скачать книгу бесплатно
Его голос звучал глухо, а я приподняла куртку.
– На шее ее было ожерелье из золотых монет. На первый взгляд они казались обыкновенными, но после, когда кто-то додумался приглядеться, то понял, что на монетах выбит вовсе не портрет императора…
– Плясунья?
– Да.
– Это ложь, что ей нужны кровавые жертвы.
– Не нужны?
– Она способна сама взять любую жизнь. Так зачем ей перепоручать это кому-то еще? – сказала я то, что некогда услышала от бабушки.
Солнечный свет по-прежнему был ярким, но не причинял боли. Глаза слегка слезились.
– Не спеши. Моя кровь – не самая лучшая замена… Сейчас мы отправимся в одно место… не спорь.
Не собиралась.
– Так что там с девушкой?
– Спустя месяц обнаружили еще одно тело… девушку задушили. Но красная краска, отрезанный язык и украшения… Через месяц еще одна…
– Полнолуние?
– Как ты…
– Время власти. – Я откинулась на кресло. Теперь, когда голод отступил, вернулись запахи. Кожи. Металла. Керосина, который привязался к металлу. Мастики… красного дерева и лака, его покрывавшего. Диттера.
Он сидел сгорбившись, упершись локтями в руль. И выглядел… я так и не показала его целителю. Ничего, сейчас пусть везет меня, куда собирался, а на обратном пути уже и к целителю заглянем.
– Их было шесть?
– Да… похоже, вас все же следовало привлечь…
– А собирались?
– Из трех родов, посвященных Ей, остался лишь один. Однако… скажем так, юная наследница и старая ведьма, пребывающая в глубоком трауре… было решено, что не стоит вас беспокоить.
Зря. Я бы рассказала им про шесть рук богини, каждая из которых держит на привязи смерть. От клинка. От яда. От удавки, что ложится на шею, даруя почти милосердную гибель. От воды и огня… Да, в нашей семье рассказывали весьма странные сказки на ночь.
– Правда… после третьего тела к вашей бабушке все же обратились.
А она не говорила. Впрочем, не стоит обманываться, что мы были так уж близки. У обеих характер специфический, к близости не располагающий, да и вообще… две ведьмы в одном доме – это на одну больше, чем нужно.
– Кто-то вспомнил, что читал о подобной серии…
Все уже было. Когда-то до нас. Диттер повернул ключ зажигания.
– Двенадцать или двадцать четыре? – уточнила я, устраиваясь поудобней. С каждым мгновением я чувствовала себя все лучше. Тоска ушла. Да и… подумаешь, кровь. Некоторые целители утверждают, что кровопускания вообще очень полезны для организма. Конечно, вряд ли имеется в виду организм столь заморенный, но… помирать Диттер явно не собирался, напротив, выглядел вполне собранным и целеустремленным.
– Двенадцать… раз в двенадцать лет где-то да находят шесть тел… шесть дней и… красная краска, золотые монеты… разные способы смерти.
Он вел сосредоточенно, держа руль обеими руками. Плечи напряженные, взгляд устремлен на дорогу… очаровашка.
– Всякий раз убийства происходили в иной провинции. Расследования проводились… дважды удалось кого-то задержать…
– Казнили?
– Казнили, – со вздохом признался Диттер. – Но улики имелись неопровержимые…
Ага, потому что должны были быть таковыми. Для общественности. Однако с моей стороны благоразумно будет помолчать. У каждого – свои ошибки, и инквизиция – не исключение.
– Копии дел отсылали в центральный архив, но там их просто складируют… тогда-то и встал вопрос об изучении и систематизации, но…
Быстро сказка сказывается. Шесть рук богини – четверть круга, в который ступает одна ее нога. Рот ее полон острых зубов. Язык черен. А в глазах таится бездна. И если не кормить эту бездну, то вырвется она на волю, поглотит весь мир, а потому…
Люди по-разному сходят с ума, я знаю. Но иное безумие поражает своей кажущейся стройностью и логичностью, иначе как бы им удалось создать подобное учение?
Найти тех, кто верил, что и вправду благое дело творит? Собирает кровь богини по капле и возвращает ее Великой Матери, запирая и утробу ее, чтобы не рождала та новых чудовищ.
Шесть рук. Шесть обличий. Шесть девушек, посвященных Кхари при рождении. Их растят в любви и заботе. А когда исполнится им двенадцать, то и отводят к богине, и коль та явит знак…
Знаки являлись с завидным постоянством, поддерживая огонь чужого безумия. И тот, кто называл себя Голосом Кхари, грозился многими карами, если не исполнено будет…
Он и сам приводил дочерей своих, ибо не благословляла его богиня сыном и наследником, а вот девочки… девочки ничего не стоят. Пятеро легли на алтарь. Шестая исчезла.
А мы выбрались за пределы города. На прямой дороге Диттер держался куда уверенней. Он прибавил скорости и замолчал, позволяя мне обдумать услышанное.
Однако думать не хотелось категорически. Я смотрела на дорогу. Тополя… и снова тополя… и дикий терн. Солнце. Небо. Тепло. Диттер жмурится от встречного ветра. И губы покусывает, явно клянет, что разболтал слишком много… выходит секта. Не то чтобы такое уж новое явление, напротив, секты появляются время от времени. Иные относительно безобидны, вроде тех же весталок, объявивших себя истинными последовательницами Жизни. Они вьются у храмов, ищут свободных мужчин, которых готовы одарить своей любовью, не прося ничего взамен, что, само собой, не слишком по нраву жрицам любви и общественной морали. Первые весталок банально бьют, вторая – осуждает. Но бороться с ними…
Или вот еще отшельники, постигающие глубины своего дара где-нибудь на суровом побережье Исландской земли. Почему именно там? Кто ж знает… Случались пророки. И откровения. И приверженцы старых заветов. Блюстители чистоты крови и ревнители традиций. Мир сам по себе достаточно безумен, чтобы в нем хватило места и магоненавистникам, и солнцепоклонникам, и почитателям жареных бобов.
Пока ты держишься в рамках закона, твое безумие – личное дело.
Но вот убивать девочек… Убивать нехорошо. А нехорошо убивать – и того хуже.
– Мы и вышли-то на них случайно… – признался Диттер, проскакивая поворот на Михштен. Городок небольшой, славный десятком кожевенных мануфактур, песчаными карьерами, где добывали на редкость качественный белый песок, и стеклодувной фабрикой. Михштен, некогда бывший обыкновенною рыбацкой деревушкой, за последнюю сотню лет изрядно вырос. Как-то вот оказалось, что и расположен он удобно, и дорогами его власти озаботились, а потому местный порт, возведенный, как по мне, крепко наспех, представлял немалый интерес для торговли.
И у меня имелись дела в Михштене… Надо будет по случаю заглянуть в контору, а то имеется подозрение, что тамошний управляющий, несколько расстроенный известием о скорой моей кончине, мог ввиду оного расстройства допустить некоторую путаницу в учетных книгах. И на склады наведаться, раз уж все одно здесь. Я поручала отыскать приличные, но ткани из последней партии изрядно попахивали рыбой. Вот и возник вопрос, за что, собственно говоря, я плачу…
– Женщина… не из хиндари, те никогда не пойдут против воли мужей, а она – обычная крестьянка, которую взяли замуж… пожаловалась, что дочь ее малолетняя начала говорить всякие странные вещи… и девочку привела.
Здесь воняло. Нет, я понимаю, что город портовый, что рыбаки по-прежнему выходят в море, а добычу предпочитают потрошить на берегу, вот и гниют здесь на радость окрестным воронам горы рыбьей требухи. Сюда же вывозят городской мусор, а заодно уж содержимое городской канализации. Море здесь по краю темное, грязное, с желтой ноздреватой пеной. Оно и само воняет, что гнилью, что дерьмом, однако это нисколько не смущает местечковую ребятню.
Летом дети купаются, ныряют с головой, порой на спор, а порой так, из интереса или по какой надобности.
Здесь часто находят покойников, но детишек это не смущает. Напротив, случись подобное, сочтут за удачу – с приличного мертвяка многое взять можно…
Дома у берега темные, низкие и лишенные окон. На приплюснутых крышах их растут мох и трава. Иные и вовсе крыш лишены, просто ямы, на которые сверху набросали досок для тепла.
В этой части города, если это вообще можно назвать городом, мне доводилось бывать. Но не скажу, чтобы прогулка эта доставила мне удовольствие.
– И что мы здесь потеряли? – Я огляделась.
Дороги… дороги начинались где-то там, поближе к пристаням и цивилизации, а здесь имелись тропы, проложенные в грязи.
Бродили тощие свиньи, за которыми приглядывали не менее тощие детишки. Мы были освистаны.
А над головой Диттера пролетел камень, что, впрочем, дознавателя не особо смутило. Мы минули землянки… если машина сядет, вытащить мы ее не сумеем. Точнее, ее разберут на части, пока за помощью ходить будем. О чем он думает? Если вообще думает?
– К счастью, она оказалась достаточно сообразительна, чтобы не говорить мужу, куда направляется… и осторожна, чтобы не спугнуть его. А он не счел нужным запираться. Напротив, он был горд и счастлив… он желал поделиться…
Воняло. Нет, как-то слишком уж воняло… и один поселок сменился другим. Здесь тоже были ямы, правда, не слишком глубокие. И рядом виднелись сколоченные на скорую руку крышки, которыми эти ямы прикрывали в случае дождя. Воду вычерпывали. И сливали в море. А оно, подбираясь к самому краю этого странного поселения, дразнилось, плевалось волной и отступало. И вновь подкатывалось близко, грозя в одно движенье смыть весь первый ряд нелепых этих землянок.
Диттер остановил машину. Заглушил мотор.
– Тогда нам удалось задержать многих… мужчины и женщины… почти двести человек… большей частью хиндари, но встречались и наши…
Он замолчал. И я не спешила с вопросами. Вот не на прогулку же он меня привез? Прогуливаться я предпочитаю по парку, а здесь…
Машину окружили грязные детишки. Тощие. Смуглые. Темноволосые. Обряженные в тряпье и от того кажущиеся еще более уродливыми, чем они есть. Они молчали. Смотрели. Не смели приблизиться.
– И что мы здесь забыли? – поинтересовалась я.
Взрослые тоже имелись. Немного. Изможденного вида старик, облаченный лишь в набедренную повязку, стоял, покачивался на стылом ветру. Что-то терла камнем некрасивая женщина. Она столь старательно не смотрела на нас, что становилось жутковато.
– Идем, – Диттер выбрался из машины и подал мне руку.
– Как-то… не хочется.
Грязь. А у меня, между прочим, туфли на каблуке. И платье шелковое, которое ветер продувает на раз. Не то чтобы я мерзну – в нынешнем своем состоянии я не испытываю холода, – но все равно неприятно.
– Идем, – настойчиво повторил дознаватель. – На машину я круг поставлю.
Круг – это хорошо…
И все равно не понимаю. Если он стремится разбудить во мне совесть зрелищем чужих страданий, то напрасно. Страдания трогали меня мало, а благотворительностью я занимаюсь лишь потому, что это дает определенные налоговые преференции.
Но из машины я выбралась. И сама активировала защиту. Не хватало, чтобы дознаватель, куда бы он ни собирался меня отвести, рухнул по дороге… Небось здоровьем не пышет. Благородный он наш. А здесь не бывал… идет медленно, озирается… и как-то так, неуверенно, что ли?
– И все-таки?
– Твоя покровительница родом из страны Хинд… тебе нужна их кровь.
Ага… И ого. И… и мыслей нет.
Глава 15
Я оглянулась на вереницу детишек, пристроившихся за нами. Они не приближались, но и не спешили убраться, предпочитая смотреть издали. Но и к машине, слава богам, не сунулись. Старик что-то запел, а может, завыл – разница невелика. Женщина склонилась еще ниже… что бы она ни делала в грязи, но сама мысль о том, чтобы попробовать ее крови, вызывала тошноту.
– Слушай себя, – посоветовал Диттер, помогая перебраться через гнилую доску, ощерившуюся острым гвоздем. Странно, что его до сих пор не выдрали. – Здесь селятся эмигранты. На самом деле подобных поселений много. Время от времени их зачищают. Взрослых отправляют в работные дома, детей – в приюты… отмеченных знаками – в храмы, и это удача…
Гниет. И разлагается. Расползается все вокруг… не представляю, как можно вообще здесь жить. Ведомая любопытством, я заглянула в одну яму. Куча тряпья и горка камней, в которой, полагаю, разводили огонь.
– Но не проходит и года, как возникает новый… он ширится, расползается… кому-то удается уйти, отыскать себе приличное место, а кто-то здесь живет годами.
Скоро разрыдаюсь. Нет, но воняет же… и не только морем. Поэтому, наверное, я к морю и повернула, чтобы ветер смыл с меня местные запахи. А то ж и задохнуться недолго.
Туфли мои проваливались в грязном месиве. В них уже что-то хлюпало, а платье, предполагаю, после сегодняшней поездочки придется выбросить.
Хотя… Если посмотреть вокруг немного иначе…
В списках моей недвижимости, помнится, числились бараки, которые я не имела права снести, но и использовать их по прямому назначению не могла, ибо требовали они ремонта, да и… кто пойдет жить в бараки? Теперь я знала.
– Здесь рождаются и умирают. Они не регистрируют новорожденных, разве что в последние годы, когда за это стали платить.
Стояли бараки на побережье, некогда в них обретались солевары, но ныне промысел зачах. С другой стороны, пару лет тому назад случилось мне побывать на устричной ферме, и с тех пор идея, казавшаяся несколько нелепой, не отпускала меня. Если попробовать…
Имелся у меня агент, которому можно поручить закупку спата. А работа не столь сложная, чтобы нанимать мужчин. Местные же детишки, думаю, будут рады возможности получить пару марок.
Я вдохнула теплый воздух. А ведь не так и воняет… точнее, воняет по-прежнему, будто нахожусь на дне выгребной ямы, но… теперь в нем появились нежные оттенки… Очень нежные. Вуаль на саже…
Надо будет запретить копать сточные канавы в воду. Ямы и только ямы, и чтоб не менее чем в пятистах шагах от берега… Лучше раз в полгода заплатить чистильщикам, нежели потерять весь урожай устриц.
Управляющего найти… На это дело нужен кто-то из Пфальца, там, слышала, подобные фермы тоже заложили. Если поставить хорошую зарплату, переедут… поручу агенту, пусть подыщет кандидатуры.
Я шла. Я шла быстро. И кажется, потеряла туфлю. А вторую, не желая останавливаться, сама стащила с ноги и выкинула в море. Так лучше. Чулки порвались…
Выставлю инквизитору счет. Хотя… судя по обноскам, он его три года оплачивать будет. Где он, к слову? А… рядом… и не потерялся, надо же… я же спешу.
Куда? На запах. Терпкий. Сладкий. Родной… мой запах. Крови? Конечно… и не только. Я остановилась на мгновенье, пытаясь сориентироваться. Ветер-шутник вздумал поменять направление, будто хотел спрятать мой собственный аромат среди запахов дыма и жженого волоса… нехорошо.
Но меня не проведешь. В какой момент запах стал не важен? Теперь я просто чувствовала направление. И расстояние.
Завтра же отобью телеграмму… и позвонить стоит, чтобы после не жаловался, будто неправильно понял мои распоряжение. С ним прежде случалось подобное…
Сорок шагов.
На самом деле Йохан меня крепко недолюбливает, пребывая в уверенности, что истинное предназначение женщины – служить мужчине, а никак не наоборот, но специалист он отменный, а я хорошо плачу и закрываю глаза на его дурную привычку говорить правду в глаза.
Тридцать.
И мусорная куча, больше похожая на гору средних размеров.
Двадцать.
Моя затея с импортом колониальных товаров иного свойства, нежели обычные какао, рис и золото, помнится, ему тоже не нравилась, но после он, сцепив зубы, признал, что доход она приносит изрядный.
