Истина

скачать книгу бесплатно


– Ага! Вы не знаете! Я так и думал. Вы их еще не успели увидеть, раз сегодня утром приехали. Они рано, обычно в 5 уже уходят. Новую танцплощадку в парке строят. Так что вы думаете – сколько они хапнут? Тысяч по 30 на нос! Вот для таких и стенка японская. А я бы их самих к стенке поставил и своими руками…да!

– За что вы их так не любите? Работают же люди. По 15-18 часов. – я немного знал это движение.

– А за что их любить? – он как бы не слышал второй фразы. – 30 тысяч! – Губошлеп закатил глаза и защелкал языком – вы можете представить что это за деньги? То-то! – он даже не дал мне ответить – а я представляю! Потому, что я всю жизнь их считаю. Я – бухгалтер! Знаете, сколько миллионов прошло через мои руки? Не знаете? А я знаю. Я все записываю, вот… – он достал из кармана мятый листок.

– Да…985 с половиной миллиона. Почти миллиард! Это то, что я насчитал на зарплату в том числе таким как эти залетные молодцы. Вот всегда так – миллионами ворочаю, а сам носовой платок купить не могу…Вот вы по виду наш брат, интеллигент…

–Геолог.

–Ну да, я и говорю – интеллигент…а какая, к примеру у вас зарплата?

– 150 – соврал я

–Ну, это терпимо…это еще по нашенски, – обрадовался он – хотя конечно на червонец больше моего. Но ведь не 200?

–Нет, нет – поспешно уверил я. Лицо его слегка прояснилось, он успокоился, но потом снова заволновался.

– Вот, вот, таким людям как мы и надо карты в руки. Такие массы двигают историю. А им 140 рублей – пожалуйте. Это справедливо? Да если я даже целый стольник в месяц откладывать буду мне на эту чертову стенку 50 лет копить придется. А нужна она мне будет?! – он зло сплюнул и достав новую папиросу попросил прикурить. Затянувшись, продолжил.

– Да…люди мелки, жадны, трусливы и завистливы. Вы думаете кто-нибудь из этих шабашников поделится с вами своими тысячами? Черта с два! Копейки не дадут. А вот вы, к примеру, можете продать мне свою зажигалку за пятерку?

Я испуганно замотал головой.

–Нет? Ну что я говорил! А мои сослуживцы лопнули бы когда я у них вот так как вы у меня перед носом – щелк! Японская…вещь! Ну да ладно. Я не гордый…Так о чем я? А, о шабашниках. Да, работают они и правда как волы. Наш Ванек однажды к ним в бригаду затесался. Им как раз подносчик кирпичей был нужен. Так он два дня и осилил всего, потом сбежал и месяц отлеживался. Да, работают они как черти, но за такие деньги можно работать. За такие и я бы не отказался. А чтоб я за 140 вкалывал – извините. Бабам у нас хорошо, они кофточки на работе вяжут, а мужикам стыдно. При прежнем главбухе мы хоть в шахматы резались, в козла, по маленькой иной раз пропускали, а при нынешнем – ни-ни! Только и разрешает, что чай пить. Сидишь целый день чаи распиваешь, да для вида костяшками щелкаешь. А там на машинке то посчитать – на пять минут хватит. Скучища. Время тянется – жуть. Минут за 10 до окончания все уже одеты, стоят у двери, что твой спринтер перед забегом, а по звонку в коридор только в рыцарских доспехах высунуться можно, иначе затопчут! Да…вот такие дела…а ты говоришь…Вдруг его лицо приняло еще более плаксивое выражение:

– Ну, вот всегда так, – он натурально завсхлипывал, – снова в папиросу какое-то бревно сунули – не горит.

Я дал ему прикурить и поинтересовался:

– А что это за Микешка такой? В столовой объедки собирает.

– Нищий. Он тут всегда вертится. Уж гоняет его милиция, гоняет, а все толку мало. Что с него взять – обмылок общества.

– Ну ты не скажи – к нашей беседе давно прислушивался сидевший на соседней лавке краснолицый гигант, дебоширивший в столовой. Воспользовавшись случаем он пересел к нам.

– Микешка личность известная, – важно изрек он, – знаменитейший я вам скажу, бомж. Последний из могикан, может быть. Да, гоняют Микешку все кому не лень, все норовят в соседний район сплавить, а оттуда грозятся, что в суд на нас подадут. А ведь этого оборванца пуще ока беречь надо. Вот сдохнет где-нибудь под забором, тогда узнаете что потеряли. Ведь это городская реликвия. Его в музей, под стекло. С табличкой: «руками не трогать»! его детям показывать надо. Вот мол, детки, какими будете, если работать не захотите. Тогда мигом захотят. Все разом! И не будут Ваньку валять, легких путей в жизни разыскивать…да, тяжелый физический труд облагораживает человека…

– И делает его горбатым – хихикнул очкастый.

– Такого как ты может и сделает, – краснокожий презрительно сплюнул, – вагоны грузить это тебе не на счетах для понта щелкать, да чай распивать. Эх ты, кренделёк!

– Нахал! Что вы имеете в виду?

– Я вот тебе сейчас по физии проведу! – грузчик потянулся было к оппоненту, но понял, что через меня это сделать трудно, опять сплюнул под ноги и продолжал, как ни в чем не бывало.

– Микешка, – это не только паразит, паразитов и без него хватает, это ходячая история. Ведь он – ровесник этого города.

–Расскажите, пожалуйста! – я ловил каждое слово. Странное название города уже давно не давало мне покоя,

– Абсурдак – почему такое название? – Грузчик с любопытством оглядел меня.

– Приезжий? Ну, тогда слушай, коль есть время и охота. А заодно и хлюпик этот пусть послушает…

Я сделал умоляющий жест готовому взбрыкнуться бухгалтеру и тот оставил готовые сорваться колкости при себе.

– Я то в этом городе почитай уже 40 годков живу. Каждый камень здесь знаю. а вы хотите историю? Что ж, извольте. В 20-х годах не было здесь никакого города – деревня деревней. А за рекой Летицей стоял небольшой кирпичный завод. Он и сейчас там стоит. С тех пор, правда еще цементный и асфальтовый появились, но это так, к слову…до революции завод принадлежал местному кулаку Петру Козлоногову. Ну, а когда ихнего брата погнали по этапу в Сибирь, стал он вроде как государственной собственностью. Только собственность, собственно уже почти не осталось. Чего-то Козлоногов со зла раскурочил, чего-то местные мужики потаскали. В общем, одни стены, почитай и были.

Когда инструктор из энтузиастов двадцатипятитысячников приехал, хозяйство подымать, аж ахнул. Ну, ахнуть то он ахнул, но мужик он упрямый был, а главное кирпич срочно понадобился, тут всем миром навалились и восстановили заводишко. Жил в ту пору здесь середняк один Василий Николаевич АбсурдОв. Вот так и запомните – ударение на последнем слоге. А то у нас все приезжие норовят переиначить, а нам, сами понимаете, обидно…да…ударение это великая вещь. Если его правильно приложить – он с сожалением потер кулаки и искоса глянул на вжавшего голову в плечи бухгалтера – ну, запомнили, пойдем дальше…Этот Василий оказался легендарной личностью. Это нам после, конечно объяснили, а тогда-то мы его немного чокнутым считали. Вычитал он из какой-то книги историю возникновения городов российских. Особенно ему понравилась легенда о Петербурге. Ну и начал он практику под теорию подводить, да еще применительно к местному колориту. Для начала всем уши прожужжал, что вот мол, раньше города волею царей строились, а теперь каждый волен свой город основать. Ему говорят: ну и основывай. А он: ну и осную! Надо сказать, упрямство у него ослиное было и что в башку втемяшится, то уже ничем не выбьешь. Ну а когда его бригадиром на кирпичном поставили – еще и заважничал. Заложу, – говорит, – здеся город и баста! Деревенские, конечно, ходят, посмеиваются, а ему и горя мало. Сын родился – Трактором назвал. Дочь – Аэлитой, по роману Толстого. Говорю же – не от мира сего. Но на работу злой был. Не в том смысле, что обозлился и не работал, а в противоположном…Когда мода на рекорды пошла он первым в нашей области пять норм дал!

– А может норма была маленькая, ненормальная? – осмелился встрять бухгалтер.

– Норма не может быть большой или маленькой, – авторитетно изрек грузчик, – норма всегда в норме. Ну, так слушайте дальше. Когда он рекорд установил совсем его дела в гору пошли. В газетах пропечатали, прославили. Статья была такая нашумевшая: «Ровесник века». Ему ведь повезло на рубеже веков родиться. Ну, а когда интервью у него брали, он и брякнул сдуру про мечту свою. Ему нет, чтобы рубашку с длинными рукавами предложить, с Петром Великим сравнивать стали. Областное начальство приехало. Планы-карты какие-то привезли. Оказалось, что невдалеке тут железная дорога и станция были запроектированы. Только все это за излучиной хотели сделать, но Василий как уперся – здеся, говорит, – и всё! И то сказать – в центральной прессе печатался. Мечта простого трудящегося человека наружу вылезла. Поспорь с таким! Место, надо сказать, дрянь. В половодье почитай весь город воду из подвалов вычерпывает. Но тогда про это не думали. Василий пророком Ильей руку простер – вот здесь закладывать будем!

–А почему? – спрашивают.

– А хочу так! Имею я право хотеть? Имею! Нутром чую – не пожалеете!

Ну, специалисты посмеялись. Им, специалистам-то, что? Им здесь не жить. А потом, может указание сверху получили, в общем изменили проект и с тех пор пошло-поехало. Через год железная дорога была проложена, станция построена – тогда быстро строили. А станция оказалась лучшей в области, грех к такой станции еще чего не прилепить. Я еще пацаном был, в деревне за рекой жил, мы только рты разевали тогда. Василий Николаевич Абсурдов знай кирпич штампует, а тот ни минуты не залеживается, сразу в дело идет. Какае-то геологи пришли, мел, известь и еще чего то откопали, а через два года цементный и асфальтовый заводы появились. Люди понаехали. Сначала застройка стихийно шла, потом в области под контроль это взяли. Появились всевозможные конторы, тресты, ОРСы, МоРСы, директора, замы, помы, снабы – все как на дрожжах пошл.

Абсурдов больше всех шевелился. Говорят, что он поставил своей целью 10 норм дать, но это его и погубило. Надорвался человек, не осилил. А жизнь то уже как юла раскрутилась. Кипела-бурлила вовсю. Новые бюрократы понаехали. Так все запутали-перепутали, где уж об основателе помнить? Никуда его не приглашают, не вызывают, не советуются. Да, нет пророка в своем отечестве. По крайней мере, живого… в общем, обидели человека смертельно. Слег он и лежал целыми днями. Все думу горькую думал. А когда на площади клумбу разбили и кто то предложил назвать город Цветогорском, он и совсем затосковал, написал свое последнее письмо и отошел в мир иной.

А тут праздник приближается, символическое открытие города. Ключи заказали, название на утверждение отправили. И вдруг как гром с неба! Приезжает тот самый корреспондент из столицы, который абсурдовую мечту изложил. И как пошел он наших бюрократов чехвостить, как пошел хвосты им крутить – никого не пощадил! И исполкому досталось и стройконторе и даже клубу со школой. Они еще недостроенные стояли. Собрание за собранием. И он там со всевозможных трибун: чему детей учим? Человек, можно сказать за вас голову положил, кто о нем вспомнил, пожалел, приласкал?

Спохватились тут все, но поздно – мертвеца не воротишь…И полились запоздалые слезы раскаяния. Здешний поэт взялся его автобиографию в стихах писать, скульптора с области пригласили. Такому человеку памятник не грех и живому поставить, а уж покойнику-то… А как памятник отлили, тут и с названием дело решилось: по просьбе трудящихся получил город название Абсурдак. Увековечили, прославили так сказать безвестного героя, идейного мученика. У нас ничего не забывается. По заслугам и честь, по Сеньке и шапка. Да, недавно вот и музей открыли в его бывшей избе. Туда и пресс кирпичный приволокли на котором он 10 норм дать пытался и все, что связано с Василием: лапти, одежда там разная, грамоты, письма, вырезки из газет…а директор музея, между прочим, его сын Трактор Васильевич. Ныне пенсионер районного значения. Общественник. Почетный мэр города.

–А про Микешку то…– робко напомнил бухгалтер.

–А что, Микешка? Я уже говорил – ровесник города. Когда газетчик центральный приехал, то на постой у бабки Феклы остановился. А у той дочка Матрена была. Ничего, справная девка. Втюрилась она в этого газетчика по самое немогу, да и он воспылал к ней страстью. Культуре городской обучил. Стихи такие читал, что бедная девка в обморок падала и он после в чувство ее приводил какими то особыми способами, ёгой что ли…Сам все в позе лотоса стоял. И ее позам разным обучил. Главное, говорит, внутреннее сосредоточение. Тело – тьфу, оболочка, дух совершенствовать надо.

Ну, с неделю они этот дух совершенствовали, а после засобирался столичный. Гостинцев деревенских понабрал: мед там, сало, картошку…у бабки Феклы зачем-то иконку и лапти стребовал. Бога, говорит, нет, зачем тебе иконка? Хотел еще прялку увести, да не осилил, оставил…а Матрена забрюхатила с чего-то… Да, так вот и появился Микешка. Как раз в тот день, когда название новому городу присваивали…

Потом Матрена разыскала-таки столичного. Приехала к нему с прялкой и с Микешкой, да куда там – у того оказывается жена законная и еще семеро по лавкам. Прялку взяли, а Матрену с приварком эдак вежливо, по городскому выпроводили. Все честь по чести. С деньгами на дорогу подсобили. Корреспондент то еще говорит:

– Слышь, Матрен, ты уж прости, что так получилось. Жили б мы в Турции, я тебя бы взял и еще кого-нибудь…но у нас, сама понимаешь, законы не позволяют…а детей любить надо. Дети – цветы жизни. Ты береги нашего-то…

Матрена со стыдухи сразу к нам не воротилась. Ходила, говорят, там года три по рукам, назло газетчику хотела в люди выбиться. Чтобы он увидел ее роскошной, богатой, в полном так сказать блеске и покусал ноготки, что пренебрег ею. Но только кусать-то ей самой пришлось. До того опустилась, что и ремесло свое потеряла. Тогда вернулась. Работать нигде не работала, жила людской милостью. Где ей подадут, где сама стащит. Феклы то уже не было – не дожила до позора. А Микешка с детства у нее того был…один из ухажеров его в младенчестве с люльки выбросил, когда тот плачем зашелся…

Потом она и Микешку стала к попрошайству приучать – калеке кто не даст? сама то как вернулась еще лет 10 прожила, а он, горемыка, и по сию пору мается…ну ладно, заболтался я с вами – выдал без всякого перехода рассказчик, и, ловко поднявшись, затопал по аллее…

Бухгалтер Губошлеп тоже заторопился в гостиницу. Я решил его проводить. Еще на подходе мы почувствовали, что там не все в порядке. Дверь с треском распахнулась и на тротуар крылатым Серафимом вылетел маленький тщедушный человек неопределенного возраста, лопоухий. С дико выпученными глазами. Он весьма ловко приземлился на руки и, перебирая ими, словно такса лапами, благополучно добрался до цветочной клумбы, после чего, пропахав носом небольшую грядку, остановился. Чувствовалось, что этот «маршрут» им был изучен до тонкостей. Тут же на пороге показалась подбоченившаяся горничная Ефросинья, жена страдальца.

– Что б ты сдох, окаянный! – привычно заголосила она – ишь чего, леший удумал – денег ему! Я тебе, козел драный, таких денег выпишу, что всю жизнь на врачей работать будешь! Убирайся отсюда!

Нисколько нас не смущаясь она еще немного поласкала благоверного подобным образом, после чего демонстративно захлопнула дверь у нас перед носом видом своим постаравшись выразить свое великое пренебрежение представителям противоположного пола.

– Па-а-думаешь! Ну и катись колбасой! – процедил санитар сквозь зубы, когда дверь, захлопнутая его энергичной супругой перестала вибрировать – дурра, не в деньгах счастье.

Тут он, кажется, обратил на нас внимание.

– О, мужики! Вот вас-то мне и надо…видели как она со мной, вернее я – с ней! Ну, что, мужики, по рублику?

Бухгалтер явно замешкался и нерешительно затоптался на месте.

– Да мне бы в гостиницу надо…

–А чего там делать то? Деньги, небось с собой носишь? Пошли, братва.

– Так ведь нет тут у вас ничего, – Губошлеп явно склонялся к предложенной авантюре.

–Для нас все будет! Пошли, мужики. Ну, этих баб к такой-то матери…Место одно знаю, – доверительно наклонился он, – решайтесь же, не тяните!

– Ну что, Серега, – бухгалтера от окончательного решения удерживала природная трусость и отсутствие третьего компаньона – может примем по маленькой, ты как считаешь? – Губошлеп торопливо вынул из бокового кармана раскладной пластмассовый стаканчик.

Я сделал вид, что клюнул.

– Ну что ж, я не против.

– Вот это по нашенски! – санитар с терпеливостью рыболова осторожно подсекал улов – вот это я понимаю. Это настоящие друзья. Давайте, мужики отсюда побыстрее слиняем. Моя Ефросинья глазастая баба. Потом и вам житья от нее не будет.

–А чего нам, мы люди вольные, – опасливо оглянувшись, высказался бухгалтер вдвое убыстряя шаги.

– Вот и я говорю: человек должен быть вольным. А он, дурак, норовит сам себя в кабалу упрятать. У одного это жена, у другого – любовница, у третьего – работа, четвертый хобби какое-нибудь придумает…вот мой начальник в отрезвителе коллекционирует автографы алкашей. А вдруг, говорит, среди них личность какая знаменитая объявится. Поэт какой или ученый. История немало таких примеров знает…у меня самого, если хотите, почитай кандидатская в клюве была: я сельскохозяйственный с красным дипломом кончил. Все водка проклятая. Ну что, мужики, пришли. Давайте деньги. По пузырю на нос!

– По бутылке? – ужаснулся бухгалтер.

–Успокойся. Червивка же…примем опохмелонского, поговорим…как раз по таблетке для затравки.

– По таблетке чего? – насторожился Губошлеп.

– Как чего? Бормотулина, конечно!

–…А-а-а…Ну держи – бухгалтер покопавшись в кошельке выбрал подклеенный трояк из тех, что позатрепанней.

Я пить не собирался, но также с готовностью протянул взнос. Окаянный оборотнем шмыгнул в какую-то подворотню – только его и видели.

– Вот черт! – запоздало заполошился бухгалтер,– он же нас нагрел! Ну вот, всегда так…думаете меня первый раз греют? Главбух делишки какие-то с липовыми счетами провернул, а в ревизию – на меня повесил. Нашел, значит, крайнего. Козла. И докажи после, что не верблюд…нет справедливости на свете. Я всегда говорил: прав тот, у кого больше прав! Вот стану я главбухом, тогда запоете у меня! А этот Окаянный…

Будущий борец за справедливость так и остался стоять с отвисшей челюстью: санитар вынырнул также внезапно, как и исчез, и тряхнув рваным пиджачишком, произведенным звоном дал понять. Что мы имеем дело с человеком чести.

– Здесь пить неудобно – доверительно сообщил он, – айда в зоопарк, там у меня одна свободная клетка есть – никто не найдет. А для вас и закусь какой на базаре раздобудем. Мой то всегда при мне – Окаянный хихикнув, показал отворот пиджака, где у него суровыми нитками был пришит покрытый тонкой плесенью сухарь – очень удобно, – похвалился он, – как говорят: все свое ношу с собой. Нюхнул – и сыт. Много ли мне надо? Я это рацпредложением по месту своей работы хотел оформить. Зарубили, сволочи, червонец пожалели, хотя план по рацухам такой же важности, как по алкашам. Вот лейтенант Бледных предложил душ из алмазных шариков устроить – мигом отрезвляет. Он и на себе пробовал. Правда, вместо алмазов дробь восьмого калибра выписал. Месяц испытывал, три ящика водки извел (он малопьющий), сам извелся, и вот, когда уже было добился приемлемых результатов, его на принудиловку отправили…хороший был человек…нет, не ценят нашего брата, изобретателя…Или вот я еще кресло специальное придумал – опрокидывающееся. Для определения степени опьянения. Сажаешь на него алкаша, нажимаешь кнопку, он и брякается. А дальше самое главное и ответственное: визуальное наблюдение: на руки упадет, проползет метра два, материться начнет, в морду норовит дать – слабая степень. Тоже самое, но без проползания и мата – средняя, а если как куль шмякнется и никакой реакции – сильная! Правда – гениально! Я и полезные советы подавал. Про иглотерапию слыхали? От всех болезней избавляет, но где столько специалистов и иголок взять? Вот я и придумал ежовую терапию – специальный диван с двойным дном. На верхнем, матерчатом, клиент лежит, а по нижнему десяток голодных ежей ползают. Колючки материю протыкают, и…Каково?!

–Да, это очень ценное предложение, – согласился Никифор – я бы своего шефа на такой диванчик уложил на пару недель…нет, месяцев! И привязал бы еще. И ежей добавил!

–А вы думали! – Окаянный слышал лишь самого себя, – голь на выдумку хитра. Да у меня столько идей зреет! Куда там Черепановым и Кулибиным! Вот у меня еще мысль была… – но досказать он не успел – мы как раз подходили к базару.

Резкий запах шибанул в нос, гвалт тысячами децибел ударил по ушам. Где продавцы,где покупатели – не разберешь. Но торговаться умели и те и другие. Какая-то бабка, сидевшая на кирпичах, борцовским захватом ухватила Губошлепа за ногу:

– Мила-а-й! Купи поросенка!

Бухгалтер дернулся и наступил на товар, который заверещав благим поросячьим матом, кинулся прочь, но далеко не ушел, поскольку был с ошейником и на поводке.

–Видишь какой резвый и справный – наседала старуха, подтягивая беглеца – почти даром уступлю – бери! Ну, хочешь – за пол-цены?

–Да не нужен мне поросенок – отмахнулся Губошлеп, очищая ботинок.

–Тогда свинью!

–И свинья не нужна…

–Выручи касатик. Я за тебя свечку в церкви поставлю…

–Нет.

– Две свечки…Ну хочешь – три?

–Нет!

–Экий ты несговорчивый! Ну чего же тебе тогда надо, дьявол тебя побери?

– Отстань бабка, – походя бросил Окаянный, и что-то прошептал ей на ухо. Та истово закрестилась и замахала на бухгалтера – сгинь, ирод! А-а-нафема антихристу!

–Что вы ей наплели, – всполошился Губошлеп.

–А…Ничего особенного. Сказал, что ты мусульманин и свинину не употребляешь…