скачать книгу бесплатно
Звездный волк. Истории отдела А
Елена Юрьевна Демченко
Сборник рассказов, объединенных общим сюжетом и персонажами. Обычная девушка, обычный офисный работник с необычным именем Антония. Но вот жизнь ее обычной не назвать! Ей приходится порой выступать и в роли детектива, и путешествовать в необычный мир, и менять облик. Не потому ли всё происходит, что работает Тоня в морге?..
Елена Демченко
Звездный волк. Истории отдела А
Протокол 30
Я всегда любила шум проходящих поездов. Мы с бабушкой жили в частном доме недалеко от железной дороги, и ритмичный стук колёс доносился до моей комнаты каждый час. Ночами он успокаивал, убаюкивал, днём вселял уверенность, что всё будет хорошо, потому что неизменно, потому что каждый день одно и то же, а значит, ничего потрясающего не может произойти в принципе. Привыкнув, я перестала его замечать, но до сих пор характерное «тук-туктук…» вызывает самые тёплые, самые приятные воспоминания детства.
Но междугородный «монорельс» звучит по-другому. Он издаёт шипение и лязг, когда швартовочные демпферы принимают его в стальные объятия на станции. Монорельс не ассоциируется у меня с детством, бабушкой, сладкой морковкой на огороде, но тоже вызывает волнение. Потому что на нём утренним рейсом приезжает ОН. Когда я спешу на работу, к станции подплывает бело-синяя лента поезда, и средь стекающей по трапу толпы пассажиров каждое утро я вижу ЕГО. ОН легко сбегает по ступенькам с эстакады, не пользуясь эскалатором в отличие от большинства, и спортивной походкой направляется через парк к центру города.
А я стою и смотрю вслед, пока ЕГО силуэт не исчезает между деревьями. И тоже иду. Только в другую сторону. Потому что я работаю не в центре. Иногда представляю, как бы всё было в другой реальности? Я, вся такая стройная и лёгкая, лечу за НИМ вслед, к главной площади города, в модельное агентство, где работаю. Однажды ОН замечает юную красавицу, мы знакомимся…
Но, увы. Модельное агентство как-то обходится без меня. Должно быть, у них нет потребностей в моделях моих габаритов, и потому работаю совсем в другой фирме. Нет у нас современного сверкающего зеркалами офиса, народ сюда заходит по необходимости. В очень-очень крайнем случае, случае, с которым рано или поздно сталкиваются все, и который совсем не радует. Я говорю о смерти. И, конечно, месту, где она обитает, не нужен лоск и парадный вид, поэтому здание у нас скромное, серого бетона, запрятано в небольшом пролеске на берегу реки. Почти на самой окраине.
Я хожу сюда пешком, делая изрядный крюк через станцию Монорельса. Приходится выходить из дома немного раньше, но оно стоит того. Ведь каждое утро я встречаю ЕГО.
Ни имени, ни кто ОН, кем работает, где живёт, – ничего не знаю. Просто стою и смотрю вслед. Пять минут. Каждый день.
Может, ОН женат или имеет девушку? Может, у НЕГО есть дети? Я не думаю об этом. Мне хорошо просто видеть, как ОН идёт, как перепрыгивает через парковое ограждение – ажурный барьерчик – чтобы срезать угол до дороги, как ветер треплет его густые тёмно-русые волосы.
Лес шумит. Ветер гонит листья по тропинке. Я слегка замёрзла, ожидая пока охранник на входе тщательно изучит пропуск, сверяя фото с оригиналом. Он прекрасно знает меня в лицо, но скучно ему – всё понятно. Наконец, возвращает пластиковый прямоугольник, кивает разрешающе, но дверь открыть предо мной не торопится. Ну и ладно. Мы – не царица Савская, чай, не гордые и сами умеем механизмами пользоваться.
Я толкаю тяжёлую стеклянную дверь, вхожу в вестибюль, по пути наступив каблуком на ногу охраннику. Он охает, ругается, и вслед мне несётся раздражённое: «Ты не Тоня, ты – тонна!»
На столе пачка бумаг, подготовленных секретаршей шефа. Что-то мало сегодня. Оно, конечно, хорошо, если учесть специфику нашей фирмы. Только работать всё равно не хочется. Я включаю компьютер и, пока он грузится, смотрю в окно на грустный ветреный день конца августа. Канун осени. Вроде, лето ещё, а деревья шумят совсем иначе, чем весной. В зелени листьев проблёскивает золото, от реки тянет холодом, а не приятной свежестью, как всего месяц назад.
В приоткрытую дверь просовывается Милкина голова.
– Тонь, идем, кофе попьём.
Я запираю кабинет и иду в стеклянный медбокс, где работает Милка. Она врач, у нас – на треть ставки, приходит раз в неделю. Чем занимается в остальные дни, не знаю. Может, в больнице работает или в поликлинике? Или дома сидит – я не спрашивала. Какое мне дело, если она сама не рассказывает? На треть ставки прожить невозможно, но Милка говорит лишь, что у нас она работает не ради денег, а для души.
Точнее не скажешь! «Для души»! Душами мы и занимаемся. Почти.
– Много у тебя? – Милка разливает кофе по фарфоровым чашечкам, достаёт коробку с пирожными.
– Штук десять, – мысленно прикидываю количество листов в подготовленной стопке на своём столе. – У тебя совесть есть?
– Это я для себя, – невозмутимо парирует подруга. – Тебе вот, яблоко.
И мы пьём огненно горячий кофе. Я с яблоком, она – с пирожными. Пищит зуммер вызова. Милка читает сообщение на экране пейджера, потом кидает его в стол.
– Покойнички подождут. Им торопиться некуда. А мы заняты! – и без перехода. – Как сегодня? Видела Его?
– Видела.
– Ну?
– Что, ну? Всё как обычно. Пошли каждый своей дорогой.
– Это у тебя как обычно, – ворчит Милка с полным ртом. – А у него в любой момент может всё измениться! И марш Мендельсона заиграет. Только вот рядом тебя в фате не будет. А может, Он и так женат?
– Нет, – смотрю в окно, делая вид, что совершенно, ну, вот совершенно равнодушна ко всяким там… встречным.
– Откуда уверенность? Кольца нет? Так это не показатель.
– Нет. Просто он одет…
– Во что одет?
– Как всегда – джинсы серебристые такие, пуловер красный, кроссовки… в полоску.
– И что? Это сугубо дело вкуса, – удивляется Милка.
– Да ни одна уважающая себя женщина не позволит мужику ТАК да ещё каждый день одеваться!
– Почему?
– Ничего ты не понимаешь! Вот смотри. По моим наблюдениям работает он в центре, так?
– Да откуда ты знаешь?! Может, он в переходе на флейте играет? Или рекламу раздаёт, – она доела пирожное и тут же принялась за следующее. При таком аппетите Милка не просто худая, а даже сухая – от силы килограмм сорок пять при росте выше среднего. Её хрустальная мечта – поправиться. Только не удаётся. Как мне не удаётся похудеть, Милка не может обрести вожделенные десять дополнительных килограмм веса. Один остряк из нашей конторы посоветовал нам сделать прямое переливание жира… Иногда я думаю, может, совет не такой уж дурацкий? Во всяком случае, другие методы обрести форму – фитнес, диеты, пробежки и прочая прочая – ни к чему не привели.
– Нет, девушка, ты опять не права. Впрочем, неважно. Важно, что зарабатывает он неплохо.
– Ну, допустим, – согласилась она и отправила в рот остаток следующего пирожного.
– Зарабатывает он хорошо, – продолжала я. – Одежда дорогая, но совершенно безвкусная. И однообразная. Не женат! Хотя, надо признать, это не отрицает наличия подруги.
– Подруга – не диагноз, – парирует Милка, – а руководство к действию. Действовать надо, понимаешь? Усилия минимальные прикладывать, чтоб он тебя заметил!
– Меня трудно не заметить, – хмыкаю с долей сарказма.
– Дело не в комплекции твоей! Облик надо поменять. Сходи в салон красоты, прикупи из одежды что-нибудь. Займись собой, короче. Ты ж не уродина!
– Общество, в котором доминируют некие эталоны красоты женщины, проявляет признаки упадка. Я не хочу отождествлять себя с подобным.
– Тонь, – сожалеюще качает головой подруга. – Я ж тебе не пластическую операцию предлагаю. Просто личико сделать чуть-чуть поярче, повыразительнее. Причём тут общество? Это природой заложено. Чем партнёра привлекают в первую очередь? Внешностью! Пёрышками яркими! Щебетанием звонким.
– Во! Мне только щебетать и осталось!
– Да ну тебя, – машет рукой Милка и подливает себе кофе. Пирожные кончились, так что кофе пьёт без закуски. Но со сливками.
– Это в девятнадцатом веке девица ждала жениха у окошка. И прождать, между прочим, могла всю жизнь! А в наше время не зазорно и самой инициативу проявить. Пусть внимание обратит для начала. А интеллектом потом сразишь.
– Угу.
– Что угукаешь? Уже почти тридцатник догнала. Надо же что-то делать!
Сама Милка в свои двадцать шесть недавно развелась второй раз, воспитывала дочку пяти лет и утверждала, что находится в творческом отпуске от мужчин. Хотя, думаю, комплексов у неё не меньше, чем у меня, – всё дело в них. Но если она напоминает балерину, то я… У нас в семье все женщины отличались особой статью – этакие барыни-боярыни, крепкие, фигуристые, с густыми вьющимися волосами. Только мода на барынь прошла. И на крутые кольца проволочно-жёстких волос. В детстве мама даже выстригала у меня часть прядей, потому что не могла расчесать – застревала щётка в кудрях. Сейчас я тоже не заморачиваюсь с причёской, вместо косы собирая волосы в «хвост». Ни на что иное моей фантазии не хватает.
Из декоративной косметики пользуюсь только помадой. Ага! Бесцветной. Просто чтоб губы на ветру не пересыхали. А всё прочее – тушь там, тени… – глаза у меня и так светло-голубые, а в обрамлении подчернённых ресниц и вовсе кажутся блёклыми.
– А давай сходим куда-нибудь? В театр, на концерт. На оперу, может. – Неожиданно предлагает подруга. – На людей посмотрим, себя покажем.
– На оперы сейчас ходят либо заядлые зануды-меломаны, либо отцы семейства с жёнушками. И то лишь для того, чтоб выспаться.
– Ты совсем от жизни отстала, – сожалеюще качает головой Милка. – Концерт концерту – рознь. Новые ритмы, новая музыка. К нам вот рок-группа «Метроном» приезжает на днях. Может, на неё сходим?
– Будем на стадионе прыгать и размахивать руками с толпой фанатеющих подростков? Боюсь, это не для меня.
– С тобой не договоришься, – проворчала Милка. – Знаешь, что, я сама возьму билеты, и куда возьму, туда и пойдём.
Аккуратно промокнула салфеткой губы, прошлась по ним помадой, улыбнулась довольно.
– Ну, вот, теперь можно и поработать. Немного. Потому что много – вредно.
– Точно!
И мы разошлись по кабинетам.
Остаток дня я трудилась, что называется, не поднимая головы. Вернее, не отрываясь от экрана компьютера, лишь изредка давая отдых уставшим глазам, переводя взгляд на лес за окном. А по линиям великой виртуальной сети мчались вводимые мной данные о людях, которых уже нет, оседали в банках памяти всевозможных серверов, в графах программ. И теперь, если кто-нибудь запросит сведения о, например, господине N-ском из моего списка, получит уведомление, что господин сей усоп тогда-то и тогда-то. Заморозятся счета и всевозможные выплаты, льготы, долги, документы на имущество, права наследования… – всё-всё, что когда-то скрывалось в мировом хранилище информации под заголовком «N-ский N. N.».
«Подольский Дмитрий Олегович. Бизнесмен». С экрана смотрело на меня лицо мужчины лет сорока-сорока пяти, ухоженного, импозантного. После старушек в платочках и старичков в пижамках молодой мужчина в дорогом костюме выглядел не просто странно, а внесённым в список покойников по чьей-то злой шутке. Проверила протокол – всё верно. Дата смерти, вскрытие, диагноз… Милкина подпись. Удивительно. И непонятно. Вот зачем преуспевающему, молодому, богатому вдруг ни с того ни с сего самоубиваться в расцвете лет и карьеры?! «Депрессивный синдром с суицидальными наклонностями». А по виду и не скажешь – улыбающееся лицо, взгляд открытый, чуть ироничный. Хотя кто знает, что порой творится в душе у человека? Тем более у бизнесмена, для которого уверенный вид – один из залогов успеха.
Я вздохнула и внесла Подольского в графу программы.
* * *
Дождь. Тёплый по-летнему, светлый. Сквозь тучи проглядывает утреннее солнце.
Я сижу на краешке тумбы моста и встречаю Монорельс. Разноцветная толпа стекает с эскалатора и рассеивается по улице. ЕГО нет. Проглядела? Вряд ли. Или ОН опоздал сегодня? Но ждать следующий поезд времени нет, и я иду на работу.
По зонтику дружно барабанят капли, потом дождик истончается и совсем иссякает. Солнышко улыбается сквозь золотеющую листву, а мне совсем не весело. Даже грустно. Хотя, что такого? Ну, не приехал – горе какое! Он тебе никто. Ты ему никто. Он тебя даже не видит в толпе!
С гласом Разума не поспоришь… Но всё равно грустно.
Охранник тщательно изучает мой пропуск. Что там надеется найти, кроме того, что и так наизусть знает?! Я, наверное, уже ему снюсь! Вернее, не сама, а голографическое фото на пластиковой карте.
Пока он развлекается, прохожу по первому этажу – там вход свободный, для посетителей.
– У вас написано «Бесплатное устранение дефектов», – сухонькая бабка семенит по коридору за Милкой. – Разве у меня большой дефект? Я ж прошу только синяк убрать!
– Бабуль, вы читать умеете? – Милка тычет пальцем в табличку на двери. – Тут написано «ПОСМЕРТНОЕ устранение». Понимаете? Вот вы умрёте, тогда и займёмся вашим синяком. Совершенно бесплатно, как и обещано!
– Но мне же тогда будет всё равно, – разводит руками старушенция.
Милка не обращает больше на бабку внимание, берёт меня под руку.
– Вот пусть кто-нибудь скажет, что у нас не весёлая работа!
– Гы! – ржёт охранник.
Подруга увлекает меня к двери.
– Пойдём, однако.
– Антонина! Пропуск забери.
– Антония, – поправляю лысого парня в чёрной форме и хмыкаю, заметив, как он опасливо отодвигается, чтоб снова не отдавила ему ноги.
– Послезавтра, – торжественно возвещает Милка, – идём на концерт!
А мне не весело.
– Куда? – обречённо интересуюсь.
– Сюрприз. Скажу при встрече. Но чтоб была во всеоружии! И никаких отговорок!… Что вздыхаешь? Тонь, ну, что мы теряем? Развлечёмся. Ты какая-то странная сегодня!
– Не, всё нормально, – не хочу лишних расспросов. Да и повод-то?!.. – Хорошо. Послезавтра на остановке. Во сколько?
– В семь, – Милка довольно потёрла ладони. – Мужики, держитесь! Две львицы идут на охоту!
Одна из «львиц» посмотрела на своё отражение в стеклянной двери и только покачала головой.
И на следующий день я напрасно прождала десять минут на привычном месте. ОН снова не приехал.
А потом наступила суббота – день нашего с подругой выхода в свет, и я занялась приведением себя в «боевой вид».
В салоне красоты распрямили мои кудри, превратив их в шелковистые чуть волнистые пряди, немного постригли, слегка осветлили, – всего понемножку. За каких-то три часа…
Красное трикотажное платье и янтарное ожерелье завершили моё преображение. Я скептически осмотрела незнакомую девицу в зеркале. Оно, конечно, увешивать себя побрякушками – знак примитивного культа, но… пусть будет.
Вот только Милка не сказала, где именно состоится представление? Хороша ж я буду на стадионе в модельных туфлях и платье с декольте. Ладно, впрочем. Гулять, так гулять! Пусть и на стадионе.
Подруга уже ждала меня в условленном месте. Но была при этом не одна. Возле блескучей, сияющей, яркой Милки топтался длинный, такой же худой, как она, невыразительный парень.
– Шикарно выглядишь! – Милка чмокнула меня в щёку и аккуратно платочком стёрла помадный след. Потом взяла меня под руку. – Пройдёмся? Тут недалеко. Подышим хоть.
Не дышать ей хотелось, а чтоб мужская часть населения, заполняющая улицу, замертво попадала, сражённая её ослепительным видом. Ну да чем плохо?
– Пойдём… А это кто? – спросила про долговязого парня, с обалдевшим видом не спускавшего с меня глаз.
– Не обращай внимания, – отмахнулась Милка. – Это Дрошнев из следственного отдела.
– Я думала, мы вдвоём…
