скачать книгу бесплатно
Они вылезли из щели в ограде лагеря и прошли к Черной речке, где у «Звездочки» была своя купальня. Николаев сбросил одежду и пошел к реке. Он обошел купальню и с высокого валуна прыгнул в воду в самом широком месте реки. Он переплыл Черную речку четыре раза подряд и вылез на берег синий и задыхающийся.
– Я море бы переплыл ради тебя, – сказал он ей, ловя ртом воздух.
– Дурак, – ответила она, хотя некоторое уважение к нему у нее все-таки появилось. – Кому это нужно?
– Мне.
– Дурак, – еще раз сказала она и ушла, оставив все еще тяжело дышащего Сергея на берегу Черной речки.
И тогда Николаев упросил парня из музкоманды по кличке Крот сделать на его руке наколку: небольшой круг – букву О, что означало – Ольга, и волну внутри, то есть М – Морозова. Трубач Крот делал Сергею татуировку в антисанитарных условиях палатки, в которых жила в «Звездочке» музкоманда. Несколько дней Николаев ходил по жаре в рубашке с длинными рукавами и температурой под сорок градусов, пока не свалился в обморок прямо на киносеансе. Когда «Скорая помощь» увозила его в больницу, он передал Ольге записку, где было написано: «Я буду любить тебя всю жизнь». Она порвала эту записку в мелкие клочья, выбросила их в дырку деревянного туалета за дачей, а Сергея Николаева выбросила из своей памяти. Она, разумеется, не вспомнила смертельно влюбленного в нее четырнадцатилетнего мальчишку, когда писала на своих конвертах «Николаеву Сергею»…
– Надеюсь, ты не станешь утверждать, что любил меня всю жизнь, как обещал в своей записке? – спросила Ольга.
– Не стану, – отозвался Сергей, – хотя помнил очень долго.
– Пока рука не зажила?
– Гораздо дольше. Потом, конечно, все как-то улеглось, сгладилось и… что там говорить… подзабылось… Я здорово изменился с тех пор?
Ольга настороженно оглядела его. Изменился, да… Но узнать все-таки можно… Глаза все те же: серые и упрямые… Вот так Финист Ясный Сокол… Спортивный сектор… Неудачник в поношенных джинсах… Впрочем, ей ли это говорить, неудачнице с расплывшимся телом. Она вздохнула и ответила:
– Изменился, конечно. В детстве ты не присваивал себе чужих достижений.
– Это ты опять про метр восемьдесят? – усмехнулся он.
– Да. Мировоззрение поменял?
– С тех пор многое изменилось, – печально улыбнулся Николаев, – но ведь и ты, Оля, в четырнадцать лет, когда за тобой бегали все мальчишки, вряд ли могла предположить, что когда-нибудь будешь искать знакомство по брачному объявлению.
– Это запрещенный прием, Сергей! – рассердилась Ольга.
– Но ведь и ты меня не жалеешь…
– Ты же мужчина!
– Думаешь, мужчинам не больно?!
Ольга уронила голову на руки и расплакалась. Николаев подсел к столу рядом с ней и опять погладил по волосам.
– Оль, ну что изменилось-то? Давай считать, что мы только-только познакомились. По сути дела ведь так оно и есть! Мы и в лагере-то говорили с тобой от силы раза три.
– Вот именно, – всхлипнула Ольга. – Мы совсем не знаем друг друга.
– Кто мешает узнать ближе?
Ольга вытерла слезы, посмотрела Николаеву в глаза и горько сказала:
– Знаешь, Сергей, ты, четырнадцатилетний, здорово испортил мне жизнь. Мне… потом, когда молодые люди хотели меня поцеловать, всегда казалось, что вот-вот из-за угла выскочит Николаев и все испортит.
– Но я же не выскакивал!
– Дело не только в этом! Я ни в одного своего избранника никак не могла поверить до конца. Мне все время казалось, что каждый из них на самом деле вовсе не такой, каким мне представляется. Словом, я всегда помнила, как опозорился Марат… Я стала подозрительной… Мне кажется, что и мимо собственного счастья прошла потому, что напрасно заподозрила одного человека в нечестности… А он назло мне женился на другой и уехал… в другой город…
– Зря ты вешаешь на меня всех собак, – бросил ей Николаев, встал с табуретки и нервно прошелся по кухне.
– Возможно, – согласилась Ольга. – Но ты в моей памяти – сугубо отрицательный персонаж…
Николаев опять подсел к ней за стол и сказал:
– Оля! Детство прошло! Юность прошла! Все изменилось. Я изменился. Ты изменилась. Нас, судя по всему, обоих здорово побила жизнь. Мы можем начать все сначала. Разве тебе плохо было со мной?! Ты же вернулась сегодня с работы счастливой! Я видел!
Ольга еще раз вгляделась в Николаева. Да, ей было с ним хорошо. Он нежен и чувственен в той самой мере, в какой ей это и было необходимо. Ее сексуальная жизнь с мужем была дисгармоничной, отчего они, по большому счету, и развелись. Сергей ей подходил. Он ей всем подходил. Ей понравилось его сильное, тренированное тело, низкий хрипловатый голос и даже лицо, немного аскетичное, но по-своему привлекательное. Серые глаза, пожалуй, даже можно было назвать красивыми.
– Расскажи мне о себе, Сергей, – попросила она.
– Отчитаться, значит, за прожитые годы, – усмехнулся он. – Ну… хорошо. Сам я из Выборга. Армию отслужил под Мурманском. Оттуда как-то поехали с друзьями на побывку в Петрозаводск, там познакомились с девушками. После армии приехали туда, женились, ну и остались там… Заочно закончил питерский Политех… Инженер-электронщик… Сейчас в отпуске… Что еще?
– А семья… Может быть, дети… – ответила Ольга.
– Да… У меня двое детей. С женой не живем уже… в общем, давно. Несколько раз пытался устроить свою личную жизнь, но… как-то все неудачно…
– А газета… Почему написал в газету?
– Сам не знаю… С тоски… Как-то все из рук валилось… А в отделе у нас… ну… в НИИ, где я работаю, одна женщина вышла замуж по брачному объявлению. Очень удачно… Всем рекомендовала, холостым, – форму такого газетного объявления навязала, адрес дала, куда посылать. Вот так оно и получилось.
Они помолчали.
– Теперь ты хочешь узнать про меня? – спросила Ольга.
– Нет! – очень торопливо отозвался Сергей. – Нет! Только потом, если…
– Если что?
– Если что-нибудь у нас получится…
– Может быть, пока все-таки выпьем чаю?
– Давай выпьем.
Они пили чай и по-прежнему молчали. Потом Ольга спросила:
– А почему ты так странно приехал? Без предупреждения. Неужели именно сюрпризом? Тот Сергей Николаев, из пионерского лагеря, никогда этого не сделал бы. Или я ошибаюсь?
– Не ошибаешься… Почему так приехал… трудно сказать, Оля. Про сюрприз – это я, конечно, сказал сдуру… от испуга… А вообще… просто все так… совпало. Мне очень хотелось с тобой… ну, с той, с которой переписывался… познакомиться по-настоящему, а тут неожиданно пришлось пойти в отпуск. И Новый год на носу… В общем-то, смешно, конечно… – Он бросил на нее быстрый взгляд и продолжил: – Как там в стишке: «Говорят, под Новый год, что ни пожелается, все всегда произойдет, все всегда сбывается»… Вот что-то мне и взбрендило, дураку…
– Поцелуй меня, Сережа, – тихо попросила Ольга.
Николаев застыл, не поворачивая к ней головы. Ольга встала с табуретки и обняла его за шею. Какое-то время он еще сидел, не в силах пошевелиться, потом поднялся и опять произнес свое: «О-о-оля-а-а…», от чего у нее уже несколько раз кружилась голова.
Утром тридцать первого декабря можно было никуда не торопиться. И Ольга с Сергеем не торопились.
– Скажи, что ты наконец простила меня за Марата и… прочее… – попросил Николаев, целуя ее плечи.
– Не скажу… Я не знаю… – ответила она, обняла его за шею, притянула к себе и зашептала в ухо: – Сережа-а-а… Все, что случилось с нами, так странно… У меня все переворачивается внутри, когда я думаю о том, что ты – тот самый мальчик, который холодным августовским вечером несколько раз переплыл Черную речку только ради того, чтобы мне понравиться… А потом чуть не отправился на тот свет из-за этой идиотской татуировки… – Она провела пальцем по кривой синей окружности на его предплечье. – Неужели это все нужно было для того, чтобы мы потом вот так неожиданно встретились?
– Может, это судьба? Меня тоже прямо трясет от того, что ты – та самая Оля Морозова, ради которой я в четырнадцать лет в самом деле готов был на любые испытания и смертные муки.
– А сейчас… на что ты готов сейчас? – спросила Ольга.
– А чего бы ты хотела?
– Люби меня, Сереженька, так же по-сумасшедшему, как в детстве.
– Ты хочешь, чтобы я что-нибудь переплыл в декабре?
– Не обязательно…
Николаев понял… И отбросил в сторону одеяло…
Потом они завтракали, неотрывно глядя в глаза друг другу, потом запойно целовались на кухне, потом Николаев взялся установить елку, а Ольга занялась продуктами. Ей хотелось показать Сергею все свои кулинарные способности. Когда она укладывала в кастрюльку овощи для варки, Николаев зашел на кухню и обнял ее, стоящую у плиты, за талию. Ольга тут же развернулась и приникла к нему всем телом.
– Скажи мне что-нибудь хорошее, Оля, – попросил он.
– «Говорят, под Новый год, что ни пожелается, все всегда произойдет, все всегда сбывается…» – тихо проговорила она.
– Мне кажется, я… люблю тебя, – сказал он.
Испуганная Ольга закрыла ему рот ладонью:
– Не торопись, Сережа…
– Я не тороплюсь. Мы целый год переписывались. Ты мне очень нравилась… по письмам… как человек… Я давно хотел написать тебе эти слова в письме, но понимал, что при встрече вживую может что-нибудь не получиться… И я сразу готов был уехать, когда… Но ведь получилось, Оля! Все получилось! В той записке, которую я написал тебе в детстве, были пророческие слова. Тебе так не кажется?
Ей именно так и казалось, но она боялась в этом признаться. Она боялась неосторожным, преждевременным словом разрушить то, что в преддверии самого сказочного из всех праздников рождалось сейчас на ее кухне. Неужели это и в самом деле любовь? А он уже опять целовал ее так, что кружилась голова, называл самыми нежными словами. И Ольга отпустила себя на волю. Он ведь тоже нравился ей по письмам. Она мечтала встретиться с ним и заглянуть в глаза. И вот его серые глаза перед ней… Вот его губы… И весь он с ней, для нее…
– Сереженька… милый… – откликнулась она. – Я… твоя… твоя… я даже не знала, что такое возможно… со мной… с тобой… – И она ответно обнимала и целовала куда придется человека, которого еще позавчера ненавидела за то, что он не уступил ей место в автобусе.
А потом в его кармане зазвонил мобильник. Николаев нехотя оторвался от Ольги и сказал в трубку:
– Да, конечно, как договорились. – Потом взглянул на кухонные настенные часы и спросил: – Где-то через час, в крайнем случае, через полтора… устроит? – и спустя несколько секунд добавил: – Все понял. Буду.
Он сунул телефон обратно в задний карман джинсов, а она помертвелыми губами спросила:
– Куда?
– Не пугайся, – улыбнулся он. – Я привез одному человеку документы из нашего НИИ. Заодно, раз уж направлялся в Питер. Мы договорились заранее. Я сейчас встречусь с ним, передам бумаги и вернусь, и мы будем праздновать с тобой НАШ Новый год… НАШУ новую жизнь!
И он опять поцеловал ее очень нежно. Потом еще раз уже на пороге. Ей почему-то страшно было отпускать Сергея, но она понимала, что не сможет всю оставшуюся жизнь держать его подле себя. Всю оставшуюся жизнь… Она уже верила, что оставшуюся жизнь они проживут вместе. Она любит его, неожиданно свалившегося как снег на голову Сергея Николаева…
Ольга долго копошилась на кухне: отваривала овощи, яйца, разделывала индейку и селедку, замешивала тесто для тарталеток, в которых очень красиво будут смотреться салаты. Сегодня она должна превзойти самое себя, потому что все ее старания будут для него, для Сергея… Сережи… Сереженьки… Ольга бросила взгляд на часы и похолодела. Уже четвертый час! Надо же! Она не заметила, как пролетело время. Даже есть не захотела, потому что уже напробовалась всякой всячины. Во сколько же ушел Сергей? Она время не засекла, но не было еще и двенадцати. Конечно… потому что после его ухода она слушала по радио конец передачи «Медицинские советы», которая обычно заканчивается в четверть первого. Значит, если предположить, что Сергей ушел в 11.30, то… следует прибавить полтора часа, как он предполагал по максимуму, в одну сторону, полтора – в другую, ну и… час на передачу документов и всяческие разговоры… Итого получается… получается, что вернуться он должен не раньше половины четвертого… А сейчас? А сейчас еще 15.20. Фу-у-у… У Ольги отлегло от сердца. Она бросилась к холодильнику. У нее там был вчерашний куриный бульон. Пожалуй, надо разогреть, а то Сергей вернется голодным.
Ольга разогрела бульон, отварила для него вермишели, доделала селедку под шубой и положила в маринад под груз кусочки рыбы. Сергея так и не было. Его не было и в 16.20, и в 17.20. Ольга прошла в комнату. Спортивная сумка Николаева стояла у стены, куда он ее поставил вечером самого первого дня. Значит, придет. Надо ждать. И почему она не спросила у него номер мобильника?
К семи часам вечера у Ольги все было готово: и тушеная индейка, и селедка под шубой, и рыба в маринаде, и разнообразные салаты, и даже пироги, для которых она умела делать быстрое дрожжевое тесто. Ровно в 20.00 у нее затряслись руки, в 20.15 – подбородок, а в 20.20 раздался долгожданный звонок в дверь. Ольга, с облегчением вздохнув, подлетела к двери. На пороге стояла высокая красивая девушка лет двадцати.
– Мне нужен Сергей Александрович Николаев, – с вызовом сказала она.
– Его нет… – ответила Ольга, а сердце, как ей показалось, рухнуло в пятки.
– А где он? – требовательно спросила девушка.
– Я… я не знаю… – жалко пролепетала Ольга.
– Нормально! – презрительно скривила губки незнакомка. – А кто знает?!
– А вы, собственно, кто?
– В общем, так! Нам надо поговорить! – заявила девушка. – Я пройду?
Ольга посторонилась. Девушка решительным шагом прошла в кухню и села на табуретку.
– Хорошо пахнет, – отметила она. – Пироги пекли?
– Вы кто? – опять спросила Ольга, решив не задерживаться на пирогах, поскольку надо обсудить более важные вопросы.
– Допустим, его возлюбленная.
– Допустим… или…
– Ну хорошо: «или»! Да, он меня любит! Он должен был приехать ко мне, но почему-то окопался тут у вас. Я так и не поняла: в чем дело? Вы кто?
– Я-то? – опять самым жалким голосом спросила Ольга.
– Вы-то!
– Я… в общем, знакомая… детства… Он просто у меня переночевал. Видите, даже не сказал, куда пошел… Но я не понимаю, почему вы пришли искать его у меня? Он вам что, адрес мой сказал?
– Ага, как же! Он не идиот, хотя кое-чего явно недопонимает! Он вчера от вас звонил, а телефон у меня с АОНом! Знаете, что это такое, или объяснить?
– Телефон – телефоном, но адрес? – продолжала мямлить Ольга.
– А адресная база данных на что? Сейчас по номеру телефона с помощью компьютера кого хочешь найдешь! Во всяком случае, в Петербурге!
Ольга решила собраться и взять себя в руки. Девчонка несет чушь. Она очень молода, хороша собой и нарядно одета. Зачем ей тридцатидевятилетний Николаев в старых джинсах и потрепанной вязаной фуфайке?
– Мне кажется, вы что-то путаете, девушка, – осторожно начала Ольга.
– Больно надо! Хотите, докажу?!
