скачать книгу бесплатно
Дабы сохранить тайну голосования, Мадо перемешал листки в бронзовом горшке. После рука заместителя Джолла медленно потянулась за первым вердиктом.
Зал замер. Наверное, сейчас можно было услышать хор бьющихся сердец.
– Невиновен! – развернув листок, показал его всем Мадо.
Послышались вздохи облегчения и одновременно раздражённое ругательство, кто-то радостно припрыгнул, другой же плюнул на пол. Джолл поднял руку, и тишина вновь воцарилась в зале Справедливого Суда.
Флаури поймал на себе взгляд Джолла, такой успокаивающий и тёплый. Значит, один голос у Варнора есть. Но был ли это голос Джолла или кого-то из Мастеров?
Флаури с надеждой смотрел на следующий разворачивающийся листок. От неумолимо долгого ожидания он до крови искусал губы, но сейчас боли не чувствовал вовсе.
Ещё одно… И всё… Свободен… Ну же!
– Виновен! – второй раз прокричал Мадо.
Флаури с досады ударил себя по коленям. Джорджио скорчил недовольную гримасу. Эмилия сначала покраснела, затем побелела, а когда Мадо вытащил из горшка третий, решающий вердикт, она едва совладала с собой, чтобы не потерять сознание.
Джолл в это время непонимающе оглянулся на представителей Даллор-Кура. Но те двое сидели спокойно, уставившись невидящими глазами в Мадо.
– Именем короля Фаррогота, правителя великого Алакорна, находящегося под защитой всемогущего Фар-Фалиена, – взглянув на последний лист, громко кричал Мадо, – Варнор Тимбертон признаётся…
Всё поплыло перед глазами Флаури. Время будто остановилось, туман заполнил окружавшее его пространство, голоса искажались до неузнаваемости. Мальчик проваливался в бледно-серую пропасть неизвестности. И становилось невыносимо тошно от всей этой притворной справедливости, которая «есть основа каждого поступка человека…», которую «подарили нам боги и сам Фар-Фалиен спустился с заоблачных высот, дабы наделить ею живущих». Он вдруг ощутил себя жалкой песчинкой в необъятной пустыне людского безумия и ненависти, которые сжимали его душу в стальные тиски, пытаясь овладеть ею, сковать навеки прочной цепью. Флаури отчаянно сопротивлялся, стараясь выпутаться из охватившей его бездны, но все попытки разбивались о несокрушимую стену чего-то обжигающего, отталкивающего с невероятной, исполинской силой. В очередной раз попытавшись пробиться сквозь жар огненной сферы, воля Флаури бесследно растворилась в чёрной пропасти и, ощутив острую боль, он потерялся в глубинах сознания.
Глава 2
«Сила в твоей душе! Будь ты великим воином или простым деревенским мальчишкой, если у тебя сильная и добрая душа, ты откроешь перед собой любые пути! Твоя воля подчиняется только тебе. Другие могут лишь попытаться подавить её, но окончательное решение всегда остаётся за тобой. Как бы трудно тебе ни было, помни это!» – зазвучало в голове у Флаури. Он вдруг вспомнил знакомый голос, такой грозный и в то же время родной и добрый…
Флаури понял, что проснулся, но почему-то не мог открыть глаза. Никогда ещё он не чувствовал такой острой головной боли. Невозможно было даже пошевелиться – при малейшей попытке всем телом мгновенно овладевали ужасные судороги, подавляющие абсолютно все желания и мысли. Когда боль утихала, Флаури мог сконцентрироваться и подчинить себе сознание.
«Что случилось? Где все? Опять этот сон!» – словно яркие вспышки, мысли сменяли друг друга, исполняя ослепительный танец у него в голове.
Мальчик вновь попытался открыть глаза. Свет разорвал последние чары его сновидений. Но Флаури всё же никак не мог окончательно прийти в себя. До сих пор тело находилось во власти неизвестных ему сил, которые, как показалось, пытаются не дать пошевелиться. Кто-то очень не хочет, чтобы он освободился от опутавшей его зловещей магической сети.
Спустя несколько минут мальчик почувствовал, что уже может приподнять голову. В висках резануло. Он попытался подняться и сесть, как-то неловко подставляя непослушные руки, и был близок к цели…
– Как ты, Флаури? – показалась в двери голова брата.
– Не видишь? Полон сил и энергии! – саркастически отозвался тот, всё ещё пытаясь усесться на кровати. – Что со мной произошло? Ничего не помню…
– Это я и хотел у тебя спросить! – с хрипотцой в голосе промолвил Джорджио.
Его лицо обрело какой-то нездоровый бледный оттенок, руки судорожно тормошили низ рубахи, сам он выглядел очень настораживающе. Таким Флаури не видел Джорджио никогда и поэтому сразу догадался, что дела идут неважно. В глазах брата читалось бесконечное переплетение эмоций и чувств: от невыносимого отчаяния и разрывающей душу скорби до жгучей ненависти и недвусмысленной злобы. Флаури побоялся спросить его о произошедшем, видя, что владело сейчас Джорджио. Но тот, словно почувствовал зависший в воздухе вопрос. Опустившись на стул, он начал рассказывать леденящую душу историю:
– Когда Мадо произнёс приговор…
– Какой?! – взорвался Флаури, и ужасная боль острым клинком вонзилась ему в голову. Он скорчился и бессильно рухнул на кровать.
– Это не главное! Важнее другое… – Джорджио слегка растерялся, не зная, с чего начать, но затем глубоко вдохнул и продолжил: – Они признали отца виновным!
Флаури с размаху ударил кулаком в стену.
– Только это ещё полбеды! Когда Мадо произнёс последний приговор, зал вдруг наполнился невесть откуда взявшимся чёрным дымом. Я увидел, как ты скорчился в судорогах на полу, попытался тебе помочь, но ощутил такую дикую слабость, что даже руку не смог поднять. Вокруг задыхались люди, кричали и стонали женщины. Ничего не было видно, глаза слезились от едкого дыма… Потом как-то резко всё прекратилось: крики утихли, вернулось самообладание, а когда рассеялся дым, все снова заорали дикими воплями. За столом сидели Джолл и судьи с перерезанными шеями, у клетки лежали двое стражников, насквозь пронзённые своими же клинками, а в самой клетке… – вдруг замялся Джорджио.
– Что в клетке? Что с папой? Ну, отвечай же! – тормошил брата Флаури.
– В клетке мы нашли мёртвого отца. Его убили стрелой. В сердце. Он всё также сидел на стуле и…
Флаури вдруг понял, что не может сдержать слёз. Комок скорби и отчаяния подступил к горлу, и мальчик зарыдал.
«Папа! Как же так?..»
Джорджио присел на кровать и крепко обнял брата. Слова были бессильны.
– Кто их всех убил? – подавив внезапно нахлынувшие горькие чувства, плаксивым голосом просипел Флаури.
– Я не знаю, что случилось. Откуда взялся проклятый дым? Стражники у входа в здание сказали, что никто не входил и не выходил. А так, чтобы перебить в мгновение шестерых, а затем незаметно скрыться… Возможно ли такое? – задался вопросом Джорджио, заранее зная, что ответа на него не получит.
Флаури зажмурился, что было сил, пытаясь прогнать предательские слёзы.
– Да, всё очень странно. Ну, раз уж удалось убить Арбена и так лихо подставить папу, то чего тут думать?! Только не пойму, что ещё за дым? Магия какая-то!.. – рассуждал Флаури, а солёные капельки так и лились по лицу. – Как ты сказал? Стрелой в сердце? Но разве у кого-нибудь из присутствовавших были луки? Кто мог стрелять, если…
– Да никто толком ничего не знает! – резко перебил его Джорджио. – Все всполошились, поставили на уши Даллор-Кур. Мадо только два дня назад вернулся – отвозил убитых судей. Какой-то подозрительный, ни слова не вымолвил, заперся у себя в резиденции и не впускает никого. Очень странно…
– Что значит два дня назад?.. – робко осведомился Флаури. – Я что, валялся всё это время?
– Четверо суток. И похороны проспал. И что только с тобой сделали? Ни с кем ничего подобного не произошло, кроме тебя!.. Ладно. Пойду, скорее сообщу матери, что ты в порядке, а то она надумала уже невесть чего.
Он вышел из комнаты, прикрыв за собой скрипучую дверь.
Как-то необычно спокойно казалось за окном. Разве что чем-то встревоженные коровы временами мычали во дворе. Всё в деревне словно затаилось. Веорна отдыхала, переживала случившуюся на днях трагедию.
Флаури, поднявшись, внезапно ощутил, как проклятая боль практически отступила. Осталось лишь неприятное давление в висках – всё лучше, чем бессильно валяться в кровати, чувствуя себя совершенно беспомощным. Что-то было в этой странной боли. Что-то нечеловеческое, неестественное, словно внедрённое извне. Такая адская ломка не могла взяться на пустом месте. Каким силам понадобилось навлечь проклятье, порчу, сглаз? Флаури не понимал, как это назвать. Жуткая боль будто выполняла неведомую миссию, приказ неизвестного – остановить, парализовать, не дать противостоять.
«Хватит. Слишком много вопросов», – устало потёр ладонями лицо мальчик.
В желудке вдруг дико заурчало, и он, схватив лёгкую куртку, вынырнул в коридор. Почти четыре дня без еды и движения неумолимо сказывались на самочувствии, так что с лестницы пришлось спускаться, опираясь на перила. Ноги слегка подкашивались, но продолжали двигаться. Отёкшие мышцы постепенно начали восстанавливаться.
Спустившись в кухню, Флаури увидел завтракающего брата и мать, которая стряпала что-то у плиты. Заметив сына, Эмилия радостно бросилась его обнимать и целовать.
– Как ты себя чувствуешь?! – она принялась заботливо осматривать его с ног до головы в поисках травм, ушибов и ссадин.
Флаури отмахнулся:
– Мам, всё в порядке! Нет… Ничего не сломано. Просто лёгкая слабость, – сказал он и плюхнулся на стул, словно старый дед.
Мать посмотрела на него красными заплаканными глазами, затем резко повернулась и суетливо загремела посудой.
– Дак, я тебе сейчас отварчику налью! Вот, держи! – Эмилия налила в кружку дымящийся горький напиток, пахнущий, правда, весьма приятно. Флаури не стал пререкаться и выпил всё до капли.
Раньше он недолюбливал домашние настои, отвары и другие лечебные напитки, которыми его поили, и часто незаметно выливал их в окно. Это продолжалось до тех пор, пока отец Варнор не заметил выплескиваемую со второго этажа в огород жидкость. В тот же вечер, после доброй взбучки, Флаури уже буквально мечтал о пусть даже горьком и противном, но всё же исцеляющем напитке, успокаивающем любую боль. Теперь он понимал, что лучше выпить и поморщиться, но потом со спокойной душой и здоровым телом приниматься за работу, чем корчиться от страданий.
Мальчик не решался что-либо ещё спрашивать по поводу произошедшего, да и Джорджио дал ему знак, поднеся указательный палец к губам. Видимо, за прошедшие дни мама выревела все слёзы, и не было смысла вновь напоминать ей о смерти отца.
Опустошая третью тарелку сладкой пшеничной каши, Флаури почувствовал приятную тяжесть в животе, которая предвещала как минимум ещё два часа безделья на кровати, поскольку двигаться с таким пузом он уже не мог. Крепко обняв и поблагодарив мать за вкусный завтрак, он, волоча ноги, всё же поплёлся не в свою комнату, а в конюшню. Там, наверное, совсем заскучал красавец Сириус.
Флаури отворил тяжёлые, слегка перекошенные деревянные ворота, и медленно вошёл в просторное, на десять лошадей, помещение конюшни, где в дальнем конце друг напротив друга в стойлах находились Сириус и Арнаур, на котором часто в Даллор-Кур отправлялся отец. Услышав приближение неизвестного, кони взволнованно заржали. Но как только Флаури оказался в поле их зрения, тут же успокоились. Мальчик потрепал по загривку Арнаура, налил ему свежей воды и насыпал овса. Недовольный Сириус замотал головой.
– Сейчас-сейчас, дружок. Не беспокойся. Не забыл тебя. Как же можно забыть такого красавца?! – весело бормотал Флаури, загребая вилами сено.
Сириуса ему подарили на десятилетие. Отец возил Флаури в Даллор-Кур на представление заезжих музыкантов. Проходя возле большой торговой палатки, где продавались лошади, мальчик заметил одиноко стоящего жеребца. Тёмно-коричневая масть с белой гривой и хвостом, причудливые уши изогнуты внутрь – марвари был великолепен. Он лениво жевал заботливо положенную торговцем траву.
Флаури не принялся умолять отца купить его, не стал дрыгать ногами в истерике. Он был воспитан совершенно по-другому. Мальчик всего лишь посмотрел сначала в глаза отцу, потом в сторону коня, не говоря ни слова. Варнор, до этого ломавший голову, каким подарком осчастливить сына, долго думать не стал. Он лишь поторговался с минуту, и обратно мальчик возвращался уже верхом на собственном жеребце.
– Но ухаживать за ним будешь сам! – наказал сыну Варнор, и Флаури довольно закивал.
– Как ты тут, Сириус? – уныло вопросил хозяин, расчёсывая густую гриву своего любимца. – Скучаешь? Это ещё что! Нам вот последнее время скучать совсем не приходилось…
Конь вдруг поднял на мальчика чёрные глаза, исполненные искренней скорби и сочувствия, и ткнулся мордой ему в грудь.
«Ты всё понял! Мой красавец! Как же я тебя люблю!» – мысленно подивился Флаури, и по его лицу прокатилась крупная слеза не то радости, не то грусти.
Слишком много бед за эти дни случилось, столько беспричинного и странного. Но самое страшное – это… Флаури больно было вспоминать произошедшее, и он старался не показывать, насколько подавлен. И всё же, как бы он ни пытался скрыть чувства, животное понимало его без слов.
Как замечательно, когда у тебя есть настоящий друг, рядом с которым не страшно, рядом с которым спокойно и легко, которому можно всё поведать и выплакать наболевшее. И никто не скажет, не упрекнет тебя в слабости, бесхарактерности и трусости.
Друг всё поймет, не отвернётся от тебя в нужный момент, будет рядом в самую трудную минуту, подставит широкую спину и унесёт от всех бед и опасностей. Не было у Флаури, никогда не было настоящих друзей. Только Сириус ближе всех на свете.
Не один раз парень испытывал на себе отношение мнимых товарищей, но единственное знал наверняка – Сириус на такое не способен, ему чужды человеческие предательство, ненависть и корысть.
* * *
Ещё холодный, весенний дождь громко барабанил по деревянным крышам, превращаясь в потоки весело струящейся воды. Вот уже как неделю палящее солнце не сходило с небес, не скрывалось за грядой серых туч, что вдруг нагрянули с северо-востока, принося с собой прохладу и, что самое неприятное, грязевую жижу, которая немедленно расползлась по всей деревне. Придётся снова надеть ненавистные сапоги из четырёхслойной бычьей кожи. А они так сильно натирают ноги.
Даже на свои с братом занятия Флаури приходилось их напяливать, а то можно было схлопотать от матери за пренебрежительное отношение к здоровью. А так бы он не прочь и босиком пробежаться по мокрой траве. Но сейчас совсем ещё не тепло – земля не успела как следует прогреться за эти жаркие апрельские деньки. Простудиться можно запросто, в два счёта, а потом выслушивать бесконечные монологи матери, лёжа в кровати с грелкой под ногами.
Вот извилистая грунтовая дорога, что ведёт на север. Вот знакомая, еле заметная тропинка в лесу. Вот бурный поток текущей с гор Сиенны, словно спешащей напоить весь мир журчащими целебными водами. И вот она – вершина невысокого холма.
Они стояли вдвоём, завороженно глядя на сверкающие стрелы молний на северо-востоке. Где-то там, за Гарадскими горами, простирается безжизненная ледяная пустошь – прежнее обиталище кровожадных вьорнов. Флаури читал, что боги разгневались на них и наслали на земли проклятие, превратив жилище людей-ящеров в вечную зиму. Вьорны были изгнаны и ушли на запад, разоряя людские земли. Лишь спустя несколько столетий удалось одолеть их и прогнать в Срединные земли. Там существа осели в болотах близ моря Рун, лишь изредка нападая на пограничные рубежи в поисках людской плоти. А Гарад по-прежнему ежегодно содрогается извержениями Чудесного Вулкана, даря миру столь ценную крианитовую руду. Но добыть её уже никому не под силу. Выжить в условиях гарадской зимы стало невозможно. А ведь остались ещё на вооружении Алакорна крианитовые клинки, что не знали в своей жизни повторной заточки. Их выплавляли во времена вторжения вьорнов в земли нынешнего Къёрденфелла. Тогда все побрякушки, инструменты и прочие предметы хозяйства, сделанные из крианита, пошли на изготовление клинков и брони, поскольку в битве с вьорнами железное оружие оказалось почти бесполезным. Преданий о причинах божественной кары, что настигла вьорнов, ни в сельских, ни в городских библиотеках не нашлось.
Утреннее небо заволокли мрачные низкие тучи, изливая на землю струи живительной влаги. Казалось, будто чернота сгущается не благодаря грозным небесным исполинам, а чему-то иному – неестественному, враждебному, что постепенно надвигается на мирный и спокойный Эруад.
– Что скажешь, Флаури? – опускаясь на мокрую землю, тихо проговорил Джорджио.
Тот присел вслед за братом.
– Всё очень странно… – пожав плечами, озадаченно ответил он, но потом бодрее добавил: – Не знаю, кто за этим стоит, но так просто я убийство отца не оставлю!
– Неужто ты хочешь гоняться неизвестно за кем неизвестно где? Знать бы, с чего начать… – бросил Джорджио.
– Как, с чего? Веди меня на могилу отца!
* * *
– Поговорим с Мадо! – вернувшись с деревенского кладбища на холм, выпалил Флаури. – Надо выпотрошить из него всё, что он знает! Он наверняка был у наместника и что-то может сказать! – Флаури снял капюшон дождевой накидки, распустил хвост и растрепал волосы, что стали похожи на чёрную гриву, а затем вновь накинул капюшон.
– Я же говорю, он никого не пускает, – сказал Джорджио так, словно Мадо сокрыт за семью дверями и десятью печатями.
– Это дело касается напрямую и меня, и тебя! – сердито возразил Флаури, и брат кивком показал, что понимает это. – С Мадо мы поговорим, чего бы мне это ни стоило!
Каким бы странным ни казалось произошедшее, оно принесло великие беды и не предвещало ничего хорошего. Флаури счёл своим долгом найти и предать суду… нет, не суду – смерти! Предать смерти тех, кто совершил столь тяжкое преступление. Видел он уже однажды тот самый Справедливый Суд, что «карает провинившихся и милует невиновных». Теперь он понял, что правосудие вершить нужно лишь собственными силами. Но что мог сделать он – совсем юный, горячий и неопытный деревенский мальчишка, решивший, что способен восстановить справедливость в мире. Он не был одним из тех великих воинов, что когда-то спасали мир от зловещих демонических порождений Глубин Сущего, от полчищ отвратительных гоблинов и троллей, гонимых с подземных миров неведомой до сих пор силой. О нём никто не слагал легенд и, скорее всего, не сложит никогда. Да и не нужно ему это.
Перестали шелестеть в траве и листьях деревьев крупные капли льющегося вот уже второй час промозглого дождя. С земли поднялся приятный, исполненный весенними ароматами, запах, но серые громады туч не желали уходить к горизонту. Солнечные лучи не могли пробиться сквозь их неприступный массив, и вокруг сгустился молчаливый мрак. Откинув назад капюшоны дождевых накидок, братья неспешно поднялись и, оглядев напоследок взглядом окружающие их земли, двинулись вниз по склону.
– К Мадо? – переступая с камня на камень, спросил Джорджио.
Флаури лишь кивнул.
Они спешным шагом подошли к зданию старосты Веорны и одновременно постучали в деревянную дверь. Через минуту послышался шорох плетущихся ног и чьё-то неразборчивое ворчание. Открылась небольшая прорезь в двери, и оттуда показалась пара заспанных и отнюдь не добрых глаз.
Голос по ту сторону захрипел:
– Кто такие? Ни черта не вижу! – последние слова были произнесены еле слышно, моргающие глаза исчезли из прорези. Видимо, смотрящий пытался протереть их, но тщетно – снаружи стоял непроглядный полумрак.
– Гарот! Открывай! Это Флаури и Джорджио! Нам нужно поговорить с Мадо! – выкрикнул старший из братьев.
– Что вы от него хотите? Он сейчас не в настроении с кем-либо разговаривать, просил не беспокоить! – гаркающе отозвался Гарот.
– Мы не будем его беспокоить, а просто поговорим, – буркнул Флаури.
– Я уже сказал! Нельзя! – гнул своё собеседник.
– Ты не говорил «нельзя»! – выразительно сказал Джорджио.
За дверью воцарилось молчание, словно Гарот вспоминал произнесённые им слова.
– Просто открой дверь, Гарот!
– Уйдите, негодники! – никак не хотел поддаваться слуга.
Джорджио внезапно весь побагровел.
«Что-то не так с этим старикашкой!» – мелькнула мысль.
– Эта дверь крепко держится на своих петлях, Гарот? Выдержит двух лошадей? – нашёлся вдруг Флаури.
Дверь хоть и казалась достаточно массивной, но запиралась на две жалкие задвижки, которые не выдержали бы даже добротного рывка, что уж там лошади. Флаури и Джорджио прекрасно понимали, что за это их могут запереть на несколько суток за решеткой, для начала заставив приколачивать эти хлипкие замочки. Но иначе старика Гарота, похоже, было не уговорить. Он знал, что от этих двоих можно ожидать чего угодно – вспомнить только беззубого Грена!
– Отступитесь, разбойники! Безобразие! – защёлкали замки, дверь со скрипом отворилась, и на пороге показалась всклокоченная физиономия старого слуги.
