скачать книгу бесплатно
– Прошу простить меня, пожалуйста, пожалуйста, продолжайте, – сказал он. – Дело просто в том, что мне придется скоро идти, я живу далеко, и меня действительно больше всего интересует фортепиано.
Хотя Эдгар немного испугался, в душе он был доволен, что ему удалось сбить полковника. Он всегда недолюбливал военных, и этот Кэррол нравился ему все больше. На самом деле он был бы не прочь послушать о нем еще, но дело близилось к вечеру, а полковник, по-видимому, и не собирался заканчивать.
Полковник вернулся к бумагам.
– Хорошо, мистер Дрейк, я постараюсь покороче. К 1874 году мы начали закладку нескольких секретных аванпостов в регионе Шан, один – неподалеку от Хсипау, другой – у Таунггия и еще один, самый отдаленный, – в маленькой деревушке под названием Маэ Луин, на берегу реки Салуин. Вы не найдете Маэ Луин ни на одной карте, и пока вы не подтвердите свое участие в миссии, я не могу сказать вам, где это. Туда мы и послали Кэррола.
В комнате сгустился сумрак, и полковник зажег небольшую настольную лампу. Свет подрагивал, и большие усы полковника отбрасывали на его скулы шевелящиеся тени. Он изучающе поглядел на настройщика. Тот, похоже, и впрямь нервничал. Полковник вздохнул.
– Мистер Дрейк, не буду злоупотреблять вашим терпением и поэтому опущу детали двенадцатилетнего пребывания Кэррола в Маэ Луин. Если вы согласитесь помочь нам, мы сможем поговорить подробнее и я покажу вам армейские отчеты. Если, конечно, вы все-таки не желаете выслушать это сейчас.
– Если вы не против, я хотел бы услышать о фортепиано.
– Да-да, разумеется, фортепиано. – Полковник снова вздохнул. – Что вы хотите узнать? Мне казалось, что полковник Фитцджеральд достаточно подробно информировал вас в своем письме.
– Я знаю, что Кэррол потребовал фортепиано. Ваше министерство купило концертный “Эрар” 1840 года и отправило инструмент ему. Но вы не могли бы рассказать мне немного больше?
– К сожалению, не могу. Мы так и не поняли, зачем ему фортепиано, если только он не надеялся, что оно поможет ему повторить успех, которого он добился декламацией Шелли.
– Зачем? – Настройщик рассмеялся, неожиданно звучно для своего тщедушного сложения. – Как часто я задавал себе тот же самый вопрос относительно прочих моих клиентов! Зачем почтенная матрона, которая не способна отличить Генделя от Гайдна, покупает “Броадвуд” 1820 года и требует, чтобы его настраивали каждую неделю, хотя на нем никто не играет? Или что, по-вашему, может быть на уме у главного судьи графства, который дважды в месяц вызывает меня перетягивать струны на своем инструменте – что, надо сказать, совершенно не нужно, однако очень выгодно для моего кошелька – и в то же самое время отказывается выдать разрешение на проведение ежегодного конкурса пианистов? Не подумайте, что я хочу как-то вас задеть, но запрос доктора Кэррола не представляется мне таким уж из ряда вон выходящим. Сэр, вы когда-нибудь слышали “Инвенции” Баха?
Полковник закашлялся, пытаясь скрыть замешательство.
– Кажется, да… Наверняка должен был слышать, но – не сочтите за грубость, мистер Дрейк, – я не очень понимаю, при чем здесь…
– Мысль, как можно прожить восемь лет в джунглях, не слыша Баха, приводит меня в ужас. – Помолчав, Эдгар продолжил: – На “Эраре” 1840 года он звучит восхитительно.
– Готов вам поверить, но не забывайте, что там идет война.
Эдгар Дрейк глубоко вздохнул. Он неожиданно ощутил, что сердце забилось быстрее.
– Прошу прощения, полковник, я не хотел, чтобы мои замечания прозвучали дерзко. На самом деле с каждой минутой ваша история интересует меня все больше и больше. Но мне кажется, я чего-то недопонимаю. Если вы так недовольны вашим пианистом, полковник, тогда зачем я здесь? Вы занимаете очень важный пост, офицеру вашего уровня нечасто приходится тратить столь долгое время на беседу со штатским, это даже мне понятно. Мне также понятно, что Военное министерство потратило немалые средства на транспортировку инструмента в Бирму, не говоря уже о самой покупке. И вы предлагаете мне весьма щедрую оплату – хотя, с моей точки зрения, совершенно справедливую, но, на посторонний взгляд, действительно очень щедрую. Однако мне кажется, вы лично не в восторге от всего этого.
Полковник откинулся на спинку кресла и скрестил руки на груди.
– Прекрасно. Я рад, что вы сами об этом заговорили. Да, я действительно не одобряю эту затею, но прошу вас не принимать это на свой счет. Майор Кэррол – очень полезная фигура, наверное, его можно назвать чудаком, но он незаменим на своем месте. Кое-кто в нашем министерстве, на самом верху, с большим вниманием относится к его деятельности.
– Но не вы лично.
– Давайте просто скажем, что, на мой взгляд, некоторые люди слишком увлеклись высокими словами о нашем имперском предназначении, о том, что цель наших завоеваний не в захвате земель и богатств, а в распространении культуры и цивилизации. Я не стану с этим спорить, но в компетенцию Военного министерства это не входит.
– И все-таки вы поддерживаете его?
Полковник ответил не сразу.
– Мистер Дрейк, я так откровенен с вами только потому, что для всех нас крайне важно, чтобы вы правильно поняли позицию Военного министерства. В Шанских княжествах царит беззаконие. Везде, кроме поселения Маэ Луин. Один Кэррол стоит больше, чем несколько батальонов солдат. Он необходим нам там, его форпост не только один из самых опасных, но и один из важнейших в наших колониях. Территория Шанских княжеств имеет важнейшее значение для гарантии безопасности наших восточных рубежей, если мы будем полностью контролировать ее, то нам можно не бояться вторжения – французского или даже сиамского. Если смотреть на это фортепиано как на плату за то, чтобы Кэррол остался на своем посту, не так уж это и дорого. Но это военная застава, а не музыкальный салон. Мы только надеемся, что когда инструмент будет настроен, то Кэррол вернется к своим обязанностям. Нам важно, чтобы вы осознали это, чтобы вы поняли, что вас нанимаем мы, а не майор. Его взгляды могут показаться… соблазнительными.
Вы ему не доверяете, подумал Эдгар, но вслух сказал:
– Значит, это просто вынужденные расходы – навроде ящика сигар в подарок.
– Нет, это нечто другое. Я надеюсь, вы понимаете.
– Я понимаю так, что именно фортепиано делает его незаменимым.
– Об этом мы узнаем, когда оно будет настроено. Не так ли, мистер Дрейк?
При этих словах настройщик улыбнулся.
– Вероятно, да.
Полковник выпрямился в кресле.
– У вас есть еще какие-нибудь вопросы?
– Только один.
– Да, и какой же?
Эдгар снова посмотрел на свои руки.
– Простите, полковник, но все-таки – каковы конкретные проблемы с инструментом?
Полковник уставился на него в полнейшем недоумении.
– Мне казалось, мы это уже обсудили.
Настройщик глубоко вздохнул.
– Прошу меня простить, сэр, мы обсудили проблемы, имеющие отношение к фортепиано. Но мне хотелось бы узнать, в чем состоят неполадки именно “Эрара” 1840 года, который стоит где-то за тридевять земель в джунглях, куда вы хотите меня снарядить. Ваше министерство не предоставило мне никаких сведений о состоянии инструмента, кроме того, что он расстроен, причем я даже сейчас могу сказать, что причина этого, скорее всего, в разбухании резонансной деки, а не самого корпуса, как вы указали в своем письме. Конечно, меня удивило, что никто не подумал об этом заранее. Влажность страшно вредна для инструментов.
– Мистер Дрейк, напоминаю вам еще раз: мы пошли на это ради Кэррола. Вы сможете самостоятельно сделать свои философские выводы, познакомившись с этим человеком лично.
– Хорошо. Тогда могу я все-таки спросить, что именно я должен буду исправить?
Полковник кашлянул.
– Такие подробности нам не сообщались.
– Он должен был что-то сообщить о самом инструменте.
– У нас есть только одна записка, не вполне вразумительная и непривычно короткая для доктора, который обычно весьма красноречив, почему мы и не придали его просьбе должного значения, пока он не пригрозил отказаться от своего поста.
– Вы не могли бы показать ее мне?
Полковник поколебался, но затем передал настройщику небольшой листок коричневой бумаги.
– Это шанская бумага, – сказал полковник. – По-видимому, предмет гордости для племени, которое ее производит. Это странно, потому что майор никогда не пользовался ею для своих писем.
Бумага была мягкой, ручной выделки, с заметной волокнистой структурой, с расплывшимися пятнами темных чернил.
Господа,
На “Эраре” больше невозможно играть, его необходимо настроить и починить; я пытался справиться с этим самостоятельно, но потерпел неудачу. В Маэ Луин категорически необходим настройщик – специалист по “Эрарам”. Я уверен, что найти его и отправить сюда не составит для вас большого труда. Прислать человека гораздо легче, чем фортепиано.
Майор медицинской службы
Энтони Дж. Кэррол,
Маэ Луин, Шанские княжества
Эдгар поднял взгляд.
– Довольно скудная информация, для того чтобы выполнить требование послать человека на другой конец света.
– Мистер Дрейк, – сказал полковник, – ваша репутация настройщика инструментов фирмы “Эрар” в Лондоне очень высока среди тех, кто имеет хоть какое-то отношение к музыкальному миру. Мы предполагаем, что все путешествие, с момента вашего отъезда и до прибытия обратно в Англию, займет не более трех месяцев. Как вам уже известно, вознаграждение будет достойным.
– И я должен ехать один.
– Ваша жена здесь будет обеспечена всем необходимым.
Настройщик откинулся на спинку стула.
– У вас остались еще вопросы?
– Нет, кажется, мне уже все понятно, – негромко проговорил Эдгар, словно обращаясь к самому себе.
Полковник сложил бумаги и подался вперед, облокотившись на стол:
– Вы поедете в Маэ Луин?
Эдгар Дрейк отвернулся к окну. Снаружи уже сгустились сумерки, ветер перебирал струи воды в причудливых сменах крещендо и диминуэндо[2 - Crescendo, diminuendo – музыкальные термины, используемые в нотных партитурах, – соответственно, “громче” и “тише”. – Здесь и далее примеч. перев.] музыки дождя. Я решил все намного раньше, чем пришел сюда, подумал он.
Он повернулся к полковнику и кивнул.
Они пожали друг другу руки. Киллиан настоял, чтобы они вместе зашли к полковнику Фитцджеральду, дабы сообщить тому о достигнутом соглашении. Дальше снова были какие-то слова, но настройщик уже не вслушивался. Он был словно во сне, реальность решения проплывала где-то над его головой. Он чувствовал, что продолжает кивать сам себе, будто надеется, что, многократно повторяя это простое движение, сможет лучше осознать реальность своего согласия, примирить кажущуюся легкость, с которой все свершилось, с истинной значимостью того, что за этим стояло.
Были еще какие-то бумаги, которые нужно было подписать, и копии документов, которые требовалось подготовить для “последующего ознакомления”. Доктор Кэррол, объяснил Киллиан, прислал в министерство запрос с настоятельной просьбой предоставить настройщику обширную подборку материалов, касающихся истории, антропологии, геологии и естественной истории края.
– Я бы не стал загружать вас всем этим, но доктор просил предоставить вам все эти материалы, – пояснил он. – Я-то считаю, что рассказал вам все, что вам действительно было необходимо узнать.
Покинув кабинеты министерства, Эдгар Дрейк осознал, что одна строчка из письма Кэррола преследует его, точно легкий запах табачного дыма после салонной вечеринки.
Прислать человека гораздо легче, чем фортепиано.
Он подумал, что ему понравится этот доктор – наверное, нечасто в письме военного находится место столь поэтичным словам. А Эдгар Дрейк испытывал уважение к тем, кто умел в обязанностях разглядеть песню.
2
Когда Эдгар вышел из министерства, Пэлл-Мэлл тонула в густом тумане. Он пошел за двумя мальчиками-факельщиками сквозь пелену настолько непроницаемую, что от детских фигур, плотно закутанных в отрепья, в двух шагах не оставалось видно ничего, кроме рук, держащих пляшущие огоньки.
– Хотите кэб, сэр? – спросил один из мальчишек.
– Да, до Фицрой-сквер, пожалуйста, – ответил Эдгар, но тут же передумал: – Нет, лучше проводите меня на набережную.
Они пробрались через толпу, миновали строгие, отделанные под мрамор галереи Уайт-Холла и снова вышли на тротуар, перегороженный стоящими экипажами с людьми в черных смокингах и цилиндрах; то там то здесь слышалась аристократическая речь и вился дымок дорогих сигар.
– Сегодня обед в одном из клубов, сэр, – сообщил мальчик, и Эдгар кивнул.
За высокими окнами окружающих зданий были видны стены, сплошь увешанные живописными полотнами, сияли роскошные люстры. Эдгар бывал в некоторых клубах – три года назад настраивал “Плейель” в клубе “Будлс”, а еще “Эрар” в “Бруксе”, замечательный инструмент с инкрустацией производства парижской мастерской.
Они обошли группу хорошо одетых мужчин и женщин, разрумянившихся от холодного воздуха и выпитого бренди; мужчины посмеивались в темные усы, а женщины, затянутые в тесные корсеты из китового уса, приподнимали юбки, переступая через лужи и лошадиный навоз. На другой стороне улицы ждал свободный экипаж, пожилой индус в тюрбане уже открыл дверцу. Эдгар обернулся. Может быть, он видит, что мне предстоит, подумал Эдгар и не без труда подавил желание заговорить с индусом. Толпа мужчин и женщин, окружавшая его, расступилась, и Эдгар замешкался, потеряв из виду факелы мальчишек.
– Смотри куда идешь, дружище! – прорычал один из мужчин, а какая-то женщина проговорила:
– Ах, эти пьяницы.
В толпе послышался хохот, и Эдгар увидел, как блеснули глаза старика-индуса, которому лишь скромность помешала присоединиться к веселью своих пассажиров.
Мальчики ждали у низкой стены, протянувшейся вдоль набережной.
– Куда теперь, сэр?
– Все в порядке, спасибо. – Он бросил им монетку.
Оба мальчика кинулись за ней, а монета, проскакав по дорожным выбоинам, скатилась в сточную решетку. Мальчишки упали на колени. “Эй, подержи-ка факелы”. – “Нет, сам держи, это я заговорил с ним…” Смутившись, Эдгар выудил из кармана еще две монеты.
– Вот, извините, возьмите, пожалуйста.
Он пошел прочь, мальчишки остались препираться над решеткой. Вскоре они пропали из виду, лишь свет их факелов еще сквозил в тумане. Эдгар остановился и посмотрел на Темзу.
Снизу, от воды, доносился какой-то шум. Наверное, лодочники, решил он и на минуту задумался, куда они направляются или откуда прибыли. Потом подумал о другой реке, далекой, даже название которой было новым для него и звучало странно, будто второй слог пытался спрятаться между первым и последним. Салуин. Шепотом он проговорил это слово и тут же, смутившись, оглянулся, чтобы убедиться, что вокруг никого нет. Он прислушивался к людским голосам и плеску волн, доносившимся снизу. Над рекой туман был не таким густым. Луны не было, и лишь благодаря неверному свету фонарей на баржах он мог видеть размытые очертания берега и громоздких, тяжеловесных строений, обступивших реку. Как звери вокруг источника, подумал он, и сравнение понравилось ему, надо рассказать Катерине. Потом он спохватился: я задержался.
Он зашагал по набережной, мимо кучки бродяг – троих мужчин, жмущихся к маленькому костерку. Они наблюдали за ним, пока он проходил мимо, и он неловко кивнул им. Один из них поднял глаза и улыбнулся, обнажив обломки зубов.
– Добр-день, каптн, – прохрипел бродяга с характерным выговором кокни.
Два других оборванца промолчали и отвернулись к огню.
Он перешел дорогу и повернул прочь от реки, продрался сквозь людское сборище у “Метрополя”, прошел по Нортумберленд-авеню до Трафальгарской площади, где люди толкались вокруг экипажей и омнибусов, а полисмены тщетно пытались разогнать толпу; там свистели кнуты, всхрапывали лошади, а рекламные плакаты заманивали:
Корсеты Сванбилла для фигуры ТРЕТЬЕГО типа.
Cigars de Joy: всего одна сигарета даст вам
моментальное облегчение при самых жестоких
приступах астмы, кашля, бронхита
