скачать книгу бесплатно
– Почему вы считаете, что у нас хотят отобрать технологию?
– Потому что иначе нет никакого смысла убивать тех, кто может ее воспроизвести по памяти.
– А вы можете воспроизвести ее по памяти?
– Разумеется. Я занимался ею сорок лет без малого. И потом, основы таких технологий известны каждому инженеру, ценность представляют лишь принципиальные технологические моменты, то, что можно считать открытием. То, что будет опубликовано в журналах лет через двадцать. Мы понятия не имели, насколько позади или впереди остального мира находимся. И сейчас не знаем. Возможно, наша технология вообще не представляет ценности, возможно, наше производство чересчур дорогостоящее или слишком медленное. И если физические свойства и степень чистоты реакторного графита мы могли сравнивать с зарубежными аналогами, хотя бы и с опозданием в несколько лет, то о качестве графита для получения чистого германия и кремния мы могли только гадать. Никто не продал нам и грамма… – старик посмотрел по сторонам, но отделение монотонно шумело вокруг и на них с Морготом внимания не обращало, – и грамма… Зато наши запасники и лаборатории, насколько я знаю, исследовали с особой тщательностью под предлогом поисков ядерного оружия. Мы двигались вслепую, совершенствовали технологию, снижали брак, сокращали потребление электроэнергии, а графитация – энергоемкий процесс. Через несколько лет мы узнавали, что наши зарубежные коллеги идут тем же путем, или другим, более витиеватым, или, напротив, прямым. Только это ничего нам не давало, поскольку обнародование таких сведений происходит на том этапе, на котором они уже бесполезны. Разведка наша такими мелочами не интересовалась.
– Скажите, а само оборудование цеха представляет из себя ценность?
– В определенной степени представляет. Но оно не сравнимо со стоимостью научных разработок, вложенных в него. С моей точки зрения, оборудование ценно только тем, что по нему можно судить о тонкостях технологии. Скажем так, воспроизвести эту технологию заново, с нуля, будет очень сложно. На это потребуются годы. И не просто годы. Учеными, да и инженерами, не рождаются, ученых создает среда, окружение, образование. Чем больше людей получает нужное образование, тем больше вероятность, что среди них отыщется один, способный открыть что-то по-настоящему важное. Но и этого мало. Открытие – это цепочка случайностей, это наитие, а наитие не возникает в голове на пустом месте. Вложение средств в фундаментальную науку всего лишь увеличивает вероятность появления цепочек, приводящих к открытиям. Сегодня мы еще способны дать миру ученых, настоящих ученых, но пройдет лет десять-двадцать, и их не станет. Молодые не стремятся в науку, образование постепенно выхолащивают, превращают в объект купли-продажи. Дети не ходят в авиамодельные кружки и шахматные секции, молодые люди озабочены добычей средств к существованию, родители не в состоянии платить за их обучение в вузах, а ученые – самая низкооплачиваемая категория людей… Я начинаю думать, что это делают с нами нарочно…
Моргот отвернулся в сторону – от лекций он скучал. Старик заметил это и замолчал.
– А в какую сумму вы бы оценили оборудование цеха? – тут же оживился Моргот.
Старик чуть заметно скривил губы:
– Я не коммерсант. Я ученый.
Моргот понял, что заигрался: загадочный незнакомец явно перестал нравиться Игору Поспелову.
– Его хотят продать. Почему его хотят купить, я уже понял. Теперь хочу понять, есть ли смысл его продавать? Если стоимость оборудования невелика?
– Знаете, юноша, награбленное обычно продают за бесценок…
Это Моргот знал лучше старого ученого. Гораздо лучше. И не смог сдержать усмешки.
– Вы не могли бы посмотреть на чертежи, которые мне удалось достать? – Моргот хотел спросить, представляют ли они какую-нибудь ценность, но вовремя сообразил, что загадочный незнакомец должен мыслить не только стоимостными категориями. – На этих чертежах отражено что-либо, что не может воспроизвести рядовой инженер?
Старик кивнул, и Моргот полез за пазуху, доставая неаккуратно сложенную миллиметровку.
