скачать книгу бесплатно
– Когда мой отец уезжал от чародея во второй раз, тот сделал отцу три предсказания:
Первое, что отец окажет большую услугу своему королю и стране. Это, как вы знаете, сбылось. Второе, что на склоне лет отец попадёт в неволю, по сравнению с которой пребывание в рабстве у Бен Саллаха покажется ему приятным воспоминанием. Тут мне судить трудно, но в неволю отец, очевидно, попал. И третье. Из этой неволи отца спасёт молодой человек с метками на обеих лопатках и очень длинным именем. «На вашем языке, – сказал чародей, – в этом имени будет двадцать одна буква.»
При этих словах Вэн начал разгибать пальцы, а сударыня Липа с удивлением смотрела на его занятие.
– Сколько? – переспросил Вэн. – двадцать одна?
– Да, а что?
– А знаете ли вы, как зовут нашего Невешайноса?
– Тул.
– А его полное имя?
– А разве это не оно и есть?
– Нет. Его полное имя Гранстулафертонионсий!
– Как, как?
– Гранстулафертонионсий.
Тут уж пришла очередь разгибать пальцы сударыни Липы.
– Только, – обратилась она к Вэну, – не говорите, пожалуйста, об этом Невешайносу. Всё-таки он ещё совсем мальчик. Мне надо подумать, как быть дальше. Да ведь тут может быть и просто совпадение, мало ли на свете разных диковинных имён? А метки на обеих лопатках? Вы видели их?
– Мы с ним купались в озере, но никаких меток, даже простых родинок на его лопатках я не помню, – ответил Вэн. – Имя, наверное, главный признак.
Вэн, конечно, пообещал молчать и, действительно, не сказал об этом разговоре никому, даже своей молодой жене. А сударыня Липа под большим секретом рассказала о предсказании египтянина Клему как самому здесь близкому родственнику Гранстулафертонионсия. Она с трудом выговорила это имя и с опаской взглянула на Клема: вдруг Вэн что-то напутал? Но Клем подтвердил всё. И с испугом поглядел на сударыню Липу, внезапно побелевшую как стена.
– Что с вами? Вам плохо?
– Мне и радостно и страшно: а если это роковое совпадение? И надо ли говорить об этом Тулу? Ведь если это совпадение, то Тул может попасть в лапы Тилюду и пропасть там, как мой бедный отец. Да и жив ли он сейчас? Ведь ему в этом году исполнилось бы 85 лет.
– Конечно, может быть и совпадение, хотя я, например, никогда не слышал такого длинного имени, как у моего племянника.
– А метки на обоих лопатках?
– Меток я не видел, но они могут и появиться. Мне кажется, пока говорить Тулу не следует, но надо как-то помочь ему без опасности пройти через Тилюдию. Если он найдёт волшебный перстень, то обратный путь ему не будет страшен. С перстнем он войдёт в любую темницу в Тилюдии и, если Звездочёт жив, освободит его. Но вот как дойти до дому, да и там ему грозит смерть за самовольное преждевременное возвращение. А ждать ещё два с лишним года до истечения срока – рисковать жизнью Звездочёта. Прямо не знаю, как быть.
– Я думаю, что смогу дать Невешайносу средство обезопасить себя в Тилюдии, но это потребует нескольких месяцев. А домой за перстнем он отправится, если захочет, будущим летом.
– Захочет, конечно, вы же видели, как он загорелся желанием пойти за волшебным перстнем. А уж спасти Звездочёта он почтёт за величайшее счастье. И мы все, чем можем, ему в этом поможем.
– Хорошо, тогда зимой я с ним займусь не только науками (это они будут изучать вместе с Эмом), но и маленьким волшебством внушения.
Так сударыня Липа и Клем заключили союз по подготовке Тула в опасную дорогу. Договорились подготовить ему три комплекта одежды: дворянского юноши, крестьянского парня и молодого купца. О дворянском платье заботу на себя взяла сударыня Липа, остальное должен был подготовить Клем. Правда, с этим они немного поспешили, и Тул дважды вырастал из подготовленной ему одежды, но ни его, ни их вины в этом не было.
После свадьбы молодые пожили у родителей Ланы три дня и утром четвёртого отправились в путешествие на родину Вэна. Как и после помолвки, Вэн взял с собой клетку с почтовыми голубями, Тилюдовцы остались верны себе: карету, в которой ехали молодые, тщательно обыскали на въезде в Тилюдию и на выезде из неё. Правда, за усы солдат на этот раз не дёргали, но каждого по одиночке заводили в караульное помещение и спрашивали, не видел ли он, будучи в Приморском королевстве, опасного преступника по имени Невешайнос. Но, во-первых, Вэн брал с собой только совершенно надёжных людей, на которых он мог положиться как на самого себя; во-вторых, никто из его спутников не считал Невешайноса преступником. Поэтому они с чистым сердцем отвечали, что никакого опасного преступника по имени Невешайнос они не видели.
И хоть с большой неохотой, но тилюдовцам пришлось пропустить Вэна с молодой супругой и всех его спутников. Через пять дней после отъезда Вэна почтовый голубь принёс записку обо всём этом семье Клема.
Глава 4
«А не послать ли перстень с аистами?» Встреча с одноухой волчицей.
Из-за летней засухи урожай орехов был плохой, грибов тоже почти не было. Только в конце сентября после тёплых и сильных дождей пошла волна поздних грибов. Зато было много пролётной водоплавающей птицы, охотиться на которую выходили несколько раз. Много уток и гусей накоптили впрок. Незадолго до отлёта аистов Невешайнос обратился к Клему:
– А что если мы попросим отца, чтобы он весной прислал с аистами волшебный перстень? Ведь он, по-видимому, спрятан в дупле нашего грецкого ореха?
– А вдруг на обратном пути птиц кто-нибудь убьёт? Или они станут добычей какого-нибудь орла? По-моему без разрешения сударыни Липы этого делать нельзя. Можно послать ей письмо с голубем, но лучше сходи ты сам.
Так и решили и на другое утро Невешайнос, взяв с собой корзинку, чтобы на обратном пути набрать орехов, отправился к сударыне Липе. Но она идею Невешайноса не поддержала, высказав теже соображения, что и Клем.
– Теперь, – сказала она, – когда волшебный перстень нашёлся, было бы крайне обидно, если бы вмешалась какая-нибудь дикая случайность. Ведь аиста могут и подстрелить по дороге. Ты же знаешь, что из-за небывалой засухи в стране плохой урожай. У крестьян нет хлеба и мало кормов для скота и хотя к аистам у нас было всегда самое доброе отношение, но может найтись какой-нибудь голодный человек, который поднимет руку на эту птицу. И где тогда искать перстень? Кому он попадёт в руки и сколько зла может принести людям? Нет, дождёмся, когда пройдут твои пять лет, и ты сможешь пойти за ним сам.
– Ой, ещё столько ждать! А вдруг наш орех засохнет, и его спилят?
– Хорошо, если ты хочешь вернуться домой раньше, я тебе в этом помогу. Дождись только начала зимы, когда вы с Эмом опять приедете ко мне на учёбу.
Домой Невешайнос, можно сказать не шёл, а летел, хотя и нёс в руках полную корзину орехов. До дома оставалось не больше часа ходьбы, когда какое-то шестое чувство заставило его обернуться: волки, пять штук. И впереди на этот раз его старая знакомая волчица, у которой отрублено левое ухо. За ней, видимо, самец, двое молодых, а на порядочном расстоянии от них ковыляет тоже старый знакомый – волк без передней правой ноги.
Первой мыслью было бежать, бросить корзинку и бежать. Благо волшебные сапоги могли унести его от любой лошади. Но ведь волки бегают быстрее лошадей. Из оружия был только охотничий нож. И снега, который спас в тот раз, нет, только сухие листья под ногами. Звери неслись большими скачками, думать было некогда. Тул огляделся, увидел в стороне развесистый дуб и припустился к нему изо всех сил. Корзину взял с собой. По дороге несколькими ударами ножа отрубил молодую берёзку, двумя-тремя махами очистил её от ветвей и, подбежав к дубу, снял сапоги, закинул их в развилку, цепляясь руками– ногами, забрался сам, зацепив предварительно ручку корзины ремнём. И едва успел втянуть в эту же развилку корзину, как волки, подбежав, окружили дуб с четырёх сторон. Вскоре приковылял и безногий волк. Звери тяжело дышали, видно было, что гнались за Тулом они давно. Наверное, где-то наткнулись на его следы, и волчица повела свою новую семью мстить за гибель первого супруга. С высунутых языков капала слюна. Звери были гладкие, с ровной блестящей шерстью. За Тулом на этот раз их гнал не голод, а жажда мести.
Понимая, что их пленник никуда не денется, они сначала уселись под деревом, а молодые даже легли. Тул между тем, повесив корзинку на сучок, выше того сука на котором сидел сам, мастерил с помощью ножа из гибкой ветки дуба подобие камнеметательной машины, о которой он читал зимой в одной из книг у сударыни Липы. Вот он, наконец, сделал и, используя орех в качестве снаряда, угодил почти в глаз волчице. Такая дерзость будущей добычи глубоко возмутила старую разбойницу и она совсем по-собачьи взвизгнув от боли, недовольным рыком подняла отдыхающее семейство. Дескать, ишь, расселись, когда дело ещё не сделано. Самец подпрыгнул, пытаясь достать Тула. И хотя тот сидел на высоте не менее шести локтей, зубы самца лязгнули возле самой ноги Тула.
– Ого, ты, я вижу, наловчился прыгать, – отметил Тул и перебрался на следующий сук, не такой широкий и удобный, но зато вполне безопасный. И вовремя, потому что волчица показала себя ещё лучшим прыгуном и, если бы первой прыгнула она, то трудно сказать, чем бы дело кончилось для Тула. Во всяком случае, в ногу ему она бы вцепилась. Но теперь он был в полной безопасности. Была еда – орехи, на дне глиняной фляжки плескалось немного воды. Но сколько времени можно было выдержать эту осаду?
Тул выстрелил ещё и на этот раз попал волчице по лбу. Судя по тому, как она дёрнулась, больно. Молодые вопросительно посмотрели на мать. Она что-то им ответила и начались состязания, кто выше прыгнет. Но новая позиция Тула была недосягаема для зверей. Осенний день клонился к закату.
– А ведь, пожалуй, они могут взять меня измором, – подумал Тул. – Наши меня сегодня не хватятся, подумают, что я остался ночевать у сударыни Липы. Да и завтра начнут беспокоится только к вечеру. А на этой ветке не заснёшь, надо поискать поудобнее.
Оглядев дуб внимательно, Невешайнос увидел, что немного выше основной ствол разделяется на три части, образуя удобное сиденье даже с двумя спинками. Третий отходил почти горизонтально, что позволяло вытянуть ноги. Звери были явно разочарованы новым перемещением своего пленника и, прекратив бесполезные прыжки, улеглись под деревом, нам, мол, спешить некуда. Но после нескольких метких выстрелов Тула, одним из которых он попал в глаз волку, по команде волчицы отошли на безопасное расстояние и там улеглись.
Тул огляделся, кто бы мог помочь? В воздухе, видимо, ожидая добычи, кружилось несколько ворон. На сосне трещала сорока, оповещая лес о происшествии. С шумом пролетела к болоту стая уток. Это всё не помощники. Как на зло, ни синиц, ни поползней, ни воробьёв, эти вообще в лесу не живут, ни ласточек. В осеннем лесу птиц мало.
– На ладно, – решил Тул. – Пока повоюю один, а днём, наверное, кого-нибудь увижу. Найдя подходящую ветвь дуба, согнул её для лука, использовав в качестве тетивы ремешок, которым перевязывал заплечный мешок. Потом вырезал из ствола берёзы штук шесть стрел, заточил их концы. Звери, сколько можно было видеть в надвигающихся сумерках, насторожённо следили за его занятием. Но когда первая стрела ударила в бок волчице, лишь слегка поцарапав кожу, вскочили и отбежали ещё подальше. Теперь стрелять было бесполезно, на таком расстоянии стрела только пугала и Невешайнос повесил самодельный лук на сучок, а стрелы положил в корзину, может быть, ещё пригодятся.
Солнце перестало золотить верхушки деревьев, и вскоре на лес опустилась ночь. Звери как будто заснули, но стоило Невешайносу произвести какой-нибудь шум, как тут же кто-то из них вскакивал на ноги. Невешайнос заметил, что самец и один молодой волк куда-то ушли. Вскоре из глубины леса донёсся жуткий предсмертный вопль зайца. Спустя час или два (а может, всего 10-15 минут, время в таком положении не идёт, а ползёт) опять визг, скорее всего молодого кабана. Потом уже в полной темноте внизу раздалось какое-то сопение, хруст, чавканье. Пять пар глаз светились жутким голубоватым огнём в одном месте. Видимо охотники вернулись с добычей и оделяли ею осаждающих. На всякий случай Тул послал в ту сторону стрелу, но, судя по молчанию, ни в кого не попал.
Хотелось спать и, чтобы не свалиться во сне, Тул привязал себя ремнём к стволу и задремал. Сон, конечно, не шёл, и сидеть было жёстко, и холод залез под рубашку, а во второй половине ночи с недалёкого болота поползли волны густого тумана. Тул подумал, что если бы он имел дело с людьми, то мог бы смело спуститься с дерева и, оторвавшись от преследователей хотя бы на пятнадцать-двадцать шагов, растворился бы в этом тумане. Но волки его, конечно, моментально найдут по запаху, так что надо сидеть и ждать. Но чего? Воды осталось на два глотка. Орехов, правда, полная корзина. На дне мешка он обнаружил кусок окаменевшей, но такой вкусной сейчас лепёшки, одна беда – маленький.
Утром туман в лесу немного рассеялся, и Невешайнос решил, что надо действовать. Он заточил до возможной остроты тонкий конец ствола берёзы и, сделав вокруг его толстого конца кольцевидную бороздку, обвязал по ней конец копья ремешком, разобрав, ставший бесполезным, лук. Другой конец ремешка он привязал к ветви дуба. После этого он спустился пониже, как бы приглашая волков напасть на себя. И они не заставили долго ждать. Первым прыгнул один из молодых волков. Но едва он взмыл в воздух, как самодельное копьё Тула вонзилось ему прямо в пасть. Волк дёрнулся, упал, копьё вышло из пасти и вместе с ним хлынул целый ручей крови. Видимо копьё достало до лёгких.
Волчица, поражённая гибели своей, как разглядел Тул, дочери, взвилась в воздух как подброшенная какой-то силой, и зубы её лязгнули по сапогам Тула. И тот ещё раз поблагодарил их неведомого создателя: на сапогах не осталось даже царапины, хотя острые клыки могли бы их и прокусить. Копьё Тула, брошенное в волчицу, лишь скользнуло по её боку. Однако стоять на нижней ветке стало опасно: с другой стороны взлетел в воздух колченогий волк, за ним самец, но Тул уже перебрался повыше. Волчица подошла к мёртвой дочери, опять так же, как позапрошлой зимой над телом самца, коротко взвыла, но на этот раз не повела прочь семью, а расположилась поодаль рядом с хромым сыном. Через некоторое время оба они куда-то ушли.
– Что ж, – сказал Тул вслух, – вызовем на бой эту парочку.
Он отвязал копьё от ветки, взял в левую руку нож, в правую копьё, спустился на нижнюю ветку, нависавшую над землёй в двух-трёх локтях, и спрыгнул с неё, встав спиной к дереву. Оба волка как по команде бросились к Тулу. Но их встретило копьё, в чьей грозной силе они уже могли убедиться. Звери ловко увёртывались от ударов Тула, но и подойти к Тулу никак не могли, а когда старый волк пытался напасть сбоку, Тул огрел его по правому боку с такой силой, что чуть не сломал копьё, и тот, зарычав от боли, отскочил подальше. Перевес как будто стал склоняться в сторону Невешайноса, но тут он увидел, как распластываясь в воздухе несутся к нему со стороны болота трое волков. Стало ясно, что надо отступать. Тул повернулся спиной к волкам, надеясь, что успеет взобраться на безопасную высоту, прислонил копьё к стволу и уже начал было вскарабкиваться на третью снизу ветку, как дикая боль пронзила его под левой лопаткой. Это молодой волк молнией метнулся к стоящему спиной противнику и, не достав до шеи, вцепился в него чуть ниже и левее лопатки. От боли Тул громко закричал, но самообладания не потерял и всадил левой рукой нож под левое ребро волка, видимо, в сердце. Тот сразу как-то обмяк, но, не разжав зубов, так и остался висеть на Туле, не давая ему подниматься. Старый волк тоже успел оправиться от удара и напал на Тула справа, хотя ему и мешали ветви дуба. Тул изловчился и лягнул его по носу, тот отскочил, но положение не стало легче. Молодой волк по-прежнему висел на Туле, и он чувствовал, как своя кровь заливает ему спину, а волчья – ноги. Напрягая все силы Тул рванулся вверх, пока к врагу не прибыло подкрепление. И в это время он услышал сначала выстрел, а потом лай собаки и голоса людей.
– Дядя, я здесь! – закричал он слабеющим голосом.
– Тул, сынок, держись!
Старый волк, услышав голоса, тут же метнулся в чащу леса. Волчица и остальные волки – тоже. Тул медленно сполз с дерева навстречу Клему, Геллону, Эму и Верному. Дядя был с мушкетом, из ствола которого ещё шёл дымок, и саблей набоку, остальные с арбалетами.
Рана Тула оказалась довольно серьёзной. Чтобы оторвать намертво вцепившегося волка, пришлось разжимать его зубы ножом. Кусок мяса, вырванный из-под лопатки Тула, болтался на лоскутке кожи. Рану тут же перевязали. От пережитого волнения и большой потери крови Тула била лихорадка, сил, чтобы идти, не было. Решили сделать для него носилки. Пока Клем с Геллоном их делали, Эм притащил убитого отцом волка и сложил вместе с двумя, убитыми Тулом.
– Что будем делать с ними? – спросил Клем. – Надо бы шкуру снять, они уже, я смотрю, вылиняли. Зима, наверное, будет ранней. Донесёте вдвоём Тула?
– Донести-то донесём, – ответил Геллон, – да тебе нельзя оставаться одному, волки могут назад вернуться, их ведь четверо осталось, а ты один.
– А нас тоже четверо. – возразил Клем, – я, Верный, мушкет и сабля.
– Ну из мушкета ты в лучшем случае подстрелишь одного, а больше не успеешь, очень уж долго его заряжать, – не согласился с другом Геллон. – Плюнь ты на этих волков и пошли домой. А то Тул кровью истечёт.
Тут уж вмешался раненый:
– Жалко бросать такие шкуры. Давайте я пока полежу, только дайте мне попить, а вы все возьмитесь снимать шкуры. А рану мне завязали хорошо. Я чувствую, что кровь больше не течёт.
Действительно, всем и особенно Тулу, было жалко бросать шкуры волков, а отложить это дело было нельзя: в воздухе над местом побоища, предвкушая поживу, же кружились десятки ворон и с каждой минутой их становилось всё больше. Брось убитых волков без присмотра, и через несколько часов от них останутся одни кости.
Тула положили в тень на носилках, дали ему кусок копчёной утки, лепёшку, а все здоровые занялись снятием шкур. Быстрее всех, конечно, с этим делом справился Геллон. Ему часто приходилось снимать шкуры с животных, убитых на королевской охоте. Он помог Эму, который почти не имел навыков в этом деле.
Не прошло и часа, как всё было закончено. Шкуры увязали в узел и отправились в путь.
С носилками по болоту, хотя и изрядно подсохшему за жаркое сухое лето, идти было трудно, да и опасно, поэтому пошли по обходной дороге, по которой два года назад Клем вёл тилюдовцев.
Идти по лесу тоже было тяжело – то кто-нибудь спотыкался о корень, то цеплялся за стебли растущей тут в обилии ежевики. Каждый такой толчок больно отзывался на раненном. Он хотя и старался сдерживаться, но всё же иногда издавал стон.
– Терпи, сынок, теперь уже немного осталось, – утешал его Клем, хотя оставалось ещё больше часа. Чтобы отвлечься от боли, Невешайнос стал расспрашивать своих носильщиков, почему они отправились к нему на помощь. Оказалось, что утром сударыня Липа прислала голубя с такой запиской: Если Тул ещё не вернулся домой, немедленно идите с оружием ему навстречу. Я видела очень плохой сон. Я сейчас выезжаю по его следам.
– А почему же ты оказался так низко на дереве, что волк мог вцепиться в тебя? – спросил Тула Геллон. – Ведь корзина с орехами была у тебя вон как высоко, а ты почему-то совсем низко.
И тогда Тул рассказал всю историю своей битвы с волками, и Клем, и Геллон дружно осудили его за проявленное безрассудство. Геллон предположил, что волчица, наверное, нарочно увела ещё троих волков, чтобы выманить Тула с дерева и очень удивился, увидев, что волчица бегала за подкреплением.
– Никогда не слышал, чтобы волки так поступали, – сказал он. – Очевидно, эта волчица – очень умный и опасный зверь. Будь осторожен Тул, она тебя в покое не оставит. Её обязательно надо выследить и убить.
Когда раненного принесли домой, оказалось, что там его уже ждала сударыня Липа. Она только что приехала на Гордом болотом и по дороге видела место битвы. Внимательно осмотрев рану, она чуткими, прохладными пальцами осторожно вложила на место вырванный кусок мясо под лопаткой, потом смазала рану какой-то мазью, положила на неё сверху несколько давленных листьев подорожника и забинтовала её. Затем она примотала левую руку от локтя до плеча к туловищу, чтобы рана оставалась неподвижной и дала Тулу несколько капель какой-то пахучей тёмной жидкости, и он погрузился в глубокий сон.
– Как проснётся, напоите его куриным бульоном и дайте ему клюквы, – сказала она Анне. – Пусть немножко пободруствует, а потом я ему опять дам снотворного. Пусть спит как можно больше.
– А как вы узнали, что Тулу нужна помощь?
– Я увидела во сне очень отчётливо, что Тул сидит на дереве, а вокруг него прыгают волки и с каждым разом всё больше подбираются к нему, вот-вот вцепятся ему в горло, а ему уже некуда деться. Я тут же отправила вам голубя, а сама – верхом на Гордого и к вам.
– А вы не боялись, что волки нападут на вас?
– Ну, мой Гордый уже не одного волка убил своими подковами, да и дядюшка Теренс сделал мне такую плётку со свинцом на конце, что может убить и медведя, не только волка.
Больной Невешайнос проспал с маленькими перерывами трое суток. По прошествии этого времени сударыня Липа освободила ему левую руку, но не разрешила ему ничего ею делать, чтобы не потревожить рану. Убедившись, что заживление происходит нормально, ещё через неделю она уехала домой, наказав в случае каких-либо осложнений немедленно слать голубя.
Но молодой организм уверенно брал своё и ещё через неделю Тул почувствовал, что рука его совершенно здорова. Только при перемене погоды, особенно перед дождём или снегопадом, укушенное место начинало ныть, как будто отрываясь от тела. Но Тул не огорчался, а даже смеялся, говоря, что он теперь не хуже муравьёв знает, будет сегодня дождь или нет.
Глава 5
Опять на учёбе у сударыни Липы. Тул учится новому волшебству. Совет дядюшки Теренса. Донезио вызывает на бой троих противников.
Зима действительно в этом году пришла рано. Уже в конце октября всё было покрыто снегом, а в ноябре ударили сильные морозы. Вот здесь-то и пригодились волчьи шкуры. Меховщик, живший в Волчьей поляне, выделал шкуры и сшил из них отличную шубу, в которой был не страшен любой мороз.
В связи с сильными морозами король в эту зиму на охоту не приезжал, отдав предпочтение городским развлечениям.
В конце ноября сударыня Липа с голубем прислала записку, спрашивая Клема и Анну, отпустят ли они Эма и Тула на учёбу, а получив согласие, вскорости прислала за ними дядюшку Теренса. На этот раз на санях была установлена небольшая деревянная будка, изнутри обитая ковром, внизу стояла жаровня с углями, а вожжи были протянуты внутрь через отверстие в передней стенке. Впереди и с боков были небольшие окна со стёклами. Несмотря на сильный мороз, в повозке было тепло. На Гордом тоже была тёплая попона. Под скамейкой в возке лежали пистолет и два арбалета. Но они не понадобились. Доехали благополучно – с одной остановкой, чтобы подкрепиться.
У сударыни Липы разместились на прежнем месте. Учителя приехали в тот же день к вечеру. Это были уже известным нам Легати – учитель музыки, и двое новых: Донезио – учитель фехтования, гибкий, невысокий брюнет с изящными усиками на бледном лице и высокий, широкоплечий, с пышными усами и бакенбардами учитель военного искусства Гремон.
Донезио привёз с собой шпаги, свою и ещё две, они только начали входить тогда в моду. Шпага была и у Гремона. Ребята с любопытством разглядывали новое оружие.
– Что, молодые люди, хотите научиться драться на шпагах? – спросил Донезио.
– Конечно, хотим.
– Ну, тогда после завтрака начинаем, только, конечно, не с боевыми наконечниками. – С этими словами Донезио достал из кармана деревянные колпачки и надел их на кончики шпаг. – Вот, теперь можно учиться. Ещё только на лица наденете маски.
Занятия проходили по обычному расписанию, только когда Донезио занимался с Эмом, сударыня Липа обучала мастерству внушения Тула. Учёба у него, вопреки обыкновению, шла трудно. Сударыня Липа объяснила это отчасти молодостью своего ученика, отчасти тем, что у него были голубые глаза. У самоё неё, как вы, может быть, помните, глаза были почти чёрные. Мешало ещё и то обстоятельство, что Тул не верил в успех задуманного. Он искренне заявил сударыне Липе:
– Я ведь не волшебник, и отец, и дедушка у меня не были волшебниками. Разве можно научиться волшебству, если ты сын простых людей?
– Главное, дружок, ты должен захотеть и поверить в свои силы. И не вешай нос от неудач, помни своё прозвище.
Прозвище своё Тул, конечно, помнил, но неудачи его, действительно, обескураживали. Под руководством сударыни он пытался внушать Эму, но тот совершенно не поддавался его влиянию, а об учителях и говорить нечего.
За три недели занятий Тулу ни разу не сопутствовал успех. Ни Эм, ни другие обитатели дома ни разу даже не зевнули, когда Тул внушал им мысленно: «Спите, спите, спите».
Сударыня Лип просто не знала, что и предпринять, пока дядюшка Теренс не посоветовал:
– Конечно, Тулу мешают его голубые глаза. И их ведь не перекрасишь. А что, если он наденет тёмные очки?
– Как это, тёмные очки? – не поняла сударыня Липа, – разве такие бывают?
– Давайте попробуем. Очки я сделаю из обыкновенного стекла, а потом слегка закоптим их над свечкой.
Так и сделали. И когда Тул с некоторым недоверием надел очки и стал вечером во время занятий музыкой внушать своему двоюродному брату: «Спи, спи, спи» – тот зевнул несколько раз во весь рот, а потом прилёг на диван и заснул, не взирая на игру Легати, чем немало обидел его. Легати даже пожаловался сударыне Липе на неучтивость своего любимого ученика. Но сударыня Липа только обрадовалась, узнав от Тула, как было дело, и, к недоумению Легати, ничего не сказала Эму. Чёрные очки, действительно, помогли Тулу.
Потом в этих же очках Тул заставил во время занятий по фортификации заснуть Гремона, чем привёл в великое смущение бравого вояку. Тот, не понимая в чём дело, проснувшись, бормотал в своё оправдание что-то о бессонной ночи.
Воспрянул духом после первых успехов и сам Тул. Но, конечно, надо было ещё работать, и работать, чтобы внушение происходило и без очков.
