скачать книгу бесплатно
Все это место похоже на Мэйнфорда.
И кажется, Тельма знает теперь его секрет.
Она складывает крылья и становится человеком, только на руках еще остается мягчайший покров совиных перьев. Это не страшно.
Хорошо даже.
Совы – замечательные охотники. И в темноте видят неплохо. А нет темноты более плотной, нежели та, что обретается в чужой душе.
Или это все-таки разум?
Неважно.
Провал.
И лестница. Винтовая, что логично для замка. Факелов нет, но Тельма видит ступени. Идет. Ниже и ниже… а пуповина связи истончается, и наверное, она забралась слишком глубоко, еще немного, и у самой не хватит крови, чтобы выбраться.
Надо отступить.
Бросить.
И так Тельма сделала больше, чем могла бы.
Совесть ее будет чиста, а если нет, то со временем очистится.
Не жалей врага своего.
Не щади.
Ее ведь этому научили в приюте, в первый же день, когда она еще не понимала, что для всех волчат является именно врагом. Почему? А потому, что каждый из них шкурой чуял, что прежняя Тельмина жизнь была иной, отличной от их собственной.
Пуповина дрожит.
Ступеньки становятся выше. Круче. И если Тельма сорвется, она попросту ухнет в бездну. Впрочем, совы, кажется, умеют летать… и хорошо бы Кохэн догадался поставить кого-нибудь на подкачку.
Или…
Мысль была безумна, как само это место. И если бы не прежний опыт, Тельма в жизни не решилась бы. Но сейчас выбор ее был невелик.
Она присела у стены. И провела по камню когтями.
Совы – охотники.
А у охотников есть когти. Логика безумия. И главное, что, похоже, это безумие соответствует нынешнему Мэйнфорда состоянию, потому что камень поддался и из царапин пошла кровь. На вкус она была словно сок гранатовый. Очередной выверт сознания?
Или и вправду?
Главное, что сила этой крови наполняла Тельму.
И пуповину.
И значит, приняла… хорошо. Ниже. Глубже. И быстрей. Чем дольше Мэйнфорд находится в плену своих кошмаров, тем меньше шансов на успех.
– Отведи меня к нему, – Тельма ударила по стене, и замок загудел. А перед нею появилась дверь. Замечательно. Похоже подсознание Мэйнфорда ее все-таки приняло.
Дверь не открылась – истончилась.
За нею обнаружился зал.
Шестигранник, каждый угол которого охраняло звероликое божество. И все они, каменные статуи, которым не полагалось и капли жизни, ожили, повернулись в сторону Тельмы.
– Я пришла за ним, – сказала она.
Мэйнфорд был здесь.
Не тот, прошлый, существовавший в памяти своей, но настоящий. Он лежал на очередном камне, огромном, что обеденный стол, прикрученный к этому столу.
Распятый.
Тельма видела вывернутые руки, стянутые под столом цепью. И ноги, которые держало в пасти гранитное чудовище. Запрокинутую голову, что свешивалась с края стола.
Боги смотрели.
Они не пытались остановить Тельму.
Отдадут? Уступят? Или, подразнив, закроют это место?
– Я пришла за ним, – Тельма сделала шаг.
И замок качнулся.
– Он уйдет со мной.
Еще один шаг.
Зал выглядит небольшим, но расстояния здесь обманчивы, да и время течет иначе. Сколько прошло там, снаружи? Часы? Дни?
Крылатый змей расправил обсидиановые крылья. Он очень похож на Кохэна, только слеп. Из пасти его волнами спадает каменный язык, а глаза тускло мерцают.
Змей первым встал на ее пути.
– Я не знаю, существуешь ли ты на самом деле… – Тельма протянула руки, все еще покрытые перьями, – или же являешься очередной визуализацией…
Смешно звучит.
– Ты страж его. Но я не желаю ему вреда.
Змей клокочет.
Смеется.
– Я пришла забрать его. Без меня он не справится.
Мэйнфорд на столе рванулся, пытаясь одолеть цепи.
– Не знаю, что именно его спеленало… и если вы, то отпустите… если ты и вправду бог… – Тельма запнулась, не представляя, как именно надлежит говорить с богами. – Ты заперт. Ты не можешь уйти отсюда, в этом дело? Но ты хочешь вырваться?
Она коснулась крыльев, чьи грани были остры, словно ножи.
– Но ты способен дотянуться до него, так? Почему он? Там, снаружи, есть твой потомок. Тот, кровь которого позволяет слышать вас. Он похож на тебя. У него тоже есть крылья. Я видела сама…
Змей уступил место созданию, которое, верно, когда-то было женщиной. Тельме так подумалось, хотя от женского в квадратной коренастой этой фигуре, созданной из сердолика, были лишь груди. Из них сочилось молоко.
И богиня, набрав горсть его, поднесла Тельме.
– Я не знаю, что это, но… если ты тоже бог, то спасибо, – она преклонила колени, не из страха, но из осознания, что так – правильно.
Только так правильно.
И когда на голову легла когтистая лапа очередного существа, зажмурилась.
Она ощутила легкую боль – когти разрезали кожу на лбу.
Холодные губы прильнули к ране.
…но ей позволено было приблизиться.
– Мэйни…
То, что лежало на столе, не было в полной мере человеком. Теперь Тельма видела его, своего Зверя, такого сильного и в то же время беспомощного.
Крылья.
Чешуя.
Когти.
И неуловимое сходство с каждым из шестерых Стражей.
– Мэйнфорд, пожалуйста…
Она не знала, что делать дальше. В учебниках говорилось, что ключ всегда индивидуален.
Ключа не было.
И замка не было. Цепи уходили в пол. А Мэйнфорд метался, рычал, и на груди его сами собой возникали кровавые руны.
– Тише… Мэйни, слушай меня… слушай меня внимательно, – она закрывала руны руками, пыталась стереть, но лишь пачкалась в его крови, которая сила, а на вкус – сок гранатовый. И Тельма, сама уже не вполне человек, слизывала эту кровь тонким раздвоенным языком. – Ты должен сам… осознать сам… ничего этого на самом деле нет…
Он замирает ненадолго.
Слышит ли?
В желтых глазах, в клинках зрачков нет ее отражения женщины-птицы.
Ночной охотницы.
– Ты можешь быть свободен.
Мэйнфорд дышит.
И затихает.
А по животу его расползается красная трещина новой раны.
– Вот, – Тельма перехватывает тонкий жгут пуповины, сует в руки. – Пожалуйста, ты должен сосредоточиться… выход есть, если сам захочешь.
Пальцы его стискивают пуповину.
Давят.
И больно, до того больно, что Тельма, кажется, кричит, а на этот крик грудина Мэйнфорда распахивается, обнажая живое сердце в серой осклизлой сумке перикарда.
– Мэйни, пожалуйста, – она, не зная, что еще делать, наклонилась к самому его лицу, – ты должен… ты нужен там…
Сердце, сжавшись в последний раз, замирает.
И перестает быть сердцем.
Дерево.
Обрывки корней-вен. Аорта, которая поднимается выше, выпуская одну за другой ветви-артерии. Россыпь артериол.
Вязь капиллярной сети.
Почти красиво.
Завораживающе.
И в этой кровавой вязи скрыты не имена – образы. У Тельмы почти получается их понять.
Почти…
Судорожное движение Зверя раздирает пуповину, и кровь смешивается, а смешавшись, разбивает шестигранный зал морскою волной. Последнее, что Тельма помнит, – кисло-сладкий терпкий вкус гранатового сока…
…она первой открыла глаза.
И увидела серое небо в черной россыпи птиц. Землю.
