться, лишь отступил подальше от кислотной пены. – Лотрим, назад!
Разве кто-то смог бы остановить наследного принца, когда тот впал в буйство? Арлум отскочил к стене и отшвырнул с дороги членов совета, занимающих должности исключительно для спокойствия остальных дракканов. Оттуда, укрытый за остальными, Арлум видел, как марнийцы выпустили очередной залп игл, а затем поднялись в воздух. Они поливали кислотой всё вокруг, кружили над тронным залом, укрытые шипами. Спустя несколько минут водные дракки взвились, штопором взмыли к самому потолку и с громким хлопком разбитых стёкол вырвались наружу.
В тронном зале остались убитые стражники, раненые члены совета и император с семьёй. Арлум не сразу сообразил, отчего Дангор Толант склонился над ступенями, а когда разглядел, похолодел от страха – Ринор закрыл собой императрицу. В плече и шее наместника торчали острые ядовитые шипы, а правая нога лежала в кислоте, которая до сих пор бурлила, хотя и не так сильно.
Лотрим обернулся и стоял сейчас посреди зала обнажённый с вздувшимися венами. Сложно было разобрать, чего на его лице больше – радости от смерти брата или скорби по матери, в которую всё же прилетело несколько шипов, несмотря на защиту пасынка.
– Уберите, – глухо прорычал Ринор и стоящие рядом с ним отшатнулись. – Достаньте шипы!
– Живой! – ошеломлённо воскликнул император, неверяще глядя на старшего сына.
– Меня не так просто убить, – сквозь зубы прошипел наместник и сжал губы, когда один из стражников резко выдернул первую иглу. Когда стражник дошёл до той, что вонзилась в шею Ринора, наместник потерял сознание и обмяк.
– Отец, давай догоним их! Нападём сверху и разорвём! – оскалившись, проревел Лотрим, готовясь к обращению.
– Глупец! – император вцепился в плечи сына и встряхнул его. – Из-за тебя погибла мать, брат ранен, а члены совета, присланные другими кланами, мертвы!
– Марнийцы должны поплатиться за дерзость! А ты просто жалок! Мы можем избавиться от этих тварей раз и навсегда, но ты – трус, не способный отдать приказ!
Лотрим вывернулся из хватки императора и обратился, не заметив, что его лапы сминают тело матери. Он наступал на Дангора, ревел и скрёб когтями мраморную лестницу. Арлум застыл в ужасе – что ему делать? Встать на сторону друга и пойти против императора или попытаться заслужить доверие Дангора?
Пока он лихорадочно обдумывал последствия любого из решений, император обратился, подпрыгнув в воздухе, и отбросил Лотрима к стене. Схватка длилась не долго – Дангор вцепился когтями в брюхо сына и надорвал одно из крыльев, а затем прижал лапой шею Лотрима к полу. Обратное обращение не заняло много времени: через несколько мгновений двое обнажённых мужчин лежали у стен тронного зала.
– Я устал ждать, когда ты поумнеешь, сын. Ты не оправдал моих надежд, – в голосе императора сквозила горечь, а на лице отпечатались разочарование и боль. – Марнийцы плелись по улицам города не потому, что слабы. Никто не видел, как они добрались до нас, как никто не увидит их обратный путь.
Присланные на переговоры – слабейшие из дракков, те, кого не жаль потерять. Ты видел, на что способны слабые, но даже не представляешь, что может таиться в морской пучине, какие чудища там скрываются.
– Прости, отец! – заскулил Лотрим, баюкая раненый бок. Он выглядел по сравнению с отцом нашкодившим котёнком, получившим оплеуху. – Скорбь и ярость ослепили меня! Я не хотел войны.
– Снова ложь. Всё что исторгают твои уста – ложь и гнев. Всё что творят твои руки – боль и смерть, – Дангор поднялся, перевёл взгляд на погибшую супругу и тяжело вздохнул. – Народ недоволен, а недовольные люди – это зажжённый факел, что может спалить дотла всех нас.
– Мы подавим восстания! Я найду Рилинду Бретор и женюсь, – умолял Лотрим, цепляясь за его ноги и скользя по мокрому от крови полу. – Я сделаю всё, что скажешь, отец! Умоляю, позволь мне исправить ошибки.
– Ты не сможешь исправить сотворённое тобой, – император качнул головой и отвернулся. – Как только Ринор поправится, я объявлю его наследником. Валмиру Бретор видели недалеко от Анварских скал, он найдёт её и заключит союз.
Арлум отступил в тень, бросил взгляд на Ринора, до сих пор не пришедшего в сознание, и выбежал из тронного зала. Лотрим лишился покровительства императора, значит и Арлуму нужно что-то менять, если не хочет попасть под удар. Мужчина не стал возвращаться в свои комнаты за одеждой, чтобы не вызвать подозрений, а направился прямиком к восточным воротам: стражникам он показываться не станет, но и посреди города обращаться нельзя.
Обнажённый драккан бросался в глаза – считалось неприличным терять контроль и обращаться в городе, но Арлуму всегда было плевать на приличия. Сорванные с окон ближайшего дома шторы скрыли наготу, привлекающую внимание, так что мужчина спокойно добрался до ворот, прошёл вдоль стены, упёрся в нужный ему тупичок, и нырнул в неприметный проём. Арлум приметил это место ещё во времена молодости – когда-то здесь была купальня для дозорных, но её расформировали, а дозорных закрепили за большими купальнями по ту сторону квартала.
Осталось только дождаться обхода, забраться на крышу и перемахнуть через стену. А там уже решать, куда отправиться, хотя в глубине души мужчина уже знал ответ – он сам найдёт Валмиру Бретор и либо приведёт её к императору, либо примкнёт к ней. При любом раскладе отсидеться за стенами Талверы не выйдет, так отчего бы не попробовать впервые в жизни принять собственное решение без оглядки на императорскую семью?
Глава 8
Очередная долгая ночь бледнела, но луна ещё светила в окно, отбрасывая на пол маленькой комнаты полосы сероватого света. Ветер и не думал смолкать, он бился о стены, пытался вынести уцелевшие стёкла, с размаху ударялся о камни храма. В воздухе было свежо. По коридорам гуляли сквозняки, покрывая инеем углы и стены.
Рилинда не могла спать в такую погоду – ей чудилось, что в комнатах мечутся чьи-то души, и это они стонут и завывают над ней, а вовсе не ветер. Иногда она подолгу смотрела в окно, провожая взглядом проносящиеся мимо облака. В другие ночи отправлялась в большую комнату, принадлежащую Ринору, и зажигала восковую свечу, найденную ею в одном из ящиков стола. Свеча горела тусклым красным пламенем, нещадно дымила и освещала лишь крохотный участок, но всё же это было лучше, чем беспросветная тьма, ставшая вечным спутником Рилинды.
В такие особо тёмные ночи воды Тармакского моря казались бездонной пропастью, в которой отражались звезды. Наверху они были неподвижны, но внизу плыли вместе с волнами, дрожали и исчезали, чтобы вновь появиться на прежнем месте.
Наместник императора улетел больше недели назад и с тех пор от него не было вестей. Поначалу Рилинда бросалась то в одну сторону, то в другую, натыкалась на стены и колотила по ним руками. Иногда даже выла от дикой, горькой безысходности, которая нависла над ней. Позже девушка заходилась в истерическом смехе, умолкая лишь после того, как нервные слёзы иссякнут. Каждый вечер она ложилась в постель, испытывая тоску, обречённость и обиду. Ей казалось, будто что-то ускользает от неё, исчезает навеки, отрезанное и отброшенное в сторону.
Тогда она и нашла утешение в книгах, оставленных Ринором. Там были древние легенды, романы о приключениях первых дракканов и их спутниц. Было даже несколько сборников стихов и песен, в которых пелось о полётах и любви, о небе и лепестках аранеи. Рилинда ухватилась за эти строки, впитывала в себя описания красивых пейзажей и вдруг заметила за собой то, чего не замечала ранее – сердце её билось беспокойно, а голова наполнялась мечтаниями. Такого сильного чувства надежды она не испытывала ни разу в жизни.
Сколько себя помнила, девушка беспрекословно исполняла волю родителей, богов и даже жениха. Здесь, в полуразрушенном храме Отца-создателя, Рилинда почувствовала себя живой. Настоящей. Без налёта навязанных уроков – танцев, бессмысленной вышивки шёлковых цветов и манеры вести себя в обществе. Страшная тоска, овладевшая девушкой поначалу, отступала перед мечтами.
Когда осознание своих желаний настигло Рилинду, она так же, как сегодня, стояла с книгой в руках, ошеломлённая и потрясённая этой мыслью. Её сердце сжалось тогда, встрепенулось вместе с тусклым пламенем свечи и понеслось вслед за неизвестным дракканом, что искал по всем мирам свою единственную. Девушке нестерпимо захотелось испытать такие же сильные чувства, захотелось повидать мир, окунуться хоть раз в озеро или даже море, не опасаясь замочить платье. Захотелось недопустимого и недостижимого – свободы от любых приказов и устоев. Свободы от обязательств перед всеми и от вечного служения.
Рилинда взялась за очередную книгу и раскрыла её. На титульном листе вместо привычного изображения была выгравирована печать: закованный в цепи цветок, с лепестков которого сочится сок. Перевернув страницу, девушка поняла, что это чей-то дневник. Посередине листа аккуратным витиеватым почерком было написано: «Правосудие и милосердие – две стороны одного клинка. Затупится одна, и вторая придёт в негодность». Ниже следовала нечитаемая подпись, среди букв которой можно было разобрать только «лар…». Прозвав неизвестного Ларом, Рилинда принялась читать затейливые строки. Было заметно, что автор дневника никуда не спешил – каждый завиток, каждый знак были любовно выписаны с неизменными размером и точностью.
«Сотворение дракканов принято приписывать Отцу-создателю, он же Эриан, который якобы призвал свою божественную силу для объединения двух рас и тем самым положил начало новой. Свидетели утверждают, что Эриан был самым слабым из расы …нкесар (нечитаемое слово, зачёркнутое несколько раз) и именно поэтому обряд слияния имел успех. Спешка, с которой проводился обряд, как и незнание законов мироздания сыграли с нкесар злую шутку: часть их ант… (слово было перечёркнуто так сильно, что перо чуть не порвало бумагу) переместилась в женщин и закрепилась в их печатях.
Свидетели не знают, откуда прибыли женщины человеческой расы, но сами они (женщины) рассказывали о двуедином мире, в котором каждому человеку была предназначена свыше истинная пара. Печати на их ликах светились потусторонним светом, а смирение и послушание покорили нкесар. Ваурта, прозванная позднее богиней, утверждала, что является матерью-настоятельницей для послушниц, отмеченных венцом служения богам».
Далее в дневнике шло описание религиозных титулов и устройства монастырей со слов Ваурты и послушниц. Несколько страниц было посвящено физиологическим и энергетическим особенностям человеческих женщин. Рилинда путалась, возвращалась к написанному снова и снова, пытаясь разобраться в терминах и методах исследований. Ей казалось, что написанное – полная бессмыслица, затем она вдруг находила логику. Автор дневника провёл огромную работу по классификации и сбору информации из многочисленных источников, но Рилинду не отпускало ощущение, что неведомый Лар был гораздо образованнее и выше по уровню развития, чем все существующие дракканы вместе взятые.
Когда девушка наконец добралась до описания обряда слияния, свеча затрещала слишком громко, а вырванные страницы оборвали записи на самом интересном месте. Рилинда со вздохом отложила дневник в сторону и попыталась пригладить нечёсаные волосы. По всему выходило, что Отец-создатель, как и те, что прибыли вместе с ним, действительно были из другого мира – более совершенного и развитого. Если бы не угроза вымирания, нкесары ни за что не соединили бы свои судьбы с человеческими женщинами, так как считали их примитивной расой. Ничего удивительного, что спустя несколько тысяч лет это пренебрежение стало традиционной основой устройства общества.
Рилинда подошла к окну и вгляделась в промозглое утро, радуясь, что буря успокоилась. Мысли в голове девушки путались, метались в разные стороны в поисках ответов. Еды почти не осталось, а тонкий ручеёк, стекавший в глубокую чашу посреди останков купальни, всё больше покрывался коркой льда, так что и он скоро иссякнет. Первые дни Рилинда умывалась, ополаскивала руки и шею, но сейчас сама мысль о том, чтобы обтереться ледяной водой вызывала дрожь.
Зеркал в храме не было, поэтому девушка могла только догадываться как выглядит: волосы сбились в колтуны, лицо наверняка измазано в пыли, а нестираная одежда засалилась от долгой носки. Ни гребней, ни женской одежды в шкафу Ринора не оказалось и Рилинда уже подумывала о том, чтобы переодеться в мужской костюм, но для этого пришлось бы раздеваться и обмываться водой с осколками льда.
А вдруг наместник не вернётся? Эта мысль уже не в первый раз посещала девушку, но сегодня, после рокочущего ветра и дождя, швыряющего горстями воду со снегом в окна, казалось, что никого больше не осталось. Казалось, что мир померк вместе со светом и надеждой, которая так долго подпитывала Рилинду. Ринор Толант мог погибнуть, мог не сказать никому о том, где спрятал невесту брата. И тогда…
Тогда никто не найдёт её, не придёт за ней и не спасёт. Если бы только было чуть больше съестных припасов, но вяленое мясо уже закончилось, а сухофрукты и подсушенные пресные хлебцы не давали насыщения, орехов хватит на несколько дней. А что дальше? Рилинда прошла в купальню и принялась отстукивать лёд с желоба для подачи воды. Она так распалилась, что скинула шерстяную накидку. Следом полетели обрывки платья.
Девушка сорвала с себя испачканную одежду, намочила нижнюю юбку и принялась оттирать грязь и пот, растирая кожу до красноты. В приступе отчаянной злости Рилинда вынула из кармана накидки найденный в столе наместника короткий нож и неумело обстригла свалявшуюся косу. Чаша заполнилась почти наполовину, и девушка, сделав глубокий вдох, окунула голову.
Стуча зубами и разбрызгивая стылую воду, Рилинда закуталась в накидку и понеслась в комнату наместника за сухой одеждой. Теперь уже не имело значения, что это будет – мужские брюки или суконная рубаха. Главное, чтобы было тепло и сухо.
Девушка разворошила гардероб Ринора, разметав по полу парадные костюмы и старомодные фраки, шёлковые рубашки с кружевами и оборками, несколько пар охотничьих сапог и домашние туфли. Наконец она отыскала то, что нужно: короткие нательные штаны из мягкой пряжи и такую же вязаную тунику – такое бельё надевалось под кожаные доспехи, чтобы не натереть кожу. Поверх мужского нижнего белья девушка накинула ставшую родной накидку и обмотала голову одной из рубашек наместника – не хватало ещё простудиться.
Приступ отчаянного неистовства схлынул так же внезапно, как и наступил, и теперь Рилинда жалела о необдуманном порыве, но чувствовала себя гораздо лучше. Свежесть чистого тела, мягкая одежда и бодрость от ледяной воды придали сил, а прочитанный дневник – пытливого любопытства. Ринор Толант не так прост, не даром он обосновался здесь, собирая древние книги и дневники. Он искал что-то или наоборот хотел сокрыть.
С этой мыслью Рилинда отправилась в импровизированную кладовую. Орехи и сухофрукты можно набрать с собой в комнату и попытаться разгадать секреты наместника. А дальше – будь что будет. Богиня не оставит дитя своё, а Отец-создатель, кем бы он ни был, присмотрит за ней.
Стоило девушке так подумать, как где-то в нижних этажах храма послышался грохот. Пол задрожал под ногами Рилинды, а полуразрушенные колонны в боковых залах начали обваливаться. Девушка с визгом отскочила с середины прохода, прижалась к стене и расширенными от страха глазами смотрела, как часть храма кренится, оседает и ухает в пустоту расселины, обнажая крутые отвесные склоны, острые пики скал и бушующее море, жадно сглотнувшее долетевшие до него камни. Должно быть, буря повредила нижние стены, подточенные временем.
Рилинда не шевелилась несколько минут, ожидая, что оставшаяся часть храма так же рухнет и поглотит её под обломками. Лишь успокоив бьющееся сердце и убедившись в том, что всё затихло, она двинулась дальше, не отходя от стены и нервно поглядывая в пропасть. Ветер теперь не сдерживали стены, он налетал на девушку, пришпиливал её к стене и набрасывался сбоку, пытаясь подцепить и унести вниз. Рилинда с облегчением выдохнула, когда коридор закончился, и укрылась в кладовой. Самое правильное сейчас – остаться тут, рядом с едой, и ждать спасения, но комнатка была узкой и низкой. Девушка сошла бы с ума, если бы пришлось запереться в этой каморке.
Сняв с головы намотанную рубаху, Рилинда собрала все припасы в неё, завязала узлом и продела руку через импровизированную корзину – орехи и хлебцы много не весили. Обратный путь до комнаты Ринора девушка проделала чуть ли не бегом, опасаясь, что ветер усилится. Заперев дверь, Рилинда упала на кровать и расплакалась от отчаяния. Только ей начало казаться, что будущее не так страшно, что это будущее вообще возможно, как боги наказали её за непослушание, за вольные думы и мысли о свободе. Права была Гента – не стоит гневить богов, ибо глаза создателя всевидящи.
Но искушение было велико, ростки надежды, сдобренные умными книгами и витиеватым почерком неведомого Лара, поселились в душе девушки не для того, чтобы тут же зачахнуть. Уже через час в комнате был слышен лишь шелест переворачиваемых страниц и редкие шумные вздохи. Теперь, когда не осталось ничего, что подарит спасение, Рилинда вдруг обрела внутренний стержень, заставивший её жить. Пусть даже ради пытливой настойчивости, с которой она вчитывалась в строки древних преданий и легенд, дневников и справочников.
Глава 9
