Искатели. Встречи с Джимом Моррисоном, Патти Смит, Далай-Ламой и другими творцами прекрасного

скачать книгу бесплатно

Искатели. Встречи с Джимом Моррисоном, Патти Смит, Далай-Ламой и другими творцами прекрасного
Джон Денсмор

Иконы мировой музыки: жизнь по ту сторону сцены
Книга культового барабанщика The Doors рассказывает о жизни выдающихся деятелей искусства за пределами сцены. Вдохновленный книгой Георгия Гурджиева «Встречи с замечательными людьми», Джон Денсмор собрат свою группу творцов, именуемых мастерами в музыке, с которыми он провел время за увлекательными беседами. Каждый из них получил свой мистический опыт через искусство и готов поделиться им с читателями: от Рави Шанкара до Патти Смит, от Джима Моррисона до Дженис Джоплин, от Боба Марли до Густаво Дудамеля, от Джерри Ли Льюиса до Рэя Манзарека.

Эта книга – руководство для поиска Искателя в каждом из нас, источник вдохновения для профессионалов и всех ценителей музыки.

В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Джон Денсмор

Искатели. Встречи с Джимом Моррисоном, Патти Смит, Далай-Ламой и другими творцами прекрасного

Всем воинам звука (а также их поклонникам), открывающим Истину в музыке небесных сфер

John Densmore

THE SEEKERS

Copyright © 2020 by John Densmore

Foreword © 2020 by Viggo Mortensen

© А. Щербина, перевод на русский язык, 2023

© А. Кравченко, дизайн обложки, 2023

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

Благодарности к английскому изданию

Во-первых, я хочу поблагодарить Бена Шафера за его тонкое чувство стиля и прекрасный музыкальный слух. Во-вторых, мою вторую половинку Ильдико фон Сомоджи. В-третьих, Андреа Каган – за ее мастерскую работу редактора. Синтию Бак – за отличную корректуру. Шепарда Фейри – за невероятную обложку; он обожает музыку. Джеффа Каца – за право использовать его прекрасную фотографию на обложке. Джона Логана – за помощь в покупке прав на использование фотографий и текстов песен. Кэри Одеса – за поддержку и дружбу. Сэма Джозефа – за то, что предложил мне написать обо всех тех великих людях, с которыми я встречался. Джеффа Джампола – за его рекомендации, которым я следовал в процессе моей работы.

Расскажу вам небольшую историю. У настоящих гуру существует правило, согласно которому ученик должен очень сильно постараться, чтобы заслужить право получить Знание. С этим связана легенда о мистике Гурджиеве, которая вполне может быть правдой. Говорят, что Гурджиев пообещал своим ученикам ответить на любые вопросы и пригласил их на встречу в кафе. Там он сказал всем собравшимся, что они пойдут в другое заведение, в бар. Это уменьшило его компанию наполовину или более. Затем, пропустив стаканчик на новом месте, он настоял, чтобы они отправились в кафе, в котором еще не были. За окнами темнело, и лишь немногие из учеников последовали за Гурджиевым. Наконец, оказавшись в третьем за вечер заведении, он уселся за столик, поднял свой стакан и сказал что-то вроде: «Давайте начнем. Я готов к обсуждению».

Мастер давал Знание только тем, кто действительно этого хотел.

Следуя этой традиции, я постараюсь дать в моей книге все, что могу, – тем, кто постарался прочесть мою писанину до конца. Большое спасибо за ваши усилия.

Введение

Давно доказано, что музыкотерапия и арт-терапия лечат посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР), не говоря уже о том, что искусство идет на пользу каждому из нас. Чтобы осветить этот насущный и животрепещущий вопрос, я обратился за вдохновением к книге почти столетней давности. Ее написал мистик греко-армянского происхождения Георгий Гурджиев, и называется она «Встречи с замечательными людьми». Эти мемуары – настоящий памятник духовной культуры. Книга имеет статус культового произведения и оказала огромное влияние на многих знаменитых художников, писателей, музыкантов, деятелей театра и кино. Ею вдохновлялись на создание своих лучших произведений Стинг[1 - Гордон Мэттью Томас Самнер (сценический псевдоним Стинг) – знаменитый британский музыкант, певец, композитор, автор песен, актер. Лауреат премий «Грэмми», «Золотой глобус», «Эмми».], Кейт Буш[2 - Кейт Буш – известная британская певица, музыкант-мультиинструменталист, композитор, продюсер.] и Питер Гэбриел[3 - Питер Гэбриэл – популярный английский певец, автор песен, музыкальный продюсер. Лауреат премий «Грэмми» и Polar Music Prize.] (который однажды признался, что назвал свой лейбл Real World Records в честь сборника бесед и лекций Гурджиева «Взгляды из реального мира»). Ею восхищались автор книг о Мэри Поппинс английская писательница П. Л. Трэверс, известный режиссер, писатель, психотерапевт и спиритуалист Алехандро Ходоровски.

Гурджиев закончил написанную на русском языке рукопись «Встречи с замечательными людьми» в 1927 году. В последующие годы он несколько раз дорабатывал ее. Автор пишет о «замечательных людях», которых он знал. Среди них – его духовный отец, армянский священник Погосян, друг Юрий Любоведский – русский князь, спирит и оккультист. Гурджиев вплетает описания героев книги в рассказ о своих путешествиях в группе единомышленников. Он называет членов этой группы «искателями истины»: они объединены стремлением отыскать духовные тексты и гуру везде, где это только возможно (по большей части, в Центральной Азии). Большинство из них действительно находят истину своего существования, обретая духовное предназначение.

Вдохновленный примером Гурджиева, я собрал свою собственную группу из тех, кого называю мастерами в музыке. Эти люди получили мистический опыт через искусство. Их очень-очень много – от Рави Шанкара[4 - Рави Шанкар – самый известный в мире индийский музыкант, виртуоз игры на ситаре, композитор.] до Патти Смит[5 - Патти Смит – знаменитая в прошлом «крестная мама панк-рока», американская певица и поэтесса.], от Джима Моррисона[6 - Джим Моррисон – американский музыкант, лидер рок-группы The Doors, поэт, вокалист, автор песен.] до Дженис Джоплин[7 - Дженис Джоплин – американская рок-певица, считается одной из величайших вокалисток в истории рок-музыки.], от Боба Марли[8 - Боб Марли – ямайский музыкант, гитарист, вокалист и композитор. Считается самым известным исполнителем в стиле регги.] до Густаво Дудамеля[9 - Густаво Дудамель – известный современный венесуэльский дирижер.], от Лу Рида[10 - Лу Рид – американский музыкант, певец, автор песен. Признан одним из самых влиятельных исполнителей прото-панка и глэм-рока.] до Вана Моррисона[11 - Ван Моррисон – знаменитый североирландский автор-исполнитель, мультиинструменталист, работающий на стыке жанров фолк-рока, блюза, соула, джаза, госпела. Лауреат нескольких премий «Грэмми».], от Джерри Ли Льюиса[12 - Джерри Ли Льюис – американский певец, композитор, пианист. Один из основоположников рок-н-ролла.] до моего дорогого покойного товарища по группе The Doors Рэя Манзарека[13 - Рэй Манзарек – американский певец, музыкант, продюсер. Один из основателей группы The Doors.].

Подобно тому, как художники «видят» мир, основной компас музыкантов в жизни – их слух. Как и мои коллеги, я «слышу» мир. Суть моего восприятия окружающей действительности в том, что я постоянно наполняюсь и питаюсь музыкой. Я собираюсь взять вас, дорогой читатель, вместе с собой в необыкновенное путешествие, в котором вы получите доступ к знанию того, что такое творческий процесс и как в нем все устроено. «Искатели» рассказывают о жизни выдающихся деятелей искусства за пределами сцены. Это позволит вам присоединиться ко мне в познании вечных идей и решении универсальных вопросов. Стинг в «Secret Journey» (песня, написанная им в 1981 году под влиянием книги Гурджиева) поет, что он видит себя одиноким путешественником, который отправился в путь, чтобы открыть тайны жизни и познать неуловимую природу Любви. Он говорит о страстном желании найти мудрого учителя, своего рода святого человека, который даст ему Знание и чьи слова будут звучать в нем на протяжении всей жизни. Подобно моему уважаемому коллеге, во всех главах этой книги я – актер Рональд Колман из фильма «Потерянный горизонт»[14 - «Потерянный горизонт» – оскароносный фильм режиссера Фрэнка Капры, поставленный по мотивам одноименного романа Джеймса Хилтона и вышедший на экраны в 1937 году.], ищущий Сэма Джаффе (который исполняет роль верховного ламы).

Песни великих музыкантов могут быть духовными. Звуки музыки – то, что связывает этих выдающихся людей. Все они – воины звука, постоянно ищущие новую музыку или оживляющие старую. Когда я буду знакомить с ними читателей, осмелюсь поделиться некоторыми соображениями о том, как жить на планете Земля творчески. Я считаю, что мы можем услышать только неясные намеки в ответ на вопрос о том, как получить покровительство муз. Потому что они – эфемерные существа из другого мира. Великий мифолог Джозеф Кэмпбелл[15 - Джозеф Кэмпбелл – американский исследователь мифологии, автор знаменитого исследования мифов о герое «Тысячеликий герой».] писал: «Боги – это метафоры, открытые только трансцендентному переживанию»[16 - Кэмпбелл Дж. Богини: тайны женской божественной сущности. Пер. О. Ю. Чекчурина. СПб.: Питер, 2019 г. – Прим. пер.]. Но мы, простые смертные, не оставляем попыток познать их, не правда ли?

Так сложилось, что в жизни я получил возможность общаться с некоторыми удивительными людьми. Быть членом The Doors – один из величайших даров моей Судьбы. Но также я узнал, что каждый из нас может попасть в волшебный мир, в котором живут все талантливые люди. Может быть, вы с утра до ночи занимаетесь нелюбимым делом и мечтаете изменить свою жизнь. Или сидите в одиночестве за пианино, наигрывая мелодию, которую кроме вас никто не услышит. Или вы начинающий творец, жаждущий узнать, как ваши кумиры подходят к своей работе. Или… В любом случае, эта книга – руководство для поиска Искателя в каждом из нас.

Если красота – единственная действенная защита от современного безумного мира, то, как говорит мифолог Майкл Мид[17 - Майкл Дж. Мид – американский писатель, мифолог.], «искусство – это форма убежища». И если он прав, то мы все – беженцы. Мид уточняет: «Мы все ищем убежище – место, где сможем чувствовать себя в гармонии с собой и миром». Вспомним к тому же и слова Уильяма Блейка: «Каждый день несет в себе частицу вечности для каждого».

Так что даже если вы музыкант-любитель, вы способны сделать то же, что и мастера-профессионалы: можете открыть дверь в «другой мир». Я не из самых быстрых барабанщиков, но, к счастью, творчество в музыке не сводится только к технике ее исполнения. Все дело в сердце: когда оно открыто, Муза придет к вам. Самая непосредственная связь с высшими сферами бытия проходит через музыку. Боги явятся, когда они поймут, что вами движут чувства, а не логика. Так что просто пойте или играйте на любимом музыкальном инструменте, и вы добьетесь успеха.

Пытаясь скопировать приемы исполнения и манеру творческого самовыражения своих кумиров, помните: они достигли высот, познавая не внешний, а внутренний мир звучания. Большинство из них изначально не стремились получить одобрение публики, а испытывали почти непреодолимое желание создать что-то необыкновенное. Бетховен написал Девятую симфонию (возможно, величайшую из его композиций), будучи глухим. Он мог слышать ее только в своей голове. И тот факт, что после первого исполнения симфонии на сцене один из музыкантов должен был взять его за плечи и развернуть к залу лицом, чтобы показать разразившиеся овации, ужасно печалит. Сочиняя музыку, Бетховен брал в рот карандаш и утыкал его в корпус пианино, чтобы почувствовать вибрацию инструмента, потому что он не мог слышать. Но его глухота также указывает на богатство внутренней «звуковой» жизни великого композитора. Как сказал великий мудрец Рам Дасс[18 - Баба Рам Дасс – американский гуру, духовный практик, психолог, писатель, общественный деятель.]: «Чем тише ты становишься, тем больше слышишь».

Муза имеет дар предчувствия, и, как я уже сказал, она явится, когда ваше сердце будет открыто. Но хороший сосуд привлекает ее быстрее. Правда, если человеком овладевает порок, она поражает его изнутри, как в случае с Дженис Джоплин. Подпитываемая злоупотреблением психоактивными веществами, Муза опустошает сердце и ранит душу. Но есть и очень дисциплинированные творческие деятели, такие как безупречный Рави Шанкар: его «сосуд» надежен, как скала. Боб Марли в этом отношении стоит где-то посередине между Дженис и Рави. Всего, что он успел создать, достаточно для передачи того, чем он мог одарить нас. Вот в чем суть техники: вам нужно ровно столько, чтобы реализовать свой дар (а все мы пришли в этот мир с уникальным даром). Но может случиться и так, что у вас ее будет слишком много. То есть вы соблазнитесь возможностью двигаться все быстрее и быстрее, но, как говорил великий американский поэт Роберт Блай[19 - Роберт Блай – американский поэт и эссеист, лидер мифопоэтического мужского движения, лауреат Национальной книжной премии 1968 года.]: «Медлительность соотносится с жизнью души».

Я счастлив, что встречался с великими людьми, о которых пишу в этой книге. Это музыканты – среди них есть и профессионалы с классическим музыкальным образованием, и талантливые самоучки, дело не в этом. Также я уделил внимание писателям, которые, по моему мнению, ищут и творят гармонию звука между строк. С кем-то из этих выдающихся людей я общался мимолетно; с иными довелось работать долгое время, в течение многих лет. В этой книге я приношу им дань благодарности и уважения.

Страсть их творческого самораскрытия – всепоглощающа; они сверкают, как ограненные алмазы. Эти люди тянут нас за собой в высшую человечность; напоминают нам, что мы происходим из одной семьи и каждый изо всех сил пытается найти смысл своей жизни. Мы черпаем в их творчестве бодрость духа и вдохновение. Духовная пища, которую они нам предлагают, настолько богата, что даже маленькой ее частицы будет достаточно, чтобы преобразовать судьбу.

Надеюсь, вы получите от этого пиршества столько же, сколько и я.

Глава первая. Маргрет (Пегги) Мэри Уолш. Живучесть

Рисунок или живопись на холсте – это застывшая музыка.

Как я могу в начале такой книги обойти вниманием мою маму Маргарет Мэри? Она не умела играть на музыкальных инструментах, но так любила музыку, что даже позволила мне установить барабаны в гостиной и репетировать в ней! Мой отец был тихоней, а мама – нет. Мои родители имели разношерстные вкусы – иногда они слушали хорошую музыку, например Бетховена, а иногда – не очень, например Мантовани[20 - Брюно Мантовани – французский композитор, директор Парижской консерватории. Некоторые его произведения не всегда получают признание в среде музыкальных профессионалов. – Прим. пер.].

Мама обладала большой жизненной силой, которая спасала ее в пиковых ситуациях. Поэтому она прожила долгую жизнь – в течение почти всего двадцатого века. Можно сказать, что Маргарет Мэри отличалась отменной «живучестью» – умением преодолеть любые трудности. Они возникали в ее жизни не раз, и «выживание» стало своего рода лейтмотивом ее существования. У нее было четверо братьев и сестер. И в юном возрасте она потеряла двоих из них: старшие сестры ушли из жизни. Эти смерти потрясли ее до глубины души, и неудивительно: ведь тогда она едва достигла подросткового возраста. Мой двоюродный брат Джим как-то сказал: «Услышав о смерти своей сестры Мэй, твоя мама заполнила пустоту разговорами». Но я думаю, что спасли ее не разговоры, хотя, конечно, она очень любила поболтать.

Мама перенесла тяжесть потери и преодолела страх смерти, занимаясь живописью. Между запечатленными на полотне образами есть пустое пространство, как в музыке есть пауза между звуками. Рисунок или живопись на холсте – это застывшая музыка. А она исцеляет душу. Получив диплом в Институте искусств Шуинар в Лос-Анджелесе, Пегги Маргарет была одержима идеей создать что-то новое на чистом холсте. Поэтому подписывала все свои работы «Маргрет», убирая из своего имени букву «а»: так оно становилось уникальным. Моя мама была довольно хорошим художником-реалистом, но в конце концов влюбилась в абстракцию.

Я не был без ума от ее работ, но знал, что живопись не раз спасала ей жизнь. Когда отец скончался, мне казалось, что мама не переживет разлуки с любимым мужем после сорока лет брака и в скором будущем присоединится к нему. Но этого не случилось. «Когда мне больно, я рисую», – говорила она. Я не понимал большинства ее картин, но ощущал силу дара, которым она наделена: ее живопись останавливала время. Мама прожила до девяноста четырех лет – и только тогда отложила кисть и умерла.

Я очень надеюсь, что мне передались ее гены «живучести».

В детстве мне нравилось играть на пианино и я хотел учиться музыке. Пегги Маргарет поощряла мои увлечения. Она разрешила мне брать уроки игры на фортепиано, когда мне было всего восемь лет. Она даже пригрозила, что лишит меня этих уроков, если я не буду чаще практиковаться. А я не всегда был усерден: любил дурачиться, играя арпеджио (последовательное извлечение звуков аккордов) с нижнего до верхнего регистра клавиатуры. Я мог делать это часами, представляя себя известным пианистом. Именно тогда мама приходила ко мне в комнату и говорила: «Занимайся музыкой, или больше никаких уроков!» Она была права, но моя склонность погружаться в собственные импровизации являлась признаком нового увлечения.

Это был джаз. В нем можно было свободно менять заученные композиции, повторять фрагменты, изобретать новые и снова играть то, что уже было написано на страницах с нотами. Мне это нравилось! Но затем все-таки пришлось вернуться к изучению новых гамм и композиций. В конце концов, вы должны интуитивно понять, сколько времени можно играть свободно и сколько внимания уделять строгому музицированию. Знание этого баланса – ключ к обретению собственной, уникальной манеры исполнения.

Кстати, об уникальности. Дома у меня жил волнистый попугай Билл, которого я частенько выпускал из клетки. Он любил садиться мне на плечо. А когда я вытягивал вперед руку, перелетал на выставленный указательный палец. Однажды я подошел к пианино с Биллом на плече. Он не раз слышал мою игру, когда сидел в клетке, привык к этому и даже иногда подпевал. Но на этот раз мне следовало играть мягко, ведь он находился близко к инструменту. Я начал легонько исполнять арпеджио в мажорной тональности (мажорная тональность – это «радостный» звук). Билл тут же засвистел и зачирикал, и через несколько минут я протянул вперед руку с выставленным указательным пальцем, чтобы попугай на него прыгнул. Как обычно, Билл не преминул сделать это. Затем я осторожно опустил его на белые клавиши верхнего регистра клавиатуры. И снова начал играть. Он не сдвинулся с места: перемена местоположения нисколько его не испугала и не расстроила!

С тех пор мы частенько играли на пианино вдвоем. Иногда он ходил взад и вперед по клавишам. Иногда он на них гадил. Я сразу же за ним убирал: не терпел грязи на клавиатуре и уж точно не хотел злить Маргарет Мэри. Может быть, мне следовало больше заниматься музыкой с моей любимой птичкой? Мы могли бы появиться в «Шоу Эда Салливана» или в какой-нибудь передаче на Comedy Central[21 - На «Шоу Эда Салливана» регулярно приглашали талантливых артистов – оперных певцов, композиторов, комиков, артистов балета, циркачей и др. А на телеканале Comedy Central чаще всего показывают юмористические шоу. – Прим. пер.]. Много позже мне довелось побывать на телевидении в гостях у Эда, но без птицы. Зато я предстал перед публикой в кожаной куртке и штанах. В то время это был уникальный стиль. С легкой руки Джима Моррисона в моде тогда возник новый тренд.

Когда The Doors умирали от голода после репетиций, мы шли к маме домой, и она готовила нам спагетти. Это было еще до того, как Робби[22 - Робби Кригер – гитарист группы The Doors.] попал в нашу группу. Мой отец думал, что ее название было глупым, но не знал, что оно взято из книги «Двери восприятия» Олдоса Хаксли[23 - Олдос Леонард Хаксли – английский писатель, новеллист, философ.]. Он не понял, что идея нашего творчества заключалась в том, чтобы распахнуть двери человеческого самосознания. Не обязательно с помощью наркотиков, хотя именно об этом и писал Хаксли. Это также можно сделать с помощью алкоголя. Это можно сделать в медитации. Это можно сделать, читая книги.

Рэй Манзарек и его девушка Дороти всегда просили вторую порцию спагетти. Им не удавалось грабить холодильник родителей Рэя, который находился в часе езды к югу от Манхэттен-Бич. Я беспокоился, как будет вести себя обычно непредсказуемый Джим, но после репетиций он был голоден, как и все, поэтому за столом царила теплая атмосфера. Когда я раскачивался вместе со стулом на двух его задних ножках (что делал по привычке в течение многих лет), мама не просила, чтобы я «сел ровно», – по крайней мере, не тогда, когда мои товарищи по группе были рядом. Тот самый стол до сих пор стоит в моем доме. Набор из шести стульев – тоже. Один из них скрипит, как сумасшедший, из-за моей старой забавы. Однажды я упал вместе с ним, что в глубине души, скорей всего, порадовало мою маму. Правда, урок не был мною усвоен.

Я бы сказал, что мама преподносила мне дар музыки постепенно. Сначала она брала меня с собой в католическую церковь, где приходилось слушать исполнение безумного, пьяного ирландского органиста мистера К. Он играл на органе слишком громко. Настолько, что однажды во время мессы я сказал маме, что не выношу запаха ладана, и она позволила мне подняться на балкон, где было тихо. Мама говорила, что мистер К. слишком «увлекается» педалью громкости. Сидя близко к нему, я кожей чувствовал звучание низких нот. И когда он исполнял «Ave Maria», мой мозг вибрировал в легком эйфорическом кайфе.

Мама дарила мне музыку и тем, что любила ее слушать дома. Она часто включала радио или ставила грампластинки. Мне нравилась любая музыка, но больше всего – серьезные драматические сочинения классиков. Именно очень громко (фортиссимо) и очень тихо (пианиссимо) звучащие композиции трех «Б» (Бах, Бетховен и Брамс) позже привнесли в мою игру на барабанах необходимую музыкальность.

Что же касается маминого прозвища «Маргарита»[24 - «Маргарита» – алкогольный коктейль из текилы, сока лайма и ликера.], которое ей когда-то дали друзья, то нужно сказать, что она могла перепить и меня, когда я стал взрослым. Она развлекалась в тусовке 40-х годов, поэтому привыкла выпивать коктейли каждый вечер. Я же был из среды шестидесятников, там курили травку, а алкоголь считался сомнительным удовольствием «для стариков». Когда мама достигла пожилого возраста, я стал водить ее в мексиканский ресторан: она любила мариачи (мексиканских музыкантов). Я знал: там Маргарет выпьет несколько «Маргарит», безусловно, опьянеет и будет говорить еще больше, чем обычно. Я не пытался угнаться за ней в потреблении спиртного. Это было бесполезно. Кроме того, я возил ее на машине, а одной порции текилы было для меня достаточно, чтобы чувствовать себя за рулем неуверенно. В ресторане мама заводила разговор со всеми, кто соглашался ее слушать. И даже если собеседник покидал ее, она продолжала говорить.

Я упомянул о маминой долгой болтовне в своей надгробной речи на ее похоронах. И услышал смущенный смех собравшихся людей, когда сказал, что переговорить девяносточетырехлетнюю Пегги Маргарет было невозможно. Сейчас она покоится с миром, а может быть, выпивает стаканчик спиртного с отцом на небесах. Порой она сводила меня с ума, когда я был молодым, но сейчас о ней остались только теплые воспоминания.

За несколько дней до кончины мамы моя кузина Мэри Энн сказала по телефону, что мне лучше поскорее приехать домой, потому что «Маргарет быстро угасает». Я ответил, что готов выехать прямо сейчас. За несколько дней до этого я почему-то откладывал поездку, но через час после разговора с сестрой уже был на пути в Вентуру. Когда я добрался туда, Пегги Маргарет спала. Она еще не перешла в другой мир, но ей оставалось прожить только один день. Сиделки сказали, что накануне она встала в три часа ночи и узнала от них, что я уже еду. Потом снова легла и уснула, но, очевидно, подготовилась к моему визиту: она лежала в постели напомаженная, в своих любимых бирюзовых серьгах и ожерелье.

В возрасте девяноста четырех лет женщина все еще хочет хорошо выглядеть при встрече со своим сыном. И этот образ моей мамы останется со мной навсегда.

Глава вторая. Роберт Армор. Огонек

Глаза – зеркало души.

Мистер Армор был занудой-флейтистом и моим учителем музыки в средней школе. На самом деле все мы, музыканты, были занудами. Тогда наши занятия не считались «крутым» делом.

Вот на ребят-спортсменов смотрели как на «крутых». Они носили командные куртки с символом вида спорта, которым занимались (футбол, бейсбол, легкая атлетика), в середине буквы «U» из названия нашей школы (University High) на западе Лос-Анджелеса. Именно в нее я перешел после окончания Средней школы Дэниела Уэбстера.

В то время считалось так: если на вашей куртке в середине буквы «U» изображены теннисные ракетки, вы – гей. Но тогда мы не знали такого слова. Использовали гораздо более грубое – которое начиналось на «п». Мне не нужно было беспокоиться о том, что другие ученики назовут меня геем: я был худшим игроком в теннис, а потому меня никогда не приглашали на соревнования. И со мной никто не играл: на занятиях я в основном просто бил мячом о стену.

Но я был одержим музыкой. Погрузился в нее сразу – после того, как начал брать уроки игры на фортепиано в возрасте восьми лет. И сразу же начал интересоваться джазом. Я предпочитал импровизировать, а не изучать уже написанные композиции. Играть их снова и снова, меняя детали, – все это вводило меня в транс; время, казалось, останавливалось. Я был еще слишком мал, чтобы понять, что искусство высвобождает нас из ловушки времени.

Когда я учился в школе Уэбстера, преисполнился желанием выступать в симфоническом оркестре или джазовом ансамбле – в любом из ее музыкальных коллективов. Мне было все равно, на каком инструменте играть. Места для пианиста нигде не нашлось, поэтому я выбрал кларнет. Правда, сначала мне показался интересным тромбон и его передвижная трубка, кулиса. Еще мне нравилось в нем то, что он блестел. Но когда я услышал запись оркестра Бенни Гудмена[25 - Бенни Гудмен – американский музыкант, дирижер, джазовый кларнетист, которого называли «королем свинга».] на пластинке моих родителей, подумал, что кларнет более «крутой», чем тромбон. И что я получу шанс понравиться девушкам, играя на кларнете.

Увы, в то время я носил брекеты, и стоматолог сказал: «Нет, тебе противопоказано играть на кларнете! Мы пытаемся выровнять твои зубы… а этот инструмент только снова искривит их!» Я спросил мистера Армора, который был не только учителем музыки, но и моим классным руководителем, что он об этом думает.

– Ну, Джон, нам нужны барабанщики для оркестра и музыкальной группы! – ответил он, внимательно глядя на меня. Мне понравились его слова. Барабаны намекали на что-то «крутое».

Я начал учиться играть на одном большом бас-барабане. Потом – на тарелках. Так я добрался до малого барабана, который позволял исполнять более сложные, замысловатые ритмы. Мистер Армор учил меня быть терпеливым. Позже я понял, что с его помощью приобрел глубокие знания о каждом из основных элементов барабанной установки. Они, в принципе, представляли собой весь мир ударных инструментов. Недаром на джазовом сленге эта установка называется «trap» (с англ. – «ловушка»): в ней все необходимые элементы как бы «пойманы» вместе.

Мой учитель музыки убедил меня брать частные уроки.

– Если ты действительно хочешь быстро совершенствоваться в своем деле, то это – правильный путь, – сказал он.

Надо отдать должное моим родителям: они не только тратили на мои увлечения деньги, но иногда и терпели грохот барабанов в доме. Я сказал «иногда», потому что большую часть времени они просили меня играть на черных резиновых барабанах. Эти штуки, конечно, были отстойными. Палки, ударяясь о них, упруго отскакивали, но никаких звуков не издавали.

После обучения я стал играть в школьном сифоническом оркестре на литаврах. Я считал такты, ждал своего часа и смотрел, как мистер Армор с прической Ричарда Никсона дирижирует своей маленькой указкой. На трибуне он казался высоким и властным. Все, что было связано с музыкой, зажигало в его глазах огонь. На самом деле этот огонь чувствовался в нем всегда, в мистере Арморе пламенела любовь к музыке. Педагог из Калифорнии Пол Камминс сказал: «Живой пример увлеченности учителя предметом становится мерилом, которым ученик измеряет свою личностную состоятельность. Энергия учителя представляет собой жизненно важный источник радостного самоосуществления, который ученик хочет открыть в себе».

Сила The Doors была в коллективизме – вот урок, который мне преподал мистер Армор. Неважно, что вы все вместе собой представляете – рок-группу из четырех или оркестр из сорока человек. Ключ к волшебству – каждый из участников коллектива, в котором все внимательно слушают друг друга. Целое больше, чем сумма его частей. Я усвоил этот урок, когда мальчишкой играл на литаврах под руководством своего учителя музыки. И, боже, если бы разные народы уважали друг друга точно так же, как музыканты нашего школьного оркестра – друг друга! Тогда на планете Земля царил бы мир: разные общества действовали бы согласованно, как глобальный оркестр, играющий разные, но гармонично сочетаемые звуки.

Много-много лет спустя я вернулся, чтобы посетить Среднюю школу Дэниела Уэбстера, которая к тому моменту уже сильно обветшала. Моя фотография все еще висела на доске почета в музыкальном корпусе. Было видно, что не так уж много денег уходит на поддержание этого здания в хорошем состоянии, не говоря уже обо всем кампусе. Я перекинулся парой слов с учителями. Они сказали, что те годы, в которые работал в школе мистер Армор, были золотыми. Страстная любовь к музыке, исходящая от занудного флейтиста, оказывала огромное влияние на его учеников. «И на меня, на мою судьбу тоже», – подумал я.

Музыканты – посланники горних миров для каждого человека. Для Роберта Армора флейта была той самой маленькой птичкой («a little bird told me»)[26 - «А little bird told me» – английская идиома, дословно – «птичка напела». Соответствует русским идиомам «сорока на хвосте принесла», «дятел настучал», «кукушка накуковала». – Прим. пер.], которая знает слова песни жизни каждого из нас. Учитель определенно зажег в моем сердце огонь и поднял фонарик своей любви к музыке и ученикам, освещая мне будущий путь. Спасибо, Роберт А.

Глава третья. Фред Кац. Профессор с большой буквы

Самый эффективный способ обучения – вдохновлять собственным примером.

Впервые я увидел его в кафе Lighthouse на Эрмоса-Бич. Мне было семнадцать, и я совершал очередное паломничество в знаменитую джазовую Мекку. Один из лучших музыкантов того времени, Чико Гамильтон, выступал со своим квинтетом на сцене. Позже я «позаимствовал» у Чико стиль ударов по тарелке для песни The Doors «The End». Но в то утро (в Lighthouse всегда проходили воскресные джазовые утренники) мой подростковый ум был занят другим. Меня сразила наповал блестящая, свободная, щедрая импровизация виолончелиста. Кто был этот очкарик, похожий на адепта хасидизма? И имеют ли право виолончелисты импровизировать?!

Как оказалось, вся жизнь Фреда Каца была одной гигантской импровизацией. И в тот день он не только создавал мелодическую основу всех песен, но и творил свою музыку – непосредственно в момент исполнения, кланяясь публике и не прерывая соло. Нам это безумно понравилось!

Я родился в Санта-Монике, недалеко от Голливуда, и учился в колледже Долины Сан-Фернандо (ныне он называется Кэл Стейт Нортридж). Сначала моей специализацией была музыка, но я думал, что никогда не смогу зарабатывать этим на жизнь, поэтому переключился на бизнес.

В первой книге моих мемуаров Riders on the Storm: My Life with Jim Morrison and The Doors так описаны эти метания:

Той весной в колледже я несколько раз менял профилирующий предмет. Мне не нравилось бизнес-направление, но я выбрал курс по бизнесу, так как считал, что должен изучить его, если хочу прокормить себя в будущем. У меня были двойки… Я не прислушивался к своим истинным чувствам. Я позволял другим влиять на себя. И вскоре принял следующее дурацкое решение. Мне нравились люди. Я хотел помогать людям. Может быть, социология – это то, что мне было нужно?.. Но ее я тоже возненавидел.

И наконец, а было это спустя несколько лет после утренника в Lighthouse, я решил выбрать другое направление. В списке профилирующих предметов мне попался на глаза курс под названием «Музыкальная этнография». Что это, черт возьми, такое? Я считал себя музыкантом, и первое слово в названии было по мне. Но «этнография»!.. Должно быть, оно означало изучение разных культур. Я присмотрелся к описанию курса. Ничего себе! Преподающий профессор – Фред Кац! Может быть, это тот самый чувак, которого я видел много лет назад играющим на виолончели в квинтете Чико Гамильтона?

Я заглянул в раздел «Биографии» в альбоме колледжа, и, конечно же, это был он! «Будь я проклят!» – вырвалось у меня. Я попытался сразу же записаться на курс, но сумел поставить свое имя лишь в длинном списке ожидания. Правда, в следующем семестре мне уже посчастливилось стать студентом профессора Каца.

Неудивительно, что курс музыкальной этнографии был самым популярным в колледже. Фред Кац, во-первых, отличался незаурядным обаянием и умом, а во-вторых, читал безумно интересные лекции. В Riders оn the Storm я писал:

У меня создавалось ощущение, что он [профессор Кац] объездил весь мир и знает о жизни все. Он приводил в класс своих друзей-музыкантов [например, флейтиста Пола Хорна[27 - Пол Хорн – американский флейтист, исполнитель джаза, считается основоположником музыки нью-эйдж.]], они играли, и каждая лекция позволяла погрузиться в реальный мир этномузыки. Администрация убедила его уйти «по собственному желанию» через пару лет после того, как мой выпуск покинул колледж. Кац слишком выделялся в скучной профессорской среде!

Вскоре после того, как уволили Фреда, в кампусе начались студенческие протесты.